Потупилась. Умолкла. Перехватила вопрошающий Алин взгляд, проворчала досадливо:
– Ох, нет мне радости под тобой работать. Ну, какая ты начальница? Даже голоса повысить не умеешь.
Аля улыбнулась:
– Ничего. Может быть, научусь еще…
– И не надейся, – хмыкнула Прасковья Максимовна. Горестно покачала головой, пожаловалась: – Ох, до чего мне тяжко… Я ж в жизни ни перед кем не каялась. А тут приходится, да еще было б перед кем – перед мышью серой!
Сделала глубокий вдох и начала торопливо:
– У меня сын есть. Знаешь?
* * *Сына Прасковье Максимовне воспитывать было некогда. Разве до педагогики, когда мужа нет и сама на двух работах? Сыт, одет худо-бедно – уже хорошо. Про театры, кружки или «все эти ваши развивалки» (последние слова повариха произнесла с невыразимым презрением) мальчик даже не ведал. После школы домой шел один, с ключом на шее, и уроки делал сам, без понуканий. «Знал: если вдруг «пара», по шее врежу так, что мало не покажется!»
Но, хотя рос, как сорняк, к двадцати годам обратился (с нескрываемой гордостью поведала повариха) в парня на загляденье.
– В институт поступил, и не абы куда: в Питере кибернетику изучает. На бюджетном! Да еще и работает, компьютерные программы пишет. Вот он какой, мой умничек!
Она с удовольствием продемонстрировала фотографию милого, сухощавого парня, продолжила:
– Я все боялась: убежит от меня сыночек в Северную столицу, закрутится – мамку-то и забудет. Но пока милует Создатель. Парень мой – на все каникулы сюда, в Калядин. И с подарками каждый раз, да с какими! На прошлое лето совсем разошелся: компьютер мне подарил!
…Аля внимала рассказу со все большим недоумением. Она-то ждала покаяний-признаний, а повариха вдруг хвастаться взялась. Посветлела лицом, разрумянилась:
– Не хотела я тот компьютер брать, но сы́ночка ж пристал, как репей. Смеется: «Скажи спасибо, что не заставляю государством управлять! Но в Интернете работать – должен уметь каждый, даже кухарка». «Что ж я потеряла в том Интернете?» – говорю. А мальчик мой по кнопочкам бац, щелк, в экран уставился, спрашивает: «Вот ты, мамуля, суп из топора сварить можешь, я знаю. А утиную грудку магре под карамельным соусом сготовишь?» – «Чего-чего?» – «Древнеегипетский рецепт, времен фараона Аппия, что б ты знала!» – веселится сыночек.
– Ну, и показал мне, – усмехнулась она чуть виновато, – дорогу на кулинарные сайты. Ох, и полюбилась же мне забава! Сначала просто чужие рецепты читала, готовила по ним. Но я ведь, сами понимаете, не молодая хозяйка: тупо исполнять, что другие скажут, мне скучно. Быстро освоилась, начала комментировать, учить, как еще вкусней можно сделать. Полугода не прошло – я уже на всех известных сайтах отметилась. Где корифеем стала, где вообще – модератором. А в наше калядинское кулинарное сообщество и в реале ходила. Активисты с таких сайтов очень часто в обычной жизни встречаются, мастер-классы проводят. Все ж нюансы рецепта описать сложно, тут показывать надо.
Аля смотрела на повариху с нескрываемым восхищением:
– Прасковья Максимовна, я вас с каждым днем все больше и больше ценю. Почему же вы – профессионал из профессионалов – в ресторан какой-нибудь дорогой работать не пошли?
– А там начальников слишком много, – отмахнулась повариха. – И с продуктами химичат. Гниль привезут, и слова поперек не скажи. У тебя хоть, – скупо улыбнулась, – все всегда свежее. Да и детишкам готовить куда приятней, чем взрослым. Те-то что угодно съедят, раз уплочено. Но когда детки, да капризные, за обе щеки уминают – сразу понимаешь: работала не зря.
Понурилась, добавила:
– Жаль, что ты меня погонишь.
– Да за что ж мне вас гнать? – продолжала недоумевать Алла.
– Так я и рассказываю… Существует у нас в Калядине сообщество — для тех, кто знает толк в кулинарии. Профессиональных поваров в нем, кстати, раз два и обчелся. В основном домохозяйки. Многие дамы не бедные. Кто-то из них и предложил раз в месяц снимать ресторан – вместе с кухней – и обмениваться опытом. Идея понравилась, встречи планируют загодя, выбирают тему – рыба, например, мясо или выпечка. Каждый заявляет, что готовить будет. А потом пируют все вместе. Заодно и дегустируют. Удовольствие недешевое, но меня, корифея, – Прасковья Максимовна усмехнулась, – приглашают бесплатно. Уже на пяти встречах была. Конечно, перезнакомилась со всеми. С кем-то почти подругами стали, с другими – как с тобой, характером не сошлись. А с одной дамой… Флория ее звали… – повариха нахмурилась, замолчала.
– Флория? – вклинилась в паузу Аля. – Это что еще за имя?
– А мы друг друга никами называли. Из Интернета, – улыбнулась собеседница. – Я, вон, себе придумала: Лилиана. Куда интереснее, чем Прасковья! Впрочем, не обо мне речь, о Флории. Я на нее как-то и внимания не обращала. Бывают такие люди: что есть они, что нет. И готовила она, – скривилась Прасковья, – добротно, грамотно. Но без изюминки. Точнее, без перчинки. Зато уж меня, как специалиста, боготворила. Прилепилась – будто банный лист! Когда я за плитой, постоянно за спиной стоит, все, что делаю, записывает, шаг за шагом. Телефон свой оставила, в гости звала. Услужить постоянно пыталась: то билеты достала, когда «Современник» на гастроли приезжал, то врача хорошего предлагала, едва я однажды на сердце пожаловалась. Ну… – смущенно улыбнулась повариха, – я билеты в театр взяла, конечно. С сыном сходили – он как раз на каникулы приезжал. Но чтоб дружить с Флорией – нет, этого не было.
Сделала глубокий вдох и продолжила виновато:
– Мне б сразу ее заподозрить! Сразу внимание обратить, когда она ко мне прицепилась! Но я ж – как все люди – вижу только то, что на поверхности! Уверилась: Флория обхаживает меня, чтоб опыт кулинарный перенять. Тем более она жаловалась: муж у нее придирчивый, угодить ему с едой трудно. Что ж, я секреты не храню – все ей рассказывала, что знаю. Но Флория ко мне все крепче липнет. Звонит, к себе в гости зовет. А однажды, – скривилась Прасковья Максимовна, – в садик заявилась.
– В садик? – насторожилась Алла Сергеевна.
– Ну да, – трагическим тоном молвила повариха. – Я знаю, вы не разрешаете посторонним… Но она сказала, ей на один вечер книгу дали, очень редкую. «Овощи, дикорастущая зелень и плоды в питании» известной травницы Луканиной. Издана во время Второй мировой войны, представляете! Конечно, я захотела посмотреть. Флория и предложила: что подвезет книгу прямо сюда. Как раз, сказала, в наших краях будет, заодно и зайдет. Я подумала: время к шести вечера, детей сейчас разберут, да и вас на месте нету. Что такого?
Вздохнула горестно, заторопилась:
– В кухню ее пускать не хотела, но Флория упросила зайти передохнуть, мол, что-то нехорошо ей. Выглядела она и правда ужасно: глаза блестящие, лицо бледное. Отдала мне книгу, сама села скромненько на стульчик, попросила воды. А потом вдруг предлагает: чтоб я копии сняла с тех рецептов, которые мне понравятся! А там – как сделать конфетки из моркови. Вот, думаю, детишки наши в восторге будут. И бегом на второй этаж, в ваш кабинет, где ксерокс. Вы ж все равно его не запираете никогда. А когда возвращаюсь – смотрю, Флория почему-то у посудного шкафа стоит. Пробормотала, вроде ей пить захотелось – хотя я еще раньше показала, где кипяченая вода стоит, и стакан дала.
Понурилась:
– Ну… и все. Распрощались. Флория книжку свою забрала, ушла. Я полезла в холодильник – сразу поняла: в нем копались. Кастрюля, где молоко кипяченое на завтра, сдвинута, с банки сметанной – крышку скинули. Я тогда, грешным делом, на ребяток подумала. Они ж иногда в кухню забегают, сами знаете… На следующий день учинила расследование: вроде нет, никто не признается, что в холодильнике рылся. А послезавтра. – Повариха взглянула на Алю затравленным взором. – В садике и началась эта вся история… с кишечной инфекцией.
– Я уже поняла, – сузила глаза Аля. И уставилась в лицо кухарке. – Имя. Скажите мне ее настоящее имя.
– Да вы ее знаете, – окончательно смутилась повариха. – Наташка. Жена врача зубного. Николая Алексеевича.
* * *И тут же пронеслось перед глазами: измученные детишки. Перепуганные родители. Опустевший садик. Бесконечные проверки. Собственное препоганое состояние, когда даже воды не глотнуть было – сразу накатывала тошнота.
Алла-то считала, что виной всему невезение, злая судьбина.
Но причина инфекции, оказывается, не случайный вирус, не роковое стечение обстоятельств! Но явное, хорошо продуманное зло!
Какой же надо быть подлой особой! Значит, Наталья сама где-то заразилась энтеровирусом. И – специально явилась в садик. Всех заразить. Отомстить – не лично разлучнице, но ее беспомощным подопечным.
Что Наталья делала на кухне, покуда доверчивая Прасковья Максимовна убежала на второй этаж снимать ксерокопию? Плевала в кастрюли с детской едой? Кашляла туда, сморкалась?!
Что Наталья делала на кухне, покуда доверчивая Прасковья Максимовна убежала на второй этаж снимать ксерокопию? Плевала в кастрюли с детской едой? Кашляла туда, сморкалась?!
Аля только представила эту картину – ее едва не стошнило. Да жена Николая Алексеевича просто сумасшедшая!
Алла налила себе стакан воды. Выпила, чтоб успокоиться, маленькими глоточками. И уже даже стала внушать себе: «Успокойся. Забудь…»
Но что-то, видно, изменилось в некогда тихой, миролюбивой учительнице Алле Сергеевне.
Вместо того чтоб продолжить аутотренинг, размахнулась – и шарахнула стаканом в стену.
– Ну, вы даете! – с уважением пробормотала повариха.
Но Аля не обратила на нее никакого внимания.
Осколки еще продолжали сыпаться – а она уже набирала телефонный номер.
* * *Муж преступницы – Николай Алексеевич – обещал приехать в садик через двадцать минут.
Ох, и устроит же она ему сейчас!
Непонятно только, зачем, раз готовилась к ссоре, подбежала к зеркалу. Расчесала волосы, подкрасила губы. Когда поняла, что выглядит отлично, смутилась, разозлилась еще больше – на Николая Алексеевича и на себя.
Чем ближе встреча, тем страшней ей было затевать скандал. Да и смысла в нем Аля видела все меньше. Полезно, конечно, покричать, выпустить пар. Но Наталья от того не поумнеет. А если, не дай бог, Николай Алексеевич после претензий Аллы женушке своей тоже врежет, как врезал горемыке-соседу?!
В итоге – когда стоматолог явился, – встретила его Аля совершенно растерянным взглядом. А уж когда тот нежно обнял ее, шепнул в ушко: «Аленька, что случилось?» – едва не расплакалась.
Но собрала всю волю в кулак, отодвинула от себя доктора. И чрезвычайно сухо сказала:
– Я хочу, чтоб вы знали. Что творит ваша жена.
…Слова – пока рассказывала – получались глупые, казенные. «Случай вопиющий… нужно принимать срочные меры…» В жизни она так не выражалась!
Николай Алексеевич о похождениях своей супруги выслушал молча. Когда Аля умолкла – прислонился к стене. Закрыл глаза. Совсем растерянно, отчаянно пробормотал:
– Так вот куда она ходила… В тот вечер, когда я с ног сбился, ее искал!
– Вы, конечно, ни о чем даже не догадывались, – саркастически усмехнулась Аля.
Он взглянул с обидой:
– Аленька, о чем ты говоришь?! Мне даже в голову прийти не могло!
Но Аллу Сергеевну уже зацепило, понесло – неумолимо, будто штормовой волной:
– Конечно, конечно. Все кругом козлы, один вы – д’Артаньян. Герой. Брюс, практически, Ли, мастер кулачных боев. Защитник! Только от помощи вашей, – из глаз ее, против воли, брызнули слезы, – уже деваться некуда!
Он попытался ее обнять – Аля отпрыгнула. Повысила голос еще на пару тонов:
– Какая я дура была, что с вами связалась! Ваша жена мне вредит. Борис Борисович – из-за вас! – тоже мстит!!! После той драки! Я уверена: историю с нянечкой именно он раскопал! И сообщил о ней в газету. Нельзя было его бить. Вы ведь интеллигентный человек. Неужели Монтеня не читали? Не помните цитату? «Я наблюдал только одно действие розги – она или притупляет, или озлобляет душу».
Николай Алексеевич слушал ее молча. Мрачно смотрел в пол. Аля не удержалась, выпустила очередную стрелу:
– Ладно, от Бориса Борисовича не смогли защитить! Но неужели сложно собственную жену на место поставить?
Лицо стоматолога закаменело. Он тихо пробормотал:
– Какой же я прекраснодушный дурак…
Торопливо, виновато заговорил:
– Я отправил Наталью в санаторий в Кисловодск. На три недели. А она вдруг через два дня вернулась. Совсем больная. Сказала, какие-то колбаски попробовала у уличного торговца, и с тех пор ей плохо. Болела тяжело, с высокой температурой. Терапевт сказал: кишечная инфекция, постельный режим минимум на пять дней. Маску велел носить, отдельную посуду… Она вроде честно лежала, но однажды вечером возвращаюсь – а ее дома нет. Телефон не отвечает, записки не оставила. Явилась – только через час после меня. Я подступил: куда, зачем ходила? – Молчит. Если б я только знал!
И столько безнадеги было в его лице, в потухших глазах, что Алин запал – поскандалить по максимуму – мгновенно иссяк.
– Николай Алексеевич, – сочувственно сказала она, – вы б вашей жене хотя бы сказали: пусть мне мстит, если хочет. Но дети-то при чем?!
– Аля, – тяжело вздохнул стоматолог, – проблема в том, что… черт, даже не знаю, как начать… – Взглянул на нее тоскливо: – Будь она просто вздорной, никчемной, надоевшей бабой, я давно бы выставил ее, оставил ей все, начал жизнь заново! Но в нашей жизни все очень сложно…
– Николай Алексеевич, – ледяным тоном молвила Аля, – вы, кажется, собираетесь сейчас речь толкать? О причинах, почему не можете развестись и на мне жениться?! Так позвольте напомнить: я – замужем. И никаких видов на вас не имею.
– Помолчи, пожалуйста, и послушай, – попросил он. – Не знаю, рассказывала ли тебе Виктория Арнольдовна, вскоре после того, как у тебя родилась Зоинька, у нас дома был пожар.
Он, что ли, собрался на жалость бить?
– И какая связь? – холодно спросила Аля.
– Официальная версия – короткое замыкание. Но на самом деле квартиру подожгла Наталья.
– Зачем? – опешила Алла Сергеевна.
– Ей приказали, – горько усмехнулся Николай Алексеевич. – Голоса. У моей жены – тяжелое психическое заболевание. Настолько тяжелое, что если она останется одна, без семьи, без присмотра, путь у нее единственный – только в дурдом.
– Вот что! – ахнула Аля. Задумалась, вспомнила. – Вы сказали, пожар был, когда я только Зоиньку родила? А какого… какого точно числа это случилось?
– Десятого июля.
– Во сколько?
– Вечером, часов в семь.
– Не может быть, – побледнела Аля.
Он взглянул удивленно:
– Не понимаю тебя.
– Да я же вам рассказывала: Наталья мне звонила – когда я еще в роддоме была. Кричала, что я разлучница. И что я ее всех сбережений лишила. Это как раз десятого июля было. Около половины седьмого. Она, значит, поговорила со мной, а потом…
Аля умолкла. Всхлипнула. Добавила растерянно:
– Но мне тогда совсем не показалось, что с вашей женой – что-то не то. Она говорила совершенно нормально!
– В том, Аленька, и беда, – тоскливо произнес стоматолог, – что на поверхностный взгляд с ней все в порядке. Она ведет дом, готовит, следит за собой, и периоды просветления могут у нее длиться чуть не до года. Но потом обязательно происходит (или она выдумывает) что-то. Самый крошечный повод, травмирующая ситуация. И ее реакция на проблему бывает совершенно непредсказуема. Р-раз – и дом подожгла.
Он поежился, обхватил плечи руками:
– Никогда не забуду: я вбегаю в квартиру, там все в дыму, стол кухонный пылает. А Наталья встречает меня счастливой улыбкой… Улыбается этак царственно: «Сейчас будем ужинать!»
– Какой кошмар, – сочувственно пробормотала Аля.
– Когда ее мания ревности охватывает, Наталья себя полностью контролировать перестает, – мрачно продолжал Николай Алексеевич. – Виктория Арнольдовна мне упоминала про записку за упокой твоей души. Думаю, это тоже Наташкины дела.
– Неужели?!
– Мы уже подобное проходили. Лет пять назад я на работу новую медсестру взял, и Наталья вообразила, будто я ею заинтересовался. Она тогда к гадалке отправилась, какой-то «черной колдунье». Та и научила заказывать молебен за упокой. И что записку нужно обязательно с фамилией писать, иначе не сработает.
– А вы откуда узнали? – ахнула Аля.
– Сама Наталья и призналась, – тяжело вздохнул он. – Устроила как-то ужин на фарфоре, при свечах. Я спрашиваю: «Что празднуем?» А она улыбается: «Поминки. По любовнице по твоей». И начала восхищенно описывать, как у медсестры руки начнут сохнуть, потом ноги…
Алю передернуло. Она со страхом поинтересовалась:
– И что было дальше?
– Экстренная госпитализация, – отозвался Николай Алексеевич. – В столицу, в институт психического здоровья я ее устроил.
– А медсестра? С ней что-нибудь случилось?
– Да нет, конечно. Проработала у меня в клинике больше года без единого больничного. А потом вышла замуж и уехала из Калядина.
– А Наталья ваша поняла: от одного колдовства толку мало, – горько вздохнула Алла Сергеевна. – Энтеровирус действительно куда эффективней, чем черная магия.
Взглянула на стоматолога с сочувствием:
– Но вы-то как?.. Почему все это терпите?!
Лицо его помрачнело еще больше.
– А что прикажешь мне делать? Сдать ее в психушку и начать новую жизнь? Извини. Не смогу.
– Да, конечно, – ужасно смутилась Аля. – Простите…
Ей больше совсем не хотелось в чем-либо обвинять Николая Алексеевича.
Но и никаких отношений с обаятельным стоматологом у нее не будет. Никогда. Это Аля теперь поняла совершенно точно.
* * *Весь день после визита в ее квартиру незнакомца Галина Круглова посвятила уборке. С хлоркой вымыла ванную, тщательно отскребла, ошпарила кипятком бак, где лежала грязная одежонка Геннадия. Бросила в стирку покрывало с кровати, где гость лежал, и – на всякий случай, вдруг касался? – сменила постельное белье.