— А вот и Мартин, узнает ли он тебя сразу!
Долг
Шел мелкий дождь, отчего ночь в тот вечер опустилась раньше обычного на небольшое село Нордхайм, расположенное вблизи от государственной границы. В окнах домов виднелся тусклый свет, а где–то на краю села выла собака.
Стараясь не шуметь и не обращать на себя внимание, из села вышел человек и направился в лес, который поднимался высокой стеной сразу же за крайними домами.
Пройдя немного по улице, человек свернул на проезжую лесную дорогу, которая резко отделялась от улицы. Остановившись под высоченной елью и сняв шляпу, он вытер платком вспотевший лоб.
Вдруг он почувствовал на плече чье–то прикосновение: за его спиной стоял коренастый мужчина, одна рука которого покоилась в кармане.
— Могу я отсюда пройти в Нордхайм? — спросил незнакомец.
— Да. До села один километр, если идти вот в этом направлении.
— Мне нужен господин Мюллер, но, к сожалению, я опоздал.
— Вы можете пойти со мной. Я покажу вам дорогу.
Незнакомец протянул руку и сказал:
— Хорошо. Я жду здесь уже десять минут. Все в порядке?
— Да. Мы можем идти.
— Тогда пошли.
Медленно и бесшумно они переходили от дерева к дереву, обошли село стороной и углубились в лес. Вдруг тот, что был в шляпе, остановился.
— Осторожно. Мы вошли в пограничную зону, — заметил он.
— Я полагаюсь полностью на вас, — кивнул незнакомец.
Оба начали подниматься по склону холма. По гребню его, метрах в трехстах, проходила государственная граница.
Через некоторое время они остановились.
— Вот мы и на месте. Смотрите не зацепитесь за колючки. И главное — тихо! — предупредил мужчина в шляпе.
Оба легли на землю и поползли в сторону границы. Дождь поглощал все шорохи.
Через три четверти часа мужчина в шляпе вышел из зарослей один. Он долго стоял, прислушиваясь, а затем исчез между деревьями.
* * *
Рядовой Прош стряхнул дождевые капли, посмотрел с вершины холма вниз, где за деревьями лежало село.
«Чертово место, — подумал он. — Большей дыры и сыскать трудно. Хорошо еще, что раз в неделю показывают кинофильмы, а то совсем можно было бы одичать. А тут еще этот проклятый дождь!»
Поправив автомат и бросив беглый взгляд на старшего дозора, он перешел к другому дереву.
Через сотню метров они вышли на поляну. Унтер–офицер Керстинг подошел к солдату и сказал:
— Идите в укрытие и подстрахуйте меня. Я немного посмотрю. Не забывайте следить за сигнализацией!
— Слушаюсь! — Рядовой еще раз окинул взглядом опушку леса и, перебежав через дорогу, залег под густым кустом.
Керстинг прошел немного вперед, потом вернулся и лег рядом с Прошем.
— Побудем немного здесь. Вы наблюдаете вправо, я — влево! — приказал унтер–офицер.
Прош кивнул. Он улегся поудобнее, поправив под собой полы плаща.
«Ну и дождь! — вздохнул он, — И впереди еще шесть часов дежурства».
— Товарищ унтер–офицер, — обернулся солдат к Керстингу, — вы хорошо знаете Браунера? Тракториста из сельхозкооператива? Что он за человек?
— Вилли Браунер? А почему вас это интересует?
— Недавно он напился как сапожник и нес черт знает какую ерунду. Говорил, что может в любое время, если захочет, перейти границу и вернуться обратно. И, мол, никто его не поймает.
— Он давно так говорит, я тоже об этом слышал. Зато он хороший работник, и это просто болтовня.
— Ну, я не знаю.
Оба замолчали, оглядывая местность. Прош чуть–чуть сдвинулся в сторону, так как на затылок ему в одно и то же место падали дождевые капли. Вдруг он насторожился. Ему послышался шорох. Тихий шорох и хруст ветки.
— Вы слышали?
— Нет, а что?
— Я слышал шорох. Кажется, вон там, позади поляны.
Оба прислушались, но ничего подозрительного не услышали. Лишь ветер шумел в кронах деревьев.
— Вы точно слышали? — Унтер–офицер оперся на локтя.
— Так точно!
— Тогда пойдемте посмотрим. Вы идите вперед — и осторожно!
Они перешли через поляну и углубились в лес.
«Ну и видимость! В двух шагах ничего не видно», — подумал Прош.
Шаг за шагом они шли дальше, потом Прош лег на землю и прошептал:
— Это где–то здесь.
Несколько минут они лежали и прислушивались, но ничто не нарушало тишины.
— Подстрахуйте меня, я осмотрю местность с фонариком. — Керстинг включил фонарик и обшарил им ближайшие кусты.
Прош в это время, положив палец на спусковой крючок, напряженно вглядывался в темноту. Однако ничего подозрительного не удалось обнаружить и на этот раз.
— Следите, я немного пройду вперед, — прошептал Керстинг и, светя фонариком, пошел от дерева к дереву.
«Ничего. Возможно, Прошу просто показалось. Иначе и я бы что–нибудь услышал. Но лучше все же проверить», — подумал унтер–офицер.
Старший дозора прошел еще несколько метров. Потом остановился и долго что–то разглядывал на земле, светя себе фонариком. Явно след, но чей?
«Дикий кабан, — усмехнулся унтер. — Сколько они нас беспокоили и водили за нос. И куда только они так быстро убегают?»
Пограничник выключил фонарик и вернулся к Прошу.
— Кабаны, дружище!
— Ну и дрянь эти кабаны, — солдат поднялся с земли. — А как вы их различаете?
— Тс! — шепнул вдруг Керстинг. — Тихо. В лесу бывают не только дикие звери. Ну, пошли дальше.
Вскоре дождь перестал. Когда пограничники растворились в темноте, метрах в двухстах от того места, где они только что стояли, с земли поднялся человек и медленно пошел в сторону села.
* * *
Хотя Бернд Крошау и сидел в клубе, где показывали новый кинофильм, мысли его были заняты совсем другим. Он не спускал глаз с девушки рядом. Он держал ее руку в своей руке. Охотнее всего Бернду хотелось взять Кристу к себе на колени, погладить ее по голове, поцеловать, но они сидели не на последнем ряду, и он не мог себе такого позволить.
Криста Хольбах чувствовала на себе взгляд Бернда, она полуобернулась к нему и, загадочно усмехнувшись, кивнула в сторону экрана.
«Какой смысл смотреть на экран, — думал Бернд. — Мне сейчас не до фильма, и виновата в этом ты. — Солдат снова сжал руку девушки. — Лучше я сам прокручу с тобой любовный фильм. Он будет приятнее и интереснее, хотя я и знаю тебя всего шесть недель. И конец у этого фильма будет хорош, возможно, на всю жизнь. Конечно, лучше».
Когда в зале загорелся свет, Бернд мысленно продумал все до конца.
Поток зрителей вынес их на улицу. Было свежо, как бывает обычно после дождя. В лужах отражался свет уличных фонарей.
Медленно они пошли по улице. Криста прижалась к солдату и спросила:
— Понравился тебе фильм?
— Да, — усмехнулся он.
— Не прижимайся так, ведь за нами люди идут, — упрекнула девушка Бернда. — Если ты не перестанешь, я больше к тебе не приду.
Солдат, одним рывком обхватив ее за ноги, поднял на воздух.
Девушка засучила по воздуху ногами.
— Отпусти меня на землю, а то я закричу!
— Сначала скажи, что придешь и завтра.
— Нет. Сначала отпусти меня.
Солдат поцеловал девушку еще раз и почувствовал, как ее руки обвили его шею.
— Ты медведь! Неисправимый медведь! — ласково сказала она. — А если увидят?
— Ну и пусть смотрят!
— Сплетни пойдут по селу!
— Тем хуже для сплетниц, если им больше не о чем говорить.
Они пошли дальше, и он положил руку на талию девушки.
В этот момент Криста думала о том, как бы ее отец не узнал о ее знакомстве с солдатом. Нет, ни в коем случае.
Вот потому и приходится идти совсем в другую сторону, а не туда, где она живет. В кино тоже приходится входить отдельно, а потом как бы случайно садиться рядом. Но рано или поздно заметят все их ухищрения. В селе такие вещи долго утаить не удается. Непонятно только, почему отец так не любит пограничников. Может, он и сам этого не знает. Вот уже пять лет прошло, как умерла мама и жизнь с отцом стала прямо–таки невыносимой.
— Давай посидим немного, — предложил солдат.
— Мне нужно домой, — сказала Криста, немного помедлив.
— Криста!
— Ну, еще полчасика, не больше.
Бернд вытер травой скамейку, стоявшую у крайнего дома. Они сели. Их глаза были красноречивее всяких слов. Обратно они шли медленно. Вдруг Криста остановилась и сказала:
— Дальше тебе нельзя. Я пойду сама. — Дернув солдата за рукав, она потащила его к дому, стоявшему на противоположной стороне улицы, так как увидела, что недалеко от них остановился какой–то мужчина и стал прикуривать сигарету.
Когда спичка разгорелась, солдат узнал в мужчине тракториста Вилли Браунера в помятой шляпе с пером, которое было предметом постоянных насмешек односельчан. Эту шляпу носил в свое время его дедушка, от которого он ее и унаследовал.
Когда Браунер скрылся за углом, Криста высвободилась из объятий Бернда.
— Больше я уже не могу, мне пора идти.
— Я еще тебя немного провожу, а?
— Лучше не надо. Не дай бог, отец увидит!
— Я тебя не понимаю, — удивленно сказал солдат. — Ведь ты уже не ребенок. Или он что–нибудь имеет против меня?
— Нет–нет. Он о тебе и не знает даже. Ну, пока.
Не успел Бернд опомниться, как Криста чмокнула его в губы и побежала прочь.
Солдат, качая головой, смотрел ей вслед. Вокруг рта залегла усмешка. «Послезавтра. Послезавтра, девушка, я снова тебя увижу».
Когда Криста пришла домой, отца там еще не было. Она взяла в руки подушку и, взбив ее, положила на диван, а сама села к столу. Под ногами у нее крутился кот. Она взяла кота на колени и погладила его.
«Тебе хорошо живется, никаких тебе забот. Если бы я знала, как все можно объяснить отцу. Дальше все это в тайне все равно не удержишь. Будет лучше, если отец все узнает от меня, а не от кого–нибудь другого. А может, сегодня сказать? Нет, лучше завтра или послезавтра».
— Иди, Петер! — она ласково хлопнула кота по заду и взяла в руки вязанье. Глаза пробежали по рисунку полусвязанного пуловера: «В пору ли будет он отцу?»
За дверью раздались шаги: это отец. Криста слышала, как он вошел в коридор, снял пальто, стащил с ног сапоги и начал искать тапочки, которые всегда лежали на одном и том же месте.
— Добрый вечер, — поздоровался отец. — Ты еще не спишь?
— Нужно же когда–нибудь довязать тебе пуловер.
— В кино была?
— Была, — испуганно ответила Криста, почувствовав в голосе отца что–то недоброе. — А почему ты спрашиваешь?
Отец достал из кармана трубку, сел к столу и только тогда посмотрел на дочь.
— Да так просто спросил. Сегодня ни один фильм не обходится без политики. Везде только и слышно: социализм, план и тому подобное…
— Фильм был о любви. Хороший фильм.
«Слава богу, — подумала она, — он ни о чем не знает. Пока не знает».
Взгляд Кристы остановился на куртке отца, где на ниточке висела одна пуговица.
— Сними куртку, — попросила она. — Я пришью тебе пуговицу.
Отец осмотрел себя с ног до головы и одним рывком оторвал пуговицу.
— Так у нас пришивают пуговицы! — проворчал он и, сняв куртку, хотел бросить ее на стол, но передумал и сказал: — Хотя подожди, мне еще нужно сходить в хлев. — Надев куртку, он вышел из дому.
Криста рассердилась. «Ведь он знает, что я кормила корову, — подумала она. — Но нет, ему все нужно проверить собственными глазами. Бернд прав: со мною обращаются, как с ребенком».
Спустя некоторое время Криста услышала, как хлопнула входная дверь, как отец поднялся по ступенькам, но тут же снова спустился вниз. Когда он наконец вошел в комнату, лицо его было спокойно.
— Вот тебе куртка, а я пошел спать. Спокойной ночи!
* * *
— Алло, Рихард!
Начальник погранзаставы капитан Масберг встал, ожидая, когда к нему подойдет долговязый бригадир Мюллер. Они поздоровались.
— Что нового, Ахим?
— Дождь льет, а хлеб еще в скирдах. Беда, да и только! Помогай нам!
Капитан сдвинул фуражку на затылок и нахмурил брови:
— Твоя просьба несколько неожиданна. А когда, завтра?
— Не завтра, а сейчас нужны мне люди.
— Не спеши, дружище. Нельзя же так неожиданно. — Капитан вытащил торчавшую из кармана Мюллера соломинку.
— Так–так, — проворчал Мюллер, — уж не хочешь ли ты посмотреть, как наша рожь сгниет в поле? Уж не думаешь ли ты, что булки растут на полках кондитерских. А я–то думал, что кооператив и погранзастава…
— Прекрати! — перебил его капитан. — Перестань! Я посмотрю, что можно сделать.
— Вот это другой разговор! — Рот Мюллера расплылся в широкой улыбке. — Хороший ты человек! Привет, я пошел!
— Следующий раз говори заранее, что тебе понадобится! — вдогонку крикнул ему капитан и в тот же момент заметил штабной автомобиль, который на большой скорости ехал по улице.
Когда джип подъехал к капитану, тот принял положение «смирно» и доложил:
— Товарищ майор, на вверенной мне погранзаставе никаких происшествий не случилось!
Майор Дризнер слушал капитана, сощурив глаза, а когда тот замолчал, протянул ему руку со словами:
— Садитесь в машину, поедем на заставу!
Капитан сел в машину, и она тронулась.
— Сколько людей просил у вас Мюллер? — спросил майор, повернувшись к сидевшему на заднем сиденье капитану.
— Просил как можно больше. Хлеб еще в поле…
— Людей дайте, но только так, чтобы это не отразилось на службе.
Вдали показались постройки заставы.
Через несколько минут майор и капитан уже стояли у карты. Вызвали к себе командира одного из взводов и замполита обер–лейтенанта Нестлера.
Майор по очереди посмотрел на подчиненных и сказал:
— Я буду краток, товарищи офицеры. По сведениям нашей разведки, на вашем участке или же на участке соседней погранзаставы противник организовал себе лазейку. Недавно в Эрфурте был задержан один агент «Восточного бюро», который примерно четыре недели назад проник на территорию республики. Следы ведут в ваш район. Что вы мне на это скажете?
— На моем участке? — переспросил капитан Масберг с недоверием. — На контрольно–следовой полосе у нас в последнее время не обнаружено никаких следов. Это я могу точно утверждать. — Капитан показал на карту. — Контрольно–следовой полосы как таковой нет только вот в этом уголке, на участке в триста метров, но он у нас контролируется часовыми и средствами сигнализации. А за моих пограничников я смело ручаюсь!
Майор задумчиво покачал головой:
— Вы переоцениваете свои способности. Разумеется, что контрольно–следовая полоса сильно облегчает нашу службу. Но мы с вами охраняем не саму полосу, а государственную границу. Вам понятно? Участок государственной границы! И прошу не переоценивать полосу. Если враг найдет на нашем участке лазейку, то будьте спокойны, он найдет и возможность в нее пролезть. И нам нужно закрыть эту лазейку! Мы обязаны, товарищи, сделать это! — Майор усмехнулся. — Подойдите ближе к карте и давайте подумаем, что мы можем предпринять.
Чем дольше продолжалось обсуждение, тем серьезнее становились лица офицеров. Когда все вопросы были утрясены, майор сел в машину и уехал к себе.
Капитан Масберг и обер–лейтенант Нестлер стояли на КПП и смотрели вслед удалявшейся машине майора.
— И все это свалилось на нас в понедельник! Что ты на это скажешь? — спросил капитан.
Замполит сощурился и ответил:
— Мне пока еще не все ясно, но попятно, что нам теперь нужно смотреть в оба.
* * *
Двое суток подряд сновали взад и вперед грузовики с песком на правом фланге участка заставы. Песок разбрасывали по земле вдоль проволочного забора, создавая пятидесятиметровую контрольно–следовую полосу.
Бернд Кронау с силой воткнул лопату в землю, поправил автомат за спиной и вытер пот со лба.
— Ну и жарища же сегодня! — Бернд бросил взгляд в сторону часового, который лежал в сторонке в укрытии.
«Ему хорошо, лежи себе, и все, не то что копать», — подумал Бернд.
— Ну, как идут дела? — спросил, подходя к Кронау, обер–лейтенант.
— Все в порядке, товарищ обер–лейтенант, вот только солнце сильно жарит.
К ним подошел рядовой Прош.
— Товарищ обер–лейтенант, посмотрите вон туда, — сказал он и показал рукой на кусты, росшие по ту сторону границы.
Из–за кустов вышли два западных пограничника и остановились. Тот, что был подальше и постарше, вдруг замахал руками и закричал:
— Эй, вы там! Как вам живется за колючей проволокой? Уж не копаете ли вы окопы?!
— Ты, толстяк, — крикнул громко Прош, — ты, видать, не только стар, но еще и глуп! Я одного не понимаю…
— Товарищ рядовой, замолчите! — приказал пограничнику замполит, — Пусть говорит что хочет. — И посмотрел на часового, который не сводил глаз с западных пограничников, усевшихся на камнях. Они еще раз попытались заговорить с нашими пограничниками, но тщетно. После двухчасовых напрасных попыток они встали и пошли прочь, крикнув на ходу:
— Всего хорошего, коллеги! Мы сюда часто будем наведываться, раз мы вам нужны. Сделали бы перерывчик, что ли, да покурили бы хороших сигарет!
Один из пограничников размахнулся и бросил пачку сигарет в их сторону. Сигареты упали почти рядом с контрольно–следовой полосой.
— До свидания, господин обер–лейтенант!
Прош хотел было что–то крикнуть, но Кронау взглядом остановил его.
— Что бы это могло значить, товарищ обер–лейтенант? — спросил Кронау. — Раньше они нам угрожали, а теперь иначе заговорили.
— Вы правы. — Нестлер кивнул. — Нечто подобное замечено по всей западной границе.
— Ясно. Но почему они так долго до этого доходили? — с усмешкой спросил Берид.
— Развитие событий принудило их к этому, но не нужно забывать, что волк и в овечьей шкуре останется волком. — Офицер поплевал на руки и добавил: — Ну, принялись за работу!
Во время обеда солдаты расположились в тени деревьев. Бернд лежал и думал о Кристе. «Нужно будет мне поговорить с ее отцом. Зайти к нему и все сразу выложить. Заявлю, что забираю ее в жены, и все. Да, может, старик и не так строг». — Бернд вытянулся на траве и закрыл глаза.
* * *
В комнате, где располагалось отделение унтер–офицера Керстинга, горела лишь одна настольная лампа, стоявшая на тумбочке возле кровати Кронау. Слева от него спал, широко раскинув руки, Руди Прош.