Но я сдержалась.
Рисковать было нельзя. Нужно было сначала понять, что происходит, а потом уже начинать действовать.
Я огляделась вокруг. Мы находились в странном, очень даже странном месте. Назвать жилым помещением эту комнатенку было никак нельзя, хотя в углу стояли топчан, на котором я лежала, какой-то кривобокий стол и деревянная табуретка. В комнате царило дикое запустение. Но самое главное — запах! Я могла поклясться чем угодно, что это был не запах человеческого жилья. В атмосфере дома было что-то звериное, опасное. Мне даже показалось, что возле стола пробежала зеленая ящерица.
Мужики снова заговорили между собой, и я напряглась, чтобы понять, о чем они вели речь. Но, вообще-то, мне казалось, что они просто-напросто бредили или я сама снова заснула под влиянием долгоиграющего зелья.
Потому что теперь они громко говорили о тридцати восьми мертвых черепахах. Я даже подумала: а может быть, они имели в виду тридцать восемь попугаев? Но нет — своим тонким голоском лысый обвинял хрипатого в смерти тридцати восьми красноногих черепах, а тот лишь слабо оправдывался в ответ.
Господи, да что же мне такое намешали в чай? Почему у черепах красные ноги?
Кроме того, лысый повторял какие-то загадочные слова, похожие на заклинания: Доносо-Барроса, Доносо-Барроса, Доносо… И это еще больше делало его похожим на инопланетное существо.
— И все же, ведь мы тогда не могли ничего перепутать, так? — нахмурился лысый, поглядев в мою сторону. — Куда мог подеваться король? Нам передали совершенно точно: клиент должен ехать в пятом вагоне на месте номер двадцать пять с королем. Так? Все как обычно. Если вдруг сорвется — связь железно через три дня. Но прислали снова какую-то мелочь. На фиг нам эти тараканы?
— Да ладно ты, пригодятся, и это неплохо, — пытался утихомирить маленького вздорного товарища хрипатый. — Ты уже посчитал, сколько в сумочке ребяток?
— Ну, конечно! — разозлился отчего-то лысый. — Сам считай, если ты такой умный. Ахмед придет и сосчитает, когда с девкой будет расплачиваться.
В углу комнаты стоял большой ящик, накрытый какой-то тряпкой, который я сначала не заметила. Хрипатый подошел, отдернул покрывало… и я еле-еле сдержалась, чтобы громко не заорать — там кишмя кишели змеи. Это был самодельный, очень грубо сделанный террариум. Ужас! Зрелище было поистине жутким.
Все ясно — мои похитители, похоже, были торговцами всяческой экзотической живностью, на которую в наше время появился особый спрос. Интересно, знала ли Ксюша, что именно в ее вагоне приладились перевозить различных гадов? И какое отношение Погорельцев имеет к этим делишкам?
Только теперь мне стало понятно, почему вокруг лежали пучки какой-то травы, коряги, прутья — ведь эту живность, прежде чем перепродать, нужно было худо-бедно как-то содержать! А то ведь всех и переморить недолго, как тридцать восемь черепашек.
В комнату тихими шагами вошел мужчина с восточными чертами лица, которое выглядело совершенно непроницаемым.
— Ну что, Ахмед, пересчитывай! — сказал ему лысый, который, по всей видимости, был за главного. — Принимай товар.
Ахмед кивнул, пододвинул к себе клеенчатую сумку квадратной формы — внутри нее явно была запрятана коробка.
Хрипатый с готовностью поставил возле ног Ахмеда какой-то ящик из оргстекла, и Ахмед с чувством собственного достоинства, как лорд, натянул на руку одну перчатку, затем вытащил из сумки коробку, а из нее большого скорпиона.
Если бы я не должна была быть немой как рыба, я бы наверняка ахнула, потому что впервые видела скорпиона так близко.
Но сейчас его можно было рассмотреть во всех подробностях — членистый гибкий хвост, крепкие клешни, глазки, усики… Меня прямо передернуло от отвращения!
А Ахмед, наоборот, удовлетворенно улыбнулся, перевернул скорпиона брюхом кверху и близко поднес это страшилище с шевелящимися лапками к своему лицу.
— Норма! — подсказал хрипатый.
Но Ахмед подробно, со всех сторон, осмотрел насекомое и только потом опустил его на дно пластикового ящика.
Так же молча осматривал он каждого скорпиона, вынимая одного за другим из коробки, после чего одних перекладывал к себе, а других швырял обратно в сумку.
Два скорпиончика оказались вовсе «не кондиционными», и Ахмед, не меняя выражения своего по-восточному невозмутимого, словно нарисованного лица, бросил их на деревянный пол и с хрустом раздавил, демонстрируя, что его в этом вопросе обдурить невозможно.
Черт побери, что за мерзкий был звук!
Потом Ахмед положил на стол деньги, взял ящик самых отборных страшилищ и спокойно удалился прочь.
В другой обстановке я спросила бы: «Ребята, кому же такая пакость нужна в таком количестве?», но сейчас я только молчала, сжав зубы.
В ушах у меня по-прежнему стоял хруст панциря, раздавленного каблуком ботинка Ахмеда.
— Мне говорили — один наш тараканчик недавно мышь на спор завалил, большие бабки разыгрывались, — сказал хрипатый, когда Ахмед вышел. — И когда уж эти новые русские и нерусские наиграются!
— Молчи уж, и так дела паршиво идут, а тут ты еще под руку каркаешь! Им всем крокодилов подавай да игуан. Черепахи на рынке еще кое-как идут, да и то вяло, сам знаешь, — сквозь зубы проскрипел лысый.
На столе передо мной лежало несколько зеленых бумажек — доллары. Верхняя купюра была сотенная.
Однако ядовитые букашки стоили не так уж дешево. Интересно было бы посчитать.
Однако уже в следующую минуту в нашу более чем странную хибарку забежал парень, который выглядел так, как будто его драли на куски бешеные собаки.
— Все! Баста! — закричал с порога паренек. — Чтобы я еще хоть раз так подставлялся? Да ни в жисть! Гоните деньги, а не то…
— Кончай, Васек, не буянь, — остановил его лысый — Вот тебе, как обещали! Что тебе, колхозного трактора, что ли, жалко? Ну, скосил под дурачка, зато смотри какую денежку заработал…
И лысый с хитрым видом покрутил перед носом Васька купюрами — как я успела заметить, это были уже рубли.
— Вообще-то, проблемы у нас возникли серьезные, — с озабоченным видом проговорил лысый. — Можно сказать, что отлаженная система поставок полностью развалилась. Наши отказались останавливаться на этом километре. Говорят, это стало подозрительно и опасно. Особенно с тех пор, как пропал тот мужик. Только поэтому мы к тебе и обратились.
— Не можем же мы всякий раз на рельсы трактор загонять? Да столько тракторов не напасешься! — вскричал Васек. — Там всего на селе три осталось, да и те вот-вот сами развалятся! Мне отец сказал, что последний раз глаза закрывает на такое дело, сейчас как-нибудь спишет, а уж потом и не знаю…
— А потом и не надо, — сказал лысый. — Придется менять всю систему. Ничего не попишешь.
— А чего это вы мне денег так мало дали? — быстро пересчитал Васек бумажки в руке. — Мы по-другому договаривались.
— Хватит, — махнул рукой лысый.
— А я говорю — мало! — вскричал Васек. — Вон сколько недоплатил!
— Так ведь и товар пришел другой! Если бы король был — это один расклад. А на тараканах больших денег не сделаешь! Ведь как было сказано — если вдруг все сорвется, повтор через три дня…
— А мне плевать, что у вас там — тараканы или пауки! Хоть куски говна! — заорал что есть мочи Васек. — Давайте столько, сколько обещали, а то я тут весь ваш змеюшник комбайном с землей сровняю!
Лысый сделал какое-то движение бровями, и его хрипатый друг набросился на тракториста и быстро скрутил ему руки за спиной. Так сказать, обезвредил.
Я тихо сидела в сторонке, стараясь сохранять на лице непонимающую улыбку и уговаривая себя, что я ничего не слышу. Как поется в какой-то старой песенке: «ничего не слышу, ничего не вижу, ничего никому не скажу».
Неплохо было бы сейчас потихоньку смыться. Так сказать, по-английски, не прощаясь. Но в разговорах этих странных, взбалмошных людей мелькало что-то, несомненно, имеющее отношение к Погорельцеву. И мне казалось: вот сейчас они скажут что-нибудь такое, что я сразу пойму, в чем дело, тут же мне откроется вся картина его исчезновения. Вот сейчас…
И потому я не двигалась с места, а сидела, как истукан, с улыбочкой переводя взгляд с одного на другого.
Про себя же я пыталась сообразить: значит, так, получается, что Васек специально загнал трактор на рельсы, чтобы поезд сделал вынужденную остановку, так как машинист или начальник поезда отказались «играть в эту игру». Но игроки явно ждали какой-то более серьезный груз, чем ядовитые «таракашки», и, похоже, потерпели фиаско. Черт знает что такое! Что-то у этих ребят не складывалось и потому они были сильно не в духе. Особенно маленький начальник со своим фосфорическим черепом.
— Пошли, в другом месте поговорим, — сказал он Васе, и хрипатый послушно затолкал тракториста в соседнюю комнату.
А я подумала: как бы тебе, Танечка, не стать свидетелем преступления. Сама знаешь, что потом бывает со случайными свидетелями!
— А мое какое дело! — закричал за стенкой лысый. — Мы предоплату сделали? Сделали! А где король? Что я теперь, из своих тебе платить должен? И что мне с тобой и с этой дурой делать прикажешь?
«Нет уж, я как-нибудь лучше сама с собой разберусь», — решила я, вставая.
Возле окна стоял стол, под которым оказался большой ящик — на дне его ползали чуть живые черепахи.
Создавалось такое ощущение, что в каждом углу кто-то шуршал, копошился, сидел, притаившись. Да и сам лысый сильно напоминал мне какое-то насекомое. Может быть, твердого клопика?
С того момента, когда мне пришлось полюбоваться на скорпионов, по телу почему-то продолжали беспрестанно ползать мурашки.
Бежать, скорее бежать! Из этого логова нужно было побыстрее выбираться.
Я подошла к окну, глядящему на лес, чтобы прикинуть, как бесшумно его открыть.
Момент был удобный — за стеной слышалась крики. Вася с лысым на повышенных тонах пытались выяснить свои финансовые отношения.
А мне пора было отсюда «делать ноги». Как говорится, погостила — и будя. Тем более про денежки на столе хозяева насекомых и прочей нечисти, видимо, в горячке забыли, и можно было их прихватить с собой.
Вдруг Вася или кто-то из спорщиков что-то горячо заговорил на незнакомом языке, а потом перешел на ломаный русский.
«Чего это они вдруг? Вот полиглоты», — подумала я рассеянно, борясь с непослушным шпингалетом.
Сейчас бы выскочить — и незаметно в лесок, в кусты.
— Он сам сказал, — повторял Вася нечто невразумительное. — Сам сказал, когда водка пил, много пил, а эту Алик усыпил, а тот сказал…
Я на мгновение замерла, прислушиваясь.
— Он сам сказал, что этот — сыщик, и я тоже подумал что-то нехорошее, когда он не соглашался. А потом парень сказал, но я вдруг ничего не помню, как было, а Крапивинск я проехал, и потом меня Алик разбудил, а уже никого нет, сумка нет, я сразу сюда бежать…
Все ясно, пришлось менять свои планы буквально на ходу.
Когда через несколько секунд в «опочивальню» ворвались мои похитители, я была уже наготове.
Не успел лысый открыть свой крикливый рот, как я схватила в руки сумку и вытряхнула ему в лицо всех — не самых отборных, но зато многочисленных — скорпионов, которые препротивно скреблись по дну.
Раздался визг почище бабьего — от такого голоса вся экзотическая нечисть запросто могла бы передохнуть! Нападающие непроизвольно отскочили в разные стороны, и этого мне хватило, чтобы пулей выскочить за дверь, пробежать через сени нашей деревянной хибарки и оказаться на улице. Боковым зрением я отметила, что в соседней комнате был уже не Вася, а тот самый прилипала из поезда, который вез, оказывается, весьма ядовитый груз. И как он посмел затащить своих скорпионов в мое купе! Ну, Костик, до тебя я тоже доберусь, если, конечно, выберусь из этой паутины живой. Впрочем, сейчас скорпиончики явно сослужили мне хорошую службу!
— Хватайте ее! — тонко закричал лысый.
— Только попробуйте! — не выдержала я и подала голос, перемахивая через плетень. — Я тебе покажу тогда идеальную женщину!
Я помнила, что с другой стороны дома из окна виднелся лес или посадки, и опрометью бросилась туда — заросли были моим спасением!
— Не стреляй, мы ее и так догоним! — услышала я за спиной голос хрипатого и поняла, что мелкий достал пистолет и наверняка целится мне в спину.
На всякий случай я начала бежать не прямо, а резкими зигзагами, чтобы он не попал в меня наверняка, если уж действительно вздумает стрелять.
Не успела я об этом подумать, как у меня над ухом просвистела первая пуля.
С этим торговцем нечистью шутки были плохи. За мной бежали трое, включая попутчика из поезда, а заросли, в которых я надеялась укрыться, оказались, как назло, хилыми посадками вдоль железной дороги, в которых невозможно было спрятаться.
Поэтому надежда оставалась только на ноги.
Я бежала так, что, казалось, подо мной сотрясается земля, но обскакать троих вооруженных преследователей все же было непросто.
А земля под ногами и правда подрагивала — приближался поезд.
Мгновенно набравшись решимости, я резко вывернула на насыпь. Сейчас в меня попасть было особенно легко, но эту минуту бандиты упустили.
Железная морда локомотива была уже совсем близко, когда я шустро, как заяц, бросилась ему наперерез и успела проскочить на другую сторону железной дороги.
Машинист дал такой оглушительный сигнал, что у меня заложило уши. На какое-то время не стало слышно ничего — ни криков преследователей, ни стрельбы. Только громкий стук колотящегося в груди сердца да железное: чу-чу-чух-чух, чу-чу-чух-чух…
Вскочив на ноги, я оглянулась вокруг, и сердце мое сжалось. Черт побери, вокруг была бесконечная равнина. На много метров и даже километров вокруг — ни деревца, ни кустика, где можно было бы укрыться. И куда же дальше бежать?
К счастью, состав оказался длинным, собранным из деревянных вагонов и платформ с песком. Но вот сейчас он все равно прогромыхает мимо, и что тогда?
Выход один — и нужно было решаться. Сначала я зажмурилась от ужаса, но потом широко раскрыла глаза и прыгнула, вцепившись на ходу обеими руками в край открытой платформы с гравием. Хорошо, что поезд слегка сбавил скорость.
Отлично получилось! Но теперь надо было как-то подтянуться на руках, а на ходу это было сделать нелегко.
«Но возможно, — приказала я себе, глядя на побелевшие пальцы. — Тоже мне, Анна Каренина! Хочешь оказаться под колесами? Не хочешь? Значит, давай!»
Еще один рывок, и мне удалось перевалить ногу за борт и плюхнуться на кучу с гравием.
Руки и ноги мелко дрожали от напряжения, но я все же нашла в себе силы высунуться и успеть прочитать цифры на придорожном столбе: «860». Так, восемьсот шестидесятый километр.
Надо же запомнить, где находится хата звериных душегубов и мучителей! Вдалеке я увидела фигурки моих преследователей, которые теперь перебежали на другую сторону насыпи и озирались по сторонам, не понимая, куда я могла исчезнуть. Потом маленький первым опомнился, припустился за составом, но было ясно, что ему поезда уже не догнать.
— Слабо, — заметила я вслух удовлетворенно.
— Ты чего говоришь? — вдруг поинтересовался кто-то у меня за спиной.
Я вскочила, словно меня ужалил скорпион. Это еще что за новости?
В углу платформы на куче тряпья лежал какой-то старичок, который глядел на меня с лучезарной улыбкой, и длинная борода его красиво развевалась на ветру.
— Ты кто? — прокричала я ошарашенно — здесь поневоле приходилось громко орать. — Вы чего здесь?
Старичок помахал мне рукой, подзывая подойти поближе.
— Как чего? Катаюсь, — засмеялся старичок мне в ухо. — Путешествую. Мне, дочка, в Тарасов надо.
— А здесь чего?
— Здесь-то? Да у меня, дочка, на билет денег нет, а вагоны опечатанные сейчас ходят, там тоже проверяют. Это тебе, дочка, не в войну, когда мы в теплушках ездили. А тут ничего, не гоняют. Едешь себе спокойненько, даже на солнышке греешься.
Ничего себе, солнышко! По платформе гулял пронизывающий ветер.
— А ты накинь фуфаечку, не стесняйся, — предложил старичок, видя, как я вся дрожу в своей тонкой водолазке, надетой прямо на голое тело. — Хорошо, что ты подсела, вместе не так скучно. Яичко хочешь? У меня, дочка, ничего другого нет. А у тебя что, тоже денежек на билет не хватает?
— Тоже, — кивнула я и тут же нащупала в кармане «скорпионьи» доллары.
Знал бы этот дедуля, какая я бедная! Впрочем, в такой обстановке его телогрейка и вареное яйцо имели куда большую ценность, чем вся моя валюта.
Я закуталась в дедовскую телогрейку и только теперь почувствовала, как устала. Да и какая разница, как добираться до Тарасова — в купейном вагоне или на этой груде щебенки в компании с хорошим человеком?
Второе было гораздо безопаснее. Только вот наш «вагон» был слишком «жестким» — острые камешки так и впивались в тело. Лишь на подстилке деда ехать было более-менее сносно, и я подсела к нему поближе.
— Сейчас многие так ездить приспособились, у кого денег нет! — прокричал мне на ухо дед. — Пешком-то долго! А так на поезде к ночи будем уже на месте…
Проехали мимо Крапивинска — это был маленький городок с деревянными домами, водонапорной башней и пустынным вокзальчиком со сломанными часами. Я боялась, что поезд сейчас остановится и начнется все сначала. Вдруг «друзья насекомых» по каким-нибудь своим каналам связи успели сообщить, что меня нужно отлавливать?
Но состав возле Крапивинска только немного сбавил ход и без остановки поехал дальше.
Мой дедуля оказался прав — примерно в час ночи мы уже добрались до Тарасова, и, как только состав остановился в каком-то тупике, мы тут же собрали свои вещички и покинули платформу.