— Нет! То есть да! Но это секретный материал.
— Сверхсекретное возгорание сушняка на берегу? — поддразнивающе проговорила Бонни, однако видеокамеру опустила.
Как только они остались вдвоем, Дэниел напустился на Бонни с упреками: — Ты думаешь, ты такая умная! Эта твоя шуточка могла дорого нам обойтись!
— Напротив, — возразила Бонни. — По-моему, я окончательно убедила Кейджо, что мы ничего не видели и не слышали. Но я хотела бы знать, когда ты мне вернешь кассету.
— Пока подержу ее у себя, — сказал Дэниел. — Кейджо подозревает всех и каждого, и — голову даю на отсечение — по возвращении в Кагали он проверит все твои кассеты.
Уже совсем стемнело, когда их канонерка причалила к берегу. При переносе видеооборудования с судна на грузовик вдруг обнаружилось, что алюминиевый ящик с видеокассетами исчез. Бонни устроила Кейджо скандал и долго ругалась, размахивая руками и угрожая пожаловаться президенту Таффари. Кейджо улыбался в ответ, обещая Бонни уладить недоразумение.
— Не волнуйтесь, мисс Манн, — успокаивал он. — Кассеты непременно найдутся. Я лично гарантирую вам это.
Ранним утром Кейджо, принося свои извинения, появился в их коттедже.
Поставив ящик с кассетами на стол, он объяснил: — Все в целости и сохранности, мисс Ман. Обычное разгильдяйство этих идиотов угали. Просто поставили вашу коробку не туда, куда надо. Приношу свои искренние извинения.
Когда Кейджо исчез за дверью, Дэниел сказал: — Не сомневайся, они просмотрели все кассеты. — И, постучав по застегнутому внутреннему карману своего пиджака, добавил: — Я намерен отнести эту кассету Майку в британское посольство. Это единственное безопасное место для такого материала. Пойдешь со мной?
— Нет, у меня свидание, — вызывающе заявила Бонни.
— Если собираешься навестить своего нового дружка, то мой тебе совет: будь поосторожнее. Ты сама видела, на что он способен.
— Эфраим — достойный мужчина, — негодующе выпалила Бонни. — Никогда не поверю, что он знал об этой расправе.
— Ладно, верь во что заблагорассудится. Только не вздумай рассказывать кому-нибудь об этой кассете. Даже Тагу Гаррисону, — посоветовал Дэниел.
Застыв на месте, Бонни взглянула на него округлившимися глазами. Ее лицо вдруг покрылось красными пятнами.
— О чем это ты? — фыркнула она.
— Ладно, Бонни, не держи меня за полного болвана. Разумеется, я проверил твой телефонный звонок из Найроби. Само собой, ты доносишь Гаррисону обо всем, что здесь происходит. Интересно, сколько он тебе за это платит?
— Ты просто свихнулся, — насмешливо бросила в ответ Бонни.
— Возможно. Конечно, я клюнул на тебя, что поделаешь. Но ты будешь не меньшей дурой, если доложишь об этой кассете Тагу.
Оставив Бонни в полной растерянности, он поехал в посольство. Посольский корпус был обнесен стеной, у ворот стояли вооруженные солдаты службы безопасности президента Таффари. Майкл Харгрив сам вышел навстречу Дэниелу.
— Доброе утро, сэр Микки, — улыбнулся Дэниел.
— Дэнни, малыш! Рад тебя видеть. Уэнди передает тебе привет и наилучшие пожелания. Она звонила вчера вечером.
— Когда она приедет?
— Не раньше чем через несколько недель, к сожалению. С матерью Уэнди стало плохо, и ей придется из Лусаки лететь домой, а уж оттуда сюда.
Проходя мимо охраны, они болтали о пустяках. Однако едва Майкл захлопнул за собой дверь, как голос его мгновенно изменился.
— У меня для тебя новости, дружище. Твой китаец уже прибыл. Сегодня утром приземлился в аэропорту на одном из самолетов БМСК. Мне доложили, что он летел из Тайваня через Найроби. Остановился в штаб-квартире БМСК в Лейк-Хаусе в качестве главы синдиката. Таффари устраивает в его честь очередной сногсшибательный прием в пятницу вечером. Полагаю, ты тоже получишь официальное приглашение из резиденции правительства. — Чрезвычайно интересно, — мрачно улыбнулся Дэниел. — Горю желанием встретиться с этим джентльменом снова.
— Возможно, это произойдет еще раньше, чем ты думаешь. — Майкл посмотрел на часы. — Мне придется оставить тебя, Дэн. Выступаю с речью на ленче перед представителями общественных организаций Убомо. Представляешь? А материалы, которые я обещал тебе, попроси у моей секретарши. Она проводит тебя в комнату, где можно спокойно поработать. Посмотришь и вернешь обратно. Только очень прошу, Дэн, никаких записей, фотокопий, и все такое прочее. Договорились?
— Да. Спасибо, Майк. И могу я попросить тебя еще об одной маленькой любезности?
— Выкладывай. Если тебе это очень нужно, разумеется. Семейный девиз Харгривов.
— Ты не подержишь в своем личном сейфе этот пакет? Для меня это очень важно, Майк.
Ни о чем не расспрашивая, Майкл спрятал пакет с видеокассетой в сейф и, распрощавшись, оставил Дэниела на попечение секретарши.
Дэниел в окно увидел, как Майкл садится в свой посольский автомобиль. Шофер в униформе распахнул перед ним дверцу; на капоте красовался флажок Соединенного Королевства, однако сама машина была уже далеко не новой. Этот «ровер» десятилетней давности явно нуждался в покраске. Послу Британии в Убомо «роллс-ройс» не полагался.
Дэниел вслед за секретаршей Майка прошел в специальную комнату и занялся изучением подготовленных для него материалов. Три часа спустя он покинул посольство, еще больше утвердившись во мнении, что его первое впечатление об Эфраиме Таффари верно.
«Да, этот тип способен на такое, от чего волосы встанут дыбом, — подумал он. — Эфраим и Бонни Ман друг друга отлично дополняют и развлекутся на славу».
Глава XXIV
Роскошный черный лимузин, сопровождаемый эскортом мотоциклистов и оглушительным воем сирен, вынужден был сбавить скорость, выехав на разбитую дорогу в пригороде столицы. В этом районе сплошных развалюх, сооруженных из хлама, возле которых в пыли копошились куры и похрюкивали свиньи, все разбегались в разные стороны при звуке сирен.
Нинг Чжэн Гон сидел рядом с шофером в президентском «мерседесе», присланном Таффари в качестве подарка одним из ближневосточных нефтяных магнатов. Отправляя свой личный «мерседес» для встречи гостя, Эфраим Таффари тем самым подчеркивал, что для него большая честь принимать в своей стране столь уважаемого человека.
Чжэн Гон с интересом поглядывал в окно лимузина, пытаясь уже сейчас составить какое-то впечатление об Убомо. Нищета и убожество в окрестностях столицы его не шокировали: во многих регионах Азии и Африки все это было обычным явлением. Кроме того, отец давно научил его смотреть на человеческие существа как на неисчерпаемый источник дешевой рабочей силы. К тому же именно этим людям он сбывал некоторые свои товары, которые только для них и предназначались.
«Человеческие существа — наша главная прибыль, — любил повторять старый Нинг. — Чем больше людей, тем лучше. И чем дешевле становится человеческая жизнь, тем легче нажить состояние. Потому нам, могущественной компании „Везучий дракон“, надо всячески препятствовать любым попыткам ограничить рост населения в странах третьего мира. Люди — вот наш главный товар и источник прибыли».
Чжэн улыбнулся мудрости и прозорливости отца, хорошо знавшего, что собой представляет история человечества. Старый Нинг придерживался твердой позиции, что простолюдины заявляли о своих правах на достойное существование и определение собственных судеб лишь в те моменты истории, когда в результате каких-либо катастроф или природных катаклизмов численность населения планеты резко уменьшалась. Чума, в средние века унесшая миллионы человеческих жизней, развалила основы феодального строя Европы, ибо жизнь отдельного человека резко поднялась в цене и он был волен распоряжаться ею по собственному усмотрению.
Кровопролитные войны нынешнего столетия разрушили вековые традиции классового построения общества, создав благоприятную обстановку для уродов, называвших себя борцами за права человека. В результате развернутой ими деятельности миллионы низших человеческих существ решили, что они ничуть не хуже тех, кто сильнее и хитрее. Чжэн, как и его отец, твердо верил, что простых людей не следует наделять теми священными правами, какими обладают сильнейшие, как не дано беззащитной лани побеждать льва в диких джунглях.
А вот когда население планеты столь возрастает, что человеческая жизнь и гроша ломаного не стоит, тут и появляются на свет хищники, пожирающие слабейших, — хищники вроде «Везучего дракона». В Африке население увеличивалось невероятными темпами, и людишки размножались здесь, как муравьи в муравейнике.
Чжэн вспомнил маленькую камбоджийку, труп которой давно поглотили темные воды Китайского моря. Таких, как она, миллионы — в Китае, в Индии, в Африке и в Южной Америке. И жили они исключительно для того, чтобы ублажать сильнейших.
Непомерно разраставшееся население Африки обеспечивало уникальные возможности для таких, как Чжэн Гон. Именно поэтому континент стал столь притягательным для «Везучего дракона». Именно поэтому Чжэн ехал сейчас на встречу с президентом, с помощью которого он очень скоро получит право распоряжаться богатствами Убомо так, как ему заблагорассудится. Он высосет из этой земли все ее соки, выжмет, как лимон, а потом найдет плод послаще. Чжэн Гон улыбнулся собственной остроте. И посмотрел на зеленый холм за городом, где находилась резиденция правительства.
В честь гостя перед зданием резиденции выстроился почетный караул одетых в бордовую форму и белые шлемы солдат, а на зеленой траве краснела ковровая дорожка. Сам Эфраим Таффари встречал Нинг Чжэн Гона. Широко улыбаясь, он крепко пожал китайцу руку и повел на веранду, где стояли два кресла и круглый белый стол.
Слуга в длинной белой рубахе, подвязанной алым поясом, и в феске с кисточкой поднес им бокалы с ледяным шампанским. Отказавшись от шампанского, Чжэн Гон взял стакан апельсинового сока.
Таффари сидел нога на ногу напротив гостя и улыбался одной из своих самых очаровательных улыбок.
— Мне бы хотелось, чтобы наша первая встреча прошла в неофициальной, непринужденной обстановке. — Он поправил воротничок цветастой спортивной рубашки. — Поэтому прошу простить, что не пригласил сегодня своих министров.
— Понимаю, ваше превосходительство, — вежливо кивнул Чжэн Гон. — Я очень рад возможности познакомиться с вами и поговорить с глазу на глаз. — Сэр Питер Гаррисон отзывается о вас очень высоко, господин Нинг, а с его мнением я считаюсь. Полагаю, что наши с вами взаимоотношения будут взаимовыгодными и долгосрочными.
В течение еще десяти минут они обменивались штампованными фразами с заверениями в искренней дружбе и благонадежности. Оба блистали красноречием, заранее зная, что этот ни к чему не обязывающий обмен любезностями закончится обсуждением интересовавших их проблем, ради которых они и встретились сегодня.
Наконец Чжэн Гон из внутреннего кармана своего белого шелкового пиджака вытащил запечатанный конверт из дорогой плотной бумаги кремового цвета с изображением дракона на обратной стороне.
— Мы с отцом хотели бы заверить вас, господин президент, что наша преданность вашей стране непоколебима и просили бы принять это в знак нашей дружбы и признательности.
Чжэн протянул конверт с непринужденным видом, словно речь шла о сущем пустяке, хотя оба прекрасно понимали, что заключение такого рода сделок требует колоссального напряжения, изворотливости и, разумеется, огромных капиталов. Конкуренция за право вести разработки на Африканском континенте была жесточайшей. Убомо, в частности, интересовался один арабский шейх, от которого Таффари получил в дар свой президентский «мерседес» и канонерскую лодку. Тагу Гаррисону потребовалось употребить все свое влияние, чтобы сделка состоялась и синдикат, объединивший БМСК и «Везучего дракона», обосновался в Убомо.
В конверте была вторая часть взноса, предназначавшаяся лично Таффари. Первый взнос был внесен десятью месяцами раньше, при подписании соглашения.
Взяв конверт в руки, Таффари перевернул его и оглядел печать. Его длинные, тонкие пальцы резко выделялись на светлом кремовом фоне.
Надорвав ногтем край конверта, он вытащил содержимое: квитанцию депозитного счета в одном из швейцарских банков и заверенную нотариусом в Люксембурге бумагу о переводе части акций синдиката на имя Эфраима Таффари. Вклад в банке на его имя составлял десять миллионов американских долларов. Кроме того, теперь он стал владельцем тридцати процентов акций синдиката «Фонд развития Убомо».
Таффари вложил бумаги обратно и опустил конверт в карман своей рубашки.
— Дела вашего синдиката продвигаются не столь быстро, как я предполагал, — проговорил он с холодной улыбкой. — Полагаю, что с вашим приездом, господин Нинг, ситуация изменится.
— Я в курсе, что кое-где работы задерживаются, господин президент. Как вам известно, мой управляющий прибыл в Кагали всего неделю назад, но он уже успел предоставить мне полный отчет о состоянии дел на всех участках. И у меня сложилось впечатление, что во многом вину за непростительное промедление следует возложить на прежнего управляющего БМСК. Я бы сказал, что он использовал далеко не все имевшиеся в его распоряжении ресурсы. — Чжэн развел руками, словно подчеркивая, что ему самому все это страшно не нравится. — Господин Первис, который сейчас уже на пути в Лондон, оказался чрезвычайно чувствительным человеком. Вы знаете, какими чистоплюями иногда бывают эти англичане. А вся проблема лишь в том, что нам не хватает рабочей силы.
— Уверяю вас, господин Нинг, в этом вы недостатка испытывать не будете, — проговорил Таффари тоном человека, чья власть безгранична. — Тридцать тысяч, — тихо сказал Чжэн Гон. — Такова первоначальная цифра, одобренная вами, ваше превосходительство. А мы пока получили меньше десяти.
— Остальных доставят уже к началу следующего месяца. — Улыбка слетела с лица Таффари. — Я отдал приказ военным. Всех политических заключенных и им сочувствующих направят в рабочие лагеря в лес.
— Все эти люди из племени угали? — поинтересовался Чжэн.
— А вы думали, я отправлю туда хоть одного гита? — ледяным тоном произнес Таффари.
Чжэн криво усмехнулся, давая понять, что такого рода глупость никогда бы не пришла ему в голову, однако заметил: — Мой управляющий доложил, что угали сообразительны и хорошо работают. Они ни на что не жалуются и выполняют приказы с полуслова. Такие рабочие прежде всего нужны нам в лесу. Похоже, именно там мы сталкиваемся с наиболее серьезными проблемами в связи с тяжелым климатом и жуткими почвами. Дороги в лесу кошмарные, и техника вязнет в грязи и глине. Мы вынуждены использовать все больше живой рабочей силы.
— Я предупреждал об этом представителей БМСК — кивнул Таффари. — Однако они отказывались использовать труд… — Таффари запнулся, колеблясь, а стоит ли вообще упоминать об этом — …заключенных, которых господин Первис назвал рабами.
Президент Убомо снова улыбнулся, словно само это сравнение чрезвычайно его развеселило.
— Да-а, европейцы… — согласился Чжэн Гон. — Должен заметить, что англичане просто ангелы по сравнению с американцами. Но ни те, ни другие не понимают ни Африки, ни африканцев. Суэц, конечно, сыграл в этом свою отрицательную роль. — Чжэн Гон прервал свою речь, сделав небольшую паузу. — К счастью, теперь операциями синдиката в Убомо руковожу я, и очень скоро вы убедитесь, господин президент, что азиат не станет церемониться там, где европеец испытывает странную неловкость.
— Приятно работать с людьми, которые трезво смотрят на жизнь, — отозвался Таффари.
— Значит, мы с вами можем обсудить проблемы, связанные со строительством отеля и казино в Бухте Белохвостого Орлана, не так ли? Мой управляющий говорит, что работы там даже не начинались. Он сообщил, что все упирается в рыбацкий поселок на берегу.
— Уже не упирается, — улыбнулся Таффари. — Территорию очистили два дня тому назад. Вскоре после того, как Первис вылетел в Лондон. Этот поселок был настоящим рассадником контрреволюционной заразы. Мои солдаты сровняли его с землей, а две сотни трудоспособных заключенных отправлены на участки компании в лесу, где и присоединятся к остальным вашим рабочим. Так что строительство отеля можно начинать хоть завтра.
— Ваше превосходительство, мне кажется, что мы с вами отлично понимаем друг друга, а значит, и дело пойдет. Разрешите ознакомить вас с поправками, которые я внес в проект Первиса?
Чжэн Гон раскрыл кейс и вытащил оттуда большую карту — распечатку с компьютера. Таффари склонился над столом, с интересом слушая объяснения Чжэн Гона.
В конце этой короткой лекции Таффари уже не скрывал своего восхищения.
— И все это вы успели сделать за неделю вашего пребывания в Убомо? — искренне изумился он.
— Нет, ваше превосходительство, — покачал головой Чжэн Гон. — Кое-какие поправки внесли в проект еще в Тайбэе по совету моего отца с помощью сотрудников «Везучего дракона». В Кагали после доклада своего управляющего мне пришлось уточнить лишь некоторые детали.
— Замечательно! — не удержался от похвалы Таффари. — Похоже, все, что рассказывал о вас сэр Питер Гаррисон, отнюдь не преувеличение.
— Но план и проектирование — это одно, а его реализация — совсем другое, — скромно заметил Чжэн Гон.
— Уверен, что и за его осуществление вы приметесь с не меньшим энтузиазмом и энергией. — Таффари взглянул на часы. — Я жду на ленч гостя…
— Извините, ваше превосходительство. Я отнял у вас слишком много времени, — сказал Чжэн Гон, делая вид, что поднимается со стула.