«Какая она хорошая, добрая и надежная», — подумала Виктоша, благодарно глядя на новоиспеченную подругу.
Уже подъезжая к Муськиному дому, девочки еще раз оглянулись. Белой «восьмерки» не было видно. Неужели Клопик отстал? Они радостно переглянулись. Машина въехала во двор, девочки сразу выскочили, и пока Анатолий Петрович ставил машину под ракушку, они внимательно огляделись, но ничего подозрительного не заметили.
— А твоя мама не рассердится, если я у вас переночую? — спросила Виктоша.
— Нет, что ты! У меня мама добрая, гостеприимная!
— Девочки, идите наверх, не ждите меня! — крикнул Анатолий Петрович, к которому подошел сосед-автомобилист.
Едва Муся сунула ключ в замочную скважину, как дверь квартиры распахнулась. На пороге, вся в слезах, стояла Мусина мама, Майя Дмитриевна.
— Мусенька, деточка! — Она кинулась к дочери и обняла ее. Муська была на целую голову выше мамы, и та рыдала у нее на груди.
— Мама! Что случилось?
— Мусенька, а где папа? — рыдая, проговорила Майя Дмитриевна.
— Он внизу, мама, он сейчас придет, в чем дело?
Виктоша чувствовала себя ужасно неловко, в семье явно какое-то горе, а она тут… Но тихо уйти она все-таки боялась.
— Мусенька, деточка, у тети Зины муж попал под машину!
— Ой, мама! А он жив?
— Ничего не знаю! Она только сказала, что он попал под машину, и просила скорее приехать!
— Погоди, мама, может, он еще отделался легким испугом!
— Ты так думаешь? — с надеждой спросила Майя Дмитриевна.
— Уверена! — очень твердо ответила Муся, и мама ее вдруг затихла.
— Ох, а что это за девочка? — казалось, она только сейчас приметила Виктошу. — Ах да, это же Вика! Вика, деточка, какое счастье, что ты пришла! Ты не переночуешь у нас? Сама видишь, какие обстоятельства, тащить с собою Мусю я не хочу, время позднее, а одну оставлять тоже боязно!
— Отлично, мама! Ты только позвони сейчас Викиной маме и попроси разрешения…
— Конечно, сию же минуту… Как имя-отчество твоей мамы?
— Анна Борисовна!
Майя Дмитриевна набрала номер.
— Никого, только автоответчик! — сказала она.
— Тогда я сама скажу! — Виктоша взяла трубку и сказала на автоответчик: — Мамочка, я останусь ночевать у Муси Лушкевич. Меня просила ее мама. Целую. Спектакль был офигительный! Спасибо!
— Этого достаточно? — спросила с растерянной улыбкой Майя Дмитриевна.
— Вполне!
Вскоре вернулся Анатолий Петрович, и через десять минут девочки остались одни.
— Муська, а ты молодец, сообразила, что он может меня выследить!
— Нет, я просто почувствовала, что тебе сегодня не надо ехать домой!
— Ну так я и говорю! Здорово! Наверное, он все-таки меня не узнал! Иначе не отстал бы.
— Скорее всего! Вика, ты голодная?
— Как зверь!
— И я тоже, пошли, на кухне пошуруем! Ну и денек сегодня, с ума сойти! Столько событий!
— Мусь, а кто это — тетя Зина?
— Мамина тетка, которая ее вырастила.
— А, понятно! А ты что, совсем не волнуешься?
— Нет. Я знаю, что там ничего страшного.
— Откуда ты знаешь?
— Чувствую.
— Ты что, ясновидящая? — поразилась Виктоша.
— Конечно, нет, — засмеялась Муся. — Просто у меня иногда так бывает.
Девочки поужинали, вымыли посуду и, едва раздевшись, уснули. Еще бы! Денек был не из легких.
Среди ночи Муська разбудила Виктошу:
— Вика, Вика! Проснись!
— А? Что? Что такое?
— Вика, там у двери кто-то скребется!
— Как?
— По-моему, к нам лезут воры!
Глава XVII ТОВАРОВЕД
Даша так рвалась домой, в Москву, что Надя сжалилась над нею и уже на другой день часа в четыре отвезла ее.
— Наденька, ты не обиделась? — спросила Даша на пути домой.
— Какой смысл обижаться? Я же понимаю, со старой теткой не так интересно, как с молодым человеком!
— Надя! — укоризненно воскликнула Даша.
— Все! Больше ни звука! Только если найдете клад, ты мне все расскажешь? Согласна? Я твоей матери ни словечком не обмолвлюсь!
— Согласна, конечно, согласна! — обрадовалась Даша.
Дома, естественно, никого не было. Даша позвонила бабушке, но и ее не застала. Тогда она позвонила на работу маме и через секретаршу передала, что вернулась. Но мама не перезвонила, очевидно, ей сейчас не до Даши. Но хуже всего то, что нет дома Стаса. Даша загрустила. И позвонила Виктоше. Как назло, и там никто не ответил. «Аччиденти[10], — сказала Даша, — и чего я, спрашивается, так спешила в Москву?»
Вдруг оглушительно зазвонил телефон. Даша радостно схватила трубку:
— Алло!
— Даша! Приехала! Я как чувствовал, что ты раньше вернешься!
— Стасик, ты где? Я тебе звоню, звоню!
— Я только что вошел и сразу тебе звоню! Ты одна?
— Да! Приходи ко мне!
— Иду!
Дашка бросилась открывать дверь. Как она, оказывается, соскучилась по своему братишке!
— Привет, Стас!
— Привет, Дарья!
— Ну, есть новости? Нашел Филиппыча?
— Да, только меня к нему не пустили!
— Почему?
— Потому что он в интенсивной терапии лежит! Туда не пускают!
— Это из-за удара?
— Да нет, ложный слух. Просто у него в голове еще с войны осколок остался и в последнее время стал Филиппыча беспокоить. Ну, его и удалили.
— А травма, как ее, мозго-черепная?
— Черепно-мозговая, — поправил ее Стас. — Нет, мне сказали, что никакой травмы не было! Девушка что-то перепутала!
— Ну, ничего, поправится этот дядя Коля, тогда и расспросим его. Давай завтра с утра в антикварный поедем!
— Давай, но не завтра, а сейчас! Чего зря время терять!
— Правильно!
В комиссионном мебельном магазине какой только мебели не было! И совсем старая, почти развалившаяся, и сверкающая лаком новая, и отреставрированная старинная, удивительной красоты. Красное дерево, черное, палисандр, карельская береза…
— Ух ты, вот это мебель, — ахала Даша. — Гляди, Стас, какое трюмо! Обалдеть! Знаешь, мне теперь кажется, что в каждом столе или буфете какая-то тайна кроется. Ой, смотри, сколько ящичков!
— Это называется секретер! — со знанием дела объявил Стас. — Да, похоже, наш комодик продан!
— А как ты узнаешь, кому?
— Боюсь, это будет нелегко! Квитанции…
Стас умолк на полуслове и, схватив Дашу за рукав, впихнул ее в угол между двумя старинными буфетами.
— Что?
Стас прижал палец к губам.
— Стасик, в чем дело? — едва слышно произнесла Даша.
Стас двумя пальцами потеребил у себя под носом.
— Усы? — догадалась Даша. Стас молча кивнул.
— Лжеусатый? Здесь?
Стас снова кивнул. Потом осторожно выглянул из-за буфета.
— Порядок! Выйди на улицу и жди меня! — шепотом распорядился он. — Только не крутись на виду, а спокойно стой в сторонке.
— А ты?
— А я разведаю!
— Стасик, я с тобой!
— Не канючь! Вдвоем мы больше бросаемся в глаза.
— Ладно! — согласилась Даша и нехотя вышла из магазина.
Ждать ей пришлось недолго. Минут через пять Стас подбежал к ней.
— Представляешь, он тут работает! Товароведом-оценщиком! — доложил он.
— Как ты узнал?
— Кассиршу спросил, кто этот мужик. Она сказала, наш товаровед! Он, значит, специалист по старинной мебели. Она поступает к нему на оценку, а он ее осматривает и находит там всякие семейные реликвии…
— Можно подумать, на этом легко сделать бизнес… — скептически проговорила Даша. — Небось хорошо, если два-три раза за целую жизнь клад найдешь…
— Клад — да! Но всякие тайны, записки, наводящие на след… А впрочем, может, и клады не такая уж редкость…
— Вот именно! После революции многие прятали свои сокровища в мебель! Помнишь, в «Адъютанте его превосходительства» один ювелир золотые монеты тоже в полку спрятал…
— Да, жалко, что мой предок положил в полку только записку!
— Но он же еще что-то спрятал, только кто-то уже нашел… Но вообще-то интересно, кому ваш комод достался…
— Да, но это трудно будет узнать. Нам с тобой нельзя соваться в магазин, тут нужен кто-то еще… Но кто?
— Знаю! Виктоша!
— А она нас не продаст?
— Виктоша? Да ты что! Она такая… На нее можно положиться. Пошли, позвоним ей! Ты только смотри, не влюбись в нее! Она красивая!
— А сколько ей лет?
— Она уже большая, ей почти шестнадцать.
— Успокойся, не собираюсь я ни в кого влюбляться. Давай лучше позвоним ей.
Но у Виктоши никто не отвечал.
— Нет ее! Только автоответчик! — сказала Даша с досадой.
— Так скажи, чтобы она сразу позвонила тебе!
— Да ну, терпеть не могу автоответчик!
— Чудачка! — рассмеялся Стас.
— Стас! У меня гениальная идея! Надо обратиться к бабушке!
— Ты сдурела?
— Нет! Стас, моя бабушка гениально сможет поговорить с этим лжеусатым! Она все из него вытянет!
— Нет! Стас, моя бабушка гениально сможет поговорить с этим лжеусатым! Она все из него вытянет!
— И придется ей все рассказать!
— Ничегошеньки!
— Как это?
— Мы ей скажем, что твой папа продал этот комод, а теперь рвет на себе волосы, жалеет, ну, словом, наплести можно все что хочешь! Например, что ты решил этот комод найти и выкупить ко дню рождения отца! У него когда день рождения?
— Седьмого марта! А откуда я деньги возьму? Что мы твоей бабушке скажем?
Даша на мгновение задумалась.
— Все очень просто! Ты скажешь, что деньги за комод отец отдал тебе на новый компьютер, а ты такой благородный…
— Но у меня же есть компьютер!
— Ты что, дурак? Я же говорю, на новый компьютер! Моя бабушка в них не больно-то разбирается! Понял? А такой благородный порыв ее до слез растрогает, и бабушка все, что захочешь, сделает!
— И тебе не жаль дурить родную бабку?
— Не-а! Ей это только развлечение! Она же молодая, а вышла на пенсию!
— Тогда звони бабке!
— Но нам придется к ней поехать, а то по телефону она такую историю слушать не станет!
— Она далеко живет?
— На Кутузовском.
— Это еще ничего, ладно, звони!
Но Софьи Осиповны тоже не было дома.
— Все! Едем домой! Сегодня неудачный день! — сказал Стас. — Вечером созвонись с бабкой, и, если она согласится, завтра и займемся этим делом.
— А как мы объясним, почему ты сам не можешь это сделать?
— Потому что… Потому что… мне не хотят говорить, я несовершеннолетний, и вообще на меня смотрят с подозрением, мало ли что парень моего возраста может выкинуть, а почтенная старушка…
— Моя бабушка — не старушка.
— Хорошо, почтенная пожилая дама…
— Видел бы ты ее, — засмеялась Даша.
— А что?
— Да за ней еще мужчины ухлестывают! Она такая… классная!
— Вот и посмотрю!
Весь вечер Даша дозванивалась бабушке и Виктоше. Но у бабушки никто не отвечал, а Виктошина мама сказала, что Вика пошла в театр с какой-то Мусей Лушкевич. Потом вернулась мама и принялась расспрашивать дочку о Братушеве. Даша так восторгалась тамошними красотами, что Александра Павловна наконец спросила:
— Но если там такая красота, как ты утверждаешь, почему же ты оттуда сбежала? С Надей не поладила?
— Ой, что ты, мама! Просто я по дому соскучилась, — и тут она вспомнила про иль баньо. — И потом, мама, там уборная во дворе, холодно!
— Ах ты моя умница! Тогда слава Богу, что ты вернулась! А то так застудиться можно!
Ну разве проживешь без вранья, если любишь свою маму и не хочешь ее волновать?
Глава XVIII ЗАБУДЬТЕ О НАС!
— Что? — воскликнула Виктоша. — Какие воры?
— Почем я знаю, кто-то пытается открыть дверь! — убежденно сказала Муся.
— Так чего ты стоишь! Звони в милицию! — Виктоша, как была, в Муськиной ночной рубашке бросилась на кухню и схватила первое попавшееся на глаза оружие — Пестик от старинной медной ступки.
— Вика! Телефон не работает! — закричала Муська.
— Тогда ори! А-а-а-а! Помогите! — отчаянно завопила Виктоша.
Но на воров, похоже, это не произвело никакого впечатления.
Тогда Виктоша набралась храбрости и спросила:
— Кто там?
— Лучше сама открой, меньше шуму будет! — услыхала она в ответ тихий голос. — И крови!
Девочки похолодели.
— Что вам нужно? — пролепетала Муся.
— Только поговорить!
— С кем?
— С вами обеими!
— Говорите через дверь!
— Не получится, голуба моя, — раздался другой голос, тоже хорошо знакомый Виктоше. — Открой, мы поговорим и уйдем! Ничего мы вам не сделаем, не бойтесь! Насчет крови это он пошутил!
— Ну и шутки у вас!
В этот момент что-то в замке треснуло и дверь открылась. Клопик и толстяк с окладистой бородой ворвались в квартиру и закрыли за собой дверь. Девочки онемели от ужаса.
— Ну, где разговаривать будем, не в прихожей ведь, голубы мои! — пророкотал толстяк. — Ай, как нехорошо! Мы к вам с добром, а вы нас вон чем встречаете! Оружием, можно сказать! Клопик, как, по-твоему, пестик считается холодным оружием?
— Скорее тупым тяжелым предметом! — усмехнулся Клопик. — Знаете, как в протоколах пишут — смерть наступила от удара тупым тяжелым предметом!
— Брось свои шутки, Клопик, юницы боятся, правда, кралечки?
Девочки в ужасе прижались друг к другу.
— Клопик, гляди, как ты барышень наших напугал, можно сказать, до бесчувствия! Так не годится.
Он по-хозяйски вошел в гостиную, окинул ее скептическим взглядом и хмыкнул:
— Небогато живете! Ох, небогато! Мои нищие из метро и то лучше живут!
Муська так оскорбилась, что даже страх отступил.
— Потому что вы воры, жулики, а мы — честные люди!
— Во-во! Честные люди! Слушай, кралечка, у тебя есть талант, из тебя отличная нищенка получится. А, Клопик, ты как думаешь? У нас таких еще нету, чтобы с патетикой! Представляешь, как она входит в вагон и не столько просит милостыни, сколько обличает жадных пассажиров! «Граждане, имейте совесть! Это вы допустили, чтобы дети побирались в поездах! Это вы допустили, чтобы вместо лагеря „Артек“ они клянчили кусок хлеба!» И с таким благородным негодованием. По-моему, ей все будут подавать!
«Что он такое несет?» — мелькнуло в голове у Виктоши.
— Как тебе, голуба, такая перспектива? — обратился он к Муське.
— Никогда! Ни за что! — патетически воскликнула та.
— О! Я же говорю, у этой девчонки с патетикой все в порядке.
— Что вам от нас нужно? — вырвалось у Виктоши.
— А чтобы вы из наших преследовательниц превратились в наших сообщниц! Для этого мы сейчас прихватим с собой кое-что из ценных вещей, даже в небогатых домах есть ценные вещи, а заодно и подружку твою возьмем, — он по-прежнему обращался к Мусе, — и, естественно, подозрение падет на нее, а тебя, голуба, предупреждаю, если хоть ползвуком об нас обмолвишься, подружке твоей хана! Одно твое слово, и она на пере, это еще в лучшем случае! — Он сделал едва заметный жест, Клопик схватил Виктошу за плечи и оттащил к двери. А толстяк окинул взглядом гостиную и направился прямиком к серванту, выдвинул ящик и захохотал:
— Клопик! До чего же народ глупый, все ценности в одном месте держат, да еще ящик не на запоре. Так, денежки, колечки, очень хорошо, можно сказать, самая что ни на есть девичья кража! А ты, голуба моя, всю жизнь от этой кражи не отмоешься!
— Не смейте! — крикнула вдруг Муська.
— А ты помалкивай, толстомясая! Ты у нас подружку выкупать будешь! Месячишко по вагонам походишь, и хватит! Не волнуйся, мы тебя не в метро, мы тебя в электрички запустим! Все не так заметно! Только похудеть тебе придется, голуба моя, а то для нищенки ты, пожалуй, толстовата!
Виктоша от всех этих ужасов совсем упала духом. А толстяк отправился в спальню, порылся там в шкафу и вышел с меховой жакеткой Мусиной мамы.
— Заодно еще и это прихватим! Отлично! — Он вытащил из кармана сотовый телефон, набрал номер и сказал в трубку: — Женечка, будь ласков, подъезжай поближе к дверям, чтобы из окон не видно было, что мы в багажник положим! — Он убрал телефон. — Ну, Клопик, воткни кралечке кляп!
И тут произошло нечто совершенно неожиданное.
Муська вдруг громовым, как показалось Виктоше, голосом крикнула:
— Стоять! Ни с места!
Бандиты в изумлении замерли, а Муська с широко открытыми глазами продолжала:
— Спать! Спать! Спать!
И, как ни странно, Клопик выпустил Виктошу, которая в ужасе шарахнулась в сторону, а толстяк прислонился к стене и стал медленно сползать на пол. Клопик стоял с закрытыми глазами. А Муська все так же монотонно командовала:
— А теперь положите на стол все, что вы взяли!
Толстяк встал на четвереньки, подполз к стулу и выложил из кармана все, что украл. Виктоша в полном ошалении взирала на происходящее.
— Так! А теперь встаньте, выйдите за дверь!
Бандиты повиновались. Муська двинулась за ними. Уже на лестнице она сказала:
— А теперь раз и навсегда забудьте о том, что видели! И о нас!
Она вызвала лифт.
— Входите!
Они вошли.
— А теперь проснитесь! Вы все забыли! Просыпайтесь!
И она нажала на кнопку первого этажа. Лифт закрылся и ушел вниз. Муська продолжала стоять у лифта.
— Муська! Муська! Что это было? Гипноз, да? Ты гипнотизерша? — теребила ее Виктоша.
Муська вернулась в квартиру, прислонилась к стене, закрыла глаза, жестом попросив Виктошу помолчать. Потом вдруг открыла глаза и бросилась в объятия Виктоши.
— Получилось! Вика, получилось!
— Что? Что с тобой, Муська! Что получилось?
— Гипноз! Значит, я могу, я действительно это могу! Понимаешь, я подозревала, но уверенности не было. Я даже пробовала несколько раз, но ничего не получалось! А сегодня… наверное, это от стресса…