– Думаешь, раз Алина по-доброму отнеслась к бедному калеке, то она не способна на то, чтобы кому-то навредить?
– Вот именно!
– А если в целях самозащиты?
– Даже в этих целях! Слушай, разве ты не должна быть на ее стороне?
– А я на ее стороне! Но я должна понимать действия Алины, чтобы защищать. Если я стану голословно, как ты, утверждать, что она невиновна по причине своего ангельского характера, никто и слушать не станет!
– Но ты что-то знаешь об Алине, чего не знаю я, верно? Я не лезу в твои дела, потому что ничего в них не понимаю, но теперь дело касается человека, которого я люблю и уважаю. Поэтому я прошу тебя рассказать все, что тебе известно. Возможно, я смогу тебе помочь, а значит, и Алине!
– Хорошо, – вздохнула Рита. – Алина призналась мне в нашу последнюю встречу, что это она стреляла в Павла.
– Что за чушь!
– Она сама сказала.
– И ты поверила? Наверняка она хотела выгородить Геннадия! Как это могло произойти?
Рита передала ему вкратце их с Алиной разговор.
– Ерунда! – пробормотал Игорь. – Не верю ни единому слову! Тебе обязательно нужно поговорить с Женькой, ведь ему дело передали, так?
– Не сомневайся, поговорю. В конце концов я – адвокат Алины.
– Ладно, пойду в душ, – сказал Игорь, поднимаясь.
Только теперь Рита обратила внимание на его джинсы.
– Ты надел папин ремень? – пробормотала она недоверчиво. Неужели матери удался трюк?
– Не совсем мой стиль, – кивнул он, – но нельзя обижать твою маму: она так хотела, чтобы у меня было что-то от… ну, ты понимаешь.
– Тебе не нравится?
– Как-нибудь переживу. Если Наталье Ильиничне приятно, то могу и поносить немного этот фетиш. И не спорь: это – именно фетиш, потому что нормальному ремню не нужно такое количество драгметаллов и камней, это просто неприлично! Боюсь, теперь мне понадобится телохранитель, ведь найдется немало желающих заполучить этот «ювелирный салон»!
– Если тебе нужен телохранитель, – промурлыкала Рита, – то я готова за умеренную плату.
– Насколько умеренную? – поинтересовался Байрамов, пока ее рука медленно двигалась по его талии и заползала за пояс. – Ух ты! – выдохнул он, когда Рита сжала его ягодицу другой рукой. – Если не ошибаюсь, в Уголовном кодексе это называется домашним насилием?
– И, если помнишь, именно этот вид преступлений труднее всего доказуем, – напомнила она. – Я не оставляю увечий!
Как правило, по понедельникам люди чувствуют себя несчастными. Во-первых, потому, что закончились выходные. Во-вторых, впереди маячит целая неделя трудовых будней, и работы – непочатый край.
Рита обычно ощущала то же самое, но – не в этот понедельник. Несмотря на предстоящий неприятный разговор с Фисуненко, даже несмотря на то, что Алина признала себя виновной в убийстве мужа, Рита не могла сдержать радости. Все у нее внутри пело и плясало, словно она наелась майских жуков: Байрамов вернулся – фигурально выражаясь! Все эти бесконечные недели Рите казалось, что она потеряла его насовсем. А теперь он вернулся. Прошлой ночью они занимались сексом. И вечером. И утром. И он прекрасно себя чувствовал! А она… Она просто летала, как будто никакие земные проблемы не могли ее коснуться.
Тем не менее факт оставался фактом: два человека находятся под следствием, и один из них невиновен. Или оба. Или оба виновны?
Женька встретил ее холодно. Она понимала, что их интересы драматическим образом пересеклись и дружеские отношения отходят на второй план. Женька – сыщик от бога, и хватка у него как у американского бульдога, поэтому она предвидела тяжелую беседу.
– Давай сразу разберемся: ты пришла как частный детектив или как адвокат? – был его первый вопрос.
К первым у профессиональных сыскарей вполне определенное отношение: они их в упор не видят. Другое дело – адвокаты, их не проигнорируешь. Адвокаты могут доставить следователям много неприятных моментов, поэтому они предпочитают с ними не ссориться и по мере возможности сотрудничают, хотя и ненавидят как класс.
– Как адвокат, – выбрала Рита.
– Что, обоих?
Она кивнула.
– Тогда я тебе не завидую. Как правило, люди отрицают причастность к преступлению и пытаются выгородить себя – просто мечтают, чтобы кто-то занялся их проблемой. Однако это – не тот случай. И Туполев, и Каюрова упрямо утверждают, что это они убили Павла Каюрова. Я бы легко поверил, если бы имел место преступный сговор жены и любовника с целью устранить неугодного мужа, но каждый из них настаивает, что действовал один, без чьей-либо помощи. Истории, которые они рассказывают, разные, хотя есть кое-что общее.
– Например?
– Ну, например, оба говорят, что это несчастный случай. И Туполев, и Каюрова утверждают, что оборонялись. Очевидно, один из них лжет. Или оба.
– Ты всерьез полагаешь, что слепая женщина могла стрелять в мужа? – поинтересовалась Рита.
– Я уже говорил тебе, что, судя по выводам медэкспертов, выстрел произведен с близкого расстояния. Значит, Алина могла это сделать.
– Но если она все рассказала, то ты в курсе, что она боролась с Павлом. Пистолет случайно оказался у нее в руке…
– А вот и нет! – прервал ее Женька. – Я сказал – с близкого расстояния, но не в упор. Кто бы из этих двоих ни стрелял в Каюрова, он имел намерение попасть!
– Это значит, что, несмотря на признание Алины, с Туполева ты обвинения не снимаешь?
– Я думаю, пистолет был в его руке, но вдохновителем операции по избавлению от мужа являлась Каюрова. Очень удобно: бедная слепая женщина, известная певица – как она могла убить? Да ни за что! Газеты едят нас поедом. Теперь, когда оба признают себя виновными, следствие застопорится: признание двоих равносильно отсутствию какого-либо признания!
Рита помнила этот закон с университетских времен. Преподаватель привел им в пример круговую поруку. Она бывает двух видов. В первом случае все, замешанные в преступлении, не признают свою причастность и выгораживают друг друга, руководствуясь приемом «тотального отрицания». Если в цепи отсутствует слабое звено, то разбить круговую поруку и выяснить истину при отсутствии прямых улик практически невозможно. Правда в том, что слабое звено обычно удается найти. Для этого используются различные технологии – от простого давления до физических пыток. Вторая разновидность круговой поруки – тотальное признание. Она встречается гораздо реже, и давление в этом случае не имеет смысла, так как все причастные к преступлению признают вину, но отрицают сговор. В Древнем Риме толпа, разъяренная принятием нового налогового законодательства, напала на сенатора, отстаивавшего его, и буквально разорвала на части. Когда дошло до судебного разбирательства, каждый, вместо того чтобы пытаться свалить вину на другого, произносил только одну фразу: «Я убил сенатора!» Так как в разборке принимали участие больше пятидесяти человек и не удалось выяснить, кем был нанесен смертельный удар, ни один из участников трагедии не понес наказания. Признание всех явилось отрицанием вины каждого в отдельности. Но ни Алина, ни Геннадий не учились на юрфаке. Они вообще не имели отношения к правоохранительной системе. Глупо подозревать, что они воспользовались уловкой, чтобы сбить следствие с толку!
– Тогда скажи мне, почему тебя не устраивает версия о самообороне, – попросила Рита. – На костяшках пальцев убитого обнаружены ссадины. Он с кем-то дрался!
– Не с кем-то, а с Туполевым. Кстати, он этого и не отрицает! Говорит, Каюров напал первым, но пистолет оказался в руке у парня, а не у Павла. Туполев пришел к нему в офис, а не наоборот, значит, он имел определенные намерения. Самооборона, скорее всего, имела место со стороны жертвы, а не нападавшего.
– Зачем драться, если Туполев пришел убивать? Он мог застрелить Каюрова!
– Возможно, они с Алиной не собирались действовать настолько грубо? Может, они намеревались обездвижить его, а потом сбросить в реку – откуда мне знать? Хорошенький такой несчастный случай, и ни один из них не имел бы отношения к происшедшему. Но Туполев решил перестраховаться и взял с собой оружие. Каюров не сдался без боя и схлопотал пулю. История Алины частично подтверждается: на руке Каюрова присутствует след от укуса. Это говорит в пользу сговора.
– Твоя теория гроша ломаного не стоит, – покачала головой Рита. – Если Алина и Геннадий хотели избавиться от тела, то почему бросили Павла, не проверив, мертв ли он? Что могло помешать им завершить начатое?
– Возможно, появление уборщиков. Или они решили, что так даже лучше, ведь на Алину охотится маньяк! В Каюрова однажды стреляли, но он легко отделался. Не уверен, что маньяк вообще существует: скорее всего, имела место искусная инсценировка, так сказать, артподготовка перед реальным убийством. Почему бы не провернуть дельце так, словно пресловутый маньяк решил завершить начатое? Поэтому тело оставили лежать в офисе, а Каюрова и Туполев скрылись с места преступления.
– Твоя теория гроша ломаного не стоит, – покачала головой Рита. – Если Алина и Геннадий хотели избавиться от тела, то почему бросили Павла, не проверив, мертв ли он? Что могло помешать им завершить начатое?
– Возможно, появление уборщиков. Или они решили, что так даже лучше, ведь на Алину охотится маньяк! В Каюрова однажды стреляли, но он легко отделался. Не уверен, что маньяк вообще существует: скорее всего, имела место искусная инсценировка, так сказать, артподготовка перед реальным убийством. Почему бы не провернуть дельце так, словно пресловутый маньяк решил завершить начатое? Поэтому тело оставили лежать в офисе, а Каюрова и Туполев скрылись с места преступления.
– Это попахивает Агатой Кристи! – фыркнула Рита. – Слишком уж хитроумно!
– Хочешь совет, Марго? Советую убедить твоих клиентов, чтобы один из них отказался от показаний. Если этого не произойдет, а я докажу наличие преступного сговора, то ты, как адвокат, пожнешь последствия на суде!
Преступный сговор означал автоматическое, причем весьма значительное, увеличение срока заключения в случае, если вина подсудимых будет доказана, и Рита это отлично сознавала.
– Но как же быть с орудием преступления? – спросила она. – Насколько я понимаю, его не нашли?
– Это дело времени, – поморщился Фисуненко. – Кстати, на имя Каюрова никакой пистолет не зарегистрирован.
– В наши опасные времена это ни о чем не говорит! – парировала Рита. – Сейчас любой, кто захочет, имеет возможность купить оружие, если у него есть деньги и связи. А у Туполева есть пистолет?
– Зарегистрирован ли на него ствол, ты имеешь в виду?
Вопрос приятеля сказал ей именно то, что она надеялась услышать. Значит, их с Павлом шансы сравнялись: пистолет мог принадлежать как одному, так и другому, а при отсутствии орудия преступления для суда выводы следователя ценности не представляют.
– Ты понимаешь, что без пистолета шансы привлечь к суду Каюрову или Туполева ничтожны? – спросила она.
– Шансы доказать их невиновность, на мой взгляд, еще незначительнее. Но следствие не закончено, а ты меня знаешь: я не передам дело в суд, если не буду на сто процентов уверен в своей правоте!
Слава богу, это правда: Женька не станет подтасовывать улики.
– Воспользуйся моим советом, – добавил он. – Спаси хотя бы одного, и пусть второй…
Зазвонил ее мобильный.
– Ответь, – посоветовал Женька. – А я пока чаю, что ли, вскипячу?
Номер оказался незнакомый.
– Маргарита Григорьевна? – спросил женский голос. – Вы только не волнуйтесь, но дело в вашем муже.
– Что случилось?
– У него сердечный приступ…
– Что?! – не поверила Рита. – Утром он был в порядке!
– Мне очень жаль. Его увезли во вторую больницу, в кардиологию…
Женский голос еще что-то говорил, но Рита уже не слушала. Они с Игорем прекрасно провели вчерашний вечер, ночь и утро, и он чувствовал себя превосходно! Что могло произойти?
Рита домчалась до больницы в рекордные сроки. Там подтвердили, что Байрамов и в самом деле находится в кардиологии, но уже не в интенсивной терапии, а в палате. Войдя туда, Рита застыла на пороге: Игорь сидел на койке и разговаривал с кем-то по телефону. Он был полностью одет.
– Что происходит?! – пробормотала она.
– Я перезвоню, – сказал Байрамов собеседнику и дал отбой. – Ну, даже не знаю, что тебе сказать. Сначала я узнаю, что у меня инфаркт, но потом диагноз не подтверждается.
– Это же прекрасно!
– Но никто не знает, что это было, – продолжал Игорь. – Поэтому я еду в театр. Хотел вызвать такси, но раз ты все равно здесь, то подвезешь меня…
– Ты что, с дуба рухнул – какой театр? У тебя подозрение на инфаркт…
– Которое не подтвердилось. Нет причин здесь торчать. Нашему проекту не хватает только, чтобы меня заперли в больнице, в то время как два ведущих исполнителя «Кольца Нибелунга» сидят в предвариловке! Если ты отказываешься…
– Хорошо-хорошо, – быстро сказала Рита. – Я тебя отвезу, но сначала позволь мне поговорить с твоим лечащим врачом.
Им оказался невысокий, плотный мужчина лет сорока.
– Очень странно, – сказал он Рите. – Очевидно, врачи «Скорой» ошиблись, хотя, судя по симптомам, ошибиться было невозможно!
– Но инфаркта нет?
– Нет, и это мне не нравится.
– Почему же?
– Потому что такие симптомы, как у вашего мужа, просто так не появляются и не исчезают. С ним что-то не так. Необходимо полное обследование.
– Я забираю Игоря домой.
– Вы не можете! – возмутился врач. – Раз такое случилось однажды…
– …и больше не случится, – перебила Рита. – Мы уезжаем.
Игорь сидел в коридоре, когда она вышла из кабинета.
– Где папин ремень? – спросила она, когда он поднялся.
– Я в джинсах, – пожал плечами Байрамов. – Не мог же я вдеть в них ремень с драгоценными камнями, за кого ты меня принимаешь?!
– Но ты обещал…
– Слушай, что ты так беспокоишься о каком-то ремне? Что он, черт подери, меняет? Со мной что-то происходит, и я не знаю что. Никто не знает, и это меня бесит! При чем здесь ремень твоего отца?
И Игорь быстро зашагал по коридору к лифту, ничуть не заботясь о том, следует ли Рита за ним.
– Ты что, как сайгак, ускакала, ничего не объяснив? – насупился Женька, когда Рита во второй раз за день переступила порог его кабинета. Пришлось объяснить, что случилось.
– Это серьезно? – встревожился он.
– Не думаю, – солгала она. – Давай-ка вернемся к нашим баранам, ладно?
– Ты ведь все равно без этого с меня не слезешь?
– Точно. Может, расскажешь, на чем базируется твоя уверенность в том, что Геннадий или Алина причастны к убийству Павла?
– Или оба, – упрямо поджал губы Фисуненко. – Давай рассуждать логически. Сначала – о Туполеве. Он не ладил с Павлом из-за Алины, что вполне объяснимо: любовник и муж редко бывают друзьями! Далее: он действительно дрался с Каюровым, что доказано экспертизой и его собственным признанием. Вот здесь ты можешь достать свой блокнот и сделать пометку: «Когда?»
– Что – когда? – не поняла Рита.
– То, что драка имела место, не подлежит сомнению. Единственная возможность попробовать доказать непричастность Геннадия – это убедиться, что драка состоялась до убийства Каюрова.
– Ты предлагаешь мне найти свидетелей драки?
– Лучше, чтобы таковые имелись! Потому что если они сцепились за закрытыми дверьми, то…
– Ладно, дальше что? – поторопила приятеля Рита.
– Дальше? Генадий признался. Возникает вопрос: почему?
– Думаю, хотел отвести подозрение от Алины.
– Резонно. А Алина призналась, чтобы оправдать его?
– Ага.
– Значит, либо виноват один из них, либо оба.
– Либо ни один не виновен. Спасибо, это мне очень поможет!
– Старуха, я разговариваю с тобой на эту тему лишь потому, что нас с тобой связывает давняя дружба. Как ты понимаешь, я вовсе не обязан рассказывать тебе, как защищать твоих клиентов, так что не язви!
– Прости, – виновато пробормотала Рита, признавая Женькину правоту.
Он некоторое время молчал, и Рита решила, что приятель обиделся. Однако она ошиблась.
– Раз уж мы говорим начистоту, – снова подал голос Фисуненко, – буду с тобой откровенен до конца. Предупреждаю: я тебе этого не говорил!
Начало многообещающее.
– Так вот, подруга, – продолжал он, глядя в окно, а не на нее, – наверху надеются на определенный исход дела.
– И эти ожидания мне не понравятся? – предположила Рита.
– Точно. Есть мнение, что виновный найден. И зовут его Геннадий Туполев.
– Что?
– Ты меня слышала.
– То есть настоящий убийца никому не нужен?
– Угу. Обычно нас трясут за все места, требуя результатов, когда происходят подобные преступления, а тут – на тебе, преступник на блюдечке с голубой каемочкой, сам признавшийся в убийстве! И там кандидатура Туполева всех устраивает.
– Но почему?
– Ох, мать, ну ты что, сама не можешь догадаться? – Женька выглядел разочарованным и раздосадованным. – Да потому что Геннадий – мелкая сошка, неизвестный артист, для которого «Нибелунг» мог стать путевкой в жизнь, но теперь, скорее всего, уже не станет.
– А Алина – звезда?
– Верно. Даже за границей уже волна поднимается, представляешь? Ты ведь в курсе, какие у нас сейчас непростые отношения с Евросоюзом, а Каюрова – артистка мирового масштаба! Ходят слухи, что ее несправедливо заключили под стражу, обвиняют в преступлении – подумать только, несчастная слепая певица… Короче, расклад такой. Мне было прямо сказано, что искать больше некого. Дело будет закрыто в ближайшее время.
– А ты, значит, в невиновность Алины не веришь?