– Они не совсем пустые, – неуверенно сказал Бабкин, и Макар насторожился. – Я тут кое-что вспомнил…
– Выкладывай.
– Как-то я прочел в одном журнале пару рассказов. Давно. О том, как несколько весьма состоятельных и безнравственных типов образовали нечто вроде клуба… и ставили дикие эксперименты… Например, вырастили мальчишку, никогда не видевшего солнца…
– Стоп! – Илюшин хлопнул ладонью по столу, словно ловя кого-то. Несколько секунд он молчал, потом прикрыл глаза и размеренно заговорил: – «Страшное употребление, которое дал своим бесчисленным богатствам Авель Хоггей, долго еще будет жить в памяти тех, кто знал этого человека без сердца». За точность не ручаюсь, но смысл передан верно. Как умрет Авель Хоггей?
– Как? – переспросил слегка ошеломленный Бабкин.
– Будет убит одним из гладиаторов, участником его очередного эксперимента. Гладиаторы должны были сразиться друг с другом, но вместо этого бросились на гостей, которые предвкушали веселое развлечение. «Из зрителей уцелело лишь трое». Никогда не знал, сколько зрителей было вначале, но вот это «уцелело лишь трое» всегда меня впечатляло. Александр Грин, сборник «Сердце пустыни», если я не ошибаюсь. Серега, ты молодец!
Макар вскочил и прошелся по комнате до напарника и обратно.
– Я подумал, – начал тот, – что если Рощин не подходит на роль карающего ангела возмездия…
– То вовсе не обязательно, что именно такая роль исполнялась тем, кто заманил Стрежину на остров, – закончил Илюшин. – Если допустить, только допустить, что кто-то решил поставить занимательный эксперимент… скажем, посмотреть на поведение человека в идеальной камере одиночного заключения…
– И этот «кто-то» нашел подходящий объект для опыта, – подхватил Бабкин. – Объект, который сам мечтает о том, чтобы попасть в лабораторию…
– Или наоборот: сначала экспериментатор узнал о мечте девушки, а потом задумал ее использовать, – неважно, так или иначе, он привез девушку на остров, оставил там, и теперь…
– Теперь должен наблюдать за ней.
– Точно. Но можно ли установить камеры так, чтобы Стрежина их не увидела?
– Запросто, – уверенно ответил Сергей. – При возможностях современной-то техники… Камеры могут даже в море лежать, и Стрежина никогда не заметит их!
– Значит, камеры….
Макар остановился, схватил блокнот со стола и пролистал его.
– Тогда можно предположить, если фантазировать и дальше, что есть группа людей – богатых, пресыщенных жизнью и банальными развлечениями, – которые задумывают… скажем, пари. Как самый простой вариант – сколько времени продержится девушка в определенных условиях, прежде чем погибнет или сойдет с ума. Они знакомы со Стрежиной, и она, допустим, подходит им по многим параметрам: у нее нет влиятельных родственников, способных устроить большую бучу из-за исчезновения девушки, и она очень скрытна, а потому можно не опасаться преждевременного разглашения тайны. Но если найдется человек, который попытается поднять шум, то его быстро и легко уберут с дороги, как сделали это с Антоном Липатовым. Но из всех людей, которые знакомы со Стрежиной, под наше описание подходит только…
Он провел пальцем по линии, ведущей от человечка в подобии юбочки, небрежно нарисованного посередине листа, и остановился на квадрате, под которым было подписано: «Юго-запад». От квадрата шла корявая черточка, обрывавшаяся возле чего-то, слабо напоминавшего кусты. Кусты обозначались словом «Артемида», а слева был пририсован хвостик с двумя закорючками, в котором один лишь Макар смог бы опознать ружье.
– Пейнт-клуб, – медленно выговорил он.
Бабкин подошел к столу и сосредоточенно уставился на закорючки. В Интернете они с Макаром нашли много информации о фирме «Юго-запад». Фирма была маленькой, но весьма богатой. Ей принадлежал небольшой старинный особнячок в центре Москвы, а глава «Юго-запада» входил в сотню самых состоятельных жителей столицы – разумеется, в неофициальном списке. В подземном гараже особнячка стояли машины – вернее было бы назвать их автомобилями, потому что именно это слово предпочитал Аслан Коцба, – около десятка раритетных «экипажей», которые их владелец использовал крайне редко. Но самым интересным для Илюшина и Бабкина оказалось другое: в каком-то блоге неизвестный автор упоминал, что вся верхушка компании проводит досуг в закрытом пейнт-клубе «Артемида». По субботам Аслана Коцбу можно встретить только там, как и двух его заместителей. Сергей помнил об этом, но не сразу смог совместить корявый рисунок Макара и имеющуюся информацию.
Илюшин открыл файл, и на мониторе появилась фотография директора топливно-энергетической компании «Юго-запад». Аслан Коцба, снятый крупным планом на какой-то благотворительной акции вместе со своей молодой супругой, был коренаст, темноволос и напомнил Макару филина, виденного им однажды в зоопарке.
– Во рожу отъел, – сказал Бабкин, заглянув через плечо напарника. – Директор? Морда какая-то хищная. А жена ничего, красотка.
– Каморкин предполагал, что его племянница имела какие-то отношения с шефом, помимо рабочих, – начал перечислять Макар. – Верхушка «Юго-запада» – состоятельные люди. Тебе не кажется, что сейчас самое время навести о них серьезные справки, а не собирать информационный хлам в Паутине? Можешь не отвечать, вопрос риторический. Особенно меня интересует пейнт-клуб.
– Я пойду чаю заварю, – пробормотал Сергей, направляясь на кухню. – А потом позвоню одному парнишке, с которым мы вместе работали. Сдается мне, он может кое-что толковое подсказать по «Артемиде». – Кстати, – вспомнил он в дверях, – чем закончился рассказ про мальчика? По-моему, там оптимистичная концовка, да? Экспериментатор и его приспешники ожидали, что парнишка умрет от отчаяния ночью, когда решит, что солнце больше никогда не взойдет. Но он дожил до рассвета, увидел солнце и понял, что его обманули. Правильно?
– Правильно, – с секундной заминкой подтвердил Макар. – Серега, завари и мне чай, пожалуйста.
Когда из кухни раздался шум чайника, Илюшин сел за стол и дорисовал в блокноте в верхнем углу страницы маленький кружок солнца с лучиками-палочками. У него была редкостная память, и ему не пришлось напрягать ее, чтобы вспомнить последние строки рассказа Грина «Пропавшее солнце». Два голоса зазвучали в его голове: детский, чуть дрожащий, и мрачный скрипучий голос взрослого человека.
– Я должен еще стоять или идти? – храбро спросил мальчик, которого Макар представлял похожим на худую пучеглазую рыбешку.
– Выгнать его, – ответил скрипучий голос. – Я вижу, что затея не удалась. Фергюсон, ликвидируйте этот материал. И уберите остатки прочь.
Когда Бабкин вернулся с двумя чашками, Макар хмуро заштриховывал солнце, отчего оно становилось похожим на тюремную решетку.
Глава 8
На выяснение подноготной пейнт-клуба «Артемида» у Бабкина ушел вечер и две бутылки коллекционного коньяка из запаса Макара, подаренного тому благодарными клиентами. Илюшин, совершенно равнодушный к коньяку, а всем спиртным напиткам предпочитавший текилу, отдал коньяк без боя, лишь выразив легкое недоумение.
– Зачем тебе две бутылки? Твой приятель не упьется?
– Не жадничай, – кратко ответил Бабкин, аккуратно устанавливая бутылки в портфель. – Радуйся, что пойдут на пользу дела.
– Ну-ну… – неопределенно выразился Илюшин, в действительности ни капли не сомневавшийся в том, что напарник вернется с информацией: со времен работы оперативником у Бабкина сохранились связи и знакомства, позволявшие выуживать самые неожиданные и, казалось бы, недоступные сведения.
У самого Илюшина такого опыта никогда не было, а связи с бывшими клиентами в данном случае ничем помочь не могли. Или почти ничем, но Макар подобную возможность оставлял на крайний случай. То, что обошлось бы Бабкину в две бутылки коньяка, самому Илюшину могло стоить значительно дороже – Макар очень не любил быть обязанным.
На следующее утро, в субботу, слегка опухший после встречи с бывшим коллегой Сергей рассказывал Макару все, что узнал об «Артемиде» и ее клиентах.
Пейнт-клуб располагался неподалеку от Волоколамского шоссе и был совершенно закрытой структурой: даже разузнать о порядке вступления в него Бабкин не смог. Клуб насчитывал всего около сорока членов, для посещений каждому из них были выделены определенные дни недели: Илюшин с Бабкиным уже знали, что Аслан Коцба предпочитал субботу. Вместо того, чтобы проводить выходной с женой и тремя разновозрастными ребятишками, глава «Юго-запада» еженедельно неукоснительно отправлялся в клуб. Сведения о том, что его сопровождают два заместителя, не подтвердились: Аслан приезжал и уезжал один.
– Фишка в том, что чуваки собираются впятером, – рассказывал Бабкин, потирая покрасневшие глаза.
– Откуда взялись остальные четверо?
– Некоторые утверждают, что они – друзья Аслана, но на самом деле, как я выяснил, их ничего не объединяет, кроме встреч в пейнт-клубе. А также то, что все являются директорами вполне успешных контор – я бы сказал, очень успешных. Перечислить, каких?
– Пока не стоит. Давай дальше.
– Все – относительно молодые мужики, от тридцати пяти до сорока двух лет. Наш Аслан средний в компании – ему тридцать девять. Они приезжают в клуб утром и уезжают ближе к вечеру.
– Обстреляться можно, – пробормотал Макар себе под нос. – Что можно делать в клубе целый день?
– У «Артемиды» своя служба безопасности, как ты понимаешь, – продолжал Сергей. – И самое интересное заключается в том, что никто не знает, чем наша дружная пятерка там занимается.
– Так не бывает.
– Бывает. Сплетни ходят самые разные, но достоверных фактов нет. Вся обслуга молчит, как рыба, – думаю, не столько из-за денег, сколько из-за элементарного опасения за свою шкуру. Подожди, я тебе самого интересного не рассказал. Территория клуба – огромная, примерно пятьдесят гектаров. На ней имеется основное здание, разве что не бронированное, – с камерами, охранниками, овчарками, в общем, со всеми наворотами, пристройки, а вокруг несколько теплиц.
– Чего? – переспросил Макар.
– Теплиц, – терпеливо повторил Сергей. – Что мне сказали, то я и передаю. У клуба своя вертолетная площадка с тремя вертолетами в ангаре, нехилый парк автомашин, небольшая конюшня и, по непроверенным данным, коллекция раритетных «Харлеев». Тех самых, которые «Дэвидсоны».
– А танка у них не имеется? – поинтересовался Илюшин. – Или, для разнообразия, самоходной боевой установки?
– Ручаться не могу, – на полном серьезе ответил Бабкин. – Но я бы, честно говоря, не удивился. Все, что происходит в клубе, окутано завесой тайны.
– Так-таки окутано?
– Именно. И нечего язвить – выражение не мое, а того товарища, который утащил домой твои две бутылки. А он паренек, не склонный к красивым словесам, в отличие от тебя, и раз говорит – окутано, значит, и впрямь окутано. Члены клуба приезжают с утра по пять-шесть человек, проводят весь день за бетонной стеной с камерами по всему периметру и не распространяются потом о том, чем там занимались.
– И что в этом удивительного?
– Поговаривают, что пейнтболом в клубе и не пахнет.
– А если спрашивают членов клуба?
– Они утверждают, что тренировались в стрельбе, – усмехнулся Сергей. – Только скажу я тебе, Макар, за такую сумму, сколько стоит вступительный взнос, можно тренироваться в стрельбе где-нибудь… придумай какое-нибудь особенно пафосное, престижное и оригинальное место.
– Тибет.
– Тибет? Вот, на Тибете. Точно. Под руководством местных монахов. Фактически получается, что сорок человек содержат «Артемиду» целиком и полностью, начиная от собак и заканчивая вертолетами. Скажи, как умный человек, зачем нужен такой дорогущий пейнт-клуб? Чем они там стреляют? И в кого? Кстати, ходят нехорошие сплетни на эту тему, но задавать лишние вопросы никто не желает – себе дороже выйдет.
Илюшин обдумывал услышанное.
– Как давно образовался клуб? – спросил он.
– Два года назад.
– И наша пятерка нигде, кроме него, не пересекается?
– Нет. У них совершенно разные сферы бизнеса: компьютеры, переработка мусора, автомашины… Последнего не помню, могу посмотреть, но в одном я точно уверен: общих точек соприкосновения, помимо клуба, у них ничтожно мало. Объединяет наших «богатеньких буратин» лишь то, что они и в самом деле богатенькие. Более чем. Предпринимателей средней руки в клубе не водится.
– Интересно-интересно… – бормотал Илюшин, быстро дорисовывая в блокнотике вокруг кустиков с подписью «Артемида» пять фигурок с повязками на лбу.
– А это что? – Бабкин ткнул пальцем в повязку.
– Не мешай. Это – знак Рэмбо.
– Точно! Акулы крупного бизнеса в свободное от работы время практикуются в лишении человеков жизни! Бегают за ними по кустам, преследуют с огнеметами, арбалетами и охотничьими ножами!
– Где-то я подобное уже читал, – скептически сообщил Макар, дорисовывая усы последней фигурке. – Заманчивая версия. Одно в ней плохо: она никоим образом не объясняет, при чем тут Вика Стрежина.
Сергей помрачнел и задумался.
– Но во всем остальном, согласись, Аслан Коцба и его приятели подходят под наши условия.
– Подходят, – кивнул Макар. – Два года назад… секретность деятельности… большие возможности по воплощению любых желаний. Да, Серега, подходят. И все-таки что-то в твоем рассказе мне не нравится. Предлагаю наведаться в «Артемиду» в качестве… в общем, неважно, в каком качестве, потом придумаем, – и ознакомиться с обстановкой на месте.
Бабкин потер переносицу и виновато уставился на Макара.
– Что такое? – не понял тот. – Не говори, что ты там уже побывал и оставил мою бутылку коньяка.
– Нет, не побывал. Забыл тебе сказать: в клуб невозможно попасть. Он закрыт для посторонних лиц, в том числе журналистов, мойщиков окон и садовников. Весь штат – свой собственный, территория охраняется так тщательно, что таракан не проскочит. Парнишка, с которым я беседовал, посоветовал мне туда не лезть.
– Та-ак, – протянул Илюшин. – Положение становится все более интересным. В принципе, встретиться с Коцбой и его приятелями мы можем и без всякого клуба. Но Коцба, к сожалению, не Венечка Рощин, беседовать с нами и честно отвечать на вопрос «Что вы сделали со Стрежиной», я боюсь, не будет, и вообще не обрадуется нашему с тобой визиту. К тому же нам нужно разузнать, чем все-таки занимаются деятели крупного бизнеса в свободное от работы время, а узнать это возможно только при условии, что мы попадем в «Артемиду». Стоп. Здесь есть логическая ошибка. Подожди, дай пораскинуть мозгами.
Пока Макар раскидывал мозгами, Бабкин смотрел на запотевшее стекло и обдумывал ситуацию. Ему было совершенно очевидно, что посетители клуба занимаются либо противозаконной, либо безнравственной деятельностью, иначе пропадал смысл конспирации. «Либо и той, и другой, – сказал он себе, – скорее всего, что именно так. Что они могут там делать? Убивать людей? Охотиться на них, как насмешливо предположил Макар?» Сергей покачал головой и протер стекло. Люди с жаждой новых, неизбитых развлечений и возможностью осуществить свои желания могут придумать все, что угодно, в том числе и такое, перед чем стрелялки из арбалета в живых людей покажутся детской шалостью. Тогда оправдана и конспирация, и несоразмерно высокие суммы, затрачиваемые членами клуба на поддержание его деятельности.
Возникал вопрос, связана ли деятельность клуба с пропажей Вики Стрежиной. Пока этого исключить было нельзя.
– Вот что, мой плохо осведомленный друг, – заговорил Илюшин, – поступим так. Крутиться возле клуба нельзя: там стоят камеры, и наверняка я добьюсь лишь того, что попаду в поле зрения безопасников «Артемиды». Идея подкупить обслуживающий персонал мне тоже не нравится: что-то подсказывает, что и до нас пользовались сим нехитрым методом. А потому теперь наступила моя очередь искать хороших знакомых, которые могли бы нам подсказать, что происходит в клубе. Мне нужен список всех клиентов клуба – может, с кем-то из них мы пересекались раньше.
Он озабоченно потер пальцем переносицу. Черт, как плохо, что Липатов до сих пор в реанимации и попасть к нему невозможно: наверняка он куда осведомленнее о деятельности своего шефа, чем Лена Красько. Липатов, Липатов… Может, попробовать подобраться к Коцбе через других сотрудников? Нет, рискованно, да и вряд ли результативно.
– Скажи мне, Макар, – неторопливо начал Бабкин, – если бы ты был экспериментатором, решившим изучить поведение молодой женщины, ограничился бы ты одним наблюдением?
– Не понял? – покачал головой Илюшин, с ходу сообразив, к чему клонит напарник, и сделав слабую попытку оттянуть момент объяснения.
– Неужели тебя устроила бы позиция наблюдателя? А вдруг что-то пойдет не так? Если ты хочешь контролировать ситуацию, ты должен иметь возможность вмешаться в нее. А если ты можешь вмешаться, почему бы тебе это не сделать? Например, изменить условия пари? Включить дополнительные условия? Прибавить азарта? А?
– И что?
– Да то, – рявкнул потерявший терпение Сергей, – что, пока мы ждем сведений, со Стрежиной на острове проделывают черт знает что! Нет, даже черт не знает! На что способны уроды с большими бабками, знают только они одни! А мы с тобой просиживаем штаны, ничего не предпринимая, и в результате даже трупа Стрежиной нам не найти! А должен тебе сказать, Макар, что я очень хотел бы увидеть Стрежину живой, а не мертвой! Она мне, видишь ли, крайне симпатична!
– Не шуми, мой вспыльчивый друг, – предложил Макар. – И что же ты предлагаешь предпринять, раз не хочешь терять времени?
– Проникнуть в клуб, выяснить, чем занимается глава «Юго-запада», и, если они связаны с похищением – а я уверен, что связаны, – либо сдать их, либо вытащить девушку самим. Первое – сложно, – честно признал он. – Но второе можем попробовать осуществить.