– Я знаю испанский так же хорошо, как свой родной английский. Я опасался, что вы примете нас за испанцев, и запретил своим людям говорить на этом языке. Там, откуда я родом, известно, что испанцы – ваши враги, казнившие великого инку Атауальпу.
При этом имени старик поднял руки к солнечному диску, что просвечивал из-за туч, и зашептал молитву. Потом произнес:
– Ты молод, но предусмотрителен, и это хорошо. Будь таким и впредь, Шел-та, Пришедший с Моря. Как сказал вождь Кондор, ты и твои люди – гости на этой земле. Если вы не начнете нас убивать, не станете трогать наших женщин и резать наших лам, не захотите, чтобы мы молились вашему богу, мы поймем, чем англичане отличаются от испанцев.
Он склонил говову в знак прощания и скрылся за деревьями.
* * *Следующую неделю экипаж «Амелии» обустраивал лагерь. Стан разбили ближе к лесу, под защитой каменной гряды: возвели десяток крытых пальмовым листом хижин и склад для оружия и продовольствия, сложили очаги, сколотили стол и лавки, прикрытые навесом, выкопали яму для отхожего места и обнесли все это частоколом. Вероятно, здесь они были не первыми – трудясь над ямой, Брукс и Флетчер наткнулись на старинную пуговицу из позеленевшей меди. Эта находка вдохновила хирурга Хадсона, и он принялся осматривать пляж, искать у камней и ковырять лопатой землю у лесной опушки. Через несколько дней у него набралась целая коллекция: шесть круглых свинцовых пуль, еще одна пуговица, ржавый обломок ножа, осколки стеклянной посудины – похоже, бутыли из-под джина, дырявый котелок и груда костей, которые Хадсон определил как свиные. Теперь не было сомнений, что люди Дрейка тоже останавливались здесь, жгли костры, варили пищу и провели у бухты месяц или больше. С той поры прошло сто семь лет, лес наверняка изменился, но защищавшие бухту утесы и огромные валуны за галечным пляжем были неподвластны времени; взирая на них, Питер Шелтон знал, что старый Чарли, его прадед, видел то же самое.
Все живое меняется, меняется куда быстрей, чем камни, подумалось ему. Теперь здесь другие деревья, другой кустарник и трава, и он, потомок Чарльза Шелтона, плоть от его плоти, во многом не похож на предка. Старый Чарли был младшим штурманом, подневольным человеком, у которого десять начальников, а он, Питер, – капитан! Только Бог над ним, и он волен плыть куда захочет, в Индию, Китай или на поиски сокровищ инков. Должно быть, Чарли очень хотелось отправиться к древнему городу Мачу-Пикчу, к перевалу, где стоит воин-ягуар, и к загадочному водопаду… Хотелось, но сделать этого Чарли не мог. Зато оставил потомкам завещание, и теперь он, Питер Шелтон, пройдет дорогой инков и отыщет их богатства. Бог молчит – значит, не запретно его желание!
Два дня ушло на перевозку с «Амелии» необходимых припасов. Склад набили солониной, мукой и вяленой рыбой, вином и маслом, взятыми на испанском корабле, бочками для воды, бочонками с порохом и мешками с пулями, запасными мушкетами и инструментами, бутылями рома и кухонной утварью. Еще там были ящики с расхожим товаром, какой всегда держали на судах компании, плававших у населенных индейцами берегов. Краснокожие испанцев не любили и с охотой помогали их врагам, особенно если те не скупились на подарки. Бусы из цветного стекла, дешевые пестрые ткани, стальные ножи и топорики, одеяла и фляжки, огниво для разжигания костра, маленькие зеркальца, серьги и медные браслеты – все это стоило недорого, а пользу приносило большую. Конечно, враг моего врага – друг, но тот, кто делает подарки, друг вдвойне.
Когда поставили частокол из неошкуренных стволов, Шелтон с Батлером и Беллом отправились на корабль. Нужно было проверить, хорошо ли закреплены орудия на пушечной палубе, надежно ли укрыты от дождей порох, парусина, крупа, мука и другие припасы, прочно ли держат якоря, и нет ли в трюме следов воды. Заодно они собирались пройти на шлюпке вдоль берега бухты и выбрать место для кренгования корабля – дело обязательное перед отплытием с острова, но терпящее до весны. В лагерь Питер вернулся только вечером и не успел добраться до хижины, где устроили офицерскую кают-компанию, как хлынул ливень. Усталый и промокший, он сбросил камзол, повесил его у печки и сел к столу, на котором его и Батлера уже ждали котелок с рыбной похлебкой, свежеиспеченный хлеб и кувшин испанского вина. Мур стоял за его спиной с подносом: две чарки рома, два сухаря на закуску и подсвечник с толстыми свечами.
Они выпили, и первый помощник промолвил:
– Господь к нам милостив. В очаге – огонь, над головою – крыша, а на столе – еда и выпивка. Милостив, клянусь всем серебром Потоси!
Принялись за похлебку, запивая ее кислым испанским. Вошел Мартин Кинг и, пожелав приятной трапезы, подсел к столу. Вид у него был озабоченный.
– Что случилось? – поинтересовался Шелтон между двумя глотками вина.
– Явился старик – тот, что в советниках у Коршуна.
– У Кондора, – поправил капитан. – Имя вождя надо помнить. Кондор, Парящий над Облаком. Он здесь главная шишка, как губернатор на Ямайке.
Мартин улыбнулся:
– А старик, должно быть, его генерал и первый заместитель. Пришел с четырьмя воинами, и они слушались его, как новобранцы сержанта. Только что каблуками не щелкали.
– Щелкать каблуками – это признак… как ее… цивилизации, – заметил Батлер. – У нас есть каблуки, а у индейцев – только голые пятки.
Шелтон отставил пустую чарку и повернулся к Мартину.
– Значит, приходил старик… И что ему надо?
– Тебя. Как он выразился, ему хочется услышать новости из большого мира. О Британии, Испании и других странах белых людей, о том, почему мы враждуем с испанцами, и о боге, погибшем на кресте. Очень его интересует, как одному и тому же богу можно поклоняться по-разному. Я стал объяснять ему, чем наша церковь отличается от католической, но не уверен, что он понял.
– Я вижу, у вас был очень содержательный разговор, – промолвил капитан, пережевывая краюху хлеба. – Зажги свечи, Мур… что-то стало темновато, ложку до рта не донести…
Кок выполнил распоряжение. Задумчиво глядя на пламя свечи, Шелтон произнес:
– Старик видел наш лагерь, видел, что мы уже устроились. Пора нанести визит вежливости и вручить подарки. Завтра я отправлюсь к вождю. Мартин, ты пойдешь со мной. Еще Айрленд, Джонс, Пим и Брукс. Лагерь останется на Батлера.
– Что я должен делать, если вы не вернетесь? – спросил первый помощник.
– Мы вернемся, Дерек. Ты же сам сказал, что Господь к нам милостив.
Они закончили ужин в молчании. Мур получил разрешение удалиться, за ним ушел Батлер, ворча, что его старые кости требуют покоя. Шелтон подбросил хвороста в очаг. От его камзола валил пар.
– Когда-нибудь я стану, как ты, капитаном, – негромко произнес Мартин Кинг. – Я буду плавать на судне компании, нести ответственность за груз и команду, и слово мое будет точно божий глас… К этому нужно подготовиться, и потому ответь мне, Питер: как ты выбрал парней для опасного дела? Для этого похода к вождю?
– Ты не спрашиваешь, почему первым я выбрал тебя? – с улыбкой сказал Шелтон.
– Не спрашиваю. Пока мы вместе, я всегда буду стоять за твоей спиной.
Улыбка Шелтона стала еще шире.
– С пистолетами в руках, брат?
– Или с клинком и кинжалом. Клянусь в том жизнью Лиз!
Питер стиснул его запястье:
– А я клянусь, что пока мы вместе, ты будешь возвращаться к Лиз целым и невредимым. – Помолчав, он добавил: – Постарайся, чтобы так было всегда – и в те дни, когда ты станешь капитаном.
В хижине воцарилась тишина. Они редко говорили о своих чувствах – в семье Кингов и у мужской половины в роду Шелтонов это было не принято. В отличие от их женщин, словоохотливой и открытой испанки Исабель и нежной тихой Амелии, скончавшейся от горячки после рождения Лиз. Питер никогда не говорил сестре, как дорога она ему и как он ее жалеет – ведь она росла без заботы матери, без ее поцелуев и ласковых прикосновений ее рук… Но Лиз, возможно, в этом не нуждалась – нравом она пошла в бабку-испанку, была своевольной, острой на язык, и если кого и слушалась, так только донью Исабель. Бабка умерла, когда Лиз было десять, и вот тогда она по-настоящему осиротела.
Мартин нарушил тишину.
– Я хочу спросить, почему ты выбрал Берта Айрленда, Пима, Брукса и Палмера Джонса, – промолвил он. – Почему именно их, Питер?
– Потому что они не будут пялиться на индейских девиц, даже если те бегают голышом, – ответил Шелтон. – Берт стар, не слишком интересуется женщинами и хорошо знает индейские обычаи. Брукс тоже не молод, ему почти пятьдесят, он молчалив и сдержан. У Палмера Джонса семья на Ямайке, и он никогда не бегает к девкам – боится подхватить французскую болезнь. Ни один из них не станет заигрывать с индеанками, не оскорбит их мужей, отцов и братьев.
– А Пим? Пим ведь молод и хорош собой!
– Пим мне предан, как и ты. Я плавал с его отцом еще на старой «Амелии»… Достойный был человек! Пим такой же. Если я велю ему глядеть только на носки сапог, он так и сделает.
– Я понял, – сказал Мартин после недолгой паузы. – Капитан должен знать своих людей, знать, на что они способны и к чему пригодны. Знать, на кого можно положиться… Ибо мы странствуем в дальних краях, а это – дело опасное.
– Тогда запомни еще одно. – Питер прислушался к шелесту дождя, встал и набросил на плечи камзол. – У капитана, Мартин, должны быть близкие люди в команде. Лучше пять-шесть, а если стольких нет, то хотя бы один. Тот, кто стоит за его спиной и держит руки на пистолетах.
Будто подтверждая его слова, где-то в лесу протяжно вскрикнула птица.
* * *За валунами, торчащими у лесной опушки, нашлась тропинка. Капитан шагал первым, за ним – Мартин Кинг и четверо матросов, тащивших корзины и мешки с подарками. Утро выдалось погожее, но в лесу было сыро и зябко после ночного дождя. Где-то наверху, в кронах деревьев, щебетали птицы, на камнях грелись ящерицы, но других проявлений жизни Шелтон не заметил. Здесь явно не водились крупные животные, кроме принадлежащего индейцам домашнего скота. Остров был невелик – слишком малая территория для хищников и травоядных, но вполне подходящая людям. Скорее всего, их кормило море.
– Мы обогнули остров с востока, а тропа ведет на запад, – сказал Кинг. – Странно!
– Я думаю, здесь не одно поселение, – бросил, не оборачиваясь, Шелтон. – Хотя в записках прадеда об этом не сказано, там говорится только о деревне на восточном берегу.
– Прошел уже целый век… – пробормотал Мартин. – Индейцы могли переселиться или их стало больше…
– Или к ним прибилось много беглецов, – добавил капитан. – Если в Перу те же порядки, что в Панаме и Новой Испании, индейцам живется несладко.
– Я слышал, сэр, что у этих индейцев была такая же великая держава, как в Новой Испании, – подал голос Пим. – Что у них был король, и каменные дворцы, и неприступные крепости, и тысячи воинов… Это правда?
– Да, – подтвердил Шелтон. – Так и было – полтора столетия назад.
– Чем же их взяли испанцы?
– Пушками, порохом и стальными клинками, – ответил капитан. – А более того – обманом, хитростью и наглостью. И теперь нет великих инков, а в Лиме сидит испанский вице-король.
Они миновали два ручья с чистой водой и прошли еще около мили, преодолев вброд неширокую речку. Сразу за ней деревья и заросли кустарника расступились, открывая вид на западное побережье острова. Тут и там на вытоптанной земле были разбросаны хижины, загоны для скота, сложенные из валунов грубые очаги, навесы, под которыми сушились сети и вялилась рыба, сараи на столбах, укрывавшие большие пироги и рыболовное снаряжение. За деревней лежала луговина, где паслись животные, похожие на крупных овец с длинными шеями, в загонах на дальней окраине хрюкали свиньи, а рядом виднелись огороды – во всяком случае, там что-то росло и зеленело, и в земле копались женщины[30]. Со стороны океана деревню прикрывала такая же каменная гряда, как в бухте, где бросила якорь «Амелия»; должно быть, эти нагромождения камней были типичной деталью берегового пейзажа.
– Не двигайтесь, – сказал Шелтон. – К нам идут араваки.
Должно быть, их заметили еще в лесу – из-за деревьев выступили шесть лучников, а со стороны поселка приближалось несколько дозорных с копьями и дубинками. Их вел воин в наголовной повязке с перьями грифа. Когда он приблизился, Питер разглядел татуировку на его груди – морду ягуара с оскаленными клыками.
– Мы пришли к вашему вождю, к Кондору, Парящему над Облаком. Я хочу закрепить нашу дружбу, вымолвить слова почтения и поднести подарки, – произнес капитан на безукоризненном испанском. – Эти храбрые воины отведут нас к вождю?
– Если вождь пожелает вас видеть, – также по-испански ответил старший из араваков. – Ждите здесь.
Он ушел со своими воинами, но лучники остались. Шелтон разглядывал обитателей деревни – тащивших легкое каноэ рыбаков, женщин, разжигавших костры, пожилого аравака, который плел сеть из волокон лианы, ребятишек, с криками бегавших среди загонов и хижин, кормившую свиней старуху, юношу-пастуха и удивительных животных на лугу – кажется, старый советник вождя назвал их ламами?.. Поселение выглядело многолюдным, в нем жили пять-шесть сотен человек, и не все принадлежали к племени араваков. Те выделялись ростом, татуировкой и крепкой мускулатурой, но были и другие люди, коренастые и невысокие или более стройные, тонкие в кости и с кожей посветлее, чем у араваков. «Беглецы и потомки беглецов, – подумал Шелтон. – Они бегут сюда, на край света, бегут от жестокости испанцев, как некогда убежал Пиуарак, благородный инка. Есть ли среди них его потомок?.. Знает ли он дорогу к сокровищам?.. Захочет ли поделиться этой тайной с правнуком старого Чарли?..»
– Они разные, – произнес Мартин, прервав размышления капитана. – То есть я хочу сказать, что есть араваки и есть те, кто выглядит иначе.
– Что удивительного, сэр? – буркнул Айрленд. – Уж я-то повидал индейцев на своем веку! В Вирджинии, Новой Испании и Юкатане всяких племен, что блох на собаке, и различны они видом, речью и обычаем. Есть такие уроды, что не приведи господь! А есть пригожие, и девки у них…
Капитан прочистил горло. Парусный мастер стушевался и замолк.
– Насчет девиц все помнят? Ни у кого не чешется в штанах?
– Что нам их девки, сэр, – степенно молвил Палмер Джонс. – А вот с хрюшками ихними я бы пообщался! Страсть как хочется свежатинки!
– Надеюсь, наши дары не останутся без ответа, – усмехнулся капитан. – Если будет свинья, ты, Палмер, ее понесешь.
– Только не слопай по дороге, – добавил Пим. – Я тоже не откажусь от свининки.
Они болтали и пересмеивались в некотором напряжении, помня о лучниках и нацеленных в спину стрелах. Если не считать ножей, оружия не было ни у кого. Так приказал капитан, пообещав, что все вернутся целыми и невредимыми. Они верили своему капитану.
Возвратился воин с ягуаром на груди и знаком приказал следовать за ним. Моряки зашагали по запутанным тропкам между жилищами и загонами; взрослые обитатели деревни с изумлением смотрели им вслед, дети с визгом разбегались. Должно быть, у белых бородатых людей, закутанных в странные одежды, была в этих краях дурная слава.
– Мы, как хорьки в курятнике… – пробормотал Мартин.
– Не переживайте, сэр, – откликнулся Айрленд. – Клянусь Господом, бусы и сережки поправят дело!
В центре селения была овальная утоптанная площадка со следами кострищ. По ее краю полукругом стояли несколько хижин и большой навес на резных столбах с изображениями каких-то фантастических животных. Пол из грубых досок – или, точнее, помост, приподнятый на половину ярда – был устлан циновками и яркими шерстяными коврами; красные, оранжевые и коричневые полосы и узоры чередовались на них в строгом, освященном традицией порядке. Навес, открытый с трех сторон, с четвертой имел плетенную из лозы стену, на которой были развешаны копья, гарпуны, луки, набитые стрелами колчаны, ножи и дубинки со вставленными в утолщение каменными или костяными остриями. В этом первобытном арсенале Шелтон с удивлением разглядел обломок шпаги и два старинных испанских мушкета – правда, ржавых и без запальных кремней.
Вождь, обнаженный до пояса, расположился, скрестив ноги, на невысоком табурете, и такой же был приготовлен для Шелтона. Устроившись на нем, капитан склонил голову и, глядя в суровое непроницаемое лицо Кондора, произнес:
– С твоего позволения, вождь, мы устроили лагерь у соленой воды, где стоит мой корабль. Теперь, когда у нас есть жилища и защита от ветра и дождя, я пришел в твой дом с дарами. Прими их в знак моего уважения.
Что-то промелькнуло в глазах индейца – усмешка?.. намек на веселье?.. Как бы стирая его, Кондор провел по щекам широкими ладонями и молвил:
– Вижу, Шел-та, Пришедший с Моря, ты уже гораздо лучше знаешь речь испанцев. Сейчас я слышу голос мужчины, а прежде ты говорил, как дитя, не ведающее многих слов. Или то была хитрость?
– Хитрость, – подтвердил Шелтон. – Думаю, твой шаман сказал тебе о ее причинах.
– Шаман?.. – Вождь на секунду задумался. – А, Уильяк Уму! Его ты назвал шаманом! Нет, он не из тех, кто бьет в бубен и прыгает у костра! Он просто мудрый человек – разум его быстр, как прыжок ягуара, а потому к его советам стоит прислушаться. И он утверждает, что у тебя, Шел-та, Пришедший с Моря, один язык, не знающий лжи. – Кондор вдруг усмехнулся. – Конечно, когда ты не хитришь!
Две юные девушки принесли большой глиняный кувшин и деревянные чаши. Напиток – вероятно, местное пиво – был кисловатым, с резким запахом, и содержал немного алкоголя. Одна из девиц, не удержавшись, потрогала светлые волосы Мартина и прыснула в кулачок.
– Акату и Асана, мои глупые дочери, еще не подарившие мне внуков, – сказал вождь. – Только и умеют смеяться и разливать кашири. А это, – Кондор повернулся к человеку с мордой ягуара на груди, молча сидевшему за его спиной, – это Оропана, один из тех, кто ведет в бой моих воинов. У него твердое сердце и сильная рука.