Питер молчал, сознавая, что на сей раз кузен прав. У них были общие интересы; крах компании означал, что они, и их отцы, и Мартин с Лиз – все останутся нищими. Такая перспектива не радовала.
– Значит, не говорил, – со вздохом произнес Кромби. – Могу я узнать причину, сэр капитан?
– Я и впрямь капитан. – Питер скрестил руки на груди и уставился на братца Руперта холодным взглядом. – Это означает, что здесь я задаю вопросы и выслушиваю ответы. Только я. Капитан никому не дает отчета.
– Но я не оспариваю твою власть. Речь идет совсем о другом, о семейном деле. Как принято среди джентльменов в Лондоне, семейные дела превыше всего. – Кузен ухмыльнулся. – Разумеется, кроме верности королю, но его величество очень далеко от нас.
Мартин, понурив голову, глядел в пол. Было заметно, что этот разговор ему неприятен. Шелтон догадался, что братец Руперт притащил Кинга едва ли ни силой, рассчитывая на его поддержку. Как-никак, у второго помощника тоже был интерес в семейном бизнесе.
– Не хочешь мне отвечать, так и не нужно, – не без ехидства промолвил Кромби. – Но позволено ли мне сделать предложение? Сэр капитан не возражает?
– Слушаю, – проронил Шелтон, стараясь не выказать гнева.
– Я заметил, что этот индейский старичок весьма любопытен. Отчего бы тебе не показать ему «Амелию»? Держу пари, он никогда не бывал на корабле и будет рад осмотреть судно и выпить с тобою вина в капитанской каюте. Предположим, это совпадет с нашим отплытием… – Изящным движением Кромби взбил локоны у висков. – Как тебе мой план?
Питер помолчал с минуту, сдерживая ярость.
– Ты предлагаешь, чтобы я заманил Уильяка Уму на корабль, напоил его и увез насильно? А что потом? Подвесим его над жаровней или будем рвать ногти, чтобы разговорился?
– Ну, это совсем не обязательно! – Руперт скривил рот. – Хотя, если старец проявит упорство, кто-нибудь из наших молодцов, Кейн или Престон к примеру, может показать, чему обучился на каторге.
– А сам заняться не хочешь? Кости ломать, ножом резать, жечь огнем? Не хочешь попробовать? – прорычал Шелтон и грохнул кулаком по столу. – Я этого не сделаю! Никогда! Разговор закончен, братец!
– Закончен? О нет! Мы еще не знаем, что думает наш почти родственник! – произнес Руперт с явной насмешкой и повернулся к Мартину. – Если наши семьи разорятся, готов ли ты взять бесприданницу? Твой отец небогат, и все ваше имущество – старый дом в Порт-Ройяле и дряхлая прислуга-негритянка… На что ты будешь жить?
Мартин пошевелился.
– Я женюсь на Лиз с приданым или без него, – произнес он, и его голос звучал глухо. – Пусть у нас не будет денег, зато я имею голову на плечах и знаю морское ремесло. Как-нибудь проживем! Проживем, не роняя чести, не свершая подлости!
Наступила тишина. Одна из свечей в подсвечнике догорела и погасла, оставив лужицу растопленного воска. В наступившем полумраке Шелтон видел лишь блеск глаз Мартина. Лицо Кромби скрывала тьма.
– Что ж, – молвил кузен, нарушив молчание, – я понял вас – тебя, капитан, и тебя, помощник. Но все же позволь, Питер, задать тебе вопрос: с чего ты так носишься с этим индейцем?
– Он мой друг, – сказал Шелтон. – Друзей не предают, не неволят.
– Друг! – фыркнул Кромби. – Старый грязный индеец – друг! И ради него ты ставишь на карту благополучие наших семей! Ты с ума сошел, мой милый!
Он поднялся и вышел вон. Вторая свеча угасла, и хижину окутал мрак.
– Прости, что я пришел с ним, – раздался голос Мартина. – Он был очень настойчив.
– Принимаю твои извинения. Но запомни, Мартин, капитан не подчиняется чужой воле. Капитан ведет, но его не ведут.
– Благодарю. Я запомню.
Кинг покинул хижину.
Питер Шелтон сидел в темноте, вспоминая – нет, не разговор с кузеном, а свои слова. Он мой друг… Впервые он думал о старом инке как о друге и впервые назвал его так. Безусловно, это что-то значило. Он будто бы взял на себя обязательства перед Уильяком Уму – быть верным тем узам, что соединили их, ибо верность – первый и непременный знак дружбы. И, думая об этом, он решил, что лучше расстаться со стариком, не бросив тень на свое имя. Пусть вспоминает о Шел-та, Пришедшем с Моря, которому не нужно было ровным счетом ничего, кроме свиней, маиса и сушеной рыбы. Может быть, еще пары занимательных историй…
Он сидел в темноте и улыбался.
Остров Мохас. Сентябрь 1685 года. Дон Сармиенто
Утром первого дня весны, едва взошло солнце, дежуривший на вершине прибрежного утеса Дэн Баррет заорал:
– Корабль, сэр! Парус с норд-оста! Ходко идет!
Шелтон с первым помощником поднялись на скалу.
– Шлюп под прямым парусом, – сказал Дерек Батлер, разглядывая суденышко в подзорную трубу. – Кого это дьявол к нам принес? Испанца?
– Людей еще не разглядеть, – откликнулся Питер. – Подождем, когда он приблизится.
– Посудина невелика, так что на ней всего-то дюжина бездельников. Если это испанский торговец… – Глаза старого пирата хищно сверкнули.
– Могут быть наши, – заметил капитан. – Не «Москит» ли это Самуэля Лейта? Скажем, Дэвис послал его в разведку на юг, и он слегка отклонился от курса.
– Этот Лейт – хитрый хорек! Не думаю, Питер, что он поплывет туда, где нет добычи. Да и лоханка поменьше, чем у него.
Они снова принялись разглядывать кораблик.
– Определенно идет к острову, – сказал Шелтон. Затем подкрутил трубу и добавил: – Ты прав, это не Лейт. Я вижу людей на палубе, их десятка полтора. И выглядят они странно!
– Я тоже вижу. Какие-то полуголые оборванцы, – прокомментировал Батлер. – Похожи на индейцев, однако…
Он замолк, в сомнении покачивая головой. Шлюп огибал остров в трех-четырех кабельтовых от берега, явно держа курс к селению на западном берегу.
– Мне кажется, что это не индейцы, а метисы, – молвил Шелтон. – И они одеты…
– Одеты в штаны, – подхватил Батлер. – В лохмотья от штанов! Но, клянусь господом, штаны испанские!
– А что скажешь насчет сеньора, который разглядывает «Амелию» в подзорную трубу? Того, что стоит на юте рядом с рулевым?
– Это точно проклятый папист! В камзоле, сапогах и даже в шляпе! И у него борода… так, жидкая бородка… Смотрит теперь прямо на нас!
– Очевидно, купец, торгующий с араваками, – решил Питер. – Вождь и Уильяк Уму мне об этом не говорили, но индейцы, несомненно, поддерживают связь с кем-то из испанцев. Я полагаю, тайную и взаимовыгодную.
– Выходит, нам его не пощупать, – произнес Дерек Батлер с сожалением. – Или все же соберем людей и отправимся в деревушку?
Капитан не успел ответить, как Джефф Миллер, стоявший на страже у частокола, замахал тесаком с нацепленной на острие тряпицей.
– Кто-то еще к нам пожаловал, – сказал Батлер и вздохнул, провожая взглядом шлюп, почти скрывшийся за северным мысом. – Пойдем поглядим? Может, индейцам помощь нужна, и нам что-нибудь обломится?
Они торопливо спустились со скалы и прошли через лагерь к воротам в частоколе. Здесь уже стоял Мартин, обмениваясь приветствиями и вежливыми замечаниями о здоровье с Фуюди, одним из младших вождей араваков. Татуировка на груди индейца изображала черепаху, на предплечьях извивались зубастые мурены, за наголовной повязкой торчали три пера грифа. Собираясь к вождю белых людей, Фуюди принарядился – его талия была обернута желтой тканью с розовыми цветочками, вытканной в Манчестере, а на поясе висел английский нож.
Решив, что наговорился о пустяках с Мартином, Фуюди сразу перешел к делу.
– Шел-та, Пришедший с Моря, и его люди уже видели большую итаубу с парусом, что идет с севера?
– Да, – Шелтон кивнул.
– Мы только не понимаем, чей это корабль, – добавил Батлер. – Хозяином там вроде бы испанец, но остальные… – Он с сомнением хмыкнул.
– Остальные такие же, как их вождь: рождены индейскими женщинами от испанцев, – сообщил Фуюди и приосанился: – Теперь слушайте слова Кондора, Парящего над Облаком, что исходят из моих уст: итауба и люди с этой итаубы – под нашим покровительством. Нельзя их трогать и чинить им вред.
– Но говорить с ними можно? – спросил Мартин. Его глаза возбужденно блестели.
– Можно, если они сами того захотят. – С этими словами Фуюди сделал жест прощания и скрылся в лесу.
– Точно, купец-полукровка, – произнес после недолгого молчания первый помощник. – Наверняка возит контрабанду, пороховое зелье и свинец для пуль. Хорошо бы пощупать его – не здесь, а в море, когда он поплывет на материк.
– Зачем? – Капитан пожал плечами. – У нас хватает пороха и пуль, а мясо, рыбу и зерно мы выменяем у индейцев. На этом шлюпе нет ничего нужного нам.
– Как знать! – возразил Батлер. – Вдруг араваки платят ему золотом, добывая его на материке. Не так они глупы, чтобы рассказать нам об этом!
– Я проверю. Сегодня же, – сказал Шелтон. – Готовьте корабль к плаванию, а я наведаюсь в поселок.
Он отправился в индейскую деревушку ближе к вечеру, прихватив на этот раз тесак и пистолеты. Но в селении не наблюдалось никакой торговой суеты – шлюп покачивался у берега, четыре метиса мыли палубу, черпая ведрами морскую воду, а жители деревни занимались своими делами, доили лам, разжигали костры и чинили сети. Стоя на окраине поселка, Шелтон высматривал мужчину в испанском одеянии, но тщетно: навес, где Кондор вел беседы с важными гостями, пустовал, и площадка перед ним тоже была безлюдной. Удивившись, Питер уже решил навестить вождя, но тут из-за кустов, бесшумно ступая, появился Оротана со своими воинами и поднял в знак приветствия копье.
Он отправился в индейскую деревушку ближе к вечеру, прихватив на этот раз тесак и пистолеты. Но в селении не наблюдалось никакой торговой суеты – шлюп покачивался у берега, четыре метиса мыли палубу, черпая ведрами морскую воду, а жители деревни занимались своими делами, доили лам, разжигали костры и чинили сети. Стоя на окраине поселка, Шелтон высматривал мужчину в испанском одеянии, но тщетно: навес, где Кондор вел беседы с важными гостями, пустовал, и площадка перед ним тоже была безлюдной. Удивившись, Питер уже решил навестить вождя, но тут из-за кустов, бесшумно ступая, появился Оротана со своими воинами и поднял в знак приветствия копье.
– Чего желает Шел-та, Пришедший с Моря?
– Увидеть того, кто тоже пришел с моря, – ответил Питер. – Вдруг у него есть нужный мне товар – скажем, хорошее вино и сушеные фрукты.
Оротана покачал головой:
– Уайнакаури ничем не торгует, и на его итаубе нет фруктов и вина. Разве только для него самого.
Брови Питера поднялись в изумлении.
– Как ты его назвал?
– Уайнакаури. Под этим именем он известен нам и богу Солнца, а как его зовут испанцы, я не запомнил. Очень, очень длинное имя! Длиннее моего копья!
– Я вижу его корабль и его людей, – сказал Шелтон. – А где же он сам?
– В жилище своих предков. – Оротана вытянул руку к лесу и реке. – Там, где из скал бьет родник.
– В деревне Уильяка Уму?
– Я сказал, ты слышал, – произнес Оротана и повел своих воинов в обход селения.
Шелтон вернулся на лесную тропу и зашагал к речке. Любопытство по поводу странного визитера и его связей с араваками не так уж мучило капитана, важнее было другое: Уайнакаури приплыл с севера, может быть, из Лимы, и наверняка что-то знал о флотилии и подвигах Дэвиса. Прошло почти пять месяцев, как Шелтон его покинул, и за этот срок самозваный адмирал мог натворить немало. Скажем, потопить двадцать галионов, ограбить десять городов и вселить в испанцев такой ужас, что они выставили стражей на берегу через каждую милю. Не исключалось, что в прибрежных водах патрулирует испанский флот, что с фортов палят по всякому чужому судну без предупреждения, а в глубине страны все дороги и перевалы охраняются солдатами. Такие подробности, учитывая предстоящий поход в горы, были бы совсем не лишними.
Добравшись до деревушки у скал, капитан обнаружил там почти всю команду шлюпа. Здесь было необитаемое строение побольше прочих, на высоких сваях и с галереями по обе стороны дома; около него и суетились мореходы – кто очищал стены от лозы и лиан, кто сгребал и жег мусор, кто тащил в дом корзины и сундуки, а двое, забравшись на крышу, стелили свежие пальмовые листья. За работой наблюдал высокий темноволосый мужчина в бархатном, с кружевами камзоле; золотая цепь, сверкавшая на его груди, дорогие перстни и шпага, рукоять которой была отделана изумрудами, ясно намекали, что он человек небедный и тут было бы чем поживиться старому пирату Батлеру.
Завидев Шелтона, незнакомец упругой походкой двинулся ему навстречу, учтиво склонил голову, изящным жестом развел руки в стороны и произнес на превосходном испанском:
– Дон Антонио Луис Мигель Педро де Сармиенто к вашим услугам. Вы, должно быть, с того судна, которое бросило якорь в северной бухте. Англичанин, я полагаю?
– Англичанин, – подтвердил Питер и после паузы промолвил: – Что же вы, кабальеро, не хватаетесь за шпагу и не зовете на помощь своих людей? Кстати, мои пистолеты заряжены.
– Мои тоже, – с усмешкой сообщил предполагаемый враг. – Но вы ошибаетесь, принимая меня за испанца. Я одет на их манер, как они, я говорю на их языке, хожу к мессе и владею клинком не хуже любого испанского дворянина, но я испанец только наполовину. А это большой грех, сеньор! Гораздо больший, чем просто не быть испанцем!
Он стоял в свободной позе, позволяя Шелтону разглядывать себя, ничуть не смущенный этим осмотром. Лицо с широковатыми скулами, смуглая кожа и прямые черные волосы были свидетельством индейской крови; ястребиный нос, редкая бородка клинышком и большие темные глаза являлись знаком испанского происхождения. Шелтон решил, что этот человек – его ровесник или чуть постарше; метиса можно было бы назвать красивым, но впечатление портили узкие губы и слишком близко посаженные глаза. Он смотрел на Питера с легкой насмешкой, не проявляя, впрочем, никакой враждебности.
– Кажется, ваша индейская половина не очень любит испанскую и всех остальных испанцев тоже, – заметил капитан.
– Можно сказать и так, мой драгоценный сеньор, чье имя я не знаю до сих пор.
– Питер Шелтон, капитан брига «Амелия». Что до вас, кабальеро… Я был в селении вождя, и там вас назвали совсем иначе.
– Ну, если угодно… – Сармиенто сложил ладони перед грудью. – Уайнакаури, потомок Уамана, сына великого инки. Много, много лет назад Уаман с родичами сбежал на этот остров, но двое из шести его детей решили вернуться в Куско и покориться испанцам. Близнецы Катари и Иллья, юноша и девушка… Уаман, уважая их выбор, дал им золота, чтобы купить расположение испанцев. Но Катари был убит, а Иллью, вместе в золотом, взял себе убийца брата, некий Луис Сармиенто. Она была очень красива, так что этот испанец женился на ней и стал моим дедом. К счастью, он давно уже мертв, и я надеюсь, – тут метис перекрестился, – что Господь воздал ему за все грехи.
– Интересная история, – произнес Шелтон. – Но вы не одиноки, дон Сармиенто, у многих жителей Нового Света предки – убийцы, пираты или каторжники. Кто, не важно; важнее, какие мы.
– Полностью согласен, сеньор Шелтон, и рад знакомству. – Сармиенто с изяществом поклонился. – Скажите, могу ли я посетить вас в вашем лагере? Мне пришло в голову… Впрочем, об этом позже.
– Приходите. Мы пробудем здесь еще около недели. – Питер огляделся, лишь сейчас заметив нечто странное: остальных обитателей селения не было видно. Ни Уильяка Уму, ни других мужчин, ни женщин, ни детей. Похоже, они затворились в своих жилищах, не желая приветствовать потомка Уамана и помочь ему устроиться в заброшенном доме. Дом приводили в порядок только люди Сармиенто, крепкие ловкие молодые парни. Среди них было трое-четверо индейцев, но совсем не похожих на араваков, а остальные – метисы. На одной из галерей лежало их оружие: боевые топорики, мушкеты и полдюжины пистолетов.
Отметив эту странность, Шелтон спросил:
– Часто бываете на Мохасе, дон Сармиенто?
Метис неопределенно пожал плечами.
– Не слишком. Приплываю сюда, чтобы поклониться праху Уамана и провести несколько дней в его доме. Последний раз был здесь… – он на мгновение задумался, – да, года два назад. Это священное место, здесь обитают духи предков – не испанцев-убийц, а тех, кого я считаю своими истинными предками. – Сармиенто отступил на шаг, снова поклонился и сменил тему: – Если вы не против, я приду в ваш стан завтра, после полудня.
– У меня найдутся ром и доброе вино. До встречи, – молвил Шелтон и зашагал к тропе, что пролегала по речному берегу. Там он обернулся и посмотрел на жилище Уильяка Уму. Но на веранде, где обычно поджидал его старик, не было никого и ничего, даже табуретов и циновок. Дом казался словно вымершим.
* * *Дон Антонио Луис Мигель Педро де Сармиенто явился в лагерь на следующий день, и часовые, предупрежденные Шелтоном, провели его в капитанскую хижину. Очевидно, метис получил хорошее воспитание, так как раскланялся с Питером с изяществом кабальеро, знакомого со всеми тонкостями испанского этикета. Ему хотелось осмотреть лагерь и судно; капитан же в свою очередь рассчитывал получить вести о Дэвисе и пиратской флотилии. Поэтому он кликнул Батлера и Кинга, представил их Сармиенто, и они вчетвером совершили краткую прогулку среди хижин, навесов и сараев. Затем отправились на берег – понаблюдать, как экипаж «Амелии» перевозит на корабль бочки с пресной водой и провиант.
– Полагаю, вы приплыли сюда с корсарами, что наводят сейчас ужас на берега Панамы и Перу? – спросил Сармиенто. – Я слышал, что часть из них – кажется, французы – прошли через перешеек к Панамскому заливу, а англичане обогнули континент на кораблях. Вы были с ними?
Шелтон кивнул.
– Да.
– Но сейчас, как может заметить сеньор, нас с ними нет, – уточнил Батлер, с жадностью посматривая на перстни и золотую цепь дона Антонио.
Тот задумчиво погладил редкую бородку.
– Но вы не похожи на пиратов. Ваш корабль содержится прекрасно, ваши люди – трезвые и работящие, и лица у них не такие, как бывают у разбойников. Из этого я делаю вывод, что сеньор капитан и его офицеры, – он поклонился, – лишь попутчики тех корсаров, что творят чудовищные дела в испанских городах.
– Ваше мнение делает нам честь, – произнес Мартин. Похоже, манеры и вежливость Сармиенто пришлись ему по душе.
– Могу я узнать о цели вашего плавания? – снова спросил метис, глядя, как разгружают шлюпки у борта «Амелии».