«Шайнберг» полным ходом шел к цели, но готовился он не к тому, что его на самом деле ожидало. Чтобы предотвратить нависшую над кораблем беду, Ферреро требовалось сделать сущую мелочь: вышвырнуть за борт спасенных им три дня назад лоцманов. Но ни капитан, ни прочие члены команды даже не подозревали, что трудолюбивые, покладистые и безобидные на вид рыбаки угрожают его вооруженному до зубов, несокрушимому кораблю…
С Дарио мы так и не встретились. Он обитал в апартаментах на верхних палубах, а нам не разрешалось подниматься даже на главную. Впрочем, мы и не искали с ним встречи. После выведанных Малабонитой сногсшибательных новостей ни к чему хорошему это не привело бы. Даже если новый фаворит Владычицы все еще считал себя нашим другом – а мы надеялись, что так оно и есть, – Тамбурини понял бы, что без помощи дона Балтазара мы бы сюда не проникли. И раз здесь напрямую замешан беглый команданте, значит, на уме у нас не только спасение Дарио, а еще какое-нибудь злодейство. Конечно, нам самим вряд ли хватит силенок убить Владычицу, но мы можем поспособствовать ее врагам проникнуть на «Шайнберг».
И что предпринял бы нынешний Дарио, разгадав наши замыслы? Особенно если они с Владычицей уже зачали будущую наследницу королевского трона?
Тамбурини мог поступить в этом случае по-разному, но он точно не даст нашим планам воплотиться в жизнь. Но как? Просто попросит нас отказаться от задуманного? Но наше бездействие в лучшем случае срывало нападение Кавалькады и северян на «Шайнберг». В худшем – обрекало всех их на гибель, если они все равно не откажутся от атаки и бросятся грудью на баллестирады южан. А дон Балтазар, Убби и их соратники могут на это решиться, ибо что им еще останется? Позади у них – эскадра адмирала Дирбонта, впереди – Жерло, а с берега им угрожает Владычица.
Нам угрожает все то же самое, ведь насколько бы Дарио ни сблизился с королевой, он не защитит нас от ее гнева. Она никогда не простит нам разгром Ведра, освобождение дона Риего-и-Ордаса, а также былые прегрешения, за какие я в Ведре и очутился.
Захватив поврежденный корабль и убив Владычицу до подхода сухопутной армии, кабальеро, северяне, мы и Дарио можем успеть скрыться отсюда по воде на шлюпках, только нас и видели. Вот почему мы решили не отступать от нашего плана, какие бы при этом планы на будущее ни строил сегодня Тамбурини. Дон Балтазар пощадит его, а мы, если потребуется, увезем его отсюда силой. Даже свяжем, если иначе никак. А потом доберемся до «Гольфстрима» и двинем прямиком на север. Главное, успеть достичь Фолклендского разлома до того, как эскадра Дирбонта возвратится и снова рассредоточится вдоль границы. А пока ее охраняют лишь немногочисленные патрули, у нас будет шанс прорваться с боем через какую-нибудь переправу и вернуться домой, в Атлантику.
Как вообще Дарио угораздило стать тем, кем он сегодня стал? Данная загадка все время не давала мне покоя. Однозначно, это было связано с контейнером табуитов. Вот только что сказал бы Тамбурини-старший, чью гибель Дарио так горько оплакивал, и дело которого поклялся довести до конца, узнай гранд-селадор, до чего докатился его сын? Вопрос интересный, но он должен волновать самого Тамбурини-младшего, а не нас. У нас сегодня и без того забот полон рот, чтобы раздумывать над этой морально-этической проблемой. А тем более не зная всех обстоятельств, которые ей предшествовали.
Отслеживать курс мы могли лишь через иллюминаторы нижних палуб. Этим занималась между делом работающая там Малабонита, поскольку на трюмном уровне было трудно определить, поворачивает «Шайнберг» к берегу или нет. А не определив это, мы проморгаем момент, когда нам вступать в игру, и запорем таким образом результат всей нашей многодневной подготовки.
Первым сигналом готовности для нас стал Столп. Тот самый, какой, по словам дона Балтазара, возвышался километрах в двадцати к югу от Нового Жерла. Размытый силуэт подпирающей небеса громадины обозначился там, где мы и рассчитывали не сегодня завтра ее увидеть. Случилось это на закате третьего дня нашего плаванья. А вскоре Малабонита узрела и второе знамение – холодное синее зарево, исходившее от земли в той же стороне, где наблюдался Столп.
Невидимое днем, в сумерках зарево полыхало зловещей стеной и намекало, что человеку приближаться к ней решительно противопоказано. С верхних палуб стена света, наверное, выглядела еще грандиознее, но матросы сохраняли спокойствие. Судя по всему, их загодя предупредили, что в том районе Вседержители ведут какие-то работы, поэтому ночная иллюминация никого и не удивила.
Появление четких ориентиров позволило определить: двигаясь с нынешней скоростью, «Шайнберг» достигнет места назначения на рассвете. Все, что нам вскоре потребуется, мы уже подготовили и теперь пребывали в ожидании, когда капитан Ферреро сбросит скорость и возьмет курс на берег.
У проведших день в ученьях, трудах и иных заботах матросов был ранний отбой, поскольку подъем назавтра планировался спозаранку. Нам отдых требовался ничуть не меньше. Не желая бесчинствовать с отяжелевшими от недосыпа головами и слипающимися глазами, мы заставили себя заснуть и проснуться вместе с командой. Ее подняли, накормили завтраком и разогнали по боевым постам перед рассветом. И едва сумерки рассеялись, стало наконец-то возможно окинуть взором будущий театр военных действий.
Мы с Гуго не устояли перед искушением и поднялись к Малабоните, чтобы тоже взглянуть на побережье.
К этому моменту стал хорошо виден не только Столп, но и Новое Жерло. Снаружи оно во многом напоминало Кровавый кратер, только в масштабе примерно десять к одному. Саму уходящую вглубь земных недр дыру мы отсюда не видели. Мешал возведенный вокруг нее высокий крутой вал – та самая дамба, защищающая строительство от преждевременного прорыва озерных вод. На склонах вала и у его подножия располагалось множество разновеликих и сложных конструкций, выстроенных, по земным меркам, в полном беспорядке. Многие из них вовсе являли собой иностальную абстракцию: угловатые, несимметричные корпуса без окон и дверей; решетчатые опоры, на которые ничто не опиралось; арки, стоящие там, где не было ни проходов, ни проездов; запутанные коммуникации, непонятно откуда и куда ведущие и что транспортирующие; сложные, многоярусные леса, возведенные вокруг примитивных объектов или прямо на пустом месте…
Разведчики южан также не обнаружили в нагромождении здешних построек какую-либо систематичность. Разве что назначение одинаковых тумб-излучателей стало с недавних пор понятно и нам, и Владычице. Эти бочкообразные башни, чьи вершины располагались примерно вровень с верхней палубой танкера-водовоза, торчали далековато от светового барьера. И вроде бы не были с ним как-то связаны. Но, догадавшись, для чего они нужны, можно было присмотреться и обнаружить, что все излучатели отстоят на одинаковом расстоянии от охранного периметра и друг от друга. Что служило еще одним красноречивым свидетельством в пользу нашей теории.
В лучах утреннего солнца свечение заслона было почти неразличимым. Все находящиеся за ним объекты были видны будто через синеватое, но чистое стекло. Изредка то здесь, то там какие-нибудь из них приходили в движение: поворачивались к нам другим боком, наклонялись, меняли очертания, вытягивались вверх, зарывались в грунт, перемещались на новое место или менялись местами с соседними объектами. Нечто подобное можно заметить, если долго смотреть на Столп. В его оболочке, состоящей из плотно подогнанных друг к другу неодинаковых деталей, идут похожие механические преобразования. А отваливающиеся при этом иносталь и ДБВ давно служат землянам строительным сырьем. Подвижные конструкции, что окружали Жерло, перемещались чаще и быстрее. Причиной тому, судя по всему, служили более высокие темпы строительства циклопического колодца, чьих создателей мы пока не замечали. Но им и не было нужды руководить процессом на месте. Вседержители могли запросто повелевать своей техникой на расстоянии, с вершины Столпа, так же, как повелевали они вактами.
Бегло изучив в иллюминатор обстановку, мы с де Бодье вернулись на свои посты. И стали дожидаться, когда Малабонита прибежит к нам и скажет, что хватит ломать комедию и пора переквалифицироваться из уборщиков в диверсанты. Ей предстояло донести до нас последнюю информацию: сколько, по ее прикидкам, километров осталось до предполагаемой якорной стоянки. Прочие условия задачи – когда корабль замедлит ход и повернет к берегу, – мы могли определить и из трюма, руководствуясь лишь собственным чутьем.
Оно известило нас об этом довольно скоро. Гул в моторном отделении стал стихать, обороты винтов – падать, а «Шайнберг» – медленно, но уверенно забирать вправо. Толковать этот маневр как-то иначе было нельзя. Наше плаванье на юг подходило к концу, но лишь одна богиня Авось ведала, каким будет для нас тот конец: удачным или провальным.
Оно известило нас об этом довольно скоро. Гул в моторном отделении стал стихать, обороты винтов – падать, а «Шайнберг» – медленно, но уверенно забирать вправо. Толковать этот маневр как-то иначе было нельзя. Наше плаванье на юг подходило к концу, но лишь одна богиня Авось ведала, каким будет для нас тот конец: удачным или провальным.
– Ну что, mon ami, вы готовы? – в последний раз поинтересовался я у Сенатора, когда мы опять встретились у одного из служебных трапов. По нему с минуты на минуту должна была сбежать и присоединиться к нам Малабонита. – Учтите: как только мы это сделаем, дороги назад уже не будет.
– Я готов, мсье шкипер, – отозвался де Бодье, отставляя метлу и вынимая из кармана украденный у механиков гаечный ключ. – Однако позвольте с вами не согласиться. Дорога назад закрылась для нас гораздо раньше – когда мы поднялись на борт этого судна. Спасибо, конечно, вам за предупреждение, вот только оно слишком запоздало.
– Прекрасно, что вы полны решимости, – порадовался я за самого миролюбивого члена нашего небольшого отряда и вытащил из-за пазухи такой же ключ. – Что ж, тогда начнем, не будем мешкать…
– До берега, на который указал команданте, километров восемь или девять, – сообщила запыхавшаяся Малабонита. Она нашла нас в условленном месте – возле раздаточного узла, приводящего в действие заряжающие системы орудий правого борта. Это был один из ключевых механизмов, что располагался за пределами моторного отделения и который можно было незаметно вывести из строя. – Это побережье – единственное в округе, где можно выбросить груз, так что вряд ли я ошиблась.
– Отлично, – подытожил я, не отрываясь от работы. Мы с Гуго уже выкручивали болты из крышки раздаточной коробки. – Значит, на все про все у нас есть десять-пятнадцать минут. Теперь гляди по сторонам, Моя Радость, и свисти, если появятся такелажники. Только их нам сейчас не хватало для полного счастья!
Нужная нам крышка была величиной с большой поднос и удерживалась множеством крепежных болтов. Но проблем с ними не возникло. За минувшие сутки мы с Сенатором, проходя мимо этого узла, всякий раз ослабляли на крышке по болту, пока поблизости никого не было. Ослабляли, разумеется, не до конца, а для того, чтобы только убедиться, все ли они смогут быть выкручены завтра быстро и без задержек.
Такелажникам было некогда шататься по трюму – все они дежурили сейчас у кранов и на погрузочных площадках. Никто не потревожил нас при открытии коробки и не увидел, что последовало затем. Вытащив из-под нее тяжелую шестерню, какую я принес сюда в ведре с грязной водой из отсека с запчастями и припрятал до поры до времени, я приказал товарищам отойти и спрятаться за контейнерный штабель. А потом швырнул шестерню внутрь коробки – туда, где вращались другие шестерни, что были крупнее и тяжелее моей. Сам же я, не медля, отпрыгнул в сторону и метнулся к укрытию Долорес и Гуго.
Прежде чем я там очутился, меня настиг грохот мощного металлического удара. Его-то я и опасался. Если заклиненный на полном ходу агрегат разорвет на куски, они разлетятся вокруг, словно шрапнель… На наше счастье, корпус узла был достаточно прочен, чтобы выдержать такую экстремальную поломку. Шестерни в нем вырвало вместе с валами, и те раскололи коробку сразу в нескольких местах. Однако все ограничилось лишь этими трещинами и хлынувшим из них маслом. Механизм и приводимая им в движение система передаточных валов остановились. А вместе с ними остановились турели и зарядные лебедки у половины катапульт, угрожавших Кавалькаде и северянам.
Мы одержали первую маленькую победу, но раздаточный узел был уничтожен нами совсем по другой причине.
Дальнейшее было в принципе предсказуемо. Выбежавший на грохот из моторного отделения один из механиков увидел, что стряслось, схватился в испуге за голову и умчался обратно, за подмогой. То есть за другими механиками и ремонтниками, которые могли оставить сейчас свои посты. Но даже стольких пар рук не хватит для быстрого устранения такой серьезной поломки. Чтобы перевести катапульты на ручное управление, их механизмы следует сначала отсоединить от трансмиссии. На что уйдет не меньше четверти часа, и то по самым оптимистичным оценкам.
Вряд ли механики определят, что произошла именно диверсия, и поднимут тревогу. Среди груды искореженных шестерен трудно найти лишнюю – кто их там будет считать, – а выкрученные болты мы после снятия крышки ввернули обратно. Саму же крышку отбросили подальше, чтобы казалось, будто ее сорвало при ударе. Конечно, едва ее разыщут неповрежденной, злодеяние сразу раскроется. Но когда это случится, уже и так станет ясно, кто мы такие.
Когда бригада ремонтников с Раймондом во главе выбежала к месту аварии, мы в это время спешили к ним в моторное отделение. Только не навстречу, а окружным путем – перебежками от одного штабеля контейнеров к другому. А достигнув кормового отсека, проникли в него и закрыли за собой дверь. И не просто, а намертво – блокировали на ней запорное колесо увесистым ломом, что был снят нами в трюме с инструментального стенда такелажников. Вернее, дверь запирал один де Бодье. Мы же с Малабонитой в это время занимались иной работой – устраняли с дороги механиков, что остались на своих постах и могли оказать нам сопротивление.
Их было всего трое. Немного, по сравнению с прежним количеством. Но все равно без нахрапа с тремя молодыми, крепкими матросами было не справиться. Участие в драке де Бодье категорически исключалось. Если вдруг его отправят в нокаут или того хуже – покалечат, – пиши пропало. Без Сенатора, который изучил тут все рычаги и механизмы, нам вдвоем с Долорес ни за что не обуздать плавучую махину. Да еще управляя ею вслепую, прямо из моторного отделения.
Помимо ломов в арсенале такелажников имелись более легкие монтировки. Их мы тоже позаимствовали с инструментального стенда, поскольку на одни лишь наши кулаки надежды не было. Не сказать, чтобы монтировка в руке повысила мой боевой дух, но без нее я ощущал бы себя уже не так воинственно.
Гуго подсказал нам, где в моторном отделении оборудованы посты, которые нельзя покидать ни при каких условиях. И первый такой пост находился неподалеку от входа. Это был узел связи – площадка, куда сходились трубы коммуникаторов со всего отсека и куда также был подведен коммуникатор для переговоров с капитаном. Получив от капитанского связиста приказ, связист-механик сначала бил в специальный гонг нужное количество раз – в зависимости от того, на какой пост этот приказ будет перенаправлен. А уже затем, когда пост был весь внимание, связист припадал к одному из раструбов и передавал команду на словах. После чего ждал отзыва и докладывал в главный раструб о том, что приказ исполняется.
В таком шуме бедолаге-связисту приходилось орать во всю глотку. Именно этим он и занимался, рапортуя о неполадке, когда я подскочил к нему сзади. И, с разбегу толкнув его в затылок, шарахнул крикуна лбом о край иностального раструба. Доклад оборвался на полуслове гулким «Бум-м-м-м!», а не успевший ничего понять докладчик закатил глаза и свалился ничком на площадку.
Можно было ошарашить его и монтировкой. Но я не желал проламывать голову невиновному человеку, когда имелся более гуманный способ разделаться с ним.
Тем временем прошмыгнувшая мимо поста связи Малабонита выбрала себе жертву, находящуюся в самом дальнем углу. Ею оказался оператор узла отбора мощности – системы, что распределяла часть энергии ДБВ на вспомогательные механизмы, вроде подъемных кранов, транспортеров, грузовых лифтов или все тех же катапульт. А пока Моя Воинственная Радость бежала к цели, я схватился со вторым противником – механиком, дежурившим у пульта, откуда регулировалось вращение корабельных винтов.
Пульт этот располагался по соседству с узлом связи, что было и хорошо, и плохо. Хорошо, поскольку я смог атаковать механика безостановочно, перепрыгнув через перила площадки и в два прыжка очутившись возле него. Плохо же то, что он успел заметить, как я вырубил связиста, и потому мне не удалось застать этого матроса врасплох.
Теперь без монтировки было не обойтись, и о гуманизме пришлось забыть напрочь. Я метнулся к механику, а он подскочил к пульту, шустро отцепил от него какой-то съемный рычаг и изловчился отбить им мой ломик, что метил противнику в темечко.
Противник был крупнее меня и в стычке лицом к лицу имел явное преимущество. Однако, несмотря на хорошую реакцию, он еще не сориентировался в происходящем и таращился на меня растерянными глазами. Так, словно бы ждал, что сейчас я рассмеюсь и признаюсь, что на самом деле это все понарошку: «Ай, молодец! Хотел вот тебя разыграть, но ты парень не промах!»
Если механик всерьез рассвирепеет, станет наносить удар за ударом, он быстро сломит мое сопротивление. А потом припрет к чему-нибудь лопатками (теснота в отсеке не благоприятствовала здесь дракам, а тем паче с оружием) и забьет меня до смерти. Поэтому я отринул смятение и, пока враг не опомнился, сам обрушил на него шквал ударов, взявшись теснить его к пульту.