В этом лесу не было змей. У претендентов не было постелей. Так что бояться Крокодилу, скорее всего, не следовало.
Аира объявил построение сразу же после отбытия Камор-Бала. Подростки, заметно бледные от недосыпа, выстроились полукольцом на поляне, и Тимор-Алк высоко поднял руку.
— Что? — спросил Аира.
— Я готов сдавать регенерацию.
— Сдашь вместе со всеми… Сегодня у нас другая тема. Физическая выносливость и болевой порог. Кто боится боли?
Ни одна рука не поднялась.
— Врете, — сказал Аира. — Но это не важно. Полчаса на умывание и завтрак — и побежали!
* * *Этим утром кросс дался Крокодилу куда тяжелее, чем вчера. Ноги болели — теперь в самом деле болели! — и кружилась голова. И если вчера он был настроен благодушно и собирался устроить мальчишкам мастер-класс, то сегодня поражение сидело у него на закорках, как жестокий наездник, и тянуло к земле.
Мальчишки были подавлены. Вчера утром, вдохновленные плясками у костра, они хотели побеждать. Сегодня, после бесславного отбытия Камор-Бала, каждый сражался с сомнением: что, если и я не сумею? Тем более что впереди такое заманчивое испытание: физическая выносливость и болевой порог…
Аира провел группу по прежнему маршруту, но у водопада свернул в другую сторону, и тропинка пошла не вверх, а вниз. Слева тянулась скала, похожая на пережженную хлебную корку. Справа — заросли, а за ними, кажется, прятался обрыв.
Потом весь строй бегущих перед Крокодилом стал укорачиваться, исчезать, будто проваливаясь в пропасть. Крокодил последним добрался до узкой щели в скале — в эту щель, как в нору, Аира увел претендентов, и теперь сопение, покашливание, топот отражались от стен узкой и очень высокой пещеры.
Сделалось душно. От непривычно сухого воздуха саднило горло. Бег сменился шагом: подростки, и вслед за ними Крокодил, протискивались в узкий лаз, который не делался шире — наоборот. Крокодил не страдал клаустрофобией, но в застрявшем лифте ему всегда делалось не по себе. Что это: лишаем полного гражданства всех, в ком обнаружим хоть намек на психические расстройства?!
Острый камень оцарапал плечо Тимор-Алку, и на порезе выступила розоватая кровь. «Почему же они его не любят, — спросил себя Крокодил, чтобы отвлечься. — Почему в мире, принимающем мигрантов и относящемся к ним доброжелательно, вдруг такая нетерпимость к своему же — но полукровке?»
Аира был прав: на «историю и культуру» Раа Крокодилу не хватило времени. Но почему в обзорной информации, которую он просмотрел внимательно, ни словом не упоминались живущие на Раа зеленые люди? Помнится, у него тогда сложилось впечатление, что на планете не существует разделения ни по расовому признаку, ни по социальному…
Он почти задыхался. Тимор-Алк, бегущий впереди, кашлял. Наконец лаз, по которому они пробирались, превратился в коридор. Потом стены расступились еще шире, над головой проглянула полоска неба; Аира остановился:
— Станьте полукругом.
Группа молча повиновалась. Крокодил, против своей воли, очутился в самом центре — прямо напротив Аиры.
— Это место называется плавильня, — сказал инструктор. — За все время испытания группа приходит сюда только один раз. Значит, возможности что-то исправить не будет.
За его спиной дрожал разогретый воздух. Под босыми ногами лежала черная и гладкая, как мрамор, земля. Дальше, метрах в ста, на земле переливались темно-красные огни, неприятно похожие на тлеющие угли.
— Посмотрите внимательно, — Аира повернулся, широким жестом указывая вперед. — Ширина того, что светится, — тридцать шагов. Это угли, ребята. Вам необходимо настроиться, собраться и перебежать на ту сторону очень быстро. На той стороне — спуск к морю, доступ к пресной воде, медикаменты и отдых. Все понятно?
Парни тяжело дышали. Крокодил готов был завыть.
Ну зачем?! Чего ради? Зачем полноправному гражданину умение бегать по углям?! И почему тот, кто по углям не бегает, пожизненно обречен на зависимый статус?
— От испытания можно отказаться, — помолчав, сказал Аира. — Дорога обратно и прямиком домой.
Группа стояла в молчании. Слышно было, как потрескивает раскаленная земля, как шипит огонь, как высоко в небе, над расщелиной, кричит морская птица. Наконец Полос-Над, оскалившись, выступил вперед:
— Можно начинать?
«Он храбрый, — подумал Крокодил, глядя, как играют желваки на осунувшемся и пыльном лице парня. — Это в самом деле храбрые дети. В моей школе таких нашлось бы… раз-два и обчелся».
— Хорошо, — Аира кивнул. — Видишь те камни?
Крокодил проследил за его рукой. Впереди, за поясом углей, справа и слева выступали из скалы белые камни, будто клыки.
— Не оглядывайся. Не поворачивай назад. За камни — и вперед, там увидишь, куда идти. На берегу дождешься остальных.
— Да.
Полос-Над повел плечами. Сцепил пальцы перед грудью и начал часто-часто дышать. Глаза его закатились; страшный, похожий на зомби, юноша зашагал по направлению к углям.
Шаг его становился все шире. Он побежал.
Все подались вперед, желая видеть.
Не тормозя, ни секунды не мешкая, Полос-Над взлетел над углями — это был очень длинный прыжок. Его босая пятка коснулась углей, он взвыл — и продолжал бежать, так что черный дым стлался за ним, как выхлопной шлейф за мотоциклом. Через несколько секунд он был уже возле белых камней — и, не оглядываясь, скрылся за ними, только дым и пепел висели над горячей землей, обозначая его траекторию.
— Прошел, — сказал Аира с таким самодовольством, будто это он сам впервые решился бежать по углям. — Дальше?
Сразу несколько парней шагнули вперед, и среди них — Тимор-Алк. Крокодил заинтересовался.
— Давай, — Аира кивнул метису. — За ним — можно без заявки. Три-четыре человека сразу. Дорога широкая.
Тимор-Алк посмотрел на него как-то особенно пристально и грустно. Почти не разбегаясь и не готовясь, кинулся на угли и на бегу завизжал.
Крокодил стиснул кулаки. В чужой монастырь со своим уставом не ходят; трудно придумать штуку гнуснее, чем это Испытание. В кулачном поединке с Айрой у него, наверное, нет шансов, но у него есть тесак у пояса. А у Аиры — нет.
Инструктор почувствовал его взгляд и повернул голову. Тимор-Алк уже скрылся за белыми камнями; он прошел, молодец, но его визг все еще стоял у Крокодила в ушах. Ребята о чем-то совещались, кто-то часто и шумно дышал, кто-то стоял, вытянув руки к небу, с зажмуренными глазами. Аира смотрел на Крокодила прямо, жестко, насмешливо.
«Я могу, наверное, его убить, — подумал Крокодил. — А что потом?»
Решились сразу трое. Взвыли в три голоса и скрылись, подняв тучу пепла. Порыв ветра разбросал ее, снова очистив раскаленное пространство, где струился воздух, будто над костром. Новые претенденты утирали со лбов холодный пот. Кто-то вполголоса завел знакомую песню: «Это наше право. Мы здесь по праву. Растет трава, течет вода, челнок выходит на орбиту — по праву…»
Ребята приободрились. С воплем «По праву!» побежали сразу четверо. Потом еще двое. Оставшиеся разминались, растирали лица и плечи, бормотали под нос и снова подхватывали песню, хотя звучала она совсем не так уверенно и бодро, как у костра.
Один за другим, закусив губы, глядя на товарищей, взявшись за руки — они решались. И исчезали на той стороне, за белыми камнями. Наконец остались только Аира и Крокодил.
— Ну и? — Аира смотрел в небо.
— Ну ты и ублюдок, — сказал Крокодил.
— А еще?
— Палач. Садист. Весь ваш мир стоит на костях. Поганое, лицемерное, гнилое, смердящее общество.
— А еще?
— Я буду рад начистить тебе морду.
— Я слегка сильнее.
— А я слегка злее. Что тебе сделали эти дети?! Ты, здоровенный боров! Это работа для мужчины?! Ты надзиратель, надсмотрщик в…
Крокодил сбился. В его новом родном языке не было слова «концлагерь».
Аира грустно кивнул:
— Я предупреждал тебя много раз. И все равно мы возвращаемся туда, откуда начали: ты не пройдешь Пробу.
Крокодил выругался, как не ругался никогда в жизни. То, что должно было прозвучать как грязный мат, на его новом родном языке обернулось весьма скверным ругательством, но совсем другого образного ряда.
И, изрыгая из себя жуткие слова, он прыгнул на угли. Плевать Аире в рожу, бить его, убивать его он хотел, получив сперва моральное преимущество.
От ярости даже не чувствовал боли.
Вообще.
Пробежав несколько шагов, остановился. Он стоял на углях и ничего не чувствовал, кроме шероховатой поверхности под ступнями. Угли были чуть теплыми. Воздух струился и дрожал вокруг, но не от жара; дым походил на чернила, расплывшиеся в воде.
Через мерцающее красным поле шел, сунув руки в карманы, Аира. Поддавал угольки босой ногой:
— Испытание заканчивается за белыми камнями. Там финишная линия.
— Испытание заканчивается за белыми камнями. Там финишная линия.
Крокодил наклонился и потрогал «угли» руками:
— Это что — фейк? Розыгрыш?!
— Это испытание, — устало повторил Аира. — Ну ладно, доковыляешь до камней — будем считать, что этот модуль ты прошел.
* * *За камнями обнаружился поворот, а за ним выход из пещеры, неожиданный, как в парке аттракционов. В бухте с прозрачной водой, с белым песком и маленьким водопадом, живописно струящимся по скале, веселились победители: валялись на песке, хохотали, купались и делились впечатлениями.
Многие на углях чувствовали жар, особенно в первые моменты. Никто не ждал, что испытание «на боль» окажется испытанием «адекватного восприятия» и обыкновенной пробой храбрости. Каждый гордился собой, отважным, решившимся пробежаться по углям; каждый радовался себе, адекватному, раскусившему подвох на середине дистанции или у белых камней.
Только Тимор-Алк сидел на камне у крохотного озерца, образованного водопадом, сидел сгорбившись, опустив ноги в воду, ни на кого не глядя. Крокодил, чувствуя себя круглым идиотом, посидел на песке, потом подошел к зеленоволосому:
— Глупая идея, правда?
Тимор-Алк не ответил.
— Ну, объясни мне: на фига нужна такая «инициация»? Что же у вас за общество такое, если в нем такие полноправные граждане, а?
Тимор-Алк молчал. Белая кожа просвечивала сквозь зеленые волосы на голове. Пальцы судорожно вцепились в голые колени.
Крокодил перевел взгляд на его ноги. Вода, прозрачная, как спирт, не скрывала ничего: ступни Тимор-Алка были ярко-красные, в огромных волдырях.
— Что это?!
— Уйди, — тихо сказал Тимор-Алк.
— Но ведь там не было жара! Это виртуальная…
— Уйди.
Крокодил попятился. Мальчишки на берегу проводили время, как проводят его счастливые пацаны на пляже; Крокодил долго вертел головой, прежде чем разглядел Аиру, сидящего на высоком камне, глядящего на море и жующего травинку.
Крокодил не без труда отыскал тропинку в камнях. Аира, услышав его, даже не обернулся.
— У Тимор-Алка… ожог второй степени, по-моему, — сказал Крокодил, обращаясь к его затылку.
Аира повернул голову. Крокодил был готов услышать что-то вроде «Я знаю» или «А тебе какое дело?», но мутноватые глаза инструктора вдруг прояснились. Он поглядел на Крокодила, потом вниз, на пляж, нашел Тимор-Алка. Тот по-прежнему сидел скрючившись, опустив ноги в проточную воду.
— Плохо, — коротко заметил Аира.
— Он верил, что это угли. Бежал по углям. Попробуй скажи, что он не прошел этот тест.
— Прошел, — Аира не стал спорить. — Но у него большие проблемы.
— Кто ты по званию? — спросил Крокодил.
— В смысле?
— Ты ведь офицер, да? — Крокодил запнулся, потому что слова его нового родного языка снова пришли в несоответствие с понятийным аппаратом. — Ты… участник жесткой иерархической структуры, которая занимается отбором полноценных граждан? С одной стороны, ты на низшей ступени, всего лишь полевой экзаменатор… С другой — ты единолично принимаешь решения….
Крокодил замолчал, недовольный собой. Ему не нравилось неестественное звучание знакомых, казалось бы, слов.
— Так в каком ты звании? Капрал? Лейтенант? Сотник?
Аира посмотрел на него с интересом:
— У меня, знаешь, малый опыт общения с мигрантами. А зря: вы забавные… Дорогой Андрей, я твой инструктор, и все. Процедура Испытания формализована и регламентирована до малейших деталей. Если ты докажешь свое право быть полноценным гражданином — я буду первый, кто тебя поздравит.
И он встал:
— Собираемся! — его голос легко перекрыл и болтовню мальчишек, и ворчание прибоя. — Возвращаемся в лагерь и вечером, если успеем, сдадим регенерацию… Подъем!
* * *«Если успеем».
Аира повел колонну в лагерь — быстрым шагом, иногда бегом. Берег опустел. Прибой накатывал на песок и тут же сползал с него, как одеяло.
Тимор-Алк сидел у водопада, сунув ноги в воду. Будто не заметил, что все ушли.
— Я могу тебе помочь, — сказал Крокодил. — Поднимайся.
— Чего ты ко мне пристал? — с болью в голосе отозвался Тимор-Алк. Крокодил сел рядом на песок:
— Давай подумаем. Допустим, я мигрант, свалился с неба. Допустим, я ничего о вас не знаю. Но естественная мысль, что я хочу помочь кому-то бескорыстно, тебе не приходит в голову. Значит, у вас на Раа не принято бескорыстно помогать?
Тимор-Алк повернул к нему измученное лицо:
— Ты не можешь мне помочь! Мне никто не может помочь… Даже бабушка говорила, чтобы я не ехал. Даже она!
И сдержал слезы.
— Давай разберемся, — снова начал Крокодил. — Она ведь тебя любит, так?
— Я не стану об этом говорить.
— Ты пойми, я мигрант! Если я тебя чем-то обижу — это не со зла, а по неведению! У нас на Земле бабушки очень любят внуков.
«Или будут любить через миллионы лет», — поправил он себя.
— Да, — признал Тимор-Алк. — Она меня любит. Она вообще…
Он прикусил язык.
— А где твои родители? — мягко спросил Крокодил.
— Они умерли.
— Несчастный случай?
— Да.
— Мне тоже все говорили, чтобы я не ехал, — признался Крокодил. — Так что я тебя очень хорошо понимаю.
Тимор-Алк повесил голову.
В прибое ходила крупная птица, белая с голубой каймой на крыльях, похожая одновременно на чайку и на чашку из школьной столовой.
— Наверное, я завтра вернусь на материк, — сказал Крокодил.
Тимор-Алк быстро глянул через плечо.
— Аира сказал, что вечером мы будем сдавать регенерацию, — пояснил Крокодил. — А это как раз то, что я делать совсем не умею.
Тимор-Алк глубоко вздохнул и вытащил ноги из воды. Волдыри лопнули, под ними розовела свежая кожа.
— Ух ты, — искренне восхитился Крокодил. — Научи меня. В долгу не останусь.
Он стащил с пореза на руке грязную тряпку, заменявшую бинт. На Земле рана в таких условиях загноилась бы как пить дать. А здесь — ничего; выглядит скверно, но подживает. Сама по себе.
— Я не могу никого учить, — сказал Тимор-Алк. — Я сам не понимаю, как это происходит.
— Кто вас учит регенерации? Родители? Школа?
— По-разному. В общем, все.
— Тебя кто учил?
— Бабушка.
Крокодил представил себе старушку с огромным ножом, которая сперва режет внука, а потом учит его затягивать раны.
— Тимор, — сказал Крокодил. — Почему для вас так важно быть полноправными гражданами? Я чувствую, что это важно. Почему?
Парень глядел на выход из бухты, где разбивалась о рифы волна.
— Хорошо, — вкрадчиво продолжал Крокодил. — Зачем полноправному гражданину умение затягивать раны?
— Это не умение затягивать раны, — сказал Тимор-Алк почти с отчаянием. — Как ты не понимаешь? Это умение быть больше, чем ты есть. Делать невозможное. Человек — свой хозяин, это первый шаг. Человек — хозяин мира, это второй шаг. Кто не хозяин себе — не хозяин ничему. Зависимые — беспомощные, не хозяева, ничего не решают. На самом деле они не люди…
— Так я и думал, — пробормотал Крокодил.
— Нет, — Тимор-Алк быстро поправился. — Люди, конечно. Но они как дети. Живут, радуются, не принимают решений.
— А какие решения ты хотел бы принимать? — осторожно спросил Крокодил.
Мальчишка открыл рот — и вдруг нахмурился, прямо глядя ему в глаза:
— Ты меня провоцируешь? Как Камор-Бала? А потом расскажешь ему, что я тут наговорил?
Крокодил поперхнулся от возмущения. Тимор-Алк, больше не глядя на него, встал и, чуть заметно прихрамывая, зашагал прочь.
* * *Крокодил проспал в тени, на песке, несколько часов. После сна почувствовал себя не столько отдохнувшим, сколько разбитым. Затекла спина, ломило колени, саднили ступни, и очень хотелось есть.
Отыскав тропинку, по которой удалились Аира с пацанами, он потихоньку потрусил им вслед, надеясь, что никаких важных тестов не пропустил. Сказано было — «Вечером сдаем регенерацию». До вечера, думал Крокодил, есть время: солнце еще высоко.
Солнце высоко, колодец далеко…
В лесу перламутровыми брызгами носились мотыльки. Жуки нежнейших оттенков, огромные, как грецкие орехи, качались на длинных травинках, заставляя их пригибаться к земле. Под кронами бесшумно метались тени — не то птицы, не то летучие мыши, не то еще какое-нибудь чудо местной фауны.
Крокодил заблудился.
Вот только что была тропинка — и вдруг ее не стало. Негустой подлесок, жесткая трава, сплетенные ветки; он попытался вернуться по своим следам — но скоро потерял их, потому что примятая трава поднялась моментально.
Незачет, грустно подумал Крокодил. Интересно, способность ориентироваться в лесу тоже входит в перечень необходимых навыков полноправного гражданина, жителя мегаполиса?!
Никаких мхов на стволах, никаких муравейников с южной стороны пней, никаких примет, которые и в земном-то лесу не очень помогут горожанину, а здесь и подавно. Карты острова Крокодил не видел сроду. Ему казалось, что все здесь маленькое и компактное, заблудиться невозможно. И вот.