Вернёмся к физику «с мемориальной доски». В. А. Преснов был «всего лишь» доктором технических наук, профессором и Заслуженным деятелем науки и техники УССР. Правда, вдобавок был он научным руководителем более чем 30 кандидатов наук, а также директором и научным руководителем НИИ полупроводниковых приборов Министерства электронной промышленности СССР.
В смежном с физфаком здании по Торговой – Одесское театрально-художественное училище. По недавней классификации – это высшее учебное заведение I-го уровня аккредитации. Готовит оно гримёров-художников, модельеров-художников театра и кино, художников-постановщиков, художников – мастеров театральной и кинокуклы, художников по свету, а также звукорежиссёров и режиссёров народных театров (вспомните режиссёра народного театра в фильме «Берегись автомобиля» в блестящем исполнении Евгения Александровича Евстигнеева). С учётом состояния кино и театра на постсоветском пространстве не думаем, что судьба выпускников училища очень завидна. Но слияние этого училища и одесского художественно-графического училища имени Грекова было недолгим – теперь они вновь самостоятельны и отдельны. «Независимость – вот основная забота» – как писал Наум Моисеевич Мандель – Наум Коржавин – в стихотворении «Братское кладбище в Риге».
Возвращаемся на улицу Елисаветинскую мимо красивого – так называемого «сталинского» – дома, занимающего ещё один угол Торговой и Пастера. Таких домов в Одессе немного, перед нами – один из красивейших. Поворачиваем направо по Елисаветинской и уже беспрепятственно идём по, фактически, университетскому кварталу.
До череды возврата исторических названий Елисаветинская называлась улицей Щепкина. Не только гости города, но и большинство одесситов было уверено, что названа она в честь знаменитого русского актёра Михаила Семёновича Щепкина. На самом деле улица называлась в честь его внука – профессора Новороссийского университета Евгения Николаевича Щепкина. Снова прибегнем к цитате из «Двенадцати стульев»:
– … Я не спрашиваю вас, зачем вы приехали из Парижа. Видите, я не любопытна.
– Но я вовсе не приехал из Парижа, – растерянно сказал Воробьянинов.
– Мы с коллегой прибыли из Берлина, – поправил Остап, нажимая на локоть Ипполита Матвеевича, – но об этом не рекомендуется говорить вслух.
Действительно, почему-то факт наименования улицы в честь профессора Щепкина, а не его деда, был, что называется, «не в ходу». Кстати, не очень известно и то, что нынешнее название – Елисаветинская – связано не с дочерью Петра Первого императрицей Елизаветой Петровной, а с тем, что на улице жили выходцы из города Елисаветград (нынешний Кировоград). Заметим здесь же, что и одна из крупнейших синагог Одессы на Пушкинской угол Жуковского (ныне – Областной архив) правильно называлась «Бродская синагога», т. к. построена в основном на средства выходцев из местечка Броды. Но большинство называло её «синагога Бродского», имея в виду крупнейшего сахарозаводчика и потомственного почётного гражданина Одессы Абрама Марковича Бродского.
Евгений Николаевич Щепкин прошёл путь, обратный классическому пути эволюции идеологических убеждений.
Он начинал как конституционный демократ (кадет) и даже был членом фракции кадетов в Первой государственной думе (делегат от Одессы). После того, как Николай II распустил эту думу, профессор Щепкин – среди многих её депутатов – подписал так называемое «Выборгское воззвание», призывавшее к мирному гражданскому неповиновению. Кроме политических, возможно, были и мотивы личного или «кастового» характера: в основе воззвания текст Петра Николаевича Милюкова, а ещё в 1880-м году Щепкина – студента Московского университета – арестовали за участие в сходке, собранной студентом Милюковым. Снова видим, как «узка прослойка».
Воззвание содержало классический набор ненасильственного сопротивления: не платить налоги, не идти на государственную службу и т. п. Но Россия 1906-го года – не Индия 1940-х годов: ненасильственное сопротивление не состоялось, а 167 из 180 «подписантов» были преданы суду. Отбыв несколько месяцев в одесской тюрьме, Щепкин уже, естественно, не мог работать в государственном университете. Он преподавал в частных учебных заведениях города, а в университет вернулся только после Февральской революции.
Начинается бурный финальный период его биографии со стремительной эволюцией взглядов. В 1917-м году он – левый эсэр, в 1919-м – уже большевик. В апреле – августе 1919-го (очередной период пребывания большевистской власти в Одессе) – профессор Щепкин – губернский комиссар народного просвещения. Умирает Евгений Николаевич 12-го ноября 1920-го года, и похороны его в окончательно советской Одессе 13-го ноября собрали, как говорится «полгорода». Все работы в учреждениях и организациях были прекращены в 12 часов дня, похоронная процессия проследовала от 1-го Дома Союзов (Воронцовского дворца) через весь город на Первое христианское кладбище. Возглавляли траурную процессию представители Губпарткома, Губревкома, Губпрофсоюза и Губувуза, затем шли районные партийные организации, студенчество и профессура, сотрудники Наробраза и профсоюзов предприятий[25].
Похороны стали «финалом – апофеозом» жизни Е. Н. Щепкина. Сначала разрушена его могила (кстати, так же, как могилы брата Пушкина – Льва, «героя Шипки» генерала Радецкого, других выдающихся деятелей), когда кладбище превратили в парк, затем и улице вернули историческое название. Поистине, sic transit gloria mundi.
Второй – и фактически последний – квартал улицы состоит из прекрасных в архитектурном отношении зданий. Они – как характерно для Одессы – замечательно смотрелись бы и на улицах любой европейской столицы. Там, конечно, состояние фасадов было бы лучше. Но мы эти здания любим и такими, какие они есть, и в другие города не отпустим.
Поскольку Елисаветинская – тихая и аристократичная улица в центре старой Одессы, практически в каждом из домов жил заметный деятель науки и искусства. Перечисление превратило бы наш рассказ в подобие телефонного справочника. Но не можем удержаться и, строго в рамках темы «впервые в России в Одессе» указать на дом № 7 – в 1859–1916-м годах здесь проживал организатор первой в Одессе и в России специализированной урологической клиники профессор Теофил Игнатьевич Вдовиковский, а в 1869–1877-м годах основоположник отечественной судебной медицины и криминалистики, профессор Н. С. Бокарице (увы, ныне даже всеведущий Интернет не содержит почти никаких сведений о нём).
На улице проживали также, как минимум, три ректора Новороссийского университета, знаменитый советский архитектор Борис Михайлович Иофан (вспомним хотя бы «Дом на Набережной»), одесская профессура, а также скромный преподаватель словесности Ришельевского лицея – и по совместительству классик польской поэзии – Адам Бернард Миколаевич Мицкевич. Если разместить мемориальные таблички в память всех видных жильцов Елисаветинской улицы, вопрос оштукатуривания фасадов просто не возникал бы.
Заглянем на минутку в первый двор университета (Елисаветинская, № 12). Судя по могучим пням деревьев, когда-то двор был очень зелёным. Увы, символ Одессы – белая акация – дерево, растущее очень быстро и устойчивое к сухому климату, но долго не живёт. Хорошо, если его вовремя срезают, как здесь. Иначе при сильном ветре старое дерево рушится – и удачно, когда просто на дорогу, а не на провода, автомобили и людей. Поэтому сейчас акацию сажают в городе редко и знаменитый запах её цветов услышишь не часто.
Отдельно стоящий во дворе трёхэтажный дом – жилой. Судя по мемориальной табличке у входа во двор, он построен для преподавателей Ришельевского лицея в 1850–1851-м годах, но до сих пор служит местожительством для тех, кто связан (или был связан) с университетом. Процесс «размывания» таких связей описан, если помните Ильфом и Петровым в «Двенадцати стульях» – см. главу XVI «Общежитие имени монаха Бертольда Шварца». Кирпичная дымовая труба, доминирующая над тыльной частью химического корпуса, больше подошла бы какому-то шотландскому замку, чем зданию нашего химфака.
Затем мы заходим во второй двор. Строго по центру двора (как и положено памятнику математику) установлен бюст Александра Михайловича Ляпунова – с рассказа о нём мы начали нашу прогулку. Сам двор образован П-образным корпусом химического факультета и тыльной стороной Главного корпуса. Здание химфака торжественное, но и немножко легкомысленное – над высокими «дворцовыми» окнами идет полукруглый кокошник белого цвета (само здание – зелёное, что нетипично для Одессы).
Для церквей есть понятие «намоленное место»: если вы войдете в идеально восстановленный собор, например, Одесский Преображенский или Храм Христа Спасителя, а потом посетите какую-то подлинную, пусть и не такую богатую церковь, вы, что называется, «почувствуете разницу». Чувство, аналогичное посещению «намоленного места», охватывает всякий раз, когда открываешь широченную деревянную дверь и заходишь в вестибюль химического факультета. То ли старинные сводчатые потолки влияют на посетителя, то ли въевшийся в стены за десятилетия причудливый химический запах, то ли осознание того, какие крупные учёные здесь работали – но непонятное волнение присутствует всякий раз. Идёшь к сотрудникам факультета по рабочим или дружеским делам и думаешь: «а почему я лекцию пропускаю».
Для церквей есть понятие «намоленное место»: если вы войдете в идеально восстановленный собор, например, Одесский Преображенский или Храм Христа Спасителя, а потом посетите какую-то подлинную, пусть и не такую богатую церковь, вы, что называется, «почувствуете разницу». Чувство, аналогичное посещению «намоленного места», охватывает всякий раз, когда открываешь широченную деревянную дверь и заходишь в вестибюль химического факультета. То ли старинные сводчатые потолки влияют на посетителя, то ли въевшийся в стены за десятилетия причудливый химический запах, то ли осознание того, какие крупные учёные здесь работали – но непонятное волнение присутствует всякий раз. Идёшь к сотрудникам факультета по рабочим или дружеским делам и думаешь: «а почему я лекцию пропускаю».
С противоположной стороны двора мы выходим на параллельную улицу. Это, кстати, улица Пастера. Как мы помним, сетки улиц в центре Одессы аккуратно параллельно-перпендикулярные, но две сетки сопрягаются под углом в 45 градусов. К такому сопряжению мы скоро подойдем.
Напротив выхода из двора на противоположной стороне Пастера – на доме № 46 – нас ждёт мемориальная доска в честь академика живописи Кириака Константиновича Костанди, того самого, кто преподавал в училище Файга. Костанди – один из основателей (а в 1902–1920-м годах и председатель) Общества художников Южной России. Если ворота дома не будут закрыты на традиционный уже кодовый замок, можно даже посмотреть на недавно поставленный памятник художнику. Опять «победа этики над эстетикой»: неэстетично ставить памятник во дворе, закрытом на кодовый замок, но и неэтично беспокоить жильцов, желающих видеть поменьше посторонних в своём доме.
Конечно, с развитием удобств и информационных технологий жизнь и на юге всё больше сосредотачивается в квартирах, а не во дворах. Даже летом – благодаря кондиционерам – она не проходит «нараспашку», как бывало. При этом желание оградить себя от посторонних остаётся – и с развитием надёжных кодовых замков успешно реализуется. Решив эту задачу, граждане успешно раскрывают все детали своей жизни в социальных сетях. «Виртуально» не считается, наверное.
Проходим по Пастера в сторону увеличения номеров и поворачиваем налево на Дворянскую. Первый её квартал закрыт для автомобилей, и мы можем спокойно осмотреть главный корпус университета, мемориальные доски в честь видных его учёных, рассказать об этом первом одесском высшем учебном заведении.
7. Новороссийский университет
Про университет можно рассказывать очень долго – как-никак один из старейших и крупнейших ВУЗов Украины. Можно, конечно, и коротко. Вспоминается легендарная история про доклад авиаконструктора Сталину о новом самолёте.
– Как докладывать – подробно или кратко? – спросил, якобы, волнующийся авиаконструктор.
– Можэтэ докладывать кратко, можэтэ подробно, но Ви должни уложиться в пят минут, – ответил Сталин.
Итак, что самое главное? На официальном сайте[26] университета читаем: «ОНУ – всемирно известный университет с высоким международным авторитетом, в мировом рейтинге занимает почётное 48-е место среди 75 лучших университетов мира». К сожалению, не указано, какой именно рейтинг дает нашему родному «универу» это замечательное место.
Вообще, система рейтингов зачастую даёт результаты, мягко говоря, сомнительные. Не будем говорить о прямых ошибках – например, рейтинг остроты восприятия проблемы коррупции экспертами и журналистами чаще всего называют просто рейтингом коррупции, создавая тем самым впечатление, что в РФ её больше, чем в Нигерии[27]. Но куда важнее выбор оценочных критериев.
Так, британские и американские ВУЗы в значительной мере опираются на пожертвования своих выпускников, так что в составляемых тамошними специалистами рейтингах значительный вес имеет величина эндаумента – фонда, составленного из этих пожертвований и позволяющего руководству ВУЗа почти свободно финансировать те направления деятельности, что представляются важными в данный момент. Это в какой-то мере логично: чем лучше обучен студент, тем легче ему сделать карьеру и проще выделить часть своих доходов для поддержки тех, кто его учил. Но ВУЗы из других стран, где такие пожертвования вовсе не приняты, а образование финансируется иными способами, заведомо не имеют шансов занять в таких рейтингах заметные места.
Наш отец много лет занимается системой рейтингов одесских ВУЗов. По ней в гуманитарной группе ВУЗов Университет имени И. И. Мечникова занимал чаще всего четвёртое место по основным удельным показателям. При разработке системы было очевидно: необходимо сравнивать именно удельные показатели – в расчёте на одного студента (площади, количество компьютеров и т. д.) либо на одного сотрудника (количество печатных работ и др.). При другом подходе более крупные ВУЗы заведомо в выигрышных условиях. По удельным показателям первое место занимал, как правило, Одесский региональный институт государственного управления (что характерно – бывшая Партшкола): при небольшом числе студентов и преподавателей он имел наилучшие удельные характеристики. Впрочем, от соревновательного подхода впоследствии отказались, перейдя к индивидуальной оценке каждого учебного заведения за прошедшие пять лет Как говорится: не важно, где ты находишься – важнее, куда ты идёшь.
Как мы понимаем, в любой рейтинговой системе всё зависит от показателей, включённых в систему, и правил начисления баллов по этим показателям. Дайте больше баллов за спортивные мероприятия, и у вас будет «спортивно-ориентированный рейтинг»; рассчитайте среднюю зарплату выпускников последних пяти лет – получите «производственно-ориентированный» рейтинг; возьмите за основу плату за обучение «по контракту» – получите «расходно-ориентированный рейтинг» (по этому показателю, очевидно, все наши ВУЗы далеко отстают от западных).
Как бы то ни было, у нашего университета выдающиеся заслуги и выдающаяся история. Трое из шести президентов Академии наук Украины работали в нашем университете: кроме упоминавшихся в связи с Медином Заболотного и Богомольца, это ещё и академик Владимир Ипполитович Липский (он возглавлял АН УССР в 1922–8-м годах, а в 1928–33-м был директором ботанического сада Одесского университета: в то идиллическое время во главе академии мог стоять ботаник – причём, судя по дошедшим до нас фотографиям, «ботаник» ещё и в нынешнем издевательском смысле слова; кстати, раз уж мы упомянули руководителей Академии Наук Украины, отметим два установленных в ней рекорда, связанных, правда, не с одесситом, а с киевлянином – недавно её президентом вновь – на 97-м году жизни! – переизбран выдающийся специалист по электросварке и электрометаллургии Борис Евгеньевич Патон, возглавляющий её уже 53 года). Университет окончил и защитил в нём магистерскую и докторскую диссертации изобретатель противогаза академик Николай Дмитриевич Зелинский. Мемориальная доска, ему посвящённая, висит на кафедре органической химии, расположенной на Преображенской. Туда мы тоже подойдём. А сейчас расскажем о выпускниках и работниках университета по уже отработанному принципу «впервые в России/мире».
Первую отечественную вакцину от сибирской язвы создал профессор Новороссийского университета Лев Семёнович Ценковский в 1883-м году (он, правда, тогда работал уже в Харьковском университете). Первая в мире, конечно, создана Луи Пастёром (мы не случайно подошли к университету со стороны улицы Пастера). Но расчётливый француз не отдал рецепт, а после вакцинации парижской вакциной в России погибало до 80 % скота. Пришлось Льву Семёновичу создавать вакцину самостоятельно, причём учёному удалось устранить самое грозное препятствие в практическом применении вакцины – непостоянство ее свойств.
Спустя девять лет – в 1892-м году – выпускник Новороссийского университета и ученик Мечникова Владимир (Маркус-Вольф) Ааронович Хавкин создал в Париже первую противохолерную вакцину. С её помощью он смог остановить эпидемию холеры в Индии и не допустить распространения болезни в Европе. Пятью годами позже, в 1897-м, учёный сделал первые в мире прививки против чумы и организовал в Бомбее противочумную лабораторию. Один человек создал вакцины против двух самых страшных инфекционных заболеваний!
«Биография этого еврея, столь ненавистного индусам, которые его чуть не убили, в самом деле замечательна. В России это самый неизвестный человек, в Англии же его давно прозвали великим филантропом». (А. П. Чехов). Чтобы не сбиваться на поспешный пересказ уникальной жизни Маркуса-Вольфа (он родился в Одессе в 1860-м году и умер в Лозанне в 1930-м), советуем «погуглить» этого человека. Кстати, заметим: высшее достижение технологии, когда понятия становятся глаголами – «отксерить», «факсануть», «погуглить».