«Вы ошибаетесь, – ничуть не замешкавшись, просигналил в ответ морзянкой собеседник. – У вас на борту только один член нашей команды – селадор Шлейхер. Если он намерен вернуться и отправиться с нами в Садалмалик – мы не возражаем».
Уловка не сработала. Быстрота и точность ответа подтвердили, что со мной и впрямь беседует кто-то из экипажа Вирена, а не выдающий себя за табуита южанин. И все равно, что-то при взгляде на танкер не давало мне покоя. Какая-то неуловимая деталь. Она вроде бы находилась на виду, но я все никак не мог на ней сосредоточиться.
– Глянь-ка вон туда, Mio Sol! – вдруг всполошилась Долорес. И, придвинувшись ко мне, вытянула руку так, чтобы я видел, куда именно она указывает. – Дорожный просвет! Тебе не кажется, что он слишком мал для такой горы на колесах, которая спешит на Юг, чтобы сдаться?
– Ну конечно! – осенило меня. – Ты абсолютно права, Моя Радость! – И, повернувшись к северянам, растолковал, в чем дело: – «Геолог Ларин» сошел с проторенной гидромагистрали и движется, можно сказать, наугад. Первое, что я сделал бы на месте его шкипера, прежде чем осмелился на это: слил бы всю воду, кроме необходимого питьевого запаса. Потому что разъезжать на танкере по бездорожью даже с наполовину залитыми цистернами – а это ни много ни мало три тысячи тонн воды, – тяжкий и рискованный труд. Судя по прогибу рессорных плит «Ларина», он сейчас везет примерно такой груз. Но зачем? Вы бы поехали в Аркис-Капетинг со своим вином? А тем более не с бутылкой, а с целой бочкой?
Северяне замотали головами. Разумеется, вздумай они посетить винодельческую столицу Атлантики, им никогда не пришла бы на ум столь идиотская мысль.
– И что все это может означать? – спросил Убби, покосившись на истребитель, где его дожидались братья Ярнклот и Ярнскид. – Почему Вирен или Морено слили воду только наполовину?
– Хороший вопрос. – Я хмыкнул. – Однако давайте надеяться, что в танкере все-таки вода, а не что-то похуже.
И, воскресив в памяти очередной порядок жестов, передал «Геологу Ларину» ответ:
«Мы заберем груз! Но сначала прошу вас открыть заслонки и слить воду!»
Находящемуся в двух днях пути от Садалмалика водовозу мое требование не доставило бы трудностей. Когда дорога выйдет на побережье, он сможет снова пополнить слитые запасы. Разве только закачка цистерн бортовой помпой отнимет у него слишком много времени. Но учитывая, на сколько дней опоздал танкер, двигаясь наполовину груженным вместо того, чтобы идти налегке, суточная задержка не имеет для него принципиального значения. Ну а слить воду было и того проще – все равно что мне включить сепиллу: дернул за пару рычагов, откупорил автоматические клапана сливных люков, и дело в шляпе.
И правда, возражений со стороны «Геолога Ларина» не последовало. Не прошло и минуты, как механизмы его водоналивной системы пришли в движение: закрутились шестерни и винты червячных передач, заходили тяги, защелкали стопорные устройства и пружинные замки уплотнителей… И все бы ничего, да вот только…
– Все вниз! – встрепенувшись, приказал я. – Живо на борт и сматываемся отсюда! Это – засада!
Малабонита и северяне недоуменно поглядели на меня, но паникером не обозвали. И без лишних вопросов исполнили приказ, хотя опасностью вроде бы пока не пахло. Но так мог подумать только человек, не разбирающийся в технике либо ни разу не видевший, как разгружаются водовозы. А разгружаются они двумя способами: обычным и аварийным – когда вместо сливного люка происходит разгерметизация и открытие задней стенки цистерны, отчего она опустошается буквально за считаные секунды.
Я понял, что шкипер «Геолога Ларина» задействовал аварийный вариант – слишком много механизмов пришло в движение на цистернах. Вот только вода, что должна была хлынуть в приоткрывшиеся щели, оттуда не хлынула. А ведь при такой откупорке резервуаров за кормой водовоза моментально разлилось бы маленькое море, после чего ослабевшие рессоры сразу приподняли бы опорожненную громадину на пару метров…
Ничего этого не произошло. Задние стенки цистерн продолжали двигаться вверх, и было уже очевидно, что танкер вез не воду. И сдаваться южанам его команда не планировала, потому что она уже сдалась им со всеми потрохами. Когда и где, неизвестно. Но отсутствие на «Геологе Ларине» гербов и флага Владычицы вовсе не означало, что там по-прежнему хозяйничают табуиты… Или теперь их следовало также называть южанами?
Человеческие метаморфозы, к которым я давно привык и перестал им удивляться…
Какой на самом деле груз скрывался в резервуарах водовоза, выяснилось, когда мы начали спускаться с наблюдательного поста. Из разверзнутой утробы исполина вывалились мощные сходни, и по ним почти одновременно на землю скатилось около дюжины (точно я не посчитал, ибо торопился) боевых бронекатов. Самых разных. Я заметил среди них парочку перехватчиков, один истребитель и как минимум полдесятка дальнобоев. Последние тут же дали по нам нестройный залп из нескольких катапульт. Но, видимо, их расчеты выставили прицелы на максимальную дальность и потому переусердствовали. Все ядра перелетели через каменный лес и зарылись в песок либо разбились о скалы далеко впереди «Гольфстрима».
Засада! Такая элементарная, а ведь я едва в нее не угодил! Видимо, в тюрьме мои инстинкты все же притупились, хотя и там мне приходилось денно и нощно держать ушки на макушке. Если бы не умница Малабонита, вовремя заметившая неестественно низкий дорожный просвет танкера, я бы точно отправился ему навстречу, списав свои страхи на разыгравшуюся паранойю. И как бы эта стерва-паранойя была права, когда вместо того, чтобы выдать нам контейнер, табуиты-перебежчики выдали бы нас самих на расправу южанам!
Но пока между ними и «Гольфстримом» возвышались скалы, для нас еще не все было потеряно.
– Прибавьте ходу, парни! Живей, живей! – поторопила нас Долорес, спустившись со скального обелиска. Она тоже прекрасно понимала, что следующий залп дальнобоев может оказаться более удачным.
Северяне припустили к «Гольфстриму», сверкая голыми пятками, но все же стараясь, чтобы их отступление не выглядело слишком суматошным. Дабы сохранить достоинство, Убби, Тур и Квасир позволили нам с Долорес себя обогнать и поднялись на палубу последними. Мне на подобные предрассудки было плевать, и я, взбегая по трапу, уже на ходу выкрикивал распоряжения.
– …Убби и Тунгахоп! Срочно «Подергушки» на мостик! Шлейхер и Малабонита! Поможете им со стрельбой! – завершил я отданную на одном дыхании череду приказов.
«Подергушками» мы окрестили орудия Вседержителей, что срабатывали лишь после рывка за приделанную к ним ленту для подачи снарядов. Восхищенный нашими трофеями, Тунгахоп все время упрашивал меня дать ему стрельнуть из такой пушки хотя бы разок. Но я, экономя боеприпасы, все откладывал это дело до подходящего случая. И вот, на радость северянам – но только не мне, – этот случай наконец-то представился! И Тунгахоп, даже подпрыгнув от восторга, бросился исполнять мое распоряжение столь же расторопно, с какой я исполнял его приказы в Ведре.
Две «Подергушки» были доставлены на мостик аккурат тогда, когда я вернулся к штурвалу, но еще не скомандовал Сенатору «Полный вперед!».
– Косите скалы справа и слева от прохода! – обрисовал я задачу четверке пушкарей. Уточнять, зачем это нужно, не потребовалось. Весть о том, что к нам мчится отряд боевых бронекатов, облетела «Гольфстрим» и сопровождающих его кабальеро еще до того, как поднялся трап.
Мы разобрали временную кровлю и спустили ее в трюм сразу, как только сбежали из Ведра, поскольку она мешала пользоваться палубными «Эстантами». Но даже оставь мы эту защиту, она не спасла бы нас от каменных ядер дальнобоев. Впрочем, пока их расчеты не видели цель, им приходилось бить наугад и с большим разбросом снарядов, что давало нам неплохой шанс увернуться от них.
– Воздух! – прокричал кто-то из следящих за небом северян. Ядра летели по высоким навесным траекториям, и у нас было время засечь угрозу на подлете. Засечь и попытаться уберечь от нее наши головы.
Склонившись над раструбом коммуникатора, я бросил мимолетный взгляд в небо. Несколько зловещих черных точек неслись над вершинами каменного леса. В этот миг ядра еще шли на взлет, но когда я прикажу Гуго трогаться, они будут стремительно снижаться. Успеют ли товарищи бросить все и попрятаться кто куда: кто в рубку, кто в моторный отсек, а кто под мостик?.. Впрочем, сейчас их личная безопасность – целиком и полностью их проблема. А моя – поскорее увести истребитель южнее – туда, где мы можем скрыться от врага. Но сначала нужно завалить проход, по которому он может прорваться через скалы.
В этот раз ядра обрушились ближе. Одно из них грохнулось настолько близко, что поднятый им фонтан из камней и песка обдал «Гольфстриму» левый борт. Стрелки дальнобоев не могли взять нас в классическую «вилку». Они не видели мишень, и пока лишь методично понижали прицелы, стараясь накрыть снарядами наибольшее пространство. И если мы простоим на этом месте еще полминуты, следующий залп южан наверняка окажется точным.
Пора! Я крикнул товарищам, чтобы держались, и отдал в моторный отсек команду «Полный вперед!»…
Тем временем наши пушкари, подзадоривая себя воплями, тоже приступили к работе. Убойная мощь «Подергушек» огромна, но не настолько, чтобы стрелять из них по врагам сквозь каменный лес. Но сейчас нам это и не нужно. Достаточно завалить проход скалами, и ни один бронекат здесь уже не пройдет.
Бум-мвж-ж-жах-х!!!
Бум-мвж-ж-жах-х!!!
Бум-мвж-бум-мвж-ж-жах-жах!!!
Пушки заговорили одна за одной нестройной чередой. Частота их стрельбы зависела от того, как быстро стрелки ловили цель и, продергивая ленту с боеприпасами, взводили орудия. Приставленная к Сандаваргу заряжающей, Малабонита была этим недовольна, но возмущаться вслух не стала. Да и чему возмущаться? Чтобы удержать «Подергушку» при выстреле, требовалась куда большая сила, чем перезарядить ее. Так что на роль наводчиков коренастые северяне подходили лучше, чем Долорес и Шлейхер.
Первыми с треском осели и развалились скалы, возвышавшиеся по обе стороны прохода вдали от нас. Их следовало обрушить раньше других, так как начни мы с ближних скал, до дальних наши снаряды уже не долетят из-за образовавшихся завалов. А завалы требовалось городить внушительные, ведь если у врага есть хотя бы один строймастер, все наши усилия пойдут насмарку.
Дабы северяне чересчур не увлеклись – а они, войдя в раж, были на такое способны, – я считал каждый сделанный ими выстрел. Для снарядов «Подергушек» камни являлись очень легкой преградой. Чтобы подрубить скальный обелиск, хватало одного-двух точных выстрелов, сделанных в ту часть его основания, что находилась ближе к проходу. После чего скала падала от собственной тяжести, заваливаясь поперек дороги и полностью перегораживая ее.
Когда после двенадцатого выстрела я оглянулся и велел пушкарям прекратить стрельбу, они успели обрушить восемь или девять скал. И заодно поднять такую тучу пыли, что она полностью скрыла подъехавшие к противоположной стороне завала бронекаты. Оставшиеся в арьергарде, дальнобои ударили по нам третьим залпом, но на сей раз ядра попадали за кормой истребителя. Последовал и четвертый залп, опять на максимальную дальность. Однако к тому времени мы вышли из зоны поражения катапульт, и дистанция между нами неуклонно увеличивалась.
Разумеется, южане вернутся и объедут каменный лес вокруг, чтобы попытаться догнать нас по нашим следам. Но за это время мы возьмем у врага такую фору, что погоня за нами утратит всякий смысл. К тому же, как утверждал дон Балтазар, завтра или, в крайнем случае, послезавтра погода ухудшится. Он был уверен в этом почти наверняка, поскольку помимо свежей раны у него заныли и старые. А они, по словам команданте, на протяжении многих лет заменяли ему барометр, причем последнему он доверял куда меньше.
Что бы ни разразилось вскорости над нами – дождь, ураган либо то и другое вместе, – это собьет со следа наших недругов. И позволит нам отыскать укромное местечко, где мы пересидим в тишине и спокойствии пару дней. Вот только бездельничать нам не придется. Мы не смогли опередить Владычицу, позволив ей захватить контейнер с «черной грязью». Это табуиты-водовозы подложили нам такую свинью, сместив своего шкипера и сдавшись южанам без боя (в противном случае на танкере остались бы вмятины от ядер, но мы их не заметили). И теперь нам стоило крепко поразмыслить над тем, как быть дальше. Все наши и без того зыбкие планы сегодня пошли прахом. Уже ничто не препятствовало Владычице снова собрать в кулак свои армии и бросить их на Новое Жерло. И что бы мы ни делали, какие бы палки ни совали ей в колеса, остановить войско южан нам было не по зубам.
Одно хорошо: сосредоточившись на уничтожении Жерла, королева Юга вычеркнет нашу поимку из списка первоочередных задач. И Вседержителей мы без контейнера теоретически больше не интересовали. Разве только вакты, на каких мы можем нарваться, учуют трофейные «Подергушки», но их можно до поры до времени запрятать глубоко в трюме. И если в ближайшие дни нас и кабальеро осенит идея, как нам обратить все эти преимущества себе на пользу, возможно, для Дарио еще не все потеряно. Хотя, конечно, я бы на его месте не питал на шкипера Проныру особых надежд и покончил с собой при первой же возможности. Надейся не надейся, при любом исходе грядущей войны южан и Вседержителей Тамбурини-младшего ожидала незавидная участь…
Глава 16
Теплых дождей на Юге не бывает. Ползущие со стороны полярной шапки тучи – низкие и тяжелые от влаги, – попросту не успевают как следует прогреться. Вылетающие из них холодные струи на пару с ветром подолгу стегают побережье миллиардами тонких кнутов. И горе тому бродяге, у кого в такую непогоду не окажется крыши над головой. Обсохнуть и высушить одежду здесь проблематично – коварное южное солнце может еще несколько дней после дождя не показываться из-за облаков.
Ладно, хоть грозы на побережье не чета экваториальным. Правда, там они случаются реже, поскольку не каждый грозовой фронт добирается от Антарктиды до центральной и северной Атлантики. Зато, добравшись, он обрушивает на те земли всю нерастраченную по пути ярость без остатка. То ли дело южная непогода! Холодные небеса реже швыряются молниями, а они, в свою очередь, порождают уже не такие свирепые черные всполохи. В то же время жители северных городов, даже забившись в грозовой бункер, продолжают бояться грозы и покидают его, лишь когда буря полностью уляжется.
Нам было необязательно отсиживаться до окончания непогоды в непроницаемом для метафламма трюме. Он не предназначался для двадцати трех человек, вдобавок Физз уже не мог сегодня освещать наше убежище. В тесноте и кромешной тьме тут было трудно высидеть даже несколько часов, а сутки – практически нереально. Но я еще в Ведре познакомился с южной приметой, гласившей: если гул падающего на иносталь дождя превращается в отчетливо слышимые, раздельные удары капель, значит, грозы можно больше не опасаться. Кабальеро подтвердили, что так оно и есть, по крайней мере, никто этого пока не опроверг. И едва дождь поутих, мы перебрались на палубу, где еще до его начала успели натянуть брезентовый полог. А он был снят нами с ДБВ «Зигфрида», что по-прежнему мерно гудел, привязанный тросами к бортовым шпангоутам (Этот Трудяга не переехал на танкер вместе с контейнером. Малабонита и Сенатор оставили ДБВ на случай, если им вдруг представится шанс освободить меня из Ведра без боя, с помощью взятки. Шанс такой им, естественно, не выпал, но идея была неплохой. Какой-нибудь чиновник средней руки вряд ли отказался бы от подобного выкупа).
Редко, очень редко «Гольфстрим» видывал подобное многолюдье. Северяне, кабальеро, Шлейхер и мы собрались под навесом, дожидаясь, когда непогода полностью прекратится. Еще недавно мы выглядели бы вместе настолько фантастической компанией, что ни один из нас не поверил бы даже в возможность ее сбора, не говоря о большем. Так же, как я не верил сегодня в то, что мне, Долорес, Гуго, Убби и Физзу доведется вернуться в Атлантику. И зажить прежней мирной жизнью, когда за нами перестанут гоняться, а дующий нам в лица ветер будет пахнуть, как прежде, нагретой солнцем хамадой и свободой, а не тревогой и гнетущим ожиданием гибели…
Нам уже не суждено покинуть сырой, холодный и злой Юг. Даже плюнь мы на все и ринься прямиком к Фолклендскому разлому, нам не прорваться через него по охраняемым бронекатами адмирала Дирбонта переправам. А иного пути домой не существует. Мы накрепко застряли в этих землях. И единственное, что нам остается после того, как их хозяйка не пожелала даровать нам прощение – стать ей достойными врагами. Такими, которых Владычица запомнит до конца своих дней. А в идеале – теми врагами, которые приблизят ее конец, чего так жаждал вставший на тропу мести дон Риего-и-Ордас.
Как ни странно, но эта безнадега не повергла меня в уныние. Наоборот, придала спокойствия, столь нужного для обдумывания дальнейших планов. Кто бы мог представить, что однажды я обрету подобную решимость и всерьез заговорю об убийстве Владычицы Льдов. Малабонита – единственная из всех, кто, помимо Физза, знала шкипера Проныру Третьего как облупленного, – порой бросала в мою сторону такие взгляды, словно видела меня первый раз в жизни. И немудрено. Я действительно впервые в жизни не юлил, ища компромиссы, не просчитывал нашу материальную выгоду и не осуждал кровожадные замыслы компаньонов. И главное – не упрашивал ее, Малабониту, одуматься и отказаться от участия в нашей грядущей авантюре. Конечно, Долорес опять не поддалась бы на мои уговоры. И все же мой долг был напомнить ей: она еще слишком молода и слишком мало повидала на своем веку, чтобы без оглядки идти за мной – виновником всех наших бед, которые по большому счету ее не касались.
Ни о чем таком я сегодня не заикался. Даже изгони я Малабониту силой, куда ей податься в этом чужеродном для нее мире? Вряд ли она пропадет в хамаде, да еще поблизости от воды. Но что ждет Мою Радость, когда она доберется до Садалмалика или иного южного города? В худшем случае рабство, в лучшем – работа служанкой или жрицей любви. И оба этих варианта не так уж сильно отличаются друг от друга. Для гордой, свободолюбивой дочери алькальда Аркис-Сантьяго Юг был огромной тюрьмой, а тюрьму она так же, как я, ненавидела пуще смерти.