Бритоголовый начал стрелять, но прицелиться как следует не смог, и очередь ушла выше.
Андрей переместился левее, укрылся за машиной с распахнутыми дверцами и вытащил еще одну гранату. Затеять красивый поединок, с равным оружием и строгими правилами, это так по-рыцарски, вот только они не на ристалище, и он собирается не красиво победить, а просто убить Илью.
Бритоголовый взвыл, когда понял, что от этой РГД-5 убежать не сможет.
– Ублюдок! – проорал он. – Ты тоже умрешь! Он…
Его голос заглушило взрывом.
Андрей выглянул из-за укрытия – Илья лежал там же, где и ранее, он даже шевелился, но очень неуверенно, пытался приподнять «калаш», но не мог.
– Умру, – сказал Соловьев. – Только потом, а ты сейчас.
Бритоголовый поднял залитое кровью лицо, стало видно, что один глаз у него выбит, а поперек щеки идет рваная рана.
– Д-давай… – прохрипел он, то ли улыбаясь, то ли злобно скалясь. – Ур-род…
Андрей поднял автомат и на мгновение заколебался – да, это существо убило Лизу, но вот так пристрелить того, с кем съел не один пуд соли. Но затем напомнил себе, что окажет Илье услугу, что уничтожит занявшую его тело тварь вроде «желтоглазого», и нажал на спусковой крючок.
Автомат в руках содрогнулся, словно от боли.
* * *Осознание того, что он остался один, без спутников, ударило Андрея, подобно молоту.
– Ну и ладно, ну и ладно, – сказал он, чувствуя страшную, опустошающую усталость.
Разумно было бы забрать боеприпасы из рюкзака у Ильи, да и вообще осмотреть его поклажу на предмет всяких полезных в дороге вещей, но не сумел заставить себя прикоснуться к телу бритоголового.
Помешала странная, вовсе не свойственная Андрею гадливость.
Он оставил труп там, где тот лежал, и вернулся на ведущую в нужном направлении улицу. Подумал немного и решил, что нужно слегка передохнуть и перекусить, и только затем двинуться дальше.
Вкуса еды он не почувствовал, а вода из фляжки показалась затхлой.
Когда снова пустился в путь, поймал себя на желании обернуться, чтобы проверить, где там спутники, почему не слышно их шагов. Да, теперь в чем-то будет легче, но во многом сложнее, придется рассчитывать исключительно на себя, а бывают ситуации, где одиночке справиться невозможно.
Когда с крыши дома по правой стороне дороги сорвалась «белка-летяга» и помчалась в его сторону, загребая широкими кожистыми крыльями, Андрей расстрелял ее быстро и бездумно.
На то, чтобы осматривать убитую тварь, расходовать время не стал.
Выбрался на перекресток, где дорога шла на подъем, и тут увидел впереди на проезжей части людей: трое мужчин стояли группой и о чем-то переговаривались. Один повернул голову в сторону Андрея, обнаружил его, толкнул в бок соседа, и троица отступила за обочину, туда, где виднелась каменная ограда, а за ней – светло-желтое здание с башенкой.
Он выждал, пока аборигены скроются из виду, и только затем двинулся дальше.
Сражаться с кем-то не хотелось, вступать в переговоры, общаться – тем более. Желания выступать в качестве «рыцаря», биться с очередным чудовищем Андрей не испытывал.
Вскоре он очутился на мосту над железнодорожными путями. Перила его поросли «плющом», который оказался на удивление агрессивным и опасным – побеги шевелились, как тощие волосатые змеи, и шустро двигались по асфальту, а соцветия плевались шипами длиной в палец.
Один такой ударил Андрея в плечо, но пробить одежду не сумел.
Уже спускаясь на другой стороне, услышал донесшийся с юго-запада паровозный свисток. Затем разглядел медленно ползущий состав из черных пузырей и на всякий случай залег.
Живая «электричка» прошла прямо под ним и вскоре скрылась из виду.
Солнце потихоньку клонилось к закату, на севере громоздились обещающие дождь облака, а он все шагал и шагал, огибая воронки и трещины, проходя мимо разрушенных и изуродованных домов. Боялся только одного, скорее даже не боялся, опасался – что впереди поднимется башня из белого тумана, а через полчаса выяснится, что ему в другую сторону.
Дважды пускал в ход оружие, в первый раз для того, чтобы отогнать излишне наглого «человека-паука», а второй – дабы отбиться от решившей полакомиться человечиной стаи «кенгуру». Патронов тут не хватило, пришлось вытащить и бросить две гранаты подряд.
Видел полупрозрачных «слонов», вереницей переходивших улицу, слышал отдаленный мягкий свист, сообщивший, что в Минске есть как минимум одно «леденящее облако». Топал мимо «болота», занявшего правую обочину, и по границе «джунглей», возникших слева.
А затем уперся в т-образный перекресток, и на другой его стороне увидел белое строение с колоннами, похожее на дворянскую усадьбу. Подойдя ближе, прочитал на нем надпись «Аэропорт», а за углом обнаружил поднимающийся из газона фонтан оранжевого пламени.
Цель лежала впереди и, судя по сотрясавшей тело нервной дрожи, недалеко.
Обогнув здание, Андрей очутился на краю взлетно-посадочного поля, простиравшегося до самого горизонта. Дорогу прямо загородило синее озеро, большое, но не круглое, как обычно, а сложной формы, с заливчиками и мысами.
Серый дом в три этажа, увешанный кондиционерами, стоял на другой его стороне и был едва различим.
– Вот черт, – сказал Андрей, представляя, сколько придется обходить, чтобы не оказаться во власти глюков.
Кинул взгляд на светило, подумал, что успеет до ночи, и зашагал по растрескавшимся бетонным плитам. Забрал вправо так, чтобы между ним и синей поблескивающей жидкостью все время оставалось порядочное расстояние, и иногда поглядывал в ту сторону.
Как только над озером заклубится белая дымка…
Поверхность ВПП была гладкой, катастрофа лишь «насадила» кое-где пятачки металлической травы. Западнее, на самом краю видимости лежал самолет, рухнувший, похоже, с небольшой высоты – корпус в основном сохранился, крылья не отвалились.
Пройдя с километр, Андрей с досадой увидел, что здание, перенесенное сюда из Обнинска, стоит не просто на берегу озера, а еще и на мысу и что подойти к нему, не приблизившись к сапфировой «воде», не выйдет.
– Вот черт, – повторил он, думая, чем это может ему грозить.
Провалы в видения, потери сознания и падения – и все это придется как-то преодолеть, если он хочет дойти до цели. Может быть, замотать физиономию бинтом, а тот время от времени смачивать нашатырным спиртом, чтобы не упасть в обморок?
Поразмыслив, Андрей эту идею отверг.
По всему выходило, что у него только одно средство борьбы – сила воли, и неважно, что до сих пор он ни разу не сумел преодолеть влияние синего озера, ведь все когда-то случается впервые.
Завершив круг, он вышел в точку напротив основания мыса и, сжав зубы, пошагал прямо к нему. Серебристый туман, совсем непохожий на тот, что отмечал минские зоны трансформации, спиралью взметнулся над водоемом без воды, и ноги Андрея начали подгибаться.
Он выставил руки, чтобы, если что, упасть на них, и укусил себя за губу – сильно, до крови…
Пейзаж аэропорта поблек, хотя и не исчез совсем, а на него наложился другой: иное озеро, сосновый бор вокруг, и из волн торчит рука, сжимающая меч в ножнах. Покачалась туда-сюда, точно кобра перед атакой, разжалась, и клинок отправился в полет.
Андрей рефлекторно протянул руку, чтобы схватить его, но лапнул пустоту.
Ноги дрожали, по лицу тек пот, в желудке что-то мерзко ворочалось, но он не падал, стоял и даже мог идти, пусть шатаясь, будто выбравшийся из кабака пьяница, но прямо, в нужном направлении.
Одолел еще с десяток метров, прежде чем его накрыл очередной глюк.
Оказался в церкви, где уже был однажды, перед алтарем, в окружении горящих свечей и старинных икон. Увидел выходящего из-за колонны священника, услышал его голос и вновь выпал в обычный мир, туда, где над ВПП свистел ветер и плескали волны синего озера.
Дальше, вперед и вперед, к серому дому, сегодня не меняющему облик.
Вновь провал, на этот раз в пиршественную залу с гобеленами… Ристалище, окаймленное трибунами, реют цветастые флаги, орут зрители, навстречу мчится всадник в тяжелой броне, с длинным копьем, и солнце играет на наконечнике длиной в две ладони…
Двор замка, серая громада центральной башни… лесная дорога… остров Авалон… поле битвы, заваленное трупами…
Андрей все это уже видел, сегодня его глазам представали места и ситуации, в которых он побывал за время путешествия от Нижнего Новгорода до Минска, оказываясь рядом с синими озерами и проваливаясь… куда?
В то, что это просто галлюцинации, не особенно верилось.
Но на этот раз он не отдавался видениям целиком, не позволял им увлечь себя, и пусть смутно, но различал реальный мир. Вспышками проваливался в него и делал очередные несколько шагов, приближаясь и приближаясь к серому трехэтажному строению.
Если бы на территории аэродрома встретилась даже одиночная «собака», она бы загрызла Андрея без труда, не говоря о более опасной твари вроде «гориллы» или «водяного»…
Но, на его счастье, здесь не было никого.
Галлюцинации сгинули у самых стен перенесенного из Обнинска здания. Растворились без следа, и остался только Андрей, вспотевший, как в бане, вымотанный до предела, весь трясущийся, но живой.
Пройдя несколько шагов, он поднял ладонь и прикоснулся к стене.
Та оказалась твердой.
Для того чтобы прийти в себя, ему понадобилось минут десять и почти вся вода из фляжки. Умывшись и вытерев лицо, он проверил, все ли в порядке с автоматом, и отправился искать вход.
До этого момента Андрей не очень задумывался, что будет делать, добравшись до цели. Подразумевалось, что это определится само собой, главное, дойти до лаборатории, где, вероятно, был начат эксперимент, приведший к катастрофе пятого мая… ну а там как-нибудь.
Миновал одну стену, вторую, третью, а когда вышел к четвертой, выяснилось, что двери здесь нет.
– Это как понимать? – спросил он, изучая окна первого этажа.
Расположены высоковато, да еще и закрыты решетками, поэтому забраться будет сложно, если только подтащить что-нибудь вроде лестницы, да только вот где ее взять? Возвращаться и еще раз идти сюда, рискуя тем, что не выдержишь и упадешь, или поднимется белый туман и цель унесет на другой конец города?
Очертания серого здания поплыли, оно превратилось в терем прямиком из мультика. Но едва Андрей двинулся в ту сторону, где ступеньки вели на богато украшенное крыльцо, как все стало по-прежнему – стена без малейших признаков входа, и коробка кондиционера.
Накатила злость, возникло ощущение, что его обманывают, что дверь рядом и что он ее почему-то не видит…
А затем Андрей неожиданно успокоился, несколько раз вдохнул поглубже и закрыл глаза. Откуда явилось знание, что нужно поступить именно так, он не понял, похоже, что из тех же глубин, откуда ранее извлекал уверенность в том, что вон тот мужик с автоматом – тоже «рыцарь».
Шаг, другой, руку выставить вперед на всякий случай… и под ногами ступеньки.
Первая скрипнула, вторая промолчала, и ладонь упирается в полированное дерево двери… Пошарить немного, нащупать ручку, потянуть, ощутив на лице слабый ток воздуха… и можно открывать глаза.
Андрей стоял в вестибюле типичного советского учреждения, большом и скучном, непонятно как убравшемся внутри маленького снаружи здания. Виднелась пустая будка вахтера, турникет, висел на стене древний телефон с металлическим диском, стоял автомат для продажи газированной воды – привет из далекого детства, такой был на проходной троллейбусного парка рядом с домом…
Соловьев затряс головой, отгоняя воспоминания – не время для них.
Показалось, что в будке кто-то завозился, но возня затихла, едва он сделал первый шаг. Клацнул повернувшийся турникет, и звук этот в тишине, что властвовала здесь, показался очень громким.
Горели лампы дневного света под потолком, на полу не было пыли, в длинном коридоре с множеством дверей все выглядело так, словно рабочий день вот-вот закончился, и люди ушли по домам…
Андрей медленно пошел к ближайшей двери.
За ней оказалась комнатушка с конторским столом и шкафами, забитыми папками, что стояли вдоль стен – наверняка сидела здесь суровая бабка-архивариус и выдавала справки или еще что, попивала чаи и ходила в бухгалтерию поболтать о внуках.
Бухгалтерию нашел по соседству – такую же пустынную, но с включенными компьютерами и аквариумом у окна. Рыбки застыли в толще воды, точно вмороженные в нее, а за окнами вместо синего озера обнаружилась серая мгла, от взгляда в которую начинало тошнить.
Андрей заходил в помещение за помещением, и везде было одно и то же.
Дважды показалось, что слышал голоса – один раз, находясь в очередном кабинете, услышал чей-то бас в коридоре и выскочил туда, но никого не увидел; затем почудилось, что в кабинете под номером «13» о чем-то шепчутся, и даже заметил на стене тени, непонятно кем отброшенные.
Но они исчезли, и шепот стих.
Вернулся к проходной, посетил другое крыло, но и там не нашел ничего нового. Возникла мысль, что упустил нечто важное, но только после пяти минут размышлений сообразил, что где-то должна быть лестница на второй и третий этажи, но он ее почему-то не обнаружил!
Едва подумал об этом, как голоса, топот и хлопанье закрывающихся дверей донеслись со всех сторон. Андрей никого не увидел, словно оказался посреди офиса, населенного незримыми работниками, непонятно откуда взявшийся ветер начал раздувать стены, как паруса.
Под ложечкой засосало, возникло ощущение падения…
И тут же он понял, что лестница вот она, напротив проходной, рядом с двумя лифтами, только до сего момента хитрым образом ускользала от взгляда, пряталась от него.
Пришлось выждать, пока затихнут непонятно откуда взявшиеся звуки, и только потом Андрей пошел к закрытым алым ковром ступенькам. Едва вступил на первую, как проход загородило возникшее из ничего черное облако, или скорее толстая колонна из дыма.
Блеснули зубцы на золотой короне.
– Опять ты? – спросил он, вскинув автомат и в то же время понимая, что оружие здесь не поможет.
Облако клубилось, слегка покачиваясь из стороны в сторону, и от него веяло злой, холодной мощью. Но одновременно Андрей ощущал какое-то чудное родство с этим существом, что-то было у них общее…
Вспомнился Петруха, юродивый обитатель деревни в Смоленской области, и его слова: «Вперед – всегда самая короткая дорога».
Опустив «калаш», он сделал шаг, затем второй, без злости или желания продавить.
Он просто шел, собираясь преодолеть эту преграду как обычный, пусть и очень густой туман.
– Куда? – громыхнуло прямо в уши, но Андрей не замедлил хода, погрузился в ледяную мглу.
На миг исчезли ощущения, отключились зрение, слух и осязание.
Потом все вернулось, но очень странным образом – он словно был и внутри черного облака, и вне его, смоляной дым клубился в теле, поднимаясь из живота до середины груди.
Волной накатили дикие, бешеные желания – вернуться к могиле Лизы, выкопать ее и воспользоваться телом, и неважно, что она мертва, главное, что он получит удовольствие… убить кого-нибудь, и не быстро, а неспешно и с наслаждением, снимая кожу, понемногу выпуская кишки, слушая крики, стоны и проклятия… поесть, и не надоевших консервов, а чтобы полный стол деликатесов, чтобы можно было жрать, чавкая и облизываясь… захапать, украсть побольше денег или лучше золота, чтобы хватило на много лет безбедной жизни…
Эти желания были в одно и то же время его и не его.
Слишком сильные, чтобы принадлежать одному человеку, они трепали сущность Андрея как вывешенную на балконе простыню во время урагана, вот только зацепиться им было не за что.
Он не был сладострастником, не мог «похвастаться» жадностью или жестокостью.
На самом деле он хотел разве что узнать, что произошло с миром, и поэтому терпел и ждал, когда это закончится.
– Куда? Как?.. – прозвучало снаружи и изнутри, но слабо и удивленно, и черное облако начало съеживаться.
Через миг оно стало крохотным пятнышком где-то в глубинах души, и Андрей понял, что, пока он не поддастся одному из низменных желаний, существо в золотой короне больше не явится ему.
Оно и вправду было частью его, Андрея Соловьева, как само сказало однажды.
А грех, за который пеняли «калики», как раз и состоял в том, что он не боролся с черной тварью, предпочитая этой борьбе иную, куда более простую – с «драконами», «оборотнями» и прочими чудовищами.
– Проход открыт, – сказал Андрей, глядя на свободную лестницу.
Поднявшись по ней, он увидел, что не все так просто, – загораживая выход в коридор, точно такой же, как и на первом этаже, стоял старик в рубище, с посохом и белым филином на плече.
Голубые глаза холодно блестели, птица время от времени недовольно моргала.
– Привет, – сказал Андрей, останавливаясь. – Теперь-то скажешь чего-нибудь?
– Я и раньше говорил, – голос у хозяина белой птицы оказался мощным и глубоким, – только ты не мог слышать меня.
– Возможно. Но кто ты такой?
– И ты, и все остальные, и я сам, – загадочно ответил старик. – Не думаю, что поймешь, но с практической точки зрения это означает, что мне в определенной степени открыты мысли всех людей, поскольку из них я происхожу, из них черпаю свое существование.
– Может быть, ты знаешь, что произошло? – спросил Андрей, думая, что услышит очередную муть.
– Знаю, – просто сказал старик. – Ребята, устроившие эксперимент, заигрались. Неважно, в чем он заключался, важно, что он вывернул реальность наизнанку и сделал внешним то, что было для человечества внутренним.
– То есть весь нынешний мир… – начал было Андрей.
– Внутренняя сущность человечества во всей ее неприглядности! – Старик ударил посохом, филин на его плече качнулся. – Чудовища, ловушки, уродство и гниль, мерзкие, хотя и величественные чудеса… разве непохоже?
– Но куда исчезли люди в тот день?