Последняя фраза была произнесена с нескрываемой угрозой.
— Да нужна мне ваша политика…
— Ну вот и славно… Только что мне прикажешь делать с твоими исследованиями? Одного помощника ты потерял, другого покалечил. У меня тут не фабрика клонов. А от твоих исследований пока одни убытки.
— Мне никто не нужен, — мотнул головой Александр, и ему самому стало холодно от этой мысли.
— Вот значит как? — Самохин выпустил клуб едкого дыма прямо в лицо собеседника. — А ты смелый стал?..
* * *Колоссальный рукотворный вал местами возвышался на два этажа над крепостным рвом, наполненным водой и давно заросшим тиной. Монументальный комплекс из красного кирпича был обвалован землей и сверху покрыт грунтом, давно поросшим деревьями и кустарником. Практически все наземные помещения отводились под хозяйственные нужды. Раньше тут было некое подобие музея. Окна, заложенные кирпичом и глиной, кое-где они пропускали свет. Укрывшиеся от апокалипсиса люди довольно быстро пришли к мнению, что в оконные проемы следует вставлять автомобильное стекла в несколько слоев, наглухо обмазывая края глиной. Воздух такие стекла не пропускали, много света — тоже. Но это был хоть какой-то свет, проникавший в оранжереи и питомники для животных. Немало людей, занятых на замуровывании проемов и окон, ведущих во внешний мир из форта, впоследствии скончались от лучевой болезни, но дело было сделано. Огромные секции пятого форта оказались изолированы от внешнего мира. Кое-где окна превращались в воздушные фильтры: блокировались с двух сторон от толстой крепостной стены сложенной в несколько слоев мелкозвенной сеткой из оптовых магазинов, торговавших когда-то стройматериалами. Дальше шел поролон. Между слоями поролона засыпался специальный уголь с ближайшего военного склада, коих в области было бесчисленное множество. Качество такого фильтра, конечно, оставляло желать лучшего, однако это было лучше, чем ничего. Со временем частые в этом регионе сильные ветра минимизировали последствия радиоактивного заражения. Однако позже пришла другая напасть: химические дожди и туманы, гонимые со стороны моря. И хотя они были не так часты, как на побережье, тем не менее поверхность оставалась враждебной. И так продолжалось довольно долго. Сейчас, по прошествии двадцати лет, окружающий мир был более милосерден к недобитым людям. Хотя все же иногда таил угрозы. Это были и остаточные очаги радиации, и химическое заражение, и сильное ультрафиолетовое излучение, видимо, ставшее следствием разрушения озонового слоя, вызванного множеством высотных ядерных взрывов противоракет основных стран — участников массового вымирания на земле. А еще таили в себе опасность дикие собаки, невесть каким образом превратившиеся в настоящих гончих дьявола, а также мошкара в заболоченных участках, способная довольно быстро собраться в огромную тучу. Ее укусы вызывали у незащищенного человека страшную лихорадку, чаще всего кончающуюся смертью. Группы разведчиков общины, отправлявшиеся в дальние вылазки с целью очередной ревизии руин Калининграда, еще поговаривали о странных и крупных следах каких-то неведомых существ. Однако «счастье» повстречать таковых людям пока не выпадало.
Александр шел по нижнему, подземному уровню. Коридоры здесь были практически круглого сечения, словно тоннели метро, которого в Калининграде не было, хотя планы о его постройке имелись. Всюду опостылевший кирпичный цвет аккуратной немецкой кладки. В некоторых местах потолок почернел. Во время штурма цитадели немыслимое количество лет назад, когда Красная армия несла возмездие вероломному врагу на его же земле, здесь бушевал огонь. В большинстве тупиковых веток, являвшихся, видимо, складами у немцев, были оборудованы жилища. Небольшие «квартиры» образовывали перегородки, сделанные с использованием древесноволокнистых плит, досок, фанеры, картонной тары и бесчисленных километров скотча. Жилые помещения располагались на деревянных настилах, собранных из полет. Освещались жилища в основном лучинами. Некоторое время назад появилось даже электричество. Это произошло благодаря изысканиям Загорского, который обнаружил в глубинных уровнях, построенных гораздо позже, уже при нацистах, электрогенераторы, приводимые в движение грунтовыми водами. Отремонтированные, эти генераторы позволили обеспечить коридоры пусть и тусклым, но все-таки электрическим освещением. Странно, что при этом Самохин говорил о бесперспективности исследований Крота. Впрочем, комендант никогда не любил признавать чьих-то заслуг, кроме собственных.
Впрочем, сейчас Александра заботило не это. Он шел и думал о сказанном майору. Ему никто не нужен. Ну конечно! Он бы прекрасно справлялся с блужданиями в казематах, оставшихся от нацистов и открытиями новых территорий, и один. Однако имелся существенный фактор, который не позволял ему этого делать: фактор страха.
Нет, Загорский не боялся призрака пятого форта, сказками о котором жители общины пугали друг друга, особенно после нескольких затяжек самокруткой с желтым мхом. Он панически боялся одиночества, темноты и катакомб. Этот страх не был врожденным. Он появился тогда. За те пять дней отчаянья, предшествовавшие катастрофе, сменившей его личное горе горем всего человечества. С тех самых пор он боялся. Но страх этот выступал в его рассудке в диссонирующем симбиозе с непреодолимой тягой к исследованиям и поискам мифического подземного города.
Так почему он вдруг заявил, что ему не нужны спутники? В силах ли он побороть свой страх и продолжать многолетнюю работу в одиночку? Думая об этом, Крот подошел к своему жилищу, отомкнул навесной замок на фанерной двери и шагнул в темноту. Здесь, среди людей, что бормотали и кашляли повсюду за стенками, этот страх не работал, и тьма была лишь неосвещенным жилищем. А чтобы дойти до койки, свет ему и не был нужен. Многолетняя жизнь здесь сделала каждое движение у себя дома инстинктивным. Вот и сейчас Александр безошибочно подошел к кровати, закрыв за собой дверь. Лег на нее, морщась от скрипа, и притих. Теперь, когда воцарилась тишина и в подземелье слышались только далекие глухие голоса других жителей общины, он явственно ощутил, что в его жилище есть кто-то еще.
Глава 3 HAKENKREUZ
— У меня дед Прагу освобождал. С сорок второго года собак этих бил. Да неужто я…
— Командир! Нельзя туда ехать! Может, это ловушка?
— Чего? — озлобленный от увиденного Стечкин не расслышал бубнения из противогаза Бориса.
— Я говорю, не стоит нам туда ехать, как ты хочешь!
— Какого хрена, Боря?! Я должен сорвать это дерьмо с моего ПУРа! Это мой полигон! И земля эта — наша! Мой народ за нее немалой кровью заплатил! Какой идиот вообще водрузил там это?! Скворцов! Птица, твою мать! Чего встал?! — Стечкин забарабанил прикладом автомата по крыше кабины. — Поехали, говорю!
Из люка высунулся Скворцов. Точнее, его воплощение в маске противогаза и натянутом на голову капюшоне ОЗК.
— Товарищ майор! Нечисто тут что-то. Может, не стоит?
— Да что ж вы заладили-то одно и то же?! Что вы ссыте! Я сниму этот флаг! Только подъедь к ПУРу! А ну гони! В морду сейчас врежу!!!
— Да погоди, Василич, — Борис тронул плечо командира, но тот оттолкнул Колесникова.
В этот момент со стороны леса донеслась стрельба. Все, кто был в кузове, приготовили оружие и вперили взгляды в заросли.
— Что там еще такое? — проворчал Стечкин. Уперев приклад в плечо и направив автомат в сторону леса, он напряг слух, пытаясь понять, из чего ведется огонь. За годы, что он был начальником полигона, майор постоянно слышал пальбу на стрельбище и на учениях. Он отлично знал, как стрекочут пулеметы РПК и ПКМ, трещат АКМы и хлещут СВД. И сейчас он был точно уверен, что стрельба велась не из российского оружия.
Из кустов показался человек. Одет он был в плотный комбинезон серого цвета. На лице — шлем-маска с овальным стеклом. В области рта — легочный автомат, от которого, перекинувшись через оба плеча, тянутся к алюминиевому ранцу за спиной гофрированные трубки. В руках у него было оружие. Поначалу Стечкину показалось, что это АК-47, однако что-то в нем было не так.
Тем временем человек споткнулся и покатился по песчаной дюне. Привстал на одно колено. Теперь было видно, что толстая резина его костюма разорвана на бедре и оттуда сочится кровь. Один из гофрированных шлангов болтался на ранце, чем-то перекушенный или перерезанный. Было логичным предположить, что незнакомец подвергся нападению краба. Стрельба из нескольких видов оружия в лесу продолжалась, что красноречиво говорило о наличии там других людей.
— Эй! Сюда! — заорали бойцы Стечкина и принялись жестами звать незнакомца, давая ему понять, что здесь он найдет спасение.
Человек только сейчас обратил внимание на стоявший на пляже ПТС. Странно, что он не заметил стальную громадину раньше. Но, видимо, неизвестного так сильно напугало морское чудище, вышедшее на берег и атаковавшее его, что все мысли были только о спасении. Тем не менее дружеский жест людей в транспортере он не оценил. Уставившись на ПТС, незнакомец попятился, упал на пятую точку и, отталкиваясь ногами, дабы увеличить расстояние между собой и непонятным для него аппаратом, вскинул свое оружие.
— Эй! Сюда! — заорали бойцы Стечкина и принялись жестами звать незнакомца, давая ему понять, что здесь он найдет спасение.
Человек только сейчас обратил внимание на стоявший на пляже ПТС. Странно, что он не заметил стальную громадину раньше. Но, видимо, неизвестного так сильно напугало морское чудище, вышедшее на берег и атаковавшее его, что все мысли были только о спасении. Тем не менее дружеский жест людей в транспортере он не оценил. Уставившись на ПТС, незнакомец попятился, упал на пятую точку и, отталкиваясь ногами, дабы увеличить расстояние между собой и непонятным для него аппаратом, вскинул свое оружие.
— Черт! — люди в кузове и даже в бронированной кабине тут же пригнулись. Незнакомец открыл огонь. Пули залязгали по бронированной машине, не причиняя ей никакого вреда.
«У него низкая скорострельность. Ниже, чем у „калаша“», — отметил про себя Стечкин и взглянул на новоявленного противника сквозь заднее и лобовое бронестекло кабины.
— Какого хрена он творит? — возмущался рядом Борис.
Павел замер. Теперь, когда, поливая свинцом машину, стрелок водил руками, сжимающими странный «псевдокалашников», стало отчетливо видно, что на его левой руке — красная повязка с черной свастикой в белом круге.
«Ах, вот оно что», — карие глаза майора за маской противогаза превратились в щелки под нахмуренными бровями. Теперь в его сузившееся поле зрения не должно попадать ничего лишнего, что могло бы отвлечь от цели. Теперь он видел настоящего врага. Стечкин резко поднялся, улучив подходящий момент, и дал очередь. Две из трех пуль поразили незнакомца в голову и опрокинули его на спину.
— Зачем, командир?! — воскликнул высунувшийся в очередной раз из люка Скворцов.
— Ибо нехер, — коротко, но емко ответил майор. Затем резко дернул голову влево. — Колесников! Какого хрена?!
— Сейчас, командир! — Борис уже перекинулся через высокий борт ПТС и спрыгнул в песок.
— Что он творит?! — воскликнул Скворцов.
Чертов ОЗК мешал бежать, оглушая шорохом резины. Уже на первом десятке метров воздуха в маске стало не хватать, а когда Борис схватил оружие покойника, то с внутренней стороны стекол уже появилась влага. Колесников хотел еще обыскать мертвого незнакомца, но тут оружие в лесу заговорило с новой силой. И, судя по барабанной дроби, слышимой от корпуса ПТС, огонь переключили на машину. То есть — на них.
— Пригнуться! Не высовываться! — заорал Стечкин. — Скворцов! Двинь вперед и заслони Колесникова корпусом!
— Есть!
— Аппарель открой! Через борт ему лезть нельзя, подстрелят!
— Сделаю!
Борис кинулся обратно к ползущей в его сторону гусеничной машине.
— Через корму! Через корму лезь! — крикнул забравшийся на крышу кабины Павел. Рядом тут же лязгнули пули. — Черт! — выругался майор, свалившись в кузов и подхваченный бойцами. — Что же за уроды…
— Я в машине! — послышался вскоре крик Колесникова. Он без сил рухнул на дно кузова транспортера.
— Скворцов! Закрывай и жми на базу! Быстро!
Аппарель со скрипом стала подниматься. Сделав большой полукруг под неутихающим огнем загадочного неприятеля, ПТС взял обратный курс.
— Василич. — Колесников на четвереньках приблизился к майору. — Смотри! Это «Штурмгевер-44»!
— Чего? — Стечкин с удивлением уставился на принесенный трофей. Теперь, вблизи, было совершенно очевидно, что между ним и первым «Калашниковым» очень мало общего.
— Я говорю, это штурмовая винтовка Хуго Шмайсера! У гитлеровцев были такие в конце Второй мировой!
Стечкин взял в руки незнакомое оружие и с интересом стал его разглядывать. Это, конечно, странно. Область была наводнена стрелковым вооружением, но только советского производства. В хранилищах одного из артскладов имелись также ППШ, Дегтяревы, СВТ и даже легендарные пулеметы «Максим». Все это держали про запас, чтобы в случае войны вооружить все население области. Первые годы остатки этого самого населения охотно выясняли отношения таким вот и более современным наследием. Собственно, встретить человека с русским оружием времен Второй мировой войны было не так удивительно. Если, конечно, не брать во внимание, что уже много лет нигде в округе нет, кроме пятого форта и Красноторовской колонии, вообще нет людей. Да и вообще встретить человека как такового вне этих зон по меньшей мере странно. В лесу, на территории воинской части, где базировался морской спецназ ГРУ, в арсенале имелись также образцы стрелкового оружия стран НАТО, и этими стволами местных тоже не удивишь. Но «Штурмгевер-44»… Откуда? Выкопали из земли? Но у него превосходное состояние. По лакированному деревянному прикладу уж никак нельзя сказать, что этой штурмовой винтовке больше восьмидесяти лет.
Майор вернул оружие Борису и приоткрыл второй люк кабины, который соединял ее с пространством кузова.
— Птица! Эй!
— Да? — отозвался Скворцов.
— Ты быстрее не можешь?
— Масло давно не меняли. Нельзя движок насиловать.
— Хреново…
— Чего?
— Я говорю, хреново, что следы у нас! По ним они быстро выйдут к нашей обители.
— Тогда зачем ты того кренделя грохнул? — развел руками Колесников. — Теперь-то мы по-любому враги. А если бы не стрелял?
— Он сам палил по нам, — отмахнулся Стечкин.
— Да напуган он был, вот и все.
— А свастика? У него свастика на рукаве!
— И это повод для убийства?
— Боря, ты какого черта мне капаешь на мозги?! К твоему сведению, остальные открыли огонь из леса. Они никак не могли видеть, что я убил их дружка. Так что об их намерениях и дружелюбности можно даже не гадать.
— Командир, — подал голос один из бойцов, — а почему «дружка»? Вдруг он как раз убегал от тех, что в лесу? А они решили, что мы с ним заодно?
— А краб? — фыркнул Стечкин.
— Да дело могло быть и не в крабе…
— Да черт с ними! Сейчас это не важно. Нам сейчас оборону надо организовать. Одно ясно: к нам заявились незваные гости, которые не стесняются применять оружие. И еще… Они водрузили этот флаг над моим полигоном. — Майор чуть приподнялся, глядя в сторону ПУРа. — Я не я буду, если не сорву-таки эту тряпку!..
* * *Александр не ошибся. В его жилище действительно был посторонний. Когда незваный гость зажег лучину, то Крот сразу узнал в этом темноволосом с заметной проседью человеке своего соседа. Тот смотрел на Загорского, как всегда прищурившись и почесывая густую седую щетину на подбородке.
— Тигран? Ты какого черта тут делаешь? И как ты вообще сюда попал? Замок ведь на двери висел! — возмущенно заговорил Александр.
Тигран в ответ только усмехнулся и кивнул на стену. Только сейчас Загорский заметил зияющую в ней дыру.
— Что за… Ты на кой черт стену разломал?!
— Только не надо вопить так, будто мне больше делать нечего, как крушить стены форта, — поморщился Тигран.
— А что случилось-то?
— Я полку хотел повесить в своей хибаре. Взял отбойник, молоток поувесистее и стал долбить дырку под дюбель. А стена возьми да и рухни. Заодно и у тебя чуть посыпалась.
— А я думал, там, за кладкой, грунт… — проворчал Александр, принявшись изучать свои схемы. — Если верить им, в данном месте никаких помещений не предполагалось.
— Да мы все так думали. Ты же у нас голова в данных вопросах.
— А что там? — Крот направил фонарь в дыру и, нажимая рычаг, заставил его светиться.
— Небольшая комната и ящики, — пожал плечами Тигран.
— А в них что?
— Консервы.
— Консервы?! — воскликнул Александр.
— Да ты успокойся, Крот. Их уже лет семьдесят кушать нельзя. Или даже восемьдесят.
— Ну да, — вздохнул Загорский. — И то верно… — Он поднялся с койки и неторопливо пролез в зияющую дыру. Проворчал, морщась: — Что за запах такой?
— Грибок это. Подъел он кирпич, а особенно — раствор, которым кладка скреплялась, — пояснил пролезший следом Тигран, — оттого стена и рухнула. Так бы стояла, но стоило по ней постучать… Результат, короче, налицо.
— Ясно… Постой-ка! — Крот развернулся, водя лучом фонаря вокруг себя. — Я что-то не понял. В этом помещении нет дверей?
— Вот это и интересно. Сложили тут эти ящики, а вход замуровали кирпичной кладкой. Причем из-за этого грибка не понять, где кладка свежее. Хотя, похоже, замуровывали стену так, чтобы снаружи не было заметно.
Александр подошел к прогнившим деревянным ящикам. Их тут было несколько десятков. Довольно крупные. В каждом можно уместить человека при условии, что тот согнется в три погибели. На стенках еще различимы черные клейма с нацистским орлом, свастикой и надписью «VERBOTEN».[6] Были еще какие-то буквы помельче, но понять, что они значили, уже невозможно. Крот открыл один из ящиков. Плотно сложенные железные банки, каждая из которых тщательно обернута промасленной бумагой. Неслабые консервы — литра по три объемом, наверное, если не больше. Загорский попытался извлечь одну, но едва не уронил.