Когда стражники охрипли и не могли больше кричать, советник правителя по имени Квоер сказал ему: дракон откликнется только на вызов настоящего героя! Но где мне найти героя, задумался правитель. И тут он вспомнил, что в детстве, когда он не был ещё правителем земли Цанц, знал одного из них.
Героя звали Ашогеорном, он приходился близким родственником правителю, но жил далеко — в земле Гуцегу. Было известно, что в той земле растут огромнейшие деревья, почти достигающие небесного свода — деревья Буцегу — с крутым великанским нравом. Стоит этим деревьям рассердиться, как они растаптывают всё вокруг себя, не щадя ни лесов, ни замков, ни отдельных путников. А сердятся эти деревья от любого резкого звука. Вся земля Гуцегу уже давно пришла бы в запустение, если бы смелый Ашогеорн в одиночку не сдерживал натиск этих деревьев.
К этому самому Ашогеорну и был послан гонец от скалы Глюм. Ашогеорн прибыл не сразу. Ему пришлось сперва связать свои деревья, чтобы в его отсутствие они не шалили, а деревьев у него было целых пять. Но вот каждое из деревьев было связано настолько туго, что при всём желании не могло выдернуть корня из почвы.
Когда Ашогеорн прибыл к пропасти близ высокой скалы Глюм, правитель земли Цанц спросил у него, может ли он вызвать со дна пропасти дракона. Могу, сказал Ашогеорн, только что будет дальше? Дальше, сказал правитель, я буду вести переговоры. Я заплачу богатый выкуп, и жадный дракон Драеладр вернёт мне мою дочь. Нет, ответил Ашогеорн, дракон Драеладр вовсе не жаден. Он не нуждается в твоём золоте, если у него есть жемчужина, которая стоит больше всей огромной земли Цанц. Эта жемчужина — одна из важнейших Костей Вселенной, а у Вселенной — мало костей.
Правитель призадумался. Тогда, сказал он Ашогеорну, Драеладра придётся победить. Только я не думаю, что мои стражники, сорвавшие свои голоса при попытке вызвать дракона, с этим справятся. Ашогеорн согласился, что сражаться с драконом придётся ему. Правда, из оружия при нём был лишь огромный топор дровосека, да длинная верёвка, годящаяся для связывания огромных деревьев. В Гуцегу, откуда пришёл Ашогеорн, биться с драконами не случалось никому: деревья не потерпели бы на своей территории никаких драконов!
Боя Ашогеорна с Драеладром не видел никто, потому что когда герой вызвал дракона, тот потребовал удалить с поля боя всех посторонних. И Ашогеорн согласился, что битва с драконом — это не турнирное состязание, нуждающееся в зрителях. Правитель земли Цанц отошёл на расстояние, с которого скала Глюм была едва различима, и его подчинённые ушли туда вместе с ним. Удалив свидетелей, дракон, как водится, попытался договориться с героем по-хорошему, но тот настаивал на поединке. И был прав, ведь похищенная Драеладром Элла ни при каких обстоятельствах не рассталась бы со своей жемчужиной, и, даже если бы дракон её вернул на поверхность земли, снова бы прыгнула в туманную пропасть.
В ходе битвы Ашогеорн, стоя на вершине скалы Глюм, применил против Драеладра свою верёвку и спутал ему крылья, а уж затем отсёк ему топором огнедышащую голову и ядовитый хвост. Такой способ борьбы с драконами и по сей день в ходу у героев, воспитанных в земле Гуцегу.
Когда Драеладр затих, Ашогеорн распутал свою верёвку, а затем, привязав её к огромным камням на краю пропасти, начал спуск. К счастью, верёвки, рассчитанной на сдерживание огромных деревьев, хватило на спуск до самого дна пропасти. Здесь герой встретил счастливую Эллу, которая держала жемчужину в руках, прижимая её к сердцу. Здесь же Ашогеорну предстал и маленький дракончик — потомок Эллы и Драеладра.
Поскольку таковы были правила поединков с драконами, Ашогеорн захватил счастливую пленницу Драеладра с собой на поверхность, а вместе с ней — жемчужину и увязавшегося маленького дракончика. После свадьбы он увёз Эллу в Гуцегу, где окончательно усмирил тамошние деревья при помощи сковывающей их волю жемчужины.
* * *Легенде, рассказанной Чичеро, внимал не только Бларп Эйуой, но и все гости, стекавшиеся к завтраку в трапезную залу. Высокопоставленные мертвецы — аристократы, учёные, мелкие чиновники от некрократии — с удивлением внимали устному наследию, оставшемуся от их живых предков.
По окончании рассказа собравшиеся увенчали старания сказочника рукоплесканиями. Особенный восторг выказывал Бларп Эйуой, хотя по некоторым едва уловимым признакам Чичеро догадался, что прозвучавшая история ему известна. И известна она, наверняка, в иной редакции, поскольку некоторые моменты — связанные прежде всего с названиями местностей (Адовадаи) и именами (Авдрам, Квоер) — вызывали у Бларпа притормаживаемые движения протеста.
Рассыпавшись в похвалах выказанному Чичеро таланту сказительства, Эйуой как бы случайно заметил, что ему — конечно, совершенно неожиданно и ненароком — известно продолжение рассказанной посланником истории. Он даже пожелал было это своё продолжение тут же и рассказать, но дальше задерживать трапезу всех собравшихся за гостевым столом было бы жестоко. Все присутствующие любители древних легенд сошлись на идее выслушать продолжение после завтрака.
Гостям подали блюда, и они присоединились к занятию великана Плюста, который, сидя за своим высоким столом в одиночестве, уже добрых полчаса как завтракал, мрачно поглядывая на увлечённых рассказом Чичеро любителей словесности.
Великан кормил своих гостей — всех без разбору — более дешёвой и простой в приготовлении пищей живых, что Чичеро, понятное дело, как нельзя больше устраивало. Прожёвывая зубами Дулдокравна поданные к завтраку хлебные лепёшки и запивая их пивом, посланник думал о том, к чему приведёт его сегодняшнее красноречие. Скорее всего, коня ему теперь не видать: слуги Плюста его выбросят, или скажут, что выбросили. Но возможно и такое, что Плюст, разгневанный вниманием, привлекаемым им к своей персоне, захочет вовсе избавиться от Чичеро. Хорошо бы — путём изгнания.
Наскоро справившись с завтраком, гости замка Глюм стали упрашивать Бларпа Эйуоя, чтобы он поведал продолжение рассказанной Чичеро легендарной истории, а великан, всё это наблюдая, лишь напрасно хмурил брови. Бларп же Эйуой, прежде чем приступить к удовлетворению их интереса, в изысканно вежливых выражениях обратился к Плюсту и попросил его тоже послушать. Тот не ответил, но остался за столом, когда карамцкий купец стал рассказывать своё продолжение, названное им «Лунный пламень»).
* * *Элла и Ашогеорн поселились в Гуцегу. Пристанище им дало самое большое дерево в этой местности. Оно раскрыло перед ними свои ветви и прогнало из самого глубокого и разветвлённого дупла воинственный луговой народ, захвативший его в отсутствие Ашогеорна.
Дерево теперь находилось во власти принесенной Эллой жемчужины и слушалось только её, Ашогеорна, да ещё маленького дракончика, что прилетел сюда вместе с ними. Пока дракончик был мал, Элла выкармливала его своим молоком. Когда он подрос, питать его стал Лунный Пламень — так назывался свет, излучаемый жемчужиной.
Дракончик был необычен; он сильно отличался от своих сородичей. Говорят, что от человеческого молока тело его приобрело молочно-белый цвет, а от света жемчужины его крылья приобрели способность светиться в ночи.
В честь отца дракончика назвали Драеладриком. Имя для драконов издавна является важнейшим знаком принадлежности к драконьему племени. Оно обязательно должно что-то значить на тайном драконьем языке. Но драконьего языка не знала ни Элла, ни Ашогеорн, ни даже многомудрый правитель земли Цанц.
Ашогеорну были известны имена нескольких драконов: Рооретрал, Ореолор, Горпогурф — но всё это были живые драконы, и чтобы взять имя кого-то из них, потомку Драеладра пришлось бы с ним сразиться. Единственным погибшим драконом, чьё имя мог получить маленький дракончик, был Драеладр. Но всё равно никто не мог сказать, что это имя означает. Когда об этом имени задумывалась Элла, ей казалось, что оно означает «Лунный пламень». Но ей, влюблённой в волшебную жемчужину, и не могло показаться ничего другого.
Подрастая, юный Драеладр стал много путешествовать, рассекая ночное небо своими светящимися крыльями, и люди, глядя с земли на его полёт, думали, что на небе восходит вторая Луна — только подвижная и изменчивой формы. В своих путешествиях Драеладр посетил древний Карамц, в котором тогда жил синий дракон Рооретрал, и этот Рооретрал долго смеялся, когда узнал, что Драеладр не знает значения собственного имени.
Побывал Драеладр и в Менге, где познакомился с красным драконом Ореолором, живущим в тёплом жерле окончательно не погасшего вулкана. Этот дракон был с ним довольно любезен, но за всё время разговора ни разу не приоткрыл своих глаз, из чего Драеладр сделал вывод, что он так и не проснулся.
А в пустыне Уземф Драеладр встретил полосатого дракона Горпогурфа. И влачил Горпогурф жалкое существование. Он переносил из конца в конец пустыни богатые караваны с грузами, поскольку в то время его как раз поймал, запечатал магической печатью и взнуздал герой-волшебник Кёсм из Алахара.
А в пустыне Уземф Драеладр встретил полосатого дракона Горпогурфа. И влачил Горпогурф жалкое существование. Он переносил из конца в конец пустыни богатые караваны с грузами, поскольку в то время его как раз поймал, запечатал магической печатью и взнуздал герой-волшебник Кёсм из Алахара.
Никто из драконов не научил юного Драеладра тайному языку: Рооретрал попросту не пожелал этого сделать, Ореолор для этого недостаточно проснулся, а попавший в беду Горпогурф под властью магической печати и сам этот драконий язык позабыл.
После каждой неудачи Драеладр неизменно возвращался в Гуцегу, к Элле и Ашогеорну, которые всегда были ему рады. Драеладру очень нравилась природа Гуцегу, о которой сказал поэт:
И всё же юный дракон понимал, что его место не здесь, среди людей и деревьев. Драконам необходимы скалы и каменные пустыни. Луговая же трава и зелёная листва принуждает их сдерживать своё огненное дыхание. Стоит дракону вздохнуть полной грудью — и не будет вокруг всей этой зелени.
И вот однажды по дороге из Располя в Гуцегу пришёл странник. Он увидел молочно-белого дракона, сидящего в ветвях огромного дерева, и заговорил с ним. Драеладр не понял ничего из сказанного странником, но догадался, что тот заговорил с ним на языке драконов. Вот кто меня научит, обрадовался Драеладр. Он слетел к страннику и попросил приобщить его к тайному драконьему знанию. Странник рассмеялся. Вот уж не думал, что мне когда-нибудь придётся обучать драконов их собственным премудростям, сказал он.
Странник согласился обучить Драеладра. Дракон поднял его на ветку дерева, покрытую мягкой листвой, и учение началось. За какие-нибудь пять или шесть лет Драеладр постиг основы драконьего языка, дающие власть высвобождать стихии и читать грядущее в рельефе скал. Также он мог обретать тайные знания древности, выразимые лишь на языке крылатого племени. К концу обучения ему была открыта связь между именем дракона и его судьбой. Теперь он знал, что имя Рооретрал означает «Злобный хохот», имя Ореолор означает «Жизнь во сне», а имя Горпогурф — «Порабощённый разум».
Единственное, что не открыл своему ученику странник — это тайну его собственного имени. Учитель был уверен, что эту тайну Драеладру надлежит отыскать самому, иначе не он будет властвовать над своим именем, а имя — над ним.
Обучив Драеладра основам языка предков, странник ушёл из Гуцегу по дороге на Карамц. Кем был этот странник, в разных землях говорят по-разному. В Карамце знают его под именем Немо, в землях Цанц и Адовадаи — называют мудрецом Авдрамом, а в пустыне Уземф полагают, будто это мог быть волшебник Кёсм из Алахара.
Как именно Драеладр сможет добыть знание о смысле своего имени, странник не сказал. Даже не дал намёка. Вспоминая о своём отце, который носил то же самое имя, и был при этом хранителем жемчужины в бездне под скалой Глюм, Драеладр стал склоняться к мысли, что его мать Элла права, и что его имя действительно означает «Лунный пламень». Но и этот перевод требовал дальнейшего истолкования.
Как-то раз Драеладр решил посетить скалу Глюм, где не бывал со времени победы Ашогеорна над хранителем жемчужины. Он надеялся встретить в логове под скалой какие-то драконьи письмена, проливающие свет на его — и отцовское — имя. Скала и местность вокруг были пустынны, ведь жемчужины в ядовитой бездне больше не было. Люди отправлялись в паломничества к другим чудесным местам, а про это понемногу забыли.
Драеладр стал снижаться, описывая круги над бывшим отцовским логовом. Когда-то, чтобы добраться до него, Ашогеорну хватило одной длинной верёвки, но теперь дракон летел и летел, а дна пропасти всё не было. И негде было искать проливающие свет письмена.
Говорят, в поисках логова, в котором он родился, Драеладр спустился в нижний ярус мира. О том, что именно он там застал, не может знать никто из тех, кто это говорит. Поэтому существующие версии полны измышлениями о холодном подземном океане, горячем земном ядре и скользких спинах мировых черепах.
В чём сходятся все пересказчики, так это в том, что из нижнего мирового яруса Драеладр поднялся с чётким и точным знанием смысла своего имени. Значило ли его имя: «Лунный пламень»? Нет, конечно. Но подлинную суть своего имени Драеладр сохранил в тайне, и людям, никогда не знавшим драконьего языка, остаётся довольствоваться этим неточным вариантом.
Прошло десять лет, прежде чем Драеладр поднялся на поверхность. На скале Глюм за это время какой-то незадачливый волшебник построил башню. Выйдя однажды утром на балкон и узрев спросонья поднимающегося из бездны огромного белоснежного дракона, сверкающего в ранних солнечных лучах, волшебник поспешно покинул свою башню и больше никогда туда не возвращался; она же за последующие четыреста лет совсем разрушилась.
Драеладр из Глюма вернулся в Гуцегу, где у Эллы и Ашогеорна уже родились человеческие дети. Надолго здесь оставаться он не собирался. Известно, что, в совершенстве владея драконьим языком, он смог спасти от родовых проклятий и подчинить себе троих сильнейших драконов из дальних окрестностей. Рооретрала он излечил от навязчивого злобного хохота, Ореолора заставил взбодриться и проснуться, а Горпогурфа вызволил из-под порабощающей его разум магической печати.
Было время, когда все пять гигантских деревьев на лугах Гуцегу были заняты. В дупле самого большого из них жила семья Эллы и Ашогеорна, на втором по величине угнездился вернувшийся из Глюма Драеладр, а на остальных он расположил своих верных помощников — Рооретрала, Ореолора и Горпогурфа.
Прослышав, что в земле Гуцегу в таком изобилии водятся драконы, в эти места потянулись люди, которые мечтали стать героями (сражение же с драконом казалось кратчайшим к тому путём). Для большинства из этих героев их приключение заканчивалось тем, что весельчак Рооретрал метким ударом своего сильного синего хвоста сбивал с их головы шлем (им везло, если не вместе с головой), либо сновидец Ореолор взмахом широкого красного крыла вызывал внезапный ветер, относивший их далеко прочь. Тех же, кто увёртывался от хвоста и находил в себе силы противиться ветру, припечатывал к стволу дерева ударом могучей лапы свободолюбивый Горпогурф.
Но наступил тот момент, когда это весёлое времяпрепровождение драконам наскучило. Сердечно простившись со своей человеческой семьёй, Драеладр с верными ему драконами отправился в долгое путешествие по разным землям, в которых о нём сложено множество новых песен и легенд, а затем они вчетвером — в долгом вертикальном полёте — поднялись в верхний ярус мира, откуда и рассматривают сейчас Глюм, Цанц, Карамц и Гуцегу своим острейшим драконьим зрением.
* * *По окончании рассказа Бларпа Эйуоя великан Плюст дважды рукоплеснул в знак одобрения его усилий и вышел из трапезной залы. Гости замка, возбуждённые интереснейшей историей про драконов, окружили рассказчика, И Чичеро понял, что Бларп достиг своей цели (если, конечно, она состояла в популярности среди обитателей замка Глюм).
Какие-то особо учёные гости великана Глюма втроём заинтересовались сутью образа Лунного пламени, и подробно расспрашивали о нём карамцкого купца, тому же, как ни странно, было, что ответить. Эти же самые любопытствующие гости (кажется, начинающие некроманты из Уземфа), едва заметив движение Чичеро к выходу из залы, поспешно обратились и к нему, пытаясь узнать, что такое упомянутые им загадочные Кости Вселенной.
— Не знаю, — ответил он им. — Костями вселенной, какими я их себе представляю, должен быть жёсткий мировой каркас, своего рода распорки между мировыми ярусами, не позволяющими верхним из них упасть на нижний; в легенде же, которую я слышал в Адовадаи, эти кости представляются совсем не такими: одной из таких костей почему-то назвали жемчужину. Ума не приложу, как жемчужина может быть костью…
Слушатели сердечно поблагодарили посланника — и обратились за разъяснением к Бларпу.
А у входа в трапезную залу Чичеро дожидался стражник, обратившийся к нему перед завтраком.
— Сожалею, но вашего коня уже выбросили, — сказал он. — Склон под замком очень крут, обратно его из пропасти уже не достать. Мои соболезнования.
Глава 19. В стенах родные уши
Итак, Чичеро не позволили даже проститься с любимым боевым конём. Выйдя из трапезной залы, он старательно прошёлся по всем коридорам второго, третьего и четвёртого ярусов. Его прохождение по ним больше напоминало патрулирование, чем прогулку, и имело все шансы вызвать подозрения, но какое это теперь имело значение? Чичеро и без того подозрителен. Если Лимн и Зунг попались, а не были убиты на месте — то втройне подозрителен.
А впрочем, даже убитых Лимна и Зунга всё равно есть, кому опознать и связать их неожиданное присутствие в замке с его персоной — это с удовольствием сделала бы Бокси (а кого, как не её вызовут для опознания трупов неизвестных карликов?).