В пятом часу пополудни Никос Костакис из вахты Кинга приблизился к квартердеку и, склонив голову, встал так, чтобы быть замеченным капитаном. Пожалуй, из всех завербованных в Порт-Ройяле только он внушал Шелтону симпатию – человек образованный и явно не разбойник, он выделялся среди людей Берегового братства, как породистый пес среди волков. Обстоятельства, что привели его в Вест-Индию, оставались тайной – впрочем, как и у многих переселенцев из Старого Света. Одни покинули родину по долгу службы или по собственной воле, другие – в трюмах каторжных кораблей, но вспоминать о прошлом не любил никто.
Сделав Никосу знак подняться, капитан спросил:
– Прочитал Сервантеса? Хочешь новую книгу?
– Нет, сэр. Историями дона Мигеля нужно наслаждаться не торопясь, читать их вдумчиво, чтобы увидеть за смешным трагическое. Я, сэр капитан, беспокою вас по иной причине. – Никос склонил голову к плечу, и на его смуглой, с впалыми щеками физиономии изобразилась задумчивость. Помолчав недолгое время, он произнес: – Кажется, я различаю звуки канонады. Где-то на севере, сэр.
Шелтон прислушался. Гудели канаты, поскрипывало дерево, иногда хлопал парус, и все эти звуки являлись таким же обыденным голосом корабля, как рык боцмана и перекличка между матросами. Еще раздавался плеск волн и вопли метавшихся над морем чаек. Больше капитан не слышал ничего.
– Ты уверен, Никос?
– Да, сэр. – Заметив недоумение Шелтона, грек быстро произнес: – У меня отличный слух, капитан. Я с Родоса, где обитает особое племя – моряки, торговцы и мошенники. Но честные люди тоже попадаются.
– С Родоса?
– Это остров в Эгейском море, сэр, у турецкого берега. Про родосцев говорят, что мы за милю слышим звон денег в чужом кошельке. Ну а пальбу из пушек… – Костакис усмехнулся. – Этот звук мы узнаем и за сорок миль.
– Выходит, кроме склонности к языкам, у тебя есть и другие таланты, – произнес капитан, оглядывая пустынные воды. Не заметив ни паруса, ни мачты, он подозвал боцмана и распорядился: – Том, пошли Донелла в воронье гнездо! Пусть смотрит, не появятся ли клубы дыма. И тишина на палубе! Всем заткнуть рты!
Кивнув греку, Шелтон поднялся на квартердек и встал рядом с Мартином Кингом. Скосив глаз на капитана, тот нерешительно передернул плечами и пробормотал вполголоса:
– Что случилось, Питер?
– Никос, этот грек, слышит канонаду, и я думаю, это ему не приснилось. Корабли Дэвиса могли встретить испанцев.
Мартин приложил ладонь к уху, и его лицо напряглось.
– Но я ничего…
– Я тоже. Должно быть, греки слышат лучше других людей.
– Зато англичане пьют больше джина и рома, – заметил помощник Шелтона и добавил: – Чайки орут как грешники в чистилище. Я по-прежнему не…
Керти Донелл, сидевший на верхушке грот-мачты, закричал, замахал руками:
– Вижу дым! Много дымов! Прямо по курсу!
Кулаки Шелтона сжались. На мгновение он замер, всматриваясь в северный горизонт, над которым плыли то ли мелкие темные облака, то ли клочья дыма, потом выкрикнул:
– Офицеров – на квартердек! Мартин, правь ближе к берегу! Это не наш бой. Найдем подходящий залив и бросим якорь.
Если прислушаться, уже можно было различить едва заметные звуки пушечных залпов. Вероятно, битва происходила милях в двадцати-двадцати пяти, но приглушенный грохот орудий далеко разносился над водой, сопровождаемый паническими стонами чаек. Питер вытащил из-за пояса подзорную трубу, но не увидел ничего, кроме дымных клубов, уносимых ветром в небеса. Но такое зрелище было ему знакомо – не в первый раз он наблюдал за морским сражением, происходившим где-то за линией горизонта, когда не видны ни мачты, ни корабли, а лишь пороховой дым, плывущий над морем.
По трапу торопливо поднялись Батлер, братец Руперт и хирург; двое первых – при шпагах и пистолетах, безоружный Хадсон тащил свой лекарский сундучок. На лице Дерека Батлера змеилась хищная улыбка – должно быть, старый пират представлял, как ревут пушки, летят обломки дерева и горят паруса, как крючья впиваются в планшир и сотня разбойных молодцов, потрясая тесаками, лезет на вражескую палубу. Его глаза сверкали, ноздри раздувались, будто с расстояния многих миль Батлер чувствовал запах пороха; принюхавшись, он оглядел горизонт и рявкнул:
– Чтоб мне лизать сковородку в аду! Похоже, Дэвис сцепился с испанцами! Не терпится ему набить сундуки серебром!
Этот возглас услышали на палубе, где уже столпилась вся команда брига. Люди из старого экипажа «Амелии» молча ждали приказов капитана, но среди новобранцев, заметивших, что корабль идет к берегу, поднялся ропот:
– А мы куда?.. Вместо драки – рожей в дерьмо?..
– Я тоже хочу звенеть испанским серебром!
– Что за хрень? Куда прется наша лоханка?
– Навоз козлиный! Похоже, будем без навара!
– Так дело не пойдет, капитан!
– Говорят, он на серебряный рудник собрался… Так до рудника далеко, а тут пожива близко!
– Капитан! Эй, капитан!
– Капитана сюда!
Громче всех звучал голос Ника Макдональда, рыжего ирландца. Сделав знак Кингу, Питер спустился на палубу. Мартин шел следом. Руки его лежали на пистолетах.
– Кажется, звали капитана? – негромко молвил Шелтон, разглядывая крикунов. – Кто? Ты, Макдональд?
– Мы все! – Ирландец с дерзким видом расправил плечи. – Гроб и могила! Мы хотим знать…
Подзорная труба в руках капитана уперлась ирландцу в челюсть, заставив его захлопнуть рот.
– На этом корабле нет «мы», а есть «я», наместник божий на борту, – произнес Шелтон. – На этом корабле слушают капитана и выполняют его приказы. А если кому-то нужно обратиться к капитану, он не забывает добавить «сэр». Боцман! Дюжину линьков ему!
Том Белл уже стоял наготове, вместе с молчальником Бруксом и Диком Сазерлендом. Ирландца скрутили, бросили на палубу ничком, задрали рубаху. Сазерленд придавил коленом его шею, Брукс сел на ноги. Свистнула веревка. Вопль Макдональда перекрыл далекий гул орудий.
– Еще вопросы, джентльмены? – Питер окинул взглядом свою команду. Его старые товарищи ухмылялись, наемники из береговых братьев смотрели мрачно и отводили глаза. Кивнув, он вернулся на квартердек, к Батлеру, проворчавшему с довольным видом:
– Этот сукин сын давно нарывался. Я бы протащил его под килем, капитан. Соленая водица отменно прочищает мозги.
– Некогда. Хватит линьков, – отозвался Шелтон и приставил к глазу трубу. «Амелия» шла сейчас у северной оконечности большого острова или, быть может, полуострова, за которым лежал просторный залив. Берег здесь оказался гористым, зубья утесов вставали прямо из кипящих пеной волн, и удобного места для скрытной стоянки не было. Впрочем, Питеру мнилось, что звук канонады стихает или, во всяком случае, удаляется. Дымы над северным горизонтом тоже как будто развеялись, что могло быть признаком конца баталии. Возможно, люди Дэвиса, Таунли, Свана и других вожаков уже тащат добычу с испанских судов, вяжут пленных и гонят их в трюмы, а тех, кто ранен, швыряют за борт. Труд недолгий, подумал капитан, решив, что искать стоянку на ночь нет нужды.
– Если это остров, – он вытянул руку к берегу, – то севернее найдется пролив, отделяющий его от континента. Войдем туда, бросим якорь, если повезет, и переждем до заката. А там опять в море.
– В проливе, должно быть, сильное течение, – заметил Дерек Батлер.
Питер пожал плечами:
– У нас хорошая скорость. Но если не справимся, просто ляжем в дрейф.
– Мы в кабельтове от суши, – молвил Мартин Кинг, бросив тревожный взгляд на воду, кипящую у скал. – Не хотелось бы лечь в дрейф рядом с этими камнями.
– Удалимся от них. Хватит половины мили.
С минуту капитан и его офицеры молчали. Три морехода всматривались в очертания берега, ожидая, когда появится пролив и нужно будет отдать команду рулевому. Руперт Кромби, облаченный в камзол из розового атласа, принимал воинственные позы, выпячивал подбородок, поглаживал то рукоять пистолета, то эфес французской шпаги. Хирург Хадсон с озабоченным видом изучал северный горизонт. Наконец он произнес:
– Я ничего не слышу, джентльмены. Ни орудийных раскатов, ни иных звуков, кроме воплей птиц. Что бы это значило?
Дерек Батлер ухмыльнулся:
– Испанцы кормят рыб. А Господь, как известно, сделал рыбок молчаливыми.
– Откуда такая уверенность? – полюбопытствовал Кромби. – Почему вы полагаете, что рыб кормят испанцы, а не наши приятели из Берегового братства?
– Сейчас я тебе объясню, красавчик. Мы ведь на сорок третьей параллели, так?
– И что с того?
– Он не понимает! – Батлер окинул кузена Руперта пренебрежительным взглядом, затем произнес: – Отсюда очень далеко до Лимы, верно? Может, две тысячи миль, а может, три… Края здесь пустынные, городов не видать, полей и дорог тоже, и если бродит кто по этим берегам, так только дикари. С чего бы испанцам посылать сюда флот? За птичьим дерьмом и перьями?.. Это вряд ли! Поэтому я думаю, встретилась Дэвису мелкая лоханка, дозорный корабль, что ходит вдоль побережья – так, на всякий случай. Встретилась, и Дэвис утопил папистов во славу Господа.
– Сейчас я тебе объясню, красавчик. Мы ведь на сорок третьей параллели, так?
– И что с того?
– Он не понимает! – Батлер окинул кузена Руперта пренебрежительным взглядом, затем произнес: – Отсюда очень далеко до Лимы, верно? Может, две тысячи миль, а может, три… Края здесь пустынные, городов не видать, полей и дорог тоже, и если бродит кто по этим берегам, так только дикари. С чего бы испанцам посылать сюда флот? За птичьим дерьмом и перьями?.. Это вряд ли! Поэтому я думаю, встретилась Дэвису мелкая лоханка, дозорный корабль, что ходит вдоль побережья – так, на всякий случай. Встретилась, и Дэвис утопил папистов во славу Господа.
Неожиданно встрепенулся Хадсон.
– Вам, морякам, виднее, куда и зачем пошлют галионы, но я бы и другое не забывал. А если в Лиме уже знают о нашей экспедиции? Если вице-король отправил корабли, чтобы отвратить угрозу от своих богатых городов и плодородных земель?
– Будь он хоть трижды вице-король, а всё не святой провидец, – буркнул Дерек Батлер. – Откуда ему знать? Разве что наши парни в Панаме… – Он нахмурился и смолк.
– Гронье с Пикардийцем могли уже там нашуметь, – продолжил Шелтон. – Возможно, испанский губернатор послал весть в Лиму и запросил о помощи, так что сомнения Хадсона справедливы. А это значит…
– Мачты! Вижу мачты! – раздался крик из вороньего гнезда. – Три мачты, сэр! Полтора румба на ост!
Шелтон потянулся за подзорной трубой. Земля, вдоль которой шел его корабль, оказалась островом, и пролив, куда он собирался повернуть, был на месте, только место это уже заняли – из-за темных прибрежных утесов выплывал испанский галион. Не мелкое сторожевое суденышко, а фрегат под кастильским флагом, с высокими надстройками на носу и корме, с распахнутыми орудийными портами и мачтами в белой пене парусов. Возможно, он очутился тут по воле случая, отбившись в пылу сражения от эскадры; возможно, поджидал в засаде корабли пиратов, плывущие вслед за Дэвисом. Так или иначе, он был здесь, и стволы его пушек глядели прямо на «Амелию».
– Испанцы! Мой бог, испанцы! – простонал Руперт Кромби, бледнея на глазах.
– Они, это уж точно, – подтвердил Дерек Батлер, разглядывая фрегат в трубу. – Двадцать пушек с каждого борта, и калибр не меньше, чем у нас. Что прикажешь, Питер?
Но Шелтон уже распоряжался.
– Томас, на пушечную палубу! Айрленд, раздать оружие! Пим – к рулю! Готовить крючья и веревки!
Толпа на баке и шкафуте зашевелилась, забурлила. Берт Айрленд, открыв оружейный чулан, совал в руки морякам мушкеты и гранаты, боцман со своей командой спустился вниз, к пушкам, ядрам и набитым порохом рукавам, Уэллер и Брукс встали с помощниками к палубным орудиям, кок и плотник Джонс потащили из ящиков веревки с крючьями, Пим, сын Пима, сменил Сазерленда у штурвала. Всё свершалось быстро, споро и без суеты. В эти мгновения команда «Амелии» была едина и не делилась на прежних и новых моряков, на мелкие кучки компаньонов и товарищей; под пушками врага все они были друг другу братьями.
– Мы на ветре, а испанцы идут галфвинд, – произнес Мартин. – У нас преимущество в скорости. Может, проскользнем?
– Нет, – ответил Шелтон, изучая испанский корабль в трубу. – До них еще три мили. Успеют перекрыть нам дорогу. Подойдут на пару сотен ярдов и разнесут нас в клочья.
Три мили, десять минут быстрого бега «Амелии»… Капитан покосился на Батлера. Первый помощник был абсолютно спокоен и занят делом: следил, как экипаж готовится к драке, покрикивал, поторапливал. Но блеск глаз и пальцы, ласкавшие рукоять тесака, его выдавали: мысленно старый пират уже рубился с испанцами на скользкой от крови палубе.
– Стрелки, на правый борт! Палубная команда, на реи и к снастям! Остальным приготовиться к абордажу! – скомандовал Шелтон и подмигнул первому помощнику. – Поведешь их, Дерек?
Батлер ощерился:
– Как бог свят!
Дистанция сократилась до двух миль, потом до мили. Галион лег на ветер, набрал скорость и развернулся бортом к «Амелии». В подзорную трубу казалось, что пушечные жерла целят Питеру прямо в лоб.
– Похоже, удрать не получится… – пробормотал хирург. – Что будем делать, капитан?
– Маневрировать. – Питер пожал плечами. – Маневрировать и стрелять. Наши пушки бьют дальше испанских, наше судно поворотливее, а там – все в руках Божьих!
– Но они не стреляют, – молвил дрогнувшим голосом кузен Руперт. – Может быть, они…
Борт испанского корабля окутался огнем и дымом, грохот залпа прервал Руперта Кромби. Свистнули ядра, и в шести кабельтовых от «Амелии» поднялись фонтаны зеленоватой воды. Расстояние было еще слишком большим для прицельного огня – галион просто демонстрировал свою мощь.
– Пресвятая Троица! – Батлер с радостным видом перекрестился. – Хвала Господу, они пальнули первыми! А ведь мы их трогать не собирались! Так ведь, капитан?
– Несомненно, – подтвердил Шелтон и, взглянув на Мартина, добавил: – Уверен, помощник Кинг тоже так считает.
Мартин усмехнулся и молча склонил голову.
– А раз они начали свару и нанесли нам… гм… ущерб, то, как я давеча говорил, мы вправе возместить свои потери. Так, Питер?
– Не буду спорить, – согласился капитан и крикнул: – Эй, на пушечной палубе! Заряжай!
– Какие потери, какой ущерб! – Лицо кузена Руперта пошло красными пятнами. – Они же в нас не попали! Щепки от планшира не откололось!
– Ущерб нанесен нашей чести и нашему флагу, – важно подбоченившись, сообщил Дерек Батлер.
– Но мы не поднимали флаг!
– И не поднимем. На кой черт он сдался? Верно, капитан?
Шелтон подтолкнул старого пирата к трапу.
– Что-то ты разболтался, Дерек. Иди к абордажной команде и объясни им про флаг, про честь и корабельную казну. На таком галионе должен быть хоть один сундук с пиастрами… Верно, старина?
Кивнув, Батлер направился к своему отряду, а Питер Шелтон, не забывая следить за испанским фрегатом, осмотрел с квартердека корабль. Люди были готовы к бою. Почти два десятка стрелков под водительством Айрленда уже выстроились вдоль бакборта, и еще столько же, с гранатами и факелами в руках, стояли за спинами мушкетеров. Дюжина пушкарей Тома Белла ожидала команды на орудийной палубе, и еще десяток висел на реях и вантах, чтобы спустить паруса за миг до того, как корабли соприкоснутся бортами. Восемь шестнадцатифунтовых орудий, две легкие пушки на верхней палубе и семьдесят без малого человек… Это были все силы, на которые Питер мог рассчитывать. Он знал, что испанцев втрое больше и что одним-единственным залпом они могут сбить мачты «Амелии» и продырявить корпус его корабля. Конечно, если он им это позволит.
Веселая злость охватила Шелтона, злость и одновременно пьянящее чувство собственного могущества. Здесь, на борту «Амелии», он был повелителем жизни и смерти, был божеством, державшим в руках судьбы множества людей; он мог послать врагу громы и молнии, пламя и свинцовый град, ответить на враждебное деяние точно таким же ударом, жестоким, грозным и неотвратимым. Он будто слился со своим кораблем, ощущая, как раскачивается под ногами палуба, как режет волну форштевень, как паруса, наполненные силой ветра, несут «Амелию» вперед и как, насытив утробу порохом, пробуждаются от сна ее орудия.
Сверкнул огонь, фрегат вновь окутался дымом. Ядра вспенили воду в кабельтове от «Амелии», и это означало, что испанца можно достать. Английские пушки были дальнобойнее и перезаряжались вдвое быстрее; бриг имел меньше орудий, но мог ответить двумя залпами на каждый вражеский. Испанский корабль шел сейчас в бейдевинд на северо-запад, опережая «Амелию» ярдов на пятьсот и развернувшись к бригу бортом, чтобы вести огонь мощью всей бортовой батареи. «Амелия» упрямо двигалась по ветру на север, и вражеские канониры могли видеть только ее бушприт, кливера и паруса на фок-мачте. Для испанцев площадь обстрела была невелика, но и Шелтон не мог пустить в ход свои шестнадцатифунтовые орудия.
Дождавшись, когда на шкафуте и шканцах фрегата построятся мушкетеры в кирасах и блестящих шлемах, он велел рулевому взять четыре румба к весту. «Амелия» развернулась, хлопнули паруса, волна приподняла корабль, и в этот миг Шелтон выкрикнул:
– По мачтам и палубе… правым бортом… огонь!
Бриг содрогнулся, дым и едкий запах пороха поплыли в воздухе, и четыре ядра, под свист и улюлюканье команды, обрушились на галион. Строй мушкетеров сломался, часть фигурок в шлемах попадала, другие укрылись за фальшбортом. Одно из ядер ударило в надстройку на юте, проломив толстые доски обшивки.
– Всё… Теперь нам конец… – уныло пробормотал кузен Руперт.
Приказав ему заткнуться, Шелтон вернул корабль на прежний курс. Испанцы снова дали залп бортом, и их снаряды опять ушли в воду – на этот раз в двухстах футах от «Амелии». Капитан прикинул, что орудия на фрегате перезаряжают куда медленнее, чем канониры Белла; кроме того, галион был неповоротлив и уступал его кораблю в маневренности. Пожалуй, распустив все паруса и двигаясь по ветру, фрегат смог бы угнаться за «Амелией», но лавировать с тем же изяществом и легкостью испанцам мешал громоздкий, тяжелый и неуклюжий корпус их галиона.