Адская ширма - И. Паркер 6 стр.


— Нет, нет, все это слишком простенько. А нет ли у вас чего-нибудь действительно стоящего? Какой-нибудь старинной лютни?

Парень замялся в нерешительности, потом сказал:

— Может, лучше позвать господина Ничиру?

Вскоре к ним вышел и сам господин Ничира — приземистый толстяк, чьи манеры отличались заметной сдержанностью. Смерив оценивающим взглядом парчовое дорожное платье Акитады, он поклонился.

— Мне сказали, что господин присматривает старинную лютню. Не мог бы господин поподробнее объяснить, какой именно инструмент его интересует?

Акитада прикусил губу. Ну вот как расспрашивать о предмете, не дав при этом его подробного описания? Пришлось притвориться несведущим.

— Ну… видите ли… — начал он, беспомощно озираясь по сторонам. — Даже необязательно лютня, а просто что-нибудь особенное… Меня интересует даже не сама лютня, а чтобы она была редкой… Для подарка одной весьма высокопоставленной особе… Понимаете? Весьма и весьма высокопоставленной особе.

Господин Ничира заулыбался, и Акитада ощутил несказанное облегчение.

— О, я вас очень хорошо понимаю. Как это всегда бывает нелегко подыскать правильную вещь для истинного знатока! Не правда ли?

Акитада беспомощно поежился.

— Да, это верно. И я вот подумал… Впрочем, может быть, вы больше меня знаете в этом толк… — Он нарочно замял конец фразы.

— Конечно. А могу я узнать имя достопочтенного господина?

— Сугавара.

Ничире это имя, судя по всему, ни о чем не говорило, что, впрочем, не задело Акитаду, а скорее порадовало.

— Ну да… Если вам, почтенный господин, необязательно, чтобы это была лютня, то, может быть, у меня найдутся какие-нибудь другие интересные вещи.

Акитада пробормотал что-то вроде того, что готов целиком вручить себя заботам господина Ничиры, и последовал за ним в отдельный кабинет, располагавшийся позади торгового зала. Здесь торговец любезно предложил ему шелковый дзабутон[7], налил ему крепкого сливового вина в зеленую жадеитовую китайскую чашечку, потом достал несколько обернутых шелком свертков и принялся их разворачивать. Ни один из предметов не имел отношения к пропавшим дворцовым сокровищам, зато Акитада умудрился завести разговор о старинных печатях и лаковых шкатулках и о статуэтках чародеек — он вовсе не ожидал, что Ничира достанет откуда-нибудь их, а просто надеялся, что торговец мог что-нибудь слышать о подобных вещах от своих коллег или поставщиков. Но тут ему нисколько не повезло. Зато мысль о поставщиках породила другой вопрос.

Взяв в руки очаровательную старинную флейту, Акитада спросил:

— Откуда она у вас? Весьма необычная вещица.

— Она принадлежала князю Мибу Канэмори. Его вдова, будучи стеснена в средствах, послала за мной. Она говорит, что эта флейта хранилась в их семье более двухсот лет.

Взяв в руки флейту, Акитада повертел ее так и эдак, любуясь искусной работой.

— Какое у нее оригинальное расположение дырочек! Хороший звук дает?

Эти слова произвели впечатление на Ничиру.

— Достопочтенный господин умеет играть?

— Немножко, — скромно признался Акитада. Он прикоснулся пальцами к дырочкам, робея извлечь звук из такого старого инструмента. В свое время у него тоже появилась прелестная флейта — подарок одного знатного юного друга, — и тогда он смел думать, что недурно играет.

— Пожалуйста, сыграйте что-нибудь, — попросил Ничира. — Сам-то я не умею.

«Какой вежливый», — подумал Ахитада и приложил флейту к губам.

Звук получился милый, высокий и чистый, но не столь сочный и густой, как у его собственной флейты. Тогда он попробовал исполнить что-нибудь более протяжное, стараясь приноровиться к незнакомому расположению звуковых отверстий.

Ничира увлеченно слушал. Его интерес к музыке произвел на Акитаду неизгладимое впечатление, в чем он и признался, когда закончил игру. Ничира пустился расточать ему похвалы. Акитада купил флейту, не дрогнув перед ценой, и между прочим вытянул из Ничиры кое-какие полезные сведения.

Других антикваров, торговавших старинными и отнюдь не дешевыми предметами, звали Хэида, Кудара и Нагаока. Ничира любезно назвал их адреса. Все они были серьезными и уважаемыми торговцами, никогда не имевшими дела с непроверенным товаром.

Акитада уходил от Ничиры в добром расположении духа, пообещав при первой же надобности заглянуть снова.

Шелковую лавку он нашел на ближайшей улице. Через поднятые ставни с дороги был виден огромный зал, где услужливые приказчики носились с рулонами шелка между сидящими в ожидании покупателями. Акитада вошел, и продавщица повела его осматривать сокровища лавки. Отвыкший за время жизни на севере от обилия роскоши, Акитада чувствовал, что у него буквально разбегаются глаза. О себе он напрочь забыл и все высматривал что-нибудь для Ёсико.

Он представил Ёсико в новом наряде, и на душе повеселело. Сначала ему приглянулся розовый шелк, переливавшийся на свету, но, вспомнив о надвигающейся зиме, он передумал и остановил свой выбор на медно-красном. Потом, под влиянием внезапного порыва, он решил взять и розовый. Теперь ему предстояло выбрать еще несколько отрезов шелка для отделки — бледно-золотистый, сиреневый, песочный, мшисто-зеленый, а к розовому — ярко-зеленый, ярко-красный, алый и белый. Несказанно довольный своим выбором, Акитада заплатил еще одну астрономическую сумму и с посыльным отправил покупки к себе домой.

Уже не такой богатый, зато счастливый, он вышел на улицу, оглашаемую звоном колоколов. Близилось время дневной трапезы, и он решил отложить визиты к другим антикварам, кроме Нагаоки, чье жилище находилось по пути домой.

Подумав о доме, он вспомнил матушку, отчего хорошее настроение тут же улетучилось. Не давали покоя и мысли о Тосикагэ. Похоже, тут ничего хорошего ждать не приходилось. Куда могли подеваться дворцовые ценности? Неужели их похитили только для того, чтобы «подсидеть» Тосикагэ? А может, вор преследовал другую цель, например месть, и задумал подстроить так, чтобы пропажа нашлась у Тосикагэ? Обвинение в краже императорского добра считалось довольно серьезным и каралось публичным наказанием, конфискацией имущества и ссылкой в отдаленную провинцию. В этом случае семья Тосикагэ разделила бы его участь. Сам Акитада, конечно, избежал бы подобной судьбы, так как, к счастью, носил другую фамилию, а вот сестра Акико и еще не рожденный малыш были бы обречены на невзгоды.

Нагаока жил в тихом квартале, не вполне подобающем людям знатным, как, впрочем, и торговцам. Дом его, большой и крепкий, был сокрыт высоким забором. На простенькой табличке на воротах можно было прочесть: «Нагаока. Торговец стариной».

Акитада уже собрался постучать, когда ворота вдруг распахнулись, и он столкнулся лицом к лицу со старым знакомым.

— Кобэ! — со всей искренностью воскликнул Акитада. — Вот так встреча! А я ведь собирался нанести вам визит вежливости, только семейные дела все держали.

Выражение приятного удивления на лице Кобэ мгновенно сменилось маской недоверчивой подозрительности.

— Что вы тут делаете? — рявкнул он, по своему обыкновению пренебрегая учтивостью и сразу переходя к сути.

Акитада удивленно приподнял брови.

— Вот это да! Не очень-то дружеский прием, а ведь столько лет не виделись! — добродушно проговорил он. Только теперь он заметил, что кое-что изменилось в облике полицейского капитана: на нем больше не было красного кимоно и белых шаровар. На этот раз он был облачен в строгое одеяние из темно-синего шелка. — Я пришел к антиквару кое-что узнать. Но вы… Разве вы больше не в полиции?

Слабая улыбка тронула потеплевшее лицо Кобэ.

— Повышен в звании, — сказал он. — До старшего офицера.

— Ах вот оно что! — Акитада заулыбался и раскланялся. — Примите мои искренние поздравления. Вы заняли эту должность заслуженно.

— Благодарю. Вы тоже не прозябали в безвестности на посту временного правителя. Да еще, я слышал, подавили пару мятежей. В новом году можно ждать щедрого повышения по службе.

— Только не с моим везением. — Акитада умалк и глянул на слугу, с жадным любопытством подслушивавшего разговор через щель в воротах.

Сообразив, в чем дело, Кобэ взял Акитаду под руку и отвел его в сторонку. Ворота с лязгом затворились.

Еще разок оглянувшись, Акитада вперил в Кобэ озадаченный взгляд:

— Но что вас привело сюда? Что-то случилось?

— Убийство, — проговорил Кобэ со всей невозмутимостью. — Мои люди, похоже, такого напороли в расследовании, что пришлось идти разбираться самому.

— Неужели антиквар убит? — Акитада мысленно представил себе, какой новый и еще более мрачный оборот могут принять дела для Тосикагэ.

Но оказалось, что Нагаока жив.

— Нет, его жена, — сказал Кобэ. — И судя по всему, убил его брат. Любовный треугольник. Малоденькая смазливая женушка не прочь покрутить шашни с младшим братом своего престарелого мужа. Так или иначе, но дело у них доходит до спора, и он убивает ее. Ну а муженек, понятное дело, весь в растрепанных чувствах. Прямо хоть на части разорвись! То ли помочь полиции и отправить родного брата на казнь за убийство, то ли защитить бедолагу, который угрохал его обожаемую женушку. Трудно сказать, что у него на уме.

— Нет, его жена, — сказал Кобэ. — И судя по всему, убил его брат. Любовный треугольник. Малоденькая смазливая женушка не прочь покрутить шашни с младшим братом своего престарелого мужа. Так или иначе, но дело у них доходит до спора, и он убивает ее. Ну а муженек, понятное дело, весь в растрепанных чувствах. Прямо хоть на части разорвись! То ли помочь полиции и отправить родного брата на казнь за убийство, то ли защитить бедолагу, который угрохал его обожаемую женушку. Трудно сказать, что у него на уме.

— Понимаю. — Вопрос и впрямь был не из легких, особенно для конфуцианца. Кто дороже человеку — жена или родной брат? Акитаде было ясно лишь одно — Нагаока вряд ли сейчас склонен отвечать на вопросы про старинные безделушки.

— А вам что от него нужно? — Кобэ с живым интересом сверлил глазами лицо Акитады.

Акитада, конечно, не собирался посвящать в проблему Тосикагэ старшего офицера полиции, и все же ему нужно было что-то сказать Кобэ. По-видимому, он колебался слишком долго, потому что взгляд Кобэ вдруг сделался еще более пристальным.

— Ага! Значит, я был прав! Что вам известно об этом деле? — рявкнул он, и от его хорошего расположения духа в считанные мгновения не осталось и следа. — Ну-ка, ну-ка, выкладывайте! Чувствую я, что ваш приход слишком уж подозрительное совпадение.

— Да клянусь вам, мне ровным счетом ничего не известно об этом деле! — сказал Акитада, лихорадочно пытаясь придумать какой-нибудь безобидный предлог. И тут он вспомнил про поиски флейты. — Э-э… Да видите ли, я вот тут собрался играть на флейте, ну и заинтересовался старинными инструментами. Мне посоветовали обратиться к Нагаоке.

Но Кобэ, судя по всему, эти слова не убедили.

— Вы пришли сюда за флейтой? Акитада кивнул.

— Я, знаете ли, четыре долгих года торчал в северной глуши и совсем одичал. Вы даже представить не можете, как ласкают слух звуки флейты, когда ты заточен в снегах, а на плечах твоих неизбывным бременем лежит тяжесть мирских забот.

Кобэ искоса посмотрел на него.

— Какие мрачные речи — прямо-таки уныние разбирает. Только думается мне, лучше вам сейчас не беспокоить Нагаоку. На него теперь навалилось столько мирских забот, сколько не каждому под силу вынести.

— Уж это я понял. А когда произошло убийство? Кобэ некоторое время колебался, потом сказал:

— Позапрошлой ночью. В одном из загородных монастырей. Брата нашли рядом с мертвым телом женщины в запертой келье. В общем-то дело ясное, и признался он сразу же. Только потом Нагаока приходил к нему в тюрьму поговорить и убеждал отказаться от признания. Ну, я, конечно, сразу смекнул, что так наше дело разлезется по швам в суде, вот и пришел предостеречь Нагаоку. — Где то снова зазвонил колокол, отбивая очередную половину часа. Кобэ спохватился: — Ну ладно, мне пора. Нам не по пути?

Акитада сомневался. Оглянувшись на ворота Нагаоки, он сказал:

— Вообще-то мне нужно домой. У меня матушка очень больна, и я бы не хотел задерживаться. Может, увидимся завтра?

— Конечно. Заходите в мою новую контору во дворце. А насчет матушки очень и очень сожалею.

Они раскланялись и зашагали в противоположных направлениях. Зайдя за ближайший угол, Акитада остановился. Итак, позапрошлой ночью произошло убийство? В каком-то монастыре. Может, как раз в том самом горном монастыре, где он среди ночи слышал женский крик?

В сущности, его это не должно касаться, да и Кобэ вряд ли обрадуется, если он снова начнет соваться в дела полиции. Только вот беда — никогда еще Акитада не мог устоять перед тайной.

Выглянув из-за угла, Акитада убедился, что Кобэ ушел, потом вернулся к воротам и постучал.

ГЛАВА 4 БЕЗЛИКОЕ УБИЙСТВО

Мгновение спустя резная створка ворот приоткрылась, и в щель выглянул круглолицый насупленный слуга.

— Меня зовут Сугавара, — деловито представился Акитада. — Мне нужно срочно поговорить с твоим хозяином.

Подобный тон возымел действие, так как ворота отворились шире и привратник впустил его внутрь. Акитада огляделся по сторонам. Выложенная камнем дорожка пролегала через неметеный, усыпанный палой листвой двор. Слуга, только что накинувший поверх обычного хлопкового кимоно траурную полотняную безрукавку, был немало раздражен — по-видимому, тем, что его застали врасплох, — однако довольно учтиво провел Акитаду в дом, где помог ему разуться, а потом проводил в небольшой кабинет в глубине жилища.

Рассеянный свет проникал в комнату сквозь обтянутые бумагой двери, ведущие наружу. Акитада обратил внимание на множество выцветших шелковых картин и каллиграфических свитков — они висели на темных деревянных стенах и покрывали резные подставки, уставленные чашами и вазами из прозрачного жадеита. Посреди комнаты за низеньким черным столиком сидела согбенная щуплая фигура.

Нагаока оказался невзрачным, бесцветным человечком, серым от головы до полы платья. Его чисто выбритое лицо пепельного оттенка было изборождено глубокими морщинами. Облаченный в кимоно из дорогого серого шелка, он сидел, застыв неподвижно в согбенной позе. Когда дверь отворилась, он лишь на мгновение безучастно вскинул глаза, но даже неожиданный приход незваного гостя не изменил выражения его лица.

— Не сейчас, Сасё, не сейчас, — устало проговорил он.

— Хозяин, но господин настаивает, — удрученно возразил слуга.

Акитада вошел в кабинет и, закрыв за собой дверь, представился со всем этикетом:

— Мое имя Сугавара Акитада.

Сообразив, что перед ним стоит человек отнюдь не низкого звания, Нагаока торопливо встал и раскланялся. Он был почти одного роста с Акитадой, но узок в плечах и гораздо тоньше в обхвате.

— Чем могу быть полезен вам, господин?

— Я пришел сюда разузнать о кое-каких предметах старины, — сказал Акитада, присаживаясь без приглашения, — однако случайно обнаружил, что мог бы быть вам полезен в ваших нынешних трудностях. Только что я встретил возле ваших ворот своего давнего друга старшего офицера полиции Кобэ. Он поведал мне о недавно случившейся трагедии. Примите мои самые искренние соболезнования.

Нагаока все еще стоял посреди комнаты и смотрел на гостя с выражением крайнего изумления на лице. Потом, внезапно сморщившись и наконец обретя голос, он проговорил:

— Мой брат… Мой младший брат арестован за убийство. Если вы поможете, я был бы… — Слезы хлынули у него из глаз. Он замолчал, прикрыл лицо рукой и рухнул на подушку. — О-о!.. Никто не может помочь мне, — всхлипывал он. — Прямо не знаю, что и делать!

Акитаду поразило, что Нагаока, похоже, больше горюет не о мертвой жене, а об убившем ее брате. Когда Нагаока наконец прекратил рыдать и утер лицо платком. Акитада сказал:

— Могу я узнать, где произошло убийство? Нагаока вскинул на него покрасневшие глаза.

— В Восточном горном монастыре. Они совершали туда паломничество.

Этого Акитада и ожидал. На протяжении всей жизни его преследовали такие вот замысловатые совпадения, устроенные судьбой. Ливень, загнавший его под крышу Восточного горного монастыря в ночь убийства, странный разговор с престарелым настоятелем, адская настенная роспись и ночные кошмары неизбежно привели его теперь сюда, в дом Нагаоки. Он почувствовал, как жутковатая дрожь пробежала по спине.

— А почему вы так уверены, что ваш брат невиновен? — спросил он у Нагаоки.

— Да потому что я знаю его как самого себя! — воскликнул торговец. — У Кодзиро кроткий характер, и он неспособен на убийство. И напрасно он признался в том, чего не делал, — ведь он не помнит ничего из той ночи и не знает, как попал в комнату моей жены.

Про себя Акитада подумал, что потеря памяти вряд ли может являться подтверждением невиновности, пусть даже и не вымышленной, но вслух лишь сказал:

— Может, вам лучше рассказать мне, как все было? Но Нагаока уже замкнулся в себе.

— Простите, — сказал он, — но я не понимаю, почему вас так интересуют мои семейные неприятности.

— Нет-нет, они меня ничуть не интересуют. Просто так уж случилось, что я заночевал в том монастыре и, вероятно, мог видеть или слышать что-нибудь, способное оказать помощь вам или полицейскому расследованию. А кроме того, я вообще увлекаюсь распутыванием сложных юридических дел, и мне уже неоднократно удавалось раскрыть правду в подобных вашему случаях. Собственно, на этой почве я и познакомился несколько лет назад со старшим офицером Кобэ. Он тогда был простым капитаном, а я служил в министерстве юстиции. Уверен, что он охотно поручится за меня. — Последнее у самого Акитады вызывало некоторые сомнения, но подхлестывавшее его любопытство все больше и больше влекло его к убийству в семье Нагаоки. — Что, если вы немного расскажете мне о вашей жене и о брате?

Нагаока внимал с интересом и теперь уже кивал:

Назад Дальше