Питер слушал его речи, будто хор ангелов Господних, слушал, прикрыв глаза и успокаивая бешеный стук сердца. Всё приходит к тому, кто умеет ждать! – вертелось в его голове. Он был честен с Уильяком Уму, и вот Бог послал ему другого проводника, молодого, сильного и обуянного страстью. Такой страстью, что он готов поделиться древней тайной и частью богатств своих пращуров! Что ж, это будет хорошей сделкой, выгодной обеим сторонам: де Сармиенто получит свою женщину, а Питер Шелтон – золото на двести тысяч фунтов… Столько, и ни единой унцией больше! Ибо не надо гневить Господа, который шлет помощь попавшим в беду, но может и наказать за грех алчности… Капитан уже видел, как входит в эту полную сокровищ пещеру с весами в руках и отмеряет ровно столько драгоценного металла, сколько нужно для спасения компании. А коль будет она спасена, остальное приложится! Тех, кто живет своим трудом, Бог не оставит!
В этот миг он не думал об испанских драгунах и их командире, ибо дон Руис и его всадники были взвешены, исчислены и приуготовлены для адских сковородок. Питер Шелтон ни на миг не сомневался, что вырежет этот испанский отряд и, если нужно, предъявит дону Сармиенто труп его врага. Дело оставалось за малым: расспросить о диспозиции испанцев и их вооружении, о том, бдительны ли караульные и сколько их бывает по ночам, где лежат ближайшие поместья, включая, разумеется, усадьбу вдовы Хуана Орельяны. «Нелишним будет и описание внешности мерзавца Руиса, – подумал капитан. – Вероятно, он ночует в лучшем доме в этой деревушке… как ее?.. Канива?.. но это надо уточнить. А еще подумать, где встанет на якорь «Амелия» и как ее спрятать на время похода…»
Занятый этими мыслями, Питер вдруг обнаружил, что дон Сармиенто пристально смотрит на него и будто бы тоже что-то просчитывает в уме. Но, очевидно, гость думал не о деньгах, не о золоте и серебре, а о материях более тонких и возвышенных – например, о поцелуях доньи Соледад, ее пленительных губках или, скажем, стройном стане и персях, достойных песен Соломоновых. Уверившись в этом, капитан усмехнулся, протянул де Сармиенто руку и сказал:
– Я заключаю с вами контракт, кабальеро. Вы получите свою возлюбленную, а я – сумму в миллион песо. Если у вас не хватит золота, отведете меня к тайнику. Такие условия вам подходят?
– Вполне, – с облегченным вздохом промолвил Антонио Сармиенто.
Они скрепили договор рукопожатием.
* * *Едва дон Сармиенто исчез за деревьями, как Шелтона окружили офицеры, все четверо – Батлер, Кинг, Хадсон и братец Кромби.
– О чем вы толковали с этим щеголем? – спросил первый помощник. – Помнится, он проговорился, что поля здесь тощие, зато полно золота, серебра и драгоценных камешков. О чем мы и без него знаем.
– Он сказал не так, – возразил Мартин Кинг. – Он сказал, что здесь полно богатств, но только умный человек знает, где их взять.
– Должно быть, себя он считает умным, – заметил Хадсон, а кузен Руперт воскликнул, закатив глаза:
– Еще бы! Цепь из чистого золота весом в двадцать песо, не меньше! А какие в перстнях изумруды! В Лондоне герцоги таких не носят! Да что там герцоги! У особ королевской крови нет таких камней!
– Я бы его немножко ощипал, – произнес Дерек Батлер. – А еще лучше взять его на «Амелию», слегка попугать и назначить выкуп. Эдак тысяч пятьдесят пиастров.
– Или сто, – добавил Кромби.
– Джентльмены, о чем это вы! – возмутился хирург. – Взять, попугать, ощипать… Так не обращаются с благородным человеком!
– С благородным – бесспорно, а этот парень – полукровка, – уточнил Руперт. – Интересно, откуда у метиса такое богатство? Я бы…
– Успокойтесь, джентльмены, успокойтесь, дайте сказать капитану, – вымолвил Мартин, делая примиряющие жесты. – Так о чем вы толковали с этим доном Сармиенто? Он что-то рассказал о Дэвисе, его кораблях и людях?
– Нет, – отозвался Питер. – Он поведал мне очень трогательную историю, на которой можно заработать. Речь идет о налете на богатые испанские поместья в районе Писко. Но перед тем надо разобраться с солдатами, что их охраняют.
– Много солдат? – спросил Батлер деловым тоном.
– С полсотни. Драгуны.
– Ну, это, клянусь господом, мелочь… А щеголю этому что за выгода?
– Не любит испанцев, – пояснил Шелтон. – Еще хочет заполучить одну вдовушку, но к этому есть препятствия. Если мы ему посодействуем…
– Погоди, кузен, а какая цена вопроса? – Руперт даже подпрыгнул на месте. – Сколько можно взять в этих испанских поместьях? И в чем? Золото и серебро в слитках или камни и драгоценности?
Капитан уже собрался ответить, но тут с берега долетели выкрики и гул возбужденных голосов. Казалось, там гомонит целая толпа, чуть ли не весь экипаж «Амелии», бросивший работу. Брови Шелтона сурово сдвинулись, и он пробормотал:
– Это что еще такое! За мной, джентльмены. Посмотрим, что творят наши бездельники.
Он широким шагом направился к морю. Галька скрипела под сапогами, ветер развевал волосы, а желваки на щеках и блеск глаз капитана не сулили команде ничего хорошего.
На берегу и правда собралась толпа – все, кроме часовых и вахтенных на судне. Шелтон сунул ладони за пояс, оглядел моряков и негромко произнес:
– По какому случаю сборище? Почему оставили работу? Белл, Джонс, Айрленд, отвечайте!
Боцман выступил вперед, за ним – плотник и парусный мастер, тащившие под руки Джеффа Престона. Тот, казалось, не был испуган и сопротивления не оказывал.
– Со всем почтением, сэр, – промолвил Томас Белл, – тут такое дело… Этот придурок говорит, что красавчик в цепях и перстнях, с которым вы давеча толковали, готов заплатить двести тысяч песо за одну маленькую услугу. Ежели доберемся до какого-то Паско или Пуско и свернем шеи дюжине-другой испанцев… Верно это или как?
– Верно, – подтвердил капитан, озирая свою команду. – И что с того?
– Хотим знать ваше решение! – выкрикнул Ник Макдональд и, спохватившись, добавил: – Сэр!
Моряки зашумели – особенно те, что были наняты в Порт-Ройяле.
– Такие деньжищи на дороге не валяются!
– Может, и больше в этом Пуско соберем!
– А всех делов – собак папистских перерезать!
– Мы их в землю втопчем и джигу на костях спляшем!
– За двести тысяч можно и похоронить по-христиански!
– А после пошарим по усадьбам, баб пощупаем! Истосковались!
– Ох, повеселимся в этой Паске!
– У тех, что с Дэвисом, небось карманы лопнули от золота, а мы сидим на острове, где радость одна – кусок свинины да лепешка! Добыча где, сэр капитан?
– Рудник в Потоси далеко, а поместья испанские близко. Их и надо взять!
– Это что, бунт? – спросил Шелтон и оглянулся на офицеров. Руперт Кромби исчез, Хадсон был в явной растерянности, но второй помощник стоял за капитаном – при оружии и в полной готовности. Что до Дерека Батлера, тот чесал за ухом со смущенным видом. Видно, и ему хотелось сплясать джигу на костях драгун и пошарить по усадьбам.
– Бунт? – повторил капитан, делая шаг к толпе.
– Никак нет, сэр, – отозвался боцман. – Что еще за бунты? Только укажите на бунтовщика – вмиг закачается на рее!
– Просто парни хотят знать, что вы скажете, – добавил Берт Айрленд и так встряхнул Престона, что у того лязгнули зубы. – Добыча, сэр, сама в руки идет, и немалая! Вот у всех и загорелось… А решать вам.
– Кто думает иначе, тот до вечера не доживет, – раздался звонкий голос, и из толпы выступил Пим, сын Пима, с тесаком в руках. За ним маячила мощная фигура Сазерленда, а дальше виделись капитану лица молчальника Брукса, Дэна Баррета, Мерфи, Хокинга, Билла Хендлера по прозвищу Фартинг и остальных. И смотрели они на него с полным доверием.
Дерек Батлер откашлялся и прочистил горло.
– Гррмм… Я бы сказал, капитан, что парни только любопытствуют. Очень им хочется знать ваше решение… так хочется, будто задницы им дьявол подпекает. Понятное дело! Столько отмахали по морю, а испанца еще и не видели! Конечно, если не считать той лоханки, что сама на нас поперла. Но видит бог, сундуки на ней были тощими.
Выслушав помощника, Питер Шелтон окинул моряков холодным взглядом.
– Все правильно, джентльмены, решение за мной, и вот что я вам скажу. Первое: до этого Писко плыть и плыть, примерно полторы тысячи миль в сторону экватора. Так что неизвестно, что ближе, испанские поместья или рудники. Второе, насчет двухсот тысяч песо: эти деньги обещаны нам человеком, с которым я познакомился вчера. Честен ли он? Не нарушит ли своих обещаний? Этого я не знаю. Про драгун я верю, а вот богатые усадьбы и золото в сундуках… Возможно, это существует лишь в его воображении. И третье: насилий я не потерплю! – Сделав паузу, он положил ладонь на рукоять пистолета. – Мы отправися в Писко, перебьем испанских солдат, возьмем добычу в поместьях… может быть, где-то еще… Но убивать мы будем только тех, кто окажет вооруженное сопротивление. Всякий, кто учинит насилие над беззащитным существом, будь то мужчина, женщина или ребенок, получит пулю в лоб. Господь слышит! – Питер перекрестился и поднял руку к небесам. – Так и будет!
– Всем ясен приказ капитана? – Боцман в свой черед оглядел команду. Затем произнес: – Вопросов нет, сэр.
– Это хорошо. Теперь последнее: дюжина плетей Престону – за то, что подслушивал. И еще дюжина за длинный язык. Принимайся за дело, Том, но не усердствуй – трудов у нас много, работники нужны.
Он повернулся и зашагал в лагерь, бросив на ходу первому помощнику: «Продолжать погрузку». Питер не успел добраться до своей хижины, как на берегу раздались вопли Престона. Тот орал с чувством, но не очень громко – боцман, как было велено, не усердствовал.
Шелтон усмехнулся. Возможно, любопытство Престона и его длинный язык сослужили сегодня неплохую службу – ведь люди почти заставили его плыть в Писко! Вряд ли они будут довольны, если добыча окажется невелика – ведь обещания Сармиенто могут и оказаться лишь обещаниями! Что ж, тем охотнее команда пойдет за ним в горы, к перевалу, реке и сокровищам инков… Нужно лишь позаботиться о том, чтобы Сармиенто не исчез, заполучив свою Соледад. С венчанием ему придется подождать.
* * *Подготовка к выходу в море заняла еще четыре дня. За это время Питер дважды встречался с доном Сармиенто, уточняя детали операции: расположение испанского гарнизона, дороги и тропы, ведущие к поместьям энкомьендо, укрытие, в котором можно оставить корабль, путь в горы, к Мачу-Пикчу, до которого, по словам метиса, было не меньше двухсот пятидесяти миль. Это означало, что до сокровищ нужно добираться недели три-четыре, и столько же займет обратная дорога. В этот поход капитан не хотел брать больше двух десятков человек, самых испытанных и надежных; остальную команду и бриг придется доверить Батлеру. Шелтон уже тосковал, понимая, что расстанется с «Амелией» на два месяца, но обернуться быстрее было не в его власти. Опыт странствий подсказывал ему, что в горах и джунглях важны не расстояния, а препятствия; у обледеневшей скалы или реки с кайманами можно застрять на день, а то и на два.
Кроме встреч с Сармиенто он посетил вождя Кондора, Парящего над Облаком, преподнес прощальные дары и отведал кашири из нежных ручек Акату и Асаны. Девушки смотрели на него с такой надеждой! Наверное, им очень хотелось подарить вождю пару бледнолицых внуков, таких же красивых и умных, как Шел-та, Пришедший с Моря. Но капитан мог утешить их лишь ожерельями, браслетами и свертком яркой ткани.
Погода тем временем становилась лучше, солнце все сильнее грело землю, наползавшие с океана тучи проливались теплыми недолгими дождями. Наконец с юго-востока подул свежий ветерок, позволявший идти к экватору в бейдевинд. Не желая пропустить такую удачу, Шелтон назначил отплытие на завтрашний день, который пришелся на среду. По договоренности с Сармиенто его шлюп должен был идти параллельным курсом ближе к берегу; условились также, что сигналом опасности будет троекратный выстрел из мушкета. Метис, однако, считал, что вряд ли они повстречают какое-то судно – испанский флот собрался у Лимы, чтобы защищать столицу, а все морские торговые перевозки были прерваны по приказу вице-короля. Видно, Дэвис, Гронье и Пикардиец внушили такой страх испанцам, что те боялись высунуть нос за пределы укрепленных городов.
Корабль был готов к плаванию, прощальные визиты отданы, и лишь одно лежало камнем на душе капитана: в эти последние дни он нигде не видел Уильяка Уму. Деревня у источника словно вымерла, ее немногочисленные обитатели куда-то исчезли, а вместе с ними и старик; вождь Кондор не дал этому никаких объяснений, только заметил, что у людей с севера свои обычаи и давние счеты друг с другом. Шелтону подумалось, что Уайнакаури, он же – дон Антонио Сармиенто, не стал желанным гостем у других потомков Атауальпы; возможно, они презирали его испанскую кровь или то, что он был католиком.
Утром среды вся команда, кроме вахтенных, собралась на берегу у шлюпок. Помолились, пропели псалом, причастились ромом и взялись за весла. Шлюпки дважды возвращались к берегу, забирая людей и последние грузы. Наконец у галечной россыпи остался только капитанский ялик, а при нем – Питер Шелтон и четверо гребцов.
Капитан уже занес ногу над бортом, когда из леса появился Уильяк Уму. Обычно он ходил босым, в длинной белой рубахе, напоминавшей тунику, но в этот раз на плечах старика был полосатый плащ из шерсти ламы, на ногах – прочные сандалии, на спине – небольшая сумка, а у пояса – нож и высушенная полая тыква, заменявшая флягу. Судя по всему, Уильяк Уму собрался в дальний путь.
Быстрым твердым шагом он приблизился к Питеру и сказал:
– Я отправляюсь с тобой, Шел-та. Твой корабль велик, как десять самых больших итауб, даже еще больше. Надеюсь, для меня найдется место?
Капитан, ошеломленный этими словами, замер.
– Место найдется, – произнес он, справившись с изумлением. – Ты решил посетить могилы предков? Или помолиться Солнцу в каком-то древнем святилище?
Старик сделал отрицательный жест.
– Могилы и молитвы подождут. Причина другая, Шел-та: я вижу, ты не такой мудрый и осторожный человек, как мне казалось. Прошел слух, что ты отправляешься в Писко с потомком Уаманы, соблазнившись его обещаниями. Это так?
– Да. Но что в этом плохого? – молвил Шелтон в недоумении.
– Лучше с честным потерять, чем со лжецом найти. – Уильяк Уму резво забрался в лодку и сел на корме. – Боюсь, Шел-та, тебя ждут неприятности. Ты хороший человек, и я должен за тобой присмотреть.
Питер последовал за стариком, его люди взялись за весла.
– Чего ему надо, сэр? – спросил Пим, один из гребцов.
– Собирается плыть с нами, – ответил капитан и перешел на испанский: – Объясни, Уильяк Уму, о чем ты говоришь? Ты хочешь сказать, что Сармиенто недостоин доверия? Так я не очень-то ему доверяю. Его шлюп под прицелом моих пушек, а когда мы высадимся на сушу и пойдем к месту, куда он хочет нас отвести, мои парни не спустят с него глаз.
– Мои глаза тебе тоже не помешают, – произнес старик. – Большего я не скажу, ибо есть у нас пословица: не говори, что зерно гнилое, – вдруг возьмет да прорастет.
Он в самом деле не сказал больше ни слова, а, поднявшись на палубу «Амелии», сел у кормовой надстройки и принялся с интересом наблюдать, как марсовые ставят паруса.
Бриг выплыл из бухты, служившей ему пристанищем в зимние месяцы. Паруса хлопнули и приняли ветер, волны, словно приветствуя, качнули «Амелию», подтолкнув ее к северу. День выдался солнечный, и ход корабля был легок.
Южное море. Конец сентября 1685 года. Двадцать два градуса южной широты
Капитан на корабле – первый после Бога, но истинными повелителями «Амелии» были ветер, течения и волны. Оставалось лишь гадать, снисходит ли Создатель к такой мелочи, как руководство погодой в Южном море, или оставляет это на волю Провидения. При сильном попутном ветре скорость судна доходила до четырнадцати узлов, и за сутки корабль одолевал более трехсот миль. Но в иной ситуации, когда ветры не благоприятствовали, а море штормило, плавание на те же триста миль могло занять неделю, или две, или целый месяц. Это не зависело от желания и усилий людей, от искусства капитана, от точности карт и наблюдения солнца и звезд; волны и ветер либо несли корабль в нужную сторону, либо гнали его к черту на рога. Так что Питер Шелтон был очень доволен, когда «Амелия» и шлюп Сармиенто прошли более тысячи миль вдоль побережья за девятнадцать дней.
Берега здесь выглядели удивительно. Не было островов, столь обильных в более южных водах, не было заливов и бухт, подходящих для корабельной стоянки, не было крупных рек, чьи устья удобны для портовых городов. Изредка встречавшиеся небольшие и не очень полноводные реки текли с высоких гор, и только их долины казались обитаемыми. В подзорную трубу можно было разглядеть индейские селения, редкие городки и усадьбы испанцев, темные, еще не зеленеющие поля и скот на прибрежных лугах. Эти оазисы разделялись пустынными безжизненными землями, где не было воды и плодородной почвы, не было даже песка, а только камень – или скалы, или каменные россыпи. Берег континента выглядел так, словно его обрезали гигантским тесаком – едва ли не прямая линия, без привычного мореходам чередования заливов и мысов. Горные пики и мрачноватая расцветка побережья с серыми, коричневыми и черными оттенками добавляли этой картине уныния и безысходности. Совсем не похоже на роскошную природу Ямайки, джунгли Панамы, плантации Виргинии и зеленые поля старой доброй Англии! Питер взирал на этот берег и думал: нет другого места, столь неподходящего для людей да и для любых других созданий тоже. Мнилось ему, что ни единая тварь из тысяч и тысяч сотворенных Господом не согласится по доброй воле жить в таких краях, на узкой полоске пустыни, у подножия грозных гор. Однако полтора столетия назад здесь была процветающая империя, чьи владения тянулись от экватора до южного пролива, и, по словам Уильяка Уму, никто в ней не голодал; у всех имелись земля, одежда и кров над головой. Правда, земли и воды принадлежали великому инке, но он был милостив и дозволял подданным кормиться от их щедрот, собирать урожай и свозить зерно в государственные амбары.