Вызываю его на беседу и говорю, что, мол, ты здорово готовишь, а в штабе армии есть один важный генерал с больным желудком, ему нужно соблюдать диету. Не согласишься ли перейти к генералу? Тот согласился.
Чтобы не вызвать никаких подозрений, сразу же оформили все документы на убытие (вещевой, продовольственный аттестаты и др.). Когда прибыли в отдел армии, он тут же «раскололся». Взяли его своевременно. Он уже собирался переходить к немцам с данными о нашем крупном наступлении на Кишинев и, что особенно опасно, намеревался перед своим уходом похитить некоторые оперативные документы в отделе контрразведки.
Естественно, возникает вопрос: каким образом немецкий шпион оказался во взводе охраны отдела КР Смерш дивизии? Да очень просто. Взвод охраны, как и другие подразделения, нес боевые потери. Их надо было восполнять. А каким образом? Когда войска шли вперед, то в освобожденных от противника населенных пунктах оказывалось много людей призывного возраста. Для их призыва в армию прибывали полевые военкоматы. Они призывали названных лиц в армию и направляли в части. Вот в числе таких призывников и оказался агент абвера. А там уже подфартило: попал прямо во взвод охраны. Специально проверять призванных людей в боевых условиях не было ни возможности, ни времени. Бывали случаи, когда призванные таким образом люди шли в бой в гражданской одежде, не успев получить военную форму. Так требовала обстановка.
Несмотря на все объективные обстоятельства, подполковник Васильев вскоре был снят с должности начальника отдела КР Смерш дивизии, хотя был очень опытным руководителем. Мне было искренне жаль его…»
Из этого примера по воспоминаниям военного контрразведчика можно сделать вывод, что у капитана Леонида Иванова мысль о разыскиваемом немецком агенте ходила по кругу даже тогда, когда уже было ясно, что в списках его нет. Но он помнил детали шпионского портрета – его профессию на гражданке. И когда он искренне отозвался о высоком качестве завтрака, приготовленного в нехитрых солдатских условиях, и услышал от Васильева, что блюдо приготовил солдат, в прошлом связанный с поварской специальностью, – мысль выстрелила догадкой! Так среагировать мог только высокий профессионал, державший в уме все тонкости материала на разыскиваемого агента немецкой разведки.
Прекрасна мотивация вывода шпиона из передового плацдарма в штаб армии – все логично, спокойно и грамотно. У капитана Смерша она родилась быстро, потому что уже были и достаточный жизненный багаж, и высокий контрразведывательный уровень мышления.
Интересен еще один его рассказ о встрече с агентом абвера. Случилось это летом 1944 года в 248-й стрелковой дивизии, находившейся в районе Тирасполя. Дело в том, что туда явился офицер в форме лейтенанта и заявил, что является агентом немецкой разведки. Десантировался он на территорию расположения полков соединения с самолета. Об этом случае сотрудники Смерша дивизии доложили в отдел КР Смерш 5-й ударной армии.
Капитана Леонида Иванова с двумя оперативными работниками руководство отдела армии направило в дивизию для разбирательства и принятия соответствующих мер. «Лейтенант» был молодым человеком, довольно упитанным с нескрываемым беспокойством на лице.
– Как вы попали в плен, при каких обстоятельствах? – спросил его Иванов.
– Я попал в плен, будучи раненым. Потом лечился. Со мной несколько раз беседовал офицер. Предложил обучение в разведшколе. Поначалу колебался – давать согласие или нет. Но это был единственный выход попасть на родину, – пояснял «лейтенант».
– И вы дали?
– Да, потому что знал – после заброски явлюсь с повинной. А там, если повезет, снова вернусь в армию.
– Кто вместе с вами был в самолете? – опять поинтересовался Иванов.
– Были еще два, по-видимому, агента. Одного – он был в форме капитана – я хорошо знаю по учебе в разведшколе, – он назвал его имя. – А вот другого спутника мне не удалось даже рассмотреть. Он был закутан в плащ-палатку, сидел к нам спиной и не проронил ни слова. Видать, важная шишка! Крупный агент!
Агенту контрразведчики предложили сесть с ними в машину и проехать ряд населенных пунктов на предмет возможного обнаружения своих «однокашников».
– Согласен, – кивнул «лейтенант», понимающий, что если он поможет в розыске своих «друзей», то эти его усилия, возможно, зачтутся при определении меры наказания.
Таким образом, быстро была создана оперативно-разыскная группа, и военные контрразведчики вместе с опознавателем на автомобиле стали объезжать населенные пункты. Агента проинструктировали – узнаешь своих, дай сигнал. И вот на одной из небольших железнодорожных станций «лейтенант» показал на стоящего у стены небольшого станционного строения «капитана». Но случилась неожиданность. Как только машина остановилась, тот дал деру в сторону леса. Бежал быстро. Чувствовалось – натренирован, да и обут был в модные брезентовые сапоги. Иванов погнался за ним. Но у настоящего капитана на ногах были тяжелые «кирзачи», и, конечно, он не мог догнать предателя. Стрелял несколько раз по ногам – промах. Убегающий стал отстреливаться. Тогда Леонид Георгиевич остановился и, прижавшись к стволу дерева, выстрелил – «капитан» упал.
Выждав некоторое время и рассредоточившись, армейские чекисты бегом направились к упавшему незнакомцу. Он был бледен, на ноге проступила кровь от ранения. Офицеры быстро наложили жгут выше прострела, перевязали рану и дали хлебнуть спирта. «Капитан» этот, как оказалось, служил в Красной армии, был офицером, добровольно сдался в плен и служил у немцев полицейским. За «заслуги» в своей «работе» его направили и зачислили на учебу в разведшколу, где тот проявил себя «смышленным» слушателем. До задержания он уже дважды забрасывался в тыл советских войск и, успешно выполнив задание, возвращался в разведцентр, переходя линию фонта.
Это был настоящий враг – убежденный в своей правоте измены Родине, жестокий в поступках и желающий выслужиться у немцев. При личном досмотре у него оказалось:
– большая сумма подлинных советских денег;
– справки о «нахождении» им на излечении в госпитале;
– командировочное удостоверение с подлинной печатью и действительной подписью командира дивизии.
Последнее оперативников сильно удивило: качество подделки было очень высоким. Немцы к тому времени стали применять, очевидно, новые технологии в копировании печатей и подписей. Задание у него было четким: используя «крепкое» удостоверение, покрутиться недели две в прифронтовой полосе, а затем попасть в одну из действующих частей, выведать сведения о готовящемся наступлении и вовремя донести их противнику. Третьего агента, кутавшегося в плащ-палатку, оперативникам, к сожалению, выявить не удалось.
За эту и другие чекистские операции по разоблачению вражеской агентуры командующий 5-й ударной армией генерал-полковник Н.Э. Берзарин наградил майора Иванова орденом Отечественной войны I степени. Причем он лично прибыл в отдел КР Смерш армии для вручения награды и расцеловал военного контрразведчика.
Вообще, читая литературу, посвященную генералу Берзарину, автор пришел к выводу, что он очень высоко ценил труд армейских контрразведчиков, правильно понимая их роль в обеспечении скрытного управления войсками и в борьбе против агентуры противника, способной свести на нет замыслы командования.
Из воспоминаний Иванова:
«Со стороны генерал-полковника Берзарина отношение к офицерам военной контрразведки было исключительно благожелательным. Он видел и понимал, сколь велик вклад контрразведчиков в обеспечение проведения операций, в том числе самых крупных. А ведь этот человек до войны арестовывался органами НКВД, некоторое время провел в тюрьмах, но не затаил зла. Замечательный полководец и человек, первый комендант Берлина Берзарин навсегда останется в памяти нашего народа как один из выдающихся творцов Великой Победы».
В связи с этим автору вспомнился фильм «Офицеры». В нем звучит песня с такими словами: «От героев былых времен не осталось порой имен…», а далее поется о тех «кто брал Берлин». Эти слова как будто сказаны о первом коменданте взятого советскими войсками Берлина – Николае Берзарине.
После объединения Германии не без помощи одного из разрушителей Советского Союза – Горбачева, в 1992 году при правлении Ельцина Николая Берзарина вычеркнули из списка почетных граждан, как вычеркнули Михаила Егорова и Мелитона Кантария, которые официально считались первыми, кто водрузил Знамя Победы над рейхстагом.
Видимо, новые власти Германии, почувствовав свою победу в холодной войне, решили избавиться от всего советского, напоминающего о позоре 1945 года. Но трезвых голов в Германии еще было много. Немало оставалось тех, кто помнил то тяжелое время и ту помощь, какую оказало жителям разрушенной германской столицы советское правительство и лично ее первый комендант – генерал-полковник Николай Берзарин. Это по его командам вдоль улиц и на площадях ставились полевые кухни и кормились голодные берлинцы «борщами и кашами».
Судьба ему отвела всего лишь 54 дня быть в должности коменданта бывшей столицы Третьего рейха, но он оставил после себя добрую память о гуманных деяниях для берлинцев. Дело в том, что 16 июня 1945 года в 8.15 утра в Берлине на сорок первом году жизни погиб Н.Э. Берзарин.
По рассказу Леонида Иванова, смерть произошла при следующих обстоятельствах. В 8.00 Берзарин на мотоцикле с коляской выехал в расположение штаба армии. Проезжая по Шлоссштрассе на скорости примерно семьдесят километров, у перекрестка с Вилхелмштрассе, где регулировщиком пропускалась колонна грузовых автомашин, Берзарин, не сбавляя скорости и, видимо, потеряв управление, врезался в левый борт грузовой автомашины «Форд-6». В результате катастрофы Берзарин получил пролом черепа, переломы правой руки и правой ноги, разрушение грудной клетки с мгновенным смертельным исходом. С ним вместе погиб находившийся в коляске его ординарец…
За шесть дней до празднования в Москве Победы над фашистской Германией на Новодевичьем кладбище звучала скорбная музыка и гремели прощальные выстрелы – это провожали в последний путь первого коменданта Берлина, командующего 5-й ударной армии, Героя Советского Союза генерал-полковника Николая Эрастовича Берзарина. Об этой потере сожалели и наши воины, и берлинцы. Прошел траурный митинг и в отделе КР Смерш 5-й ударной армии.
Но вот поутихли политические бури, и 11 февраля 2003 года жители Берлина вспомнили о том хорошем, что сделал для них первый советский комендант Николай Эрастович Берзарин. Ему снова возвратили звание почетного гражданина Берлина.
Но вернемся к событиям на Молдавской земле. Как известно, в августе 1944 года началось успешное наступление на Кишинев, который вскоре был освобожден.
Из воспоминаний Иванова:
«Кишинев предстал перед нами сильно запущенным и захламленным. Население восторженно встречало своих освободителей. Жители угощали нас молодым вином, яблоками, грушами, виноградом…
Под Кишиневом была захвачена в плен большая группа солдат и офицеров вермахта – несколько тысяч человек. Эти пленные сидели под открытым небом на одной из площадей Кишинева. Обращало на себя внимание то, что немцы были, по-видимому, настолько деморализованы, настолько пали духом, что для их охраны на всей этой площади находился только один наш солдат с винтовкой…»
После Кишинева 5-я ударная армия получила новый приказ – передислоцироваться железнодорожным транспортом под Варшаву. Здесь Леонид Георгиевич обрел свое счастье – встретился со своей любовью – Полиной Ивановной, коллегой, младшим лейтенантом Смерш, ставшей на более чем 60 лет его спутницей по жизни.
По дорогам Польши
Воины 5-й ударной армии вместе с отделом контрразведки Смерш ехали к новым боевым событиям в практически необорудованных товарных вагонах. Приходилось самим столярничать – добывать доски и сооружать полати в «телятниках». Так называли двухосные небольшие вагоны дореволюционной конструкции. В таких вагонах ехало доблестное российское воинство на фронт еще в Первую мировую войну. В хламе разрушенных зданий находили необходимый материал. Его было полно по городу. Работали топорами и пилами. Солдаты и офицеры сами создавали свой транспортный уют.
Молдаване на дорогу приносили советским воинам корзины, коробки и ящики с овощами: морковкой, редиской, дынями и фруктами – знали, что в дальней дороге все сгодится. По пути следования солдаты и офицеры с горечью рассматривали картины, написанные горячей рукой войны: разоренные города и сгоревшие деревни. Впечатление от оставшихся дымоходных труб долго сопровождало Леонида Георгиевича.
Когда эшелон останавливался, вагоны обступали голодные местные граждане и просили хлеба насущного. Советские воины угощали поляков молдавскими дарами. Проезжая по территории Белоруссии, они видели почти те же полотна опустошения, как и в Польше. Поражали обнесенные паутиной колючей проволоки железнодорожные и автомобильные мосты. Эти заграждения сооружались немцами из-за боязни нападения местных партизан, с которыми фашисты вели кровавую борьбу с использованием националистов – местных шуцманов.
Со слов Леонида Георгиевича, командующий 5-й ударной армии генерал-полковник Берзарин поставил ему лично задачу – не допустить в период проведения Варшавско-Берлинской операции ни одного случая измены Родине. И задание командарма с честью было выполнено – до самого Берлина ни один из военнослужащих объединения не перешел на сторону врага.
Об одной операции по поимке предателя и пойдет речь в изложении самого участника этих событий.
Из воспоминаний Иванова:
«Запомнилась работа по задержанию крупного военного преступника. Во время нашей работы в войсках 5-й ударной армии на Магнушевском плацдарме был установлен некий рядовой Петров – якобы радист немецкого разведоргана, действовавший в городе Херсоне. Был известен адрес дома в Херсоне, где он проживал. Для проверки того, действительно ли мы имеем дело с разыскиваемым агентом, в Херсон была послана фотография Петрова с целью его опознания хозяйкой дома, где он жил. Хозяйка его опознала. Чтобы недопустить его переход к немцам, он был задержан на двое суток. Стали его допрашивать (тогда разрешалось допрашивать без возбуждения уголовного дела), и при этом выяснилось, что во время оккупации он все время был в Белоруссии. Выходит, что раз он вообще не был на Украине, то никак не мог быть в немецком разведоргане в городе Херсоне.
Возникло сложное положение. Что делать? Как быть? Освобождать опасно и арестовывать нельзя. Я решил его допросить сам. В ходе вопроса неожиданно задал вопрос «не имел ли он второй фамилии?» Вижу, что допрашиваемый заколебался, смутился. В конце концов признался, что имел уличную кличку Бобок. Товарищ, к которому я обратился с просьбой проверить это имя по разыскным книгам, перезвонил мне через несколько минут и, захлебываясь от радости, сообщил:
– Есть, есть такое имя! Есть Бобок!
Выяснилось, что Бобок проходит по розыску как человек, действительно живший в Белоруссии, где был в партизанском отряде. Из отряда он бежал к немцам, выдал им партизанские базы и людей, был принят на службу в качестве полицейского, принимал участие в расстрелах советских граждан, дослужился до должности заместителя начальника районной полиции. В ходе наступления советских войск в Белоруссии бежал вместе с немецкими войсками в район Кенигсберга.
Получив такие данные, вызываю его вновь и спрашиваю:
– Ты что ж, брат, молчишь? Был в партизанском отряде и не рассказываешь?
– Так вы ж о том не спрашиваете, – скромно отвечает тот…
В общем, дал он показания и о своих преступлениях на оккупированной территории, и о новом разведывательном задании, которое получил…
Бобок был арестован, а следовательно, были предотвращены тяжелые последствия для наших войск, к которым могли привести его шпионские действия…»
Автора долго мучил вопрос, как и где в условиях постоянного движения войск содержали задержанных и арестованных по подозрению в совершении разных преступлений. На него так ответил Леонид Георгиевич:
– Казалось бы, мелочь, – поставь часового и охраняй. Но это не выход – условия полевые, специально обученной охраны нет. Мы во время во время войны поступали так: вырывали яму глубиной три-четыре метра, на веревочной лестнице опускали подозреваемого, лестницу вытаскивали.
* * *Контрразведчикам Смерш 5-й армии пришлось столкнуться с преступными действиями Армии Крайовой и знаменитой диверсионно-террористической организацией Отто Скорцени, называвшейся «Ягд фербанд Ост».
Армия Крайова (АК) создавалась в противовес Народной армии (Армии Людовой) из бывших военнослужащих польской армии после крушения польского государства в 1939 году, но находилась под руководством антироссийского лондонского правительства в изгнании. Задачи АК уже в сентябре 1939 года озвучил ее командующий генерал С. Ровецкий:
«Исход ожидаемого конфликта между Россией и Германией в настоящий момент предугадать невозможно. Для нас было бы лучше всего, если бы немцы остановили Россию, уничтожили ее вооруженные силы и обеспечили бы тем самым решение в будущем вопроса о нашей восточной границе…
Быть готовыми исполнять специальный приказ по проведению массовых диверсий и организации партизанского движения в тылу у Советов».