– Все сказала?
– А если все?
– Тогда я тебя не задерживаю.
– Что, и домой не подбросишь?
– Дела у меня.
– Какие дела в половине девятого вечера?
– Личные.
– А разве я не твое личное дело?
– Ты мое уголовное дело.
– Вот и я о том же… Я, между прочим, целый год жизни из-за тебя потеряла.
– Еще легко отделалась.
– Я требую компенсации, – загадочно улыбнулась Агния.
– Хочешь, чтобы я застрелился? Не получится.
– А ты шутник…
– Да, но шутки уже закончились. Сеанс закончен, прошу на выход.
– Вот так возьмешь и прогонишь? – с капризным кокетством спросила она.
– Я тебя не прогоняю, а прошу.
– А как же компенсация?
– Чего ты хочешь?
– Ты должен передо мной извиниться.
– А разве я в чем-то перед тобой виноват?
– Да, ты принял меня за проститутку. А я не проститутка, я террористка.
Артем втянул в себя воздух, раздувая ноздри:
– Алкоголем от тебя не пахнет. Курила? Нюхала?
– А если нюхала, ты меня арестуешь? – хихикнула Агния. – Или просто изнасилуешь? – Похоже, она действительно была под кайфом.
– Сама выйдешь или тебе помочь?
– А если я хочу, чтобы ты меня изнасиловал? Я же проститутка. Все проститутки мечтают, чтобы их изнасиловали…
– Тебе видней.
– Ты что, идиот? – дурашливо возмутилась она. – Я никогда не была проституткой! А с Игорем у нас был роман. Короткий, но бурный. А ты его посадил. И его убили… Скажи, что мне с тобой после этого делать?
– А что ты можешь?
– Я все могу. Но не хочу… Нравишься ты мне, – с самым серьезным видом сказала Агния. – Ты такой крутой, что зубы сводит. Я даже не очень обиделась, когда ты меня посадил. Гораздо больше меня обидело, что ты не стал мною дальше заниматься.
– Взрывчатка – не мое дело.
– А я хотела, чтобы ты ходил ко мне, допрашивал. Я бы тебе во всем созналась. И все бы свои тайники открыла… – И снова ее взгляд заискрил стебным юмором.
– Ты правда под кайфом или мне кажется?
– Ну, есть немного. Совсем чуть-чуть. Но в сумочке ничего нет. Или ко мне домой поедем? Вдруг там у меня кокаиновые шашки, по четыреста граммов штука…
– Тебе самой не тошно от своих шуток?
– Тошно. От того, что заигрываю с тобой, тошно, – и снова ее взгляд стал осмысленным и серьезным. – Ты меня на год за решетку отправил, а я тебя тут домогаюсь… Или ты не понял, что я тебя домогаюсь?
Артем это понял, поэтому ему вдруг стало жарко. Если бы Агния была какой-нибудь замухрышкой, он бы так не разволновался, но рядом с ним сидела роскошная мисс. И этот короткий полушубок, и эти длинные красивые ноги…
– Я думал, ты меня взорвать собиралась.
– Я хотела взорваться вместе с тобой. Но на твоей взрывчатке…
– Зачем тебе все это надо?
– Что, все это?
– Такое ощущение, будто ты меня дразнишь.
– Не верь своим ощущениям. Верь своим ушам. Я не дразню тебя, я пытаюсь тебя завести…
– Зачем?
– Чтобы ты отвез меня куда-нибудь… Дома у тебя, наверное, жена? – спросила она с грустью, которая не показалась ему наигранной.
– Нет у меня жены.
Артем озадаченно потер кончик своего носа. Не должен он был говорить этого, напротив, следовало бы прикрыться несуществующей женой. Но ведь он уже не хотел прикрываться… Что, если Агния действительно запала на него? Есть же такое понятие, как «стокгольмский синдром» – это когда жертва влюбляется в своего похитителя. А она могла влюбиться в опера, который отправил ее за решетку. Пусть это будет московским синдромом…
– Тогда поехали к тебе.
– А если у меня любовница?
– А разве она нам помешает? Или ты собираешься со мной переспать? – с шутливой иронией спросила она.
– Я собираюсь?!
– Мне так нравится загонять тебя в угол… – развеселилась Агния. – Ты становишься таким забавным. Но при этом остаешься таким крутым…
– Таким, что зубы сводит?
– Ага, и ноги раздвигаются… Ты извини, я правда курнула немного. Для храбрости. На самом деле я к тебе с самыми серьезными намерениями. На одну ночь. А если позволишь, то на две…
– Так и хочется назвать тебя дорогой редакцией, – усмехнулся Артем.
– Ты, главное, сильно не худей. Ты мне здоровым нужен… А если серьезно, то мне «крыша» нужна.
– От кого?
– Есть один авторитет. Очень крутой авторитет. Дедушкой Морозом его кличут. И он совсем не такой добрый, как в сказках. Если ты меня на ночь не приютишь, этот Дед Мороз меня в сосульку превратит.
– А что за ключи у тебя в сумочке?
– От машины ключи… Я что, в машине ночевать должна, когда у меня ты есть?
– Я?! У тебя?! Я худею, дорогая редакция!
– Мне правда переночевать негде. А ты мне нравишься, очень нравишься. Поэтому я к тебе сюда и пришла. Подкараулила вот. Пусть моя машина здесь останется, а мы к тебе поедем. Завтра ты меня сюда привезешь, я сяду в свою машину и уеду…
– Куда?
– Ну вот, хоть как-то мною интересуешься, – колко усмехнулась Агния.
– Да я, вообще-то, всегда тобой интересовался. С тех пор, как на хате у Горбатова тебя застал… И то, что ты освободилась, знаю.
– А что дальше было, знаешь?
– Нет.
– А я тебе расскажу. Если шампанского возьмешь… А чего мы стоим? Мы уже к твоему дому подъезжать должны. Слушай, а может, ты меня все-таки боишься? Может, правда меня за террористку держишь?
– Не знаю… Я ничего про тебя не знаю… Где ты работала, не знаю, чем занималась…
– Колледж я в Троицке закончила.
– Да, было такое. А потом?
Двадцать пять лет было Агнии, когда ее задержали. Сейчас, значит, двадцать шесть. Она действительно родилась в Троицке, в школе там училась, затем в колледже, а дальше – белое пятно в трудовой книжке. Чем она занималась пять лет, совершенно не понятно. Проституцией? Но редко какая проститутка не имеет приводов в милицию, а Костюшина сумела избежать этой участи…
– Я же говорила, что папик у меня был, я у него на содержании жила, потом, правда, бросила… Хотя, если честно, он меня бросил… – вздохнула она. И, немного подумав, добавила: – Откуда, по-твоему, у меня такая шубка?
– Ты говорила про военного офицера, который оставил у тебя толовые шашки.
– Он уже после папика был…
– Мы его так и не нашли.
– Так откуда я знала, как его найти? Он мне свой паспорт не показывал. Да я и не просила… Ты что, меня в чем-то подозреваешь?
– А в чем я могу тебя подозревать?
– Ну, вдруг я – член террористической организации?
– Если бы ты была членом террористической организации, ты бы сейчас охмуряла офицера ФСБ. А я – офицер милиции… Пардон, полиции…
– И я тебя охмуряю?
– А вдруг?
– Ну, хорошо, поехали к тебе, я разденусь, и ты обыщешь меня с ног до головы. И даже глубже… Или я тебя не возбуждаю как женщина?
– Возбуждаешь. Даже очень. И обыскать я тебя хочу.
– Так в чем же дело?
– В том, что ты голову мне морочишь…
– Ты не веришь в любовь с первого взгляда?
– Да вот ситуация не та, чтобы верить…
– И ситуация не та, и я не та… Ну да, у меня же судимость, я не человек, – с горечью выплеснула вдруг Агния. – А кто мне с судимостью помог, не скажешь? Будь я сукой какой-нибудь, я бы тебя грохнула…
– Так в чем же дело?
– Я же не киллер какой-нибудь… А потом, ты мне очень нравишься. Правда нравишься… Сейчас не нравишься, а тогда очень понравился. Такой жесткий, такой непробиваемый. А сейчас ты какой-то не такой… Ну да, я как снег на голову свалилась, все это подозрительно, я понимаю…
– Вот видишь, сама все понимаешь.
– Да я-то понимаю… Жаль, что ты так ничего и не понял. Извини. – Агния открыла дверь, собираясь выйти из машины.
Артем признавал любовь с первого взгляда, но при этом не верил самой Костюшиной. Уж очень странная она. Да и ситуация, в общем-то, абсурдная. Он отправил ее за решетку, вычеркнул год из ее жизни, а она приходит к нему за помощью. Мало того, что кров просит, так еще и в постель лезет, и такой сумбур у нее при этом в голове. Возможно, дурака она валяет с каким-то умыслом… Нет, здесь что-то не то, какой-то подвох в этом. Так что пусть Агния убирается. Баба с возу – и кобыла не сдохнет…
– Эй, ты куда?
Агния уже собиралась закрыть за собой дверь, когда он ее окликнул.
Вдруг она действительно попала в трудную ситуацию? Может, ей после тюрьмы просто негде жить? А ведь он за решетку ее отправил. Что, если он виноват в ее невзгодах?
– Ты же меня прогоняешь… – отозвалась она, наклоняясь к окну.
– Давай обратно. Если хочешь.
– Ну, я-то хочу… – и Агния шустро юркнула в прогретый салон.
Глава 9
«Привет. Люблю. Скучаю…» Коротко и ясно. Только непонятно, где сама Агния. Третий день она где-то пропадает… Артем пораньше приехал домой в надежде застать ее там, но нашел только старую записку, которую она прилепила к зеркалу перед тем, как исчезнуть…
А ведь все было так замечательно. Не было никаких подвохов – ни ловушки, ни слежки, ничего такого. И обыскал он ее с ног до головы, и ванну горячую с ней принял. И шампанское было, и брызги от него, и пена…
А через день она исчезла. Артем ее не прогонял, да и она вроде бы не собиралась уходить, но вот нет ее. Оставила записку и третий день где-то пропадает. А записка совсем не прощальная… Может, случилось что?
Телефон ее молчит, не отвечает. И это настораживает. Если сегодня она не объявится, завтра можно будет попробовать найти ее по сигналу от мобильника. Есть у него такая возможность. А может, сегодня начать? Но поздно уже. Это для него рано – всего-то седьмой час вечера, а для обращения в специальный технический отдел уже не то время. Хотя можно обратиться к Володе Матросову, если он сегодня дежурит, то никаких проблем…
Артем уже собирался звонить своему приятелю, когда в дверь позвонили. На экране домофона высветилась картинка с лестничной площадки. Агния в своем белом полушубке. Мороз на улице, а она без головного убора, волосы распущены. Если она замерзла, то Артем просто обязан ее обогреть.
Он торопливо открыл дверь, чтобы поскорей впустить ее в тепло своей квартиры.
– Привет! – как ни в чем не бывало улыбнулась она, переступая порог. И демонстративно поежилась, дескать, замерзла я, обогрей.
– И где ты шлялась?
– Фу! Почему так грубо?
– А ты угадай.
– Со скольки раз?
– Сколько дней тебя не было?
– А ты что, переживал за меня?
– Больно надо…
– А ты не сделаешь мне горячую ванну?
– Ванна там, вода в кране, пользуйся…
– Какой ты злой сегодня! – сказала она с таким видом, с каким дразнящиеся девчонки показывают язык.
Артем ничего не ответил, повернулся к ней спиной и пошел на кухню. Она две ночи у него ночевала, знает, где что лежит, сама пусть себя обслуживает. А он, так уж и быть, приготовит что-нибудь на ужин. Он хоть и дуется, но сделает это с радостью. Да и чай надо поставить.
Агния включила воду, пришла к нему на кухню, села на табурет, подобрав под себя ноги.
– А у тебя что, чайник кипит?
Он молча налил горячего чая, подал ей.
– А ты чего такой бука?
– Где ты была?
– Гуляла… Тебе понравилась моя записка?
– И где же ты по мне скучала?
– Там же, где и гуляла… Я же люблю тебя. Влюблена в тебя как кошка. Но я та кошка, которая гуляет сама по себе. Найду другого мужчину, уйду к нему и тебя не спрошу…
– Так в чем же дело? – разозлился Артем.
– Мне нужен богатый мужчина, который будет меня содержать. Извини, я привыкла к хорошей жизни, ты мне такую дать не в состоянии. Но я не буду любить этого мужчину так, как люблю тебя…
Он внимательно посмотрел на нее. Вроде бы и шутливо звучал ее голос, и взгляд шкодливый, но говорила она серьезно.
– Ты снова где-то курнула?
– Да нет, я этим больше не занимаюсь. Олег Дмитриевич против этого.
– Олег Дмитриевич? Какой Олег Дмитриевич?
– Я же сказала, что мне нужен богатый мужчина. И я такого нашла. Совершенно случайно нашла. Но, возможно, это судьба. Он такой забавный, этот Олег Дмитриевич, руку и сердце мне предлагал. Только замуж за него я не собираюсь, потому что я кошка, которая гуляет сама по себе. Сегодня с ним, завтра с другим…
– А любить ты будешь только меня, да? – с сарказмом спросил он.
– Да, любить я буду только тебя. А ты что, жениться на мне хочешь?
– Я?! Жениться?! На тебе?!
– Ну, вот видишь, ты не хочешь отказываться от свободной жизни. Почему я должна зацикливаться только на тебе? Да ты не переживай, все будет так же, как и прежде. Я буду приезжать к тебе, и мы будем тут с тобой шалить…
– У тебя вода не переливается?
– Сейчас пойду. И тебя позову. Спинку мне потрешь?
– Олега Дмитриевича попроси.
– Ревнуешь? – звонко рассмеялась она. – Мне нравится, когда ты меня ревнуешь… А Олега Дмитриевича всерьез не воспринимай, он так, временный этап. Ты себя всерьез воспринимай. Я только с тобой по-настоящему хочу.
– Иди ты знаешь куда?
– Куда?
– В ванную!
Туда Агния и упорхнула. Как та стрекоза. А она стрекозою и была. Лето красное у нее во дворе, одни песни на уме да пляски. Не созрела еще для того, чтобы оглянуться и задуматься о зиме… Легкомысленная она и шкодная, поэтому смешно воспринимать ее всерьез… Только Артему почему-то не до смеха. Не хочет он, чтобы эта веселая белка скакала с ветки на ветку в поисках золотых орешков. Но как быть, если у него действительно нет возможности покупать ей шубы и автомобили?..
Из вязкой грусти Артема вытащил телефонный звонок.
– Козырев, ты где?
– Дома. Я же отпросился.
– Давай в Склиф, там Никольский сейчас, с огнестрелом. Снайпер в него стрелял.
– Снайпер?!
– Это пока все, что я знаю. Давай, выдвигайся на место. Узнаешь – доложишь…
Артем сунул телефон в карман, открыл дверь в ванную. Агния лежала в пенной воде – вся такая открытая и доступная.
– Давай ко мне! – с поволокой во взгляде улыбнулась она.
– У меня задание, ехать надо. Когда буду, не знаю. Ты уж сама тут…
– Может, задержишься? Ну, хотя бы на полчасика. Спинку потрешь, все такое…
– Да нет, потом.
– Неужели такое важное дело?
– Заказное убийство – это всегда важно.
– Убийство?
– Ну, почти.
– К утру будешь?
– Надеюсь…
В машину Артем садился в расстроенных чувствах. Вроде бы и не влюблен он в Агнию, но и расставаться с ней трудно. А также нет никакого желания делить ее с каким-то там Олегом Дмитриевичем… Глупая она, непутевая, взбалмошная, но терять ее не хотелось. А она, увы, ускользала из его рук. С шутками-прибаутками ускользала, с песнями-плясками… Все-таки зря он третьего дня привез ее к себе домой.
В Никольского стреляли еще утром, ближе к полудню. Ему и операцию уже сделали, и в чувство он успел прийти, когда Артема направили к нему. Кто-то свыше догадался связать вместе убийство Маргариты Никольской с покушением на ее пасынка, поэтому майора Козырева и подключили к этому делу. В ближайшее время эти два дела объединят приказом, будет создана особая группа, в которую он войдет, но пока что Артем – лицо не совсем официальное. Здесь, в Склифе, находился представитель уголовного розыска окружного УВД, но делиться информацией не очень-то и хотел. Хоть за клещами иди, чтобы слова из этого буки вытаскивать.
– Ну, через окно стреляли. Потерпевший к окну подошел, а тут выстрел.
– К окну чего подошел?
– Ну, к окну своего кабинета…
– А стреляли откуда?
– Там дом за дорогой.
– С чердака стреляли, из окна?
– Ну, с чердака…
– Киллер ушел?
– Ушел.
– Кто-нибудь его видел?
– Нет.
Глядя на этого молодого парня с ранними залысинами, Артем испытывал желание врезать ему под дых. Вдруг тогда слова посыплются из него как из рога изобилия? Но ведь не посыплются. И пресс у парня крепкий, наверняка накачанный.
– Следы какие-нибудь остались?
– Ну, от обуви след…
– Размер?
– Да какая разница?
Уж очень не хотелось старлею общаться с Артемом. Устал он, в сон его клонило. И еще обидно ему, что его здесь оставили охранять пациента. Как будто он патрульный старшина из какого-то там районного ОВД. У него уровень округа, а его как последнего на охрану назначили… Может, потому и оставили его здесь, что тупой он и больше ни на что не способен.
– Размер какой? – начал злиться Артем.
– Ну, небольшой размер, тридцать… То ли тридцать седьмой, то ли тридцать восьмой… Или тридцать девятый…
– Винтовка на месте осталась?
– Ну да, на месте… Прикладом вверх стояла…
– Прикладом вверх?!
– Ну, сам я не видел, мне так сказали.
– И стреляли Никольскому в грудь?
– Ну да, в грудь… Там, в принципе, ничего страшного…
Как будто в подтверждение того, что опасности для здоровья потерпевшего нет, к Артему подошел врач:
– Вы майор Козырев? Можете поговорить с больным, только времени у вас немного…
Глеб лежал на высоких подушках, перевязанная грудь под одеялом, рука под капельницей. Взгляд затуманенный, но вполне осмысленный.
– Кто в меня стрелял? – немощным голосом, но напористо спросил он.
– Пока не знаю.
– Это не Кира стреляла, – едва заметно мотнул головой Никольский.
– Нет, не Кира.
– Кира в тюрьме?
– Да, она под следствием…
– Надо ее выпускать. Это не она Марго убила…
Козырев озадаченно пожал плечами. Такая мысль уже приходила ему в голову. Убийство Маргариты Никольской и покушение на ее пасынка – звенья одной цепи. Причем оба выстрела произвел один и тот же человек. По выстрелу на каждого. По одному выстрелу, без контрольного повторения. В обоих случаях – один и тот же почерк. А Кира Родичева сейчас в следственном изоляторе, она в Глеба стрелять не могла…
– Ну, чего вы стоите? Давайте, освобождайте ее.
– Решение принимает следователь, а не я.
– Звоните следователю! – разволновался Никольский.
– Да позвоню, обязательно позвоню. Думаю, что Кира скоро будет на свободе… А вам-то что до этого?
– Как что? Она моя… – Глеб запнулся, не зная, что сказать.
– Она ваша бывшая невеста.