Темно, очень темно было вокруг. Неизвестно, как в районе света фонарей, но здесь — хоть глаз выколи. Ночники в шлемах отсвечивали в забралах зеленоватым мягким светом, хорошо, что они справлялись с теменью. Ориентироваться по размашисто шагающей фигуре Крюка было легко, такого провожатого явно не упустишь из виду. Сдобный, прихрамывая, шел прямо за ним, держа автомат наизготовку, и я его полностью понимал и разделял подобную предосторожность. У самого вдоль хребта так и бегали пупырышные мурашки позорного страха перед этим местом.
Под ногами шелестела густая трава, в некоторых местах достающая почти до колен. Вот же заросло здесь все за эти годы, крандец просто. Был простой и обычный парк, а стал черт его знает что. Да еще и то, что прямо от самого входа начиналась высокая стена вымахавших тополей-гигантов, не внушало доверия к этому месту. Слишком уж они стали какими-то инородными, чужими, а были когда-то просто пирамидальными, красивыми и ласково шуршащими листвой. Сейчас деревья торчали черными громадами, чуть потрескивая на ветру и странно шелестя листьями, которые в темноте неожиданно поблескивали металлическим отсветом. На толстых темных стволах еле заметно светились какие-то зеленоватые пятна, очень медленно передвигаясь. В какой-то момент я самым краем глаза прямо-таки зацепился за ствол одного из ближних к нам деревьев, на которых эти ползающие гнилушки неожиданно ускорились, начав закручивать залихватские петли с кренделями, как стеклышки в калейдоскопе.
Память суетливо пыталась подкинуть что-то очень важное о таких петлях. Прямо вот-вот должно было что-то мелькнуть, вырваться наружу, раскрываясь и помогая, но…
— Мама… а что это?
— Это калейдоскоп, сынок. Поднеси к глазику и покрути, не бойся, это очень красиво.
— Ой… красиво, мам! А как это получается?
— Там стеклышки, разноцветные, которые собираются вместе. Нравится?
— Да, да!!!
Как красиво! Одна звездочка, потом несколько кружков. И еще звездочка, и еще что-то, непонятное, откуда мне знать, я же такой маленький… КТО МАЛЕНЬКИЙ?! Ну да, мне лет-то всего ничего на самом деле… ДА МНЕ ТРИДЦАТЬ!!! Но мама же сказала, что я сынок, значит, совсем маленький, и она дала мне такую красивую игрушку… так хочется играть дальше… Крутить… видеть новые фигурки… ой, а как они близко… а если еще повернуть… ух ты, как красиво!!!
В себя я пришел только после того, как сестра, отчаянно ругаясь, вылила на меня почти всю воду из своей фляжки. Набирали мы ее в схроне Крюка, и она была такая ледяная…
И лишь после того, как мое чахлое тело приняло из горизонтального положения следующее, воткнув самого себя в форму буквы «зю», Скопа наконец-то успокоилась. Присела рядом на корточки, подняв забрало и участливо смотря на меня. Было видно, что она очень хотела бы сейчас закурить, но ни обстановка, ни само место тому не способствовали. И правильно, в Парке-то наверняка нет курильщиков, и задыми мы сейчас, так к нам сразу бы набежало очень много всяких там разных любопытных, желающих проверить — а кто это тут не хочет беречь лесной фонд, а? Да уж, сраные лесничие, явно нам стало бы очень туго сразу и окончательно.
— Что это было? — Ох ты ж, как у меня голос сел… — А, сестренка?
Она только хмыкнула. Потом встала, покрутив по сторонам головой. Я попробовал сделать то же самое. Странно, ведь вырубился почему-то, и никаких непонятных ощущений нет, вот и думай тут, что же это такое было.
Голем стоял рядом с той самой густой зарослью, к которой мы и направлялись. Застыл безмолвной статуей командора, ничем себя не выдавая и явно вслушиваясь в непрекращающийся шум. Кстати, те самые ревуны больше не переругивались. Кто-то из них либо схарчил второго, либо тупо взял на понт, заставив свалить куда подальше.
Сдобный стоял за мной, прикрывая тылы нашей группы. Я покосился в сторону того, что запомнил в самый последний момент, и раз! Тут же словил добротную оплеуху от сестры, еще и тихо, но зловеще прошипевшей в мой адрес всякие гадости:
— Эй, тебе не хватило, что ли, дурень? — Во как, она на меня еще и ругается!
— Да чего не хватило-то?
Скопа покрутила головой, то ли удивившись моей непроходимой тупости, то ли от того, что я реально ничего не помнил.
— Ты взял и поперся вон к тому дереву, видишь?
— Вижу… И чего дальше?
— А дальше прямо сразу из-под него что-то чуть не вылезло. Если бы не Крюк, брат, так я и не знаю — что бы с тобой было. Я даже дернуться не успела, когда ты взял и дуром пошел в ту сторону.
Оба-на, вон оно чего, оказывается… А я-то думал — что за бред лез мне в голову? Ларчик-то просто открывался. То, что лезло ко мне в голову так настойчиво перед непонятным возвратом в мое далекое прошлое, была информация, как-то раз полученная мною от военных ученых.
Сергей, худой дылда в очках с тонкими стеклами и в золотистой оправе, очень любил поумничать. Особенно когда рейдеры, нуждающиеся в его беспредельно грамотных консультациях, связанных с вопросами живой и не очень природы Района, поили его всяким дорогим заморско-буржуйским пойлом и кормили не менее дорогими вкусностями. Но расходы, связанные с его визитами, всегда окупались. Знал парняга действительно очень много, делился с удовольствием, особенно когда удовлетворялись его запросы в отношении денежных знаков и сопутствующих им знаков внимания. Типа того же самогона из далеких и жарких стран, приготовляемого то из кактусов, то из сахарного тростника. А то, куда там обычную водяру пить на халяву, точно-точно. Особенно когда можно повыпендриваться и знать, что ничего тебе не будет, даже если ты кого и заденешь.
Так вот, парень знал много и этим многим весьма охотно делился, давая нам необходимую для выживания информацию о постоянно меняющемся мире Района. В том числе о странной находке военных поисковиков на территории Топей.
Деревья, жившие в союзе с большим скоплением насекомых-падальщиков и одним плотоядным гадом, обитавшим под корнями этих разумных представителей флоры. Насекомые оказывали пси-воздействие на мозг ближайшего к ним живого объекта, заставляя приближаться на то расстояние, когда их подземный друг мог действовать. Не знаю, что там были за землеройки или кроты, но, поняв, что чуть было не попал, я испугался. Спасибо тебе, голем, в который раз спасший мою непутевую жизнь. Даже стыдно, ведь вел себя как рейдер-курсант, только что оказавшийся в Районе, а вовсе не как один из ветеранов, исходивших его вдоль и попрек. Может, и правда старею?
— Вот ведь тоже… — В голове наконец-то стало совсем ясно. — Прям шел?
— Не то слово. — Сестра еще раз хмыкнула. — Бежал прям, во-во. Как к фээсбэшнице своей. Да-да… и рожа у тебя, зуб даю, была такая же глупая, довольная и романтичная, это наверняка.
— Да ну тебя.
Ну, ладно, брат Пикассо, хватит лирики. Шлем на тупую башню, встать, поправить автомат и вперед, надеясь больше не сотворить никакой глупости типа недавней и не пойти на корм, к примеру, Изменившимся карликовым лапландским морским свинкам, которые тоже были когда-то в зооцирке. Не верите, смешно вам? Ну-ну, я б посмотрел на вас, когда есть только один пистолет и пара обойм, а эти рыжие сволочи, каждая размерами с хорошего кота, на вас наваливаются со всех сторон. Вот тогда бы я с вами вместе и посмеялся… ага.
Крюк оглянулся, кивнул, поняв, что я готов к дальнейшему движению. Раздвинул кусты, за которыми на земле неожиданно обнаружилась четко протоптанная тропа, которую трудно было ожидать так вот просто найти. Нам, наверное, а никак не самому крутому из всех големов Района.
Мы шли вперед уже около десяти минут, двигаться, несмотря на наличие тропы, приходилось медленно. Ночники справлялись, так же как и детекторы, которые определяли ловушки за несколько метров, несмотря на чрезвычайные странности всего этого места. А странности проявлялись все сильнее и сильнее, к слову сказать. Кроме уже упоминаемого расстояния до фонарей центральной дорожки, стало ясно, что вокруг нас далеко не то, что ожидали встретить. В конце-то концов, те самые тополя все-таки остались тополями, равно как и редкие березы, среди которых наша группа сейчас и шла.
Но откуда здесь, в Радостном, могла появиться, к примеру, совершенно непонятная густая поросль, оплетающая все высокие деревья? И больше всего смахивавшая на лианы? Да ладно вам, бросьте, бред какой-то и фантасмагория обкурившегося ботаника, читающего учебник по растительности тропических лесов. Или вон, чуть в сторонке, четко видимое на небольшой полянке, торчит толстое коряжистое дерево с густой кроной на самой макушке. Вот что это, как вы думаете? Чудо-дерево баобаб или что-то очень на него похожее? Да уж…
— Идите за мной по тропе и старайтесь не очень далеко отходить, если что. — Крюк чуть приостановился. — Только в крайнем случае.
— Идите за мной по тропе и старайтесь не очень далеко отходить, если что. — Крюк чуть приостановился. — Только в крайнем случае.
— Что «если что»? — Сдобный недоуменно посмотрел на него. — Тут, как мне кажется, одни только «если что» и носятся взад и вперед. Странно, что до сих пор ничего не было. Ну, кроме нашего любителя повестись на всякую хренотень, да, Пикассо?
Голем покосился на него:
— Ты меня слушай просто, Сдобный, и старайся даже при опасности не отходить от тропы, ладно? Даже если увидите что-то совсем странное, смотрите на меня сначала и лишь потом действуйте.
— Хорошо, — проворчал Сдобный. — А в чем дело-то, не объяснишь?
— Объясню, только не сейчас. Идемте быстрее.
Крюк развернулся и потопал вперед, совершенно не стесняясь того, что только что проехал нам по ушам с совершенно непонятной телегой и так ничего и не объяснил до конца. Тоже мне, дипломат, блин. И ведь, железяка полуживая, так умудрился все это нам прогнать, что теперь все мысли, свободные от наблюдения за своим сектором ответственности, заняты лишь вопросом о том, почему с тропы нельзя сходить. Тьфу ты, зараза, задал тоже задачку!!!
И ведь что интересно… нет, я не про эту непонятку, а про самого голема. Вот как такое возможно, скажите мне, чтобы вся эта груда мускулов и металла двигалась так тихо?!! Только сейчас обратил на это внимание, на то, что Крюк идет практически беззвучно. Да и сама походка изменилась, став очень осторожной, аккуратной, крадущейся. Голем сейчас был похож не на громадного медведя, вставшего на задние лапы, а на какое-то большущее кошачье, выслеживающее добычу. Экая дивная метаморфоза, честное слово. И именно из-за осознания того, что он старается двигаться так, чтобы стать как можно более незаметным, мне стало особенно нехорошо. Да, в зарослях амброзии ему тоже было не по себе, но там не было и возможности маневра при схватке с бэньши, а здесь? Полный короб зарядов к его шестиствольному чудовищу, довольно открытые участки вдоль тропы… а он весь в напряжении. Что же здесь такое творится, о чем мы не знаем?!!
Неожиданно он остановился, замерев монументом с чуть качнувшейся цепью. Повел головой по сторонам, настороженно прислушиваясь к чему-то. Рыкнул:
— Черт! Вон в те кусты, быстро!!!
И ринулся к тем самым кустам, в несколько прыжков оказавшись возле них. А нам что оставалось делать?
Я приземлился на колено, перекатился чуть вбок, стараясь не задеть ногу Сдобного. Распластался на густой траве, вжимаясь в нее и во все глаза глядя на такого же, как и мы все, изображающего черепаху голема. Открыл было рот, чтобы все-таки поинтересоваться: от кого или от чего мы здесь ныкаемся? Но Крюк прижал толстенную сосиску — палец к губам, показывая, что ни хрена не время интересоваться чем-либо. И вообще лучше тупо заткнуться. Ну, я и заткнулся, повернувшись к тропе, с которой нам неожиданно пришлось удрать.
Оно оказалось на тропе как-то сразу и неожиданно, возникнув из густой мглы, которую, казалось, гнало перед собой. Серая, в черных прорехах пелена, заполнившая видимую мне часть открытого участка, лопнула посередине, выпустив наружу его. Первым желанием, возникшим после появления этого существа, было недоверчиво похлопать глазами и ущипнуть себя, чтобы убедиться — это не сон.
Бешеный винегрет из разнокалиберных конечностей, торчавших из длинного тела, покрытого светлой, в светящихся лишаях, морщинистой кожей. Все это было четко видно в ночник, хотя, казалось бы, такое просто невозможно. Но есть ли такое определение здесь, в месте, которое находилось прямо посреди Района и при этом казалось даже и не принадлежащим ему? Наверное, нет, потому я и видел непонятное создание. А посмотреть было на что.
Конечности, принадлежавшие многим обитателям Радостного, перемешались с другими, ни на что не похожими. Собачьи, медвежьи и львиные лапы, человеческие ноги, на одной из которых был четко виден совсем заношенный армейский ботинок. Торчащие рядом с ними подобные птичьим трехпалые ходули, только покрытые совсем не птичьей кожей. Какие-то толстые, напоминающие осьминожьи, щупальца, мягко перекатывающиеся по густой траве. И еще что-то, инородное, странное.
Все это великолепие торчало из равномерно плотного корпуса, поделенного на четко различимые сегменты. Оттуда же, только выше «ходовой части», во все стороны расходилась широкая гребенка из того, что служило средством для захвата и удержания. Почему мне не подумалось, что двигающееся по тропе нечто не использует их для, положим, срывания в пищу листьев и молодых веток? Да как вам сказать, мои уважаемые…
Тело заканчивалось широкой покатой головой с большим ртом или как это еще может называться у такого создания? Во всяком случае, россыпь поблескивающих в слабом свете выпуклых кругляков по обе стороны от широкой щели, ничего, кроме глаз, не напоминала. Так почему бы не предположить, что это рот? Ай-ай… неприятный он какой-то, если не сказать страшноватый. На землю свисают, покачиваясь при движении, вязкие длинные нити слюны. А когда существо шумно выдохнуло, раскрыв пасть, то в ней очень нехорошо блеснуло несколько рядов очень даже внушающих уважение к владельцу зубов. Так что я явно не ошибся, предположив, что существо никак не могло быть вегетарианцем, которых в Районе после Волны никто и не видел.
А вот что это такое перло мимо нас, вальяжно покачиваясь, это другой вопрос. Во всяком случае, именно такого — нигде и никогда не видел и даже и не слышал о существовании подобного.
Тварь приостановилась, явно принюхиваясь небольшими горбами ноздрей, торчавших между многочисленными глазами. Поворчала глухо и басовито, явно недовольная тем, что не успела встретиться с тремя вкусными рейдерами и одним не совсем съедобным големом. А потом подняло свою массивную башку, если можно применить это слово к громадной то ли гусенице, то ли червяку, и заревело. Тем самым ревом, что нам довелось услышать при входе в Парк.
Вблизи эти звуки произвели на меня куда как более серьезное и гнетущее впечатление. Раскатистые, низкие, с перекатывающимися, подобно груде валунов, обертонами. Под конец звуки перешли в совсем низкую частоту, заставив крепче вцепиться в цевье АК и прижаться лбом к земле, чувствуя позорную дрожь вдоль позвоночника. Черт, до чего же противно и страшно одновременно!!!
К счастью, тварь ревела не так уж и долго, заставив меня поволноваться от непонятного страха и порадоваться тому, что она явно не обладает хорошим обонянием. Рыкнув для порядка еще несколько раз, существо отправилось дальше, оставив нас троих в полном недоумении. Если судить по виду голема, для него тварь неожиданностью не стала. Тварь уже удалилась, но мы не спешили вставать, находясь под очень сильным впечатлением. Почему, спросите вы? Да все очень и очень просто: из-за габаритов скотины.
Навскидку в ней было около десяти метров в длину, не считая массивного подобия хвоста. Если только хвост может быть двухметровой булавой из толстых колец мышц, украшенных торчащими во все стороны шипами. И высота была тоже немаленькая, существо явно превосходило в холке того же гипер-урсуса, а те, стоя на задних лапах, были мне по грудь. Вот и думай тут: что это, откуда и что здесь вообще делает? Не считая главной мысли о том, почему таких вот красавцев ни разу никто не засек ни здесь, ни за пределами Парка. Интересная карусель тут закручивается, больше никак и не скажешь. Доведись мне встретиться с такой тварью прямо в лоб… черт его знает, что было бы, если честно. Очень уж она мне серьезной показалась, особенно памятуя о той самой ноге в ботинке. Явно бродяга не добровольно расстался с собственной конечностью, а ведь это была лишь та, что бросилась в глаза. Как мне показалось, человеческих конечностей там было предостаточно. Однако же…
— Что это?.. — Мне то ли показалось, то ли шепот Скопы стал очень напряженным и чуть дрожащим.
— Это? — Крюк привстал, осторожно выглядывая из-за кустов. — Гусеница, надо полагать. Разве не похожа?
— Какая еще гусеница? — Сдобный повернулся к нему. — Я чуть в штаны не наложил, когда увидел. Предупредить не мог, а?
— Такая вот гусеница… — Крюк, убедившись в отсутствии опасности, встал во весь рост. — А чем тебе мое определение не понравилось, интересно? Что касается предупредить, Сдобный, так я и предупредил, ты разве не помнишь насчет кустов?
— Да… — согласился тот. — Но…
— Вот такие тут обитатели, и хватит про это. — Голем посмотрел на него. — Двигаем дальше, время не надо тратить. И еще, ребят, внимательно смотрите по сторонам, очень внимательно. От тропы мы все-таки отошли, что совсем нехорошо. Надо теперь быть осторожнее и идти к фонарям. Если вдруг кого-то поведет в другую сторону, орите сразу… Иначе пропадете.
Вот молодец, что еще сказать? Снова натемнил, дал свои «цэ-у», и что хочешь, то и думай.