Не так давно мне довелось беседовать с одним из очень умных и ярких оппонентов нынешнего главы государства профессором С. Сулакшиным. Степан Степанович не раз выражал сильное возмущение тем, что в правительство не рекрутируются по-настоящему умные и образованные специалисты. На мой вопрос, может ли он, что называется с ходу, назвать хотя бы десяток таких специалистов, Степан Степанович набрал в грудь воздуху и. замер. А потом, осознав некоторую комичность ситуации, неожиданно произнес: «Да я всех трех лично знаю.»
То есть даже полдесятка не смог назвать.
Вот и получается, что в условиях, когда большевики, творя свой почти вековой эксперимент над Россией по строительству только им известного государственного строя (я-то думаю, что они и сами не знали, что именно они пытались построить, чтобы осчастливить народ), на самом-то деле устроили пустыню Сахару в кадровом отношении, с которой и столкнулся в своей государственной деятельности Владимир Путин.
Но в чем, как мне представляется, прав доктор Сулакшин, так это в том, что скамейка запасных должна расширяться более решительно. Народ наш всегда проявлял способность выдвигать наверх руководителей на любом уровне, если это требовалось обстоятельствами. Всегда хватало в толще нашего народа и управленческих идей. Самое, пожалуй, вдохновляющее в этом плане заключается в том, что мысли по эффективному управлению государством нередко рождаются не только в среде признанных в России и на международной арене теоретиков (каким был, например, теперь уже покойный, к сожалению, академик РАН Дмитрий Львов), но и в среде практиков и на пересечении этих двух сред. Об одном таком случае считаю возможным в качестве практического примера упомянуть и здесь.
Работая над этой книгой, я в своих архивах наткнулся на подготовленное, но так и не опубликованное интервью с губернатором Пензенской области В. К. Бочкаревым. Запись была сделана в феврале 2000 года, когда Владимир Путин шел на свои первые президентские выборы. Выраженная в интервью мысль пензенского губернатора мне показалась тогда заслуживающей внимание, но не потеряла свою актуальность и сегодня, хотя с той поры прошло вот уже пятнадцать лет, а В. К. Бочкарев за это время четыре раза избирался (и назначался) на должность губернатора.
Выступая еще тогда за укрепление государственной вертикали власти, Василий Кузьмич прозорливо предрек, что основной очаг сопротивления укреплению этой вертикали, с которым столкнется новый президент в своих устремлениях собрать воедино «расхлябанный и разболтанный, – как он выразился, – государственный механизм», обнаружится не во взаимоотношениях главы государства и регионов, а «на земле», на уровне районного звена и местного самоуправления, где, сказал Бочкарев, руководство нередко в открытую прикрывает собственный непрофессионализм, нерасторопность и просто лень тем, что, выводя из-под удара себя, в буквальном смысле натравливает свое население на федеральную власть». «А основная ошибка местного самоуправления заключается в том, что чиновники на этом уровне по-прежнему один в один воспроизводят распределительные и перераспределительные функции государства. Но местное самоуправление это не государственная власть. На этом уровне надо не распределять, а учиться самим и помогать населению зарабатывать».
В связи с этим пензенский губернатор еще тогда, в феврале 2000 года, выдвинул идею «построения российского корпоративного государства».
На мой вопрос, знает ли он, что корпоративным государством наши теоретики именовали только франкистскую Испанию, Василий Кузьмич тогда ответил очень быстро. Видно было, что над проблемой этой он думал неоднократно. «Такое представление очень далеко от истины, – ответил он. – Великобританию, например, в период с 1960 по 1979 год, то есть до прихода к власти правительства М. Тэтчер в 1979 году, многие политологи считали двигающимся в корпоративистском направлении. Ярким примером корпоративного государства является современная Австрия. Именно тут наиболее полно воплощается широкое социальное соглашение об обязательном членстве в профсоюзах предпринимателей, то есть наиболее эффективно реализуется сотрудничество между трудом и капиталом. Корпоративизм – отличное средство решения социальных проблем и у нас. Меня, – говорил Василий Кузьмич, – убеждает в этом мой собственный практический опыт. Но не только. У меня хорошие отношения складываются с экономистами из Российской академии наук. Вот академик Д. Львов прислал мне коллективный труд «Путь в XXI век», выполненный под его руководством (хочу напомнить, что разговор этот с губернатором В. Бочкаревым состоялся в феврале 2000 года. – Авт.). И в нем черным по белому написано: «Момент для создания в самом ближайшем будущем в России чисто гражданского общества упущен. Но для периода, включающего первую четверть XXI века, по крайней мере для его начальной фазы, более адекватна была бы задача построения корпоративного общества, в котором гражданскими отношениями были бы связаны не столько индивидуумы и общество, сколько предприятия и государство». Вот и я считаю, – убеждал меня собеседник, – что корпоративное государство – это целостное государство, в котором государственное и общественное начала не антагонизируют».
Как мне представляется сегодня, с высоты 2015 года, к идее пензенского губернатора стоит прислушаться сегодня еще в большей степени, чем пятнадцать лет назад. Судя по сложившимся ныне международным (да и нашим внутренним) обстоятельствам, кризис, поразивший всю глобальную экономическую систему в середине второго десятилетия XXI столетия, быстро не рассосется. Для того чтобы преодолеть его, нужны меры неординарные, непохожие на все, что применялось нашим правительством до этого. Может быть, стоит подумать и над идеей пензенского губернатора. Практик все-таки.
Мне остается только добавить, что в феврале 2000 года В. К. Бочкарев, будучи членом Совета Федерации, как губернатор, выступил с идеей создания в высшей палате Федерального собрания Комитета по конституционному законодательству и государственному строительству. Тогда эта идея еще не нашла понимания, а в 2011 году такой комитет в СФ был создан.
В целом же, говоря о кадровой политике Владимира Путина, следует, видимо, исходить из того, на что еще в 1831 году обращал внимание Гегель в его «Философии истории»: «Каждая эпоха является настолько индивидуальным состоянием, что в эту эпоху необходимо и возможно принимать лишь такие решения, которые вытекают из самого этого состояния со всеми ее особыми обстоятельствами». В этой связи хотелось бы еще раз вернуться к важнейшему, как мне представляется, элементу кадровой политики в современной России – зависимости этой политики от наличия национальной идеологии.
Выше уже говорилось о том, что Сталин в свое время очень много и часто менял управленческие кадры, подчиняя эту смену решению конкретно выдвигаемых задач. Но при этом, каков бы ни был масштаб этих кадровых замен, все они проходили строго в рамках той политической идеологии, которую генеральный секретарь ЦК большевистской партии начал формулировать начиная с 1931 года и от которой он уже никогда не отступал вплоть до своего ухода из жизни в начале марта 1953 года[153]. Иное мы можем наблюдать у В. В. Путина.
Как было неоднократно показано в предыдущем тексте настоящей книги, Владимир Владимирович с самого начала своей деятельности на посту главы государства персональные назначения на министерские должности в правительстве РФ производил (и до сегодняшнего дня производит) исходя из приверженности претендентов либерально-экономическим взглядам в деле построения экономической системы. Все попытки представителей других экономических школ изменить этот тренд в общей картине кадровой политики президента в этом плане никак не влияют, хотя информированные источники утверждают, что президент явно не случайно держит в своем близком окружении на положении своих личных советников Андрея Белоусова и Сергея Глазьева[154].
Но не случайным, по-видимому, является и то, что правящие круги США неизменно оказывают мощную политическую поддержку лидерам экономического блока российского кабинета министров. Так, в октябре 2010 года журнал Euromaney (штаб-квартира располагается в Лондоне) на ежегодной сессии Международного валютного фонда и Всемирного банка в Вашингтоне вручил А. Кудрину награду как лучшему министру финансов года (до этого такое же отличие все тому же Кудрину было вручено в 2004 и 2006 годах), а в 2015 году эта международная награда была присуждена Э. Набиуллиной как лучшему председателю Центробанка. Эти направленные в адрес Путина сигналы (а нечего и говорить, что именно глава российского государства является адресатом этих знаков внимания) должны, по-видимому, означать, что политические круги США придают большое значение сохранению в России либеральной ориентации российской экономической системы, усматривая в этом возможности (в будущем) некоторого сближения США и РФ на международном поле (несмотря на весь пафос антипутинской риторики с их стороны).
Есть здесь, однако, один нюанс, на который также обращено внимание в тексте настоящей книги. Греф, Кудрин, Набиуллина, Улюкаев, Дворкович и другие вполне определенно придерживаются духа либерально-демократических взглядов авторов революции 1990-х годов, чего никак нельзя сказать о Владимире Путине. Президент неоднократно признавался в том, что в политической идеологии он придерживается либеральных взглядов, но внимательное изучение его поступков и действий на протяжении последних 15 лет во всей их широте, а в особенности анализ ключевых его выступлений и действий в 2013 и 2014 годах, показывает, что либерализм он исповедует (если это действительно так) в классической трактовке этой философии, что коренным образом отличает в этом плане его мировоззрение от такового вышеназванных персоналий (совсем не случайно, ведь президент вывел из сферы государственной политики А. Кудрина, а до этого Г. Грефа и, судя по всему, не собирается останавливаться на этом – см. главу 3 настоящей книги).
Но личные взгляды – это еще не идеология, и уж тем более – не общепринятая в обществе идеология.
В. Путин это не только чувствует, но и понимает. 13 сентября 2013 года, выступая перед участниками международного общественного клуба «Валдай», президент четко обозначил отсутствие в современном российском обществе национальной идеологии, основанной на национальной идентичности. А без этого, добавил он, бессмысленно даже говорить «о поиске новой стратегии и сохранении своей идентичности».
«Для россиян, для России вопросы «Кто мы?», «Кем мы хотим быть?», – сказал он, – звучат в нашем обществе все громче и громче. Мы ушли от советской идеологии, вернуть ее невозможно». Но вполне очевидно и другое, продолжил он: «Наше движение вперед невозможно без духовного, культурного, национального самоопределения, иначе мы не сможем противостоять внешним и внутренним вызовам, не сможем добиться успеха в глобальной конкуренции».
Иными словами, глава государства только еще поставил перед российским обществом задачу создания национальной идеологии, без наличия которой невозможно двигаться вперед по пути социального, духовного и политического прогресса, когда бы условия жизни нашего населения по основным показателям не отличались от таковых в развитых странах Запада. Идеологии еще нет, но рамочные контуры ее и реперные точки обозначены достаточно четко. Можно сказать и больше, как это видится мне после проведенного исследования: большую часть пути в этом направлении благодаря консолидирующей политической деятельности Владимира Путина с 2000 года наше общество уже прошло. В выступлениях главы государства в 2013 и 2014 годах сформулирован базовый ценностный подход к формированию идеологического и социально-политического единства российского общества, долженствующий основываться на тысячелетнем историческом опыте развития русского государства. То есть движение в нужном направлении уже имеет место быть. Во главе этого движения, как теперь уже стало ясно, прочно обосновался политический и духовный лидер нации, политические и идеологические идеи которого пользуются мощной поддержкой абсолютного большинства населения страны. А будет национальная идеология – будет сформирована (сформулирована) и так остро необходимая для эффективного развития кадровая политика. Рискну даже предположить, что на все про все на это, по-видимому, понадобится не более 10–12 лет. Все говорит за то, что это будут путинские годы и что следующие за нами поколения россиян наши нынешние годы будут называть эпохой Путина.
Партитура сложна, но дирижер справляется Вместо заключения
Эпиграфом к настоящей книге я поставил известное изречение Сталина о том, что кадры в управлении различными сферами общества решают все. Фразу эту Иосиф Джугашвили произнес 4 мая 1935 года перед выпускниками советских военных академий. Весьма интересна ситуация, в условиях которой эта фраза была произнесена. Уже завершилась сталинская коллективизация с миллионами уничтоженных активно деятельных крестьян в русских деревнях. С целью идеологического и политического цементирования обезглавленной в организационном отношении крестьянской массы было принято решение поставить во главе созданных колхозов 25 тысяч городских рабочих (на самом деле было направлено гораздо больше). Набирала размах индустриализация, на которую, как сообщил в этот день генсек, страна затратила 3 млрд инвалютных рублей. Лозунга «техника решает все», с каким мы вошли в процесс индустриализации, сказал Сталин, уже недостаточно, так как техникой должны управлять знающие и умелые кадры. И он выдвинул новый лозунг, относящийся не только к армии, но и промышленности, сельскому хозяйству, другим сферам, – кадры решают все! И добавил: «Самый ценный капитал в наше время – это люди».
Выступление Сталина было встречено громовыми аплодисментами зала. Никто в тот день и предположить не мог, что пройдет всего полтора года и многие сидящие в зале красные командиры – выпускники военных академий – будут из армии выброшены, а многие переместятся в тюрьмы и концлагеря и в обществе начнется вакханалия так называемого Большого террора – умелые и знающие кадры и просто умные, способные и образованные люди в стране, и в армии в том числе, начнут уничтожаться десятками и сотнями тысяч. Многие по самым фантастическим доносам (только в центральной конторе НКВД на Лубянке потом обнаружат более 4,5 млн доносов на так называемых «врагов народа»). Но эти репрессии отнюдь не отменили постигшего страну после революции, как подчеркнул в этом выступлении Сталин, «голода в области людей, в области кадров, в области работников, умеющих оседлать технику и двинуть ее вперед». И потому на место репрессированных управленцев в массовом порядке начнут выдвигаться новые люди, менее образованные и часто неумелые, но заряженные созидательной энергией, которые в целом обеспечат поставленную Сталиным задачу – «пробежать за 10 лет» ту временную дистанцию, на которую Россия отстала от развитых западных стран. Действительность оказалась таковой, что со всеми имевшими место издержками, вследствие отсутствия глубокого профессионализма, новые кадры в целом обеспечили выполнение поставленных задач.
Но опыт истории, не только отечественный, показал, что кадровая проблема не замыкается только на том слое людей, которые, как говорил Сталин, «способны оседлать» технику и управлять вверенным им участком работы. Границы кадровой проблемы в любом обществе, тем более выходящем из кризисного состояния, уверенно раздвигаются вверх по административной и политической вертикали, не позволяя, как сказал в тот день Сталин, «растерять стране свою независимость и превратиться в объект игры империалистических держав». Кадры могут решить поставленные историей задачи только при наличии национального лидера, способного эти кадры организовать и вооружить национальной идеологией.
Но даже если такой идеологии нет, ее отсутствие и профессиональную слабость массового кадрового корпуса может компенсировать политическая воля и интеллектуальные способности лидера, принявшего на себя историческую ответственность. Опыт новейшей истории убеждает нас в том, что если бы в 1949 году разрушенную до основания государственность Германии не возглавил 73-летний Конрад Аденауэр, ушедший в отставку только через 13 лет в 87-летнем возрасте, то вряд ли бы ФРГ в 1989 году сумела поглотить ГДР. Нынешний успех в социально-экономическом развитии Китая тоже во многом объясняется тем, что после смерти Мао Цзедуна бразды правления в КНР принял на себя 76-летний Дэн Сяопин.
Более близкий для нас пример – Югославия. Хорошо зная историю СФРЮ и личность ее бессменного президента в 1945–1980 годах Иосипа Броз Тито, я убежден, что Вашингтон в 1999 году ни за что бы не решился бомбить Белград и по-живому отторгнуть от Сербии ее автономный край Косово, если бы во главе Социалистической Федеративной Республики Югославии в тот момент оставался герой Второй мировой войны маршал Тито, который обладал непререкаемым авторитетом как в самой Югославии, так и в мире.
Два этих примера приведены, чтобы показать, что, сколь бы ни была сложна для исполнения политическая партитура, если у народа есть обладающий политическим видением и политической волей общепризнанный национальный лидер, нация в состоянии преодолеть даже самый глубокий внутренний кризис.
Президент Путин пришел на высший государственный пост в стране в период, когда Россия едва не полностью в ходе пятилетней горбачевской перестройки и десятилетней ельцинской либерально-демократической революции утратила свою субъектную государственность. Соответственно утеряла наша страна и кадры, которыми располагала в догорбачевское время. Но утеря эта была неравномерная.