— Уверен, что и за его осуществление вы приметесь с не меньшим энтузиазмом и энергией. — Таффари взглянул на часы. — Я жду на ленч гостя…
— Извините, ваше превосходительство. Я отнял у вас слишком много времени, — сказал Чжэн Гон, делая вид, что поднимается со стула.
— Совсем нет, господин Нинг. Я категорически настаиваю на том, чтобы вы остались и присоединились к нам. Мне кажется, этот человек вас позабавит. Она из съемочной группы, которую нанял сэр Питер Гаррисон.
— Ах вот как! — воскликнул вдруг Чжэн Гон. — Сэр Питер поведал нам с отцом, почему он пригласил в Убомо телевизионщиков. Признаюсь, меня эта идея немного смутила. На мой взгляд, не стоит вообще привлекать внимание мировой общественности к тому, чем занимаются наши компании в Убомо. Англичане не зря говорят: «Не будите спящую собаку.» Будь это в моей власти, я бы расторг контракт и отправил съемочную группу восвояси.
— Боюсь, что это невозможно, — покачал головой Таффари. — Кроме того, уже прозвучало столько отвратительных выступлений против нас. Была тут одна дамочка… Большой друг Омеру.
Еще минут десять они обсуждали план сэра Питера по нейтрализации собственными контрмерами пропагандистской кампании, развязанной Келли Киннэр против БМСК.
— В любом случае, — успокоил его Таффари, — мы всегда сможем настоять на том, чтобы из фильма вырезали все не понравившиеся нам кадры. Последнее слово остается за сэром Питером, и в контракте имеется соответствующий пункт. Мы имеем право вообще запретить его производство и выпуск и уничтожить все копии кассет, если нам этого захочется.
— Все меры предосторожности приняты, чтобы съемочную группу даже близко не подпускали к наиболее уязвимым участкам проводимых работ — к лагерям с рабочими, на лесоповалы, на карьеры?
— Доверьтесь мне, господин Нинг. Киногруппе разрешено снимать только предположительные места будущего строительства. Кроме того, их постоянно сопровождает офицер, на которого я полагаюсь целиком и полностью.
Таффари не договорил, услышав звук приближающегося транспорта.
— А вот и они. Оператор и капитан Кейджо.
— Оператор — недоуменно переспросил Чжэн Гон, завидев идущих по дорожке Бонни Ман и Кейджо.
— Слово не совсем точное, согласен, — засмеялся Таффари. — Но разве существует термин «операторша»?
И он поднялся, чтобы встретить гостью.
Кейджо взял под козырек, однако Таффари даже не взглянул на него. Кейджо выполнил приказ и доставил Бонни, и больше от него в настоящий момент ничего не требовалось. Офицер круто развернулся на каблуках и поспешил обратно. Он знал, что ждать придется долго.
Чжэн с ног до головы оглядел женщину рядом с Таффари. Очень высокого роста, с огромной грудью; ни тонкостью черт лица, ни изяществом эта дама не отличалась. Рот ее показался Чжэну слишком большим и некрасивым, а веснушчатая кожа и огненно-рыжие волосы просто вызывали омерзение. Ее громкий, вульгарный смех резал ему слух, а вызывающе-самоуверенная манера держаться только раздражала. Чжэну казалось, что такое поведение оскорбляет достоинство настоящего мужчины. Он откровенно не любил крупных женщин с сильным характером и сейчас невольно сравнивал эту рыжую европейку с женщинами своей расы, чья чистая, слонового цвета кожа словно светилась изнутри. Потупленный взор и грациозные манеры придавали всему их облику неизъяснимую прелесть, какой была начисто лишена стоявшая перед ним мужеподобная особа.
Однако Чжэн Гон вежливо поднялся ей навстречу, пожав протянутую руку. От его взгляда не укрылось, что Таффари буквально сражен этой рыжеволосой стервой.
Чжэн прекрасно знал, что Таффари держал настоящий гарем и его женами становились самые красивые женщины гита, а эта броская мадам, очевидно, привлекла президента некоторой новизной ощущений. Возможно, он решил, что белая женщина в его постели придаст ему особый вес в глазах людей ее расы. Хотя Чжэн Гон нутром чувствовал, что она очень скоро надоест Таффари и он выкинет ее, как ненужную, изношенную вещь.
— Господин Нинг — главный исполнительный директор Фонда развития Убомо, — представил Чжэн Гона Таффари. — С технической стороны именно он является вашим боссом, мисс Ман.
— Разрешите доложить, босс, что мы тут трудимся как черти, — усмехнулась Бонни.
— Рад это слышать, мисс Ман, — без всякой улыбки вежливо ответил Чжэн Гон. — Вы взялись за решение важной задачи. Хотелось бы знать, какой материал вы уже успели отснять.
— Мы работали здесь, в Кагали, и на озере. Снимали строительную площадку под будущий отель и казино.
Чжэн Гони и Таффари слушали Бонни очень внимательно.
— Куда вы намерены отправиться после этого? — снова спросил Чжэн.
— После того как закончим здесь все съемки, нас повезут в глубинку, в местечко под названием Сенги-Сенги. Я правильно произношу, ваше превосходительство? — Бонни бросила вызывающий взгляд на Таффари.
— Абсолютно правильно, мисс Ман, — заверил ее президент Убомо. — В Сенги-Сенги предполагается вести большие лесоразработки.
Чжэн Гон кивнул: — Именно так. Я сам при первой же возможности посещу этот район.
— А почему бы вам не приехать в Сенги-Сенги, пока мы там снимаем, господин Нинг? — предложила Бонни. — Лента с вашим участием будет смотреться с гораздо большим интересом. — Спустя несколько секунд Бонни словно осенило, и она внезапно добавила: — Но фильм произведет настоящий фурор, если я сниму также и вас, господин президент. Мы могли бы взять у вас интервью прямо на месте разработок, и вы сами рассказали бы миллионам телезрителей о надеждах и чаяниях вашей страны. Только представьте, ваше превосходительство…
Таффари с очаровательной улыбкой на губах покачал головой: — Я занятой человек, мисс Ман. Боюсь, у меня не будет на это времени.
Однако Бонни безошибочно ощутила, что высказанная идея показалась Таффари заманчивой. Достаточно искушенный политик, он понимал всю выгоду такой блестящей рекламы лично для него.
— Это будет просто потрясающе, господин президент, — умоляла Бонни. — От этого все только выиграют. Широкая публика знает о вас только понаслышке. И если увидят на экране вас самого, мнение людей в ту же секунду изменится. Как профессионал заявляю вам со стопроцентной уверенностью, что на экране вы будете смотреться просто сногсшибательно. Вы красивы, у вас потрясающий голос… Короче, я сделаю все, чтобы вы выглядели, как кинозвезда.
Таффари явно польстили столь откровенные комплименты в его адрес. — Посмотрим, мисс Ман, — протянул он.
И Бонни осталось еще чуть-чуть постараться.
— Вы могли бы прилететь в Сенги-Сенги на вертолете, — сказала она. — Вместе со съемкой это займет всего несколько часов. — Чуть помедлив, она слегка коснулась его руки: — Но, может быть, вы захотите остаться с нами на пару дней. По-моему это будет просто великолепно.
На следующий день Дэниел с Бонни в сопровождении капитана Кейджо выехали из Кагали. До Сенги-Сенги было чуть больше трехсот километров, но они добирались целых двое суток, почти всю дорогу снимая лес и местные племена, обитающие в традиционных африканских manyattas.
Капитан Кейджо старался, как мог, договариваясь со старейшинами о съемках. За несколько шиллингов убамо он ухитрялся их убедить, и Дэниел с Бонни вели съемки практически во всех деревнях гордых и самолюбивых гита. Они снимали молоденьких девушек, на которых не было ничего, кроме коротеньких юбчонок из бисера. Девушки весело плескались в водоемах, восполнявшихся после каждого дождя, и заплетали друг другу косички. А потом украшали свои прически пирамидальными сооружениями из смеси коровьего навоза и красной глины, засыхавшими у них на голове и делавшими их еще выше.
Они снимали замужних матрон в длинных юбках, грациозно шествовавших друг за другом в деревню, набрав из ручья воды в сосуды из бутылочной тыквы. Снимали пастухов, которые пускали кровь огромному черному быку, предварительно обвязав шею животного прочным кожаным ремнем. От излишнего притока крови артерия на шее животного вздулась, и один из пастухов проткнул ее острым наконечником стрелы. Алая кровь тонкой струйкой стекала в специально подставленную бутылочную тыкву, и, когда сосуд наполнился до половины, рану на шее быка замазали кусочком мягкой красной глины. А в тыкву долили свежего молока одной из коров и добавили немного коровьей мочи. Содержимое взбалтывали до тех пор, пока не получили темную массу, по густоте похожую на творог.
— В этом продукте очень низкое содержание холестерина, — заметил Дэниел, когда Бонни вдруг громко расхохоталась.
— Ты лучше посмотри вон на тех красавцев.
— А я что, по-твоему, делаю? Смотрю во все глаза. О ля-ля-ля! С ума можно сойти!
Мужчины в деревне одевались лишь в яркие красные покрывала, перекинув их через плечо и перевязав на поясе ремнем. При малейшем дуновении ветерка свободно свисавшая ткань приподнималась, открывая то, что составляло самую большую гордость этих высоченных красавцев. Они не только не стеснялись, но, напротив, позволяли Бонни снимать их в разных ракурсах и самым крупным планом, беззастенчиво и вызывающе поглядывая в объектив.
Выехав из деревни, «лендровер» выбрался на основную трассу, и им навстречу потекли пустые самосвалы и огромные лесовозы, груженные пиленым лесом. Изъезженная тяжелыми колесами дорога превратилась в глубокую колею; клубами поднималась пыль, покрывая толстым красноватым слоем листву деревьев по обеим сторонам.
Бонни осталась довольна, сделав несколько кадров с лесовозами, выезжавшими из красноватых облаков пыли. Машины, похожие на страшных доисторических монстров, производили сильное впечатление.
Спустя два дня после начала путешествия они выехали на берег широкой реки, пересекли ее на пароме. И, когда наконец оказались на противоположном берегу, даже Бонни невольно присвистнула, со страхом задрав голову и вглядываясь в зеленую крону гигантских деревьев, обступивших их плотной стеной.
— Они похожи на мифических великанов, подпирающих небо, — взволнованно прошептала она, направляя объектив на зеленую гущу.
И воздух, и свет в лесу — все было совсем иным по сравнению с сухой саванной. Под густыми кронами все дышало влагой, зеленый полумрак делал мир вокруг таинственным и странным.
Сначала они следовали по дороге, отстоявшей километра на полтора в обе стороны от леса. Однако, проехав около восьмидесяти километров, свернули на совсем недавно проложенную сквозь девственный тропический лес трассу. И чем глубже они забирались в этот гигантский лес, тем ближе к дороге подступали огромные деревья, пока наконец их кроны не сомкнулись у них над головой, и теперь маленький отряд ехал словно по туннелю, в зеленоватом полумраке которого тонуло все вокруг.
Даже рев попадавшихся им навстречу грузовиков казался приглушенным, ибо деревья и густая листва словно поглощали чуждый и враждебный им звук. Дорогу впереди выложили распиленными бревнами, засыпали мелким гравием, дабы колеса тяжеловозов не проваливались в мягкую почву.
— На обратном пути самосвалы загрузят гравием из карьеров на берегу озера, — пояснил Кейджо. — Так что пустыми они не поедут. Без гравия дороги очень быстро превратятся в непроходимое болото. Дожди здесь идут почти каждый день.
Кроме самосвалов и лесовозов, теперь через каждые километр-полтора на пути им встречались большие отряды рабочих, мужчины и женщины, которые мостили дорогу бревнами и засыпали их гравием.
— Что это за люди? — поинтересовался Дэниел.
— Осужденные, — нисколько не смущаясь, ответил Кейджо. — Вместо того чтобы тратить деньги на их содержание в тюрьмах, мы разрешаем им работать, и тем самым они отдают свой долг обществу.
— Слишком много осужденных для такой маленькой страны, — заметил Дэниел. — В Убомо, похоже, очень высока преступность. — Все угали — воры, мошенники и разбойники, от которых одни неприятности, — проговорил Кейджо тоном, не терпящим возражений, а потом, оглядевшись, внезапно испуганно вздрогнул. — Я ненавижу это место! — вскричал он в приступе дикой ярости. — Ненавижу! Здесь зло и ужас, и годится оно для тварей, вроде обезьян, и их близких родственников — пигмеев бамбути.
— Мы в самом деле увидим пигмеев? — заинтересованно спросила Бонни — Эти обезьяноподобные, которые считают себя людьми, часто торгуют на дорогах разным хламом, — выругался Кейджо. — Их бабенки за гроши трахаются с водителями проезжающих грузовиков и фургонов. А пигмеи-дикари прячутся в лесу. Их вы не увидите. Их никто никогда не видит. — Кейджо опять нервно передернул плечами. — Говорю вам, это поганое место. Хуже не бывает. Нам бы следовало вырубить все эти растреклятые деревья и распродать их, и пусть бы тут раскинулись зеленые пастбища, где можно пасти домашний скот.
В голосе капитана неожиданно послышались нежные нотки, ибо разведение домашнего скота составляло цель и смысл жизни гита.
— Если вы вырубите эти леса, то прекратятся тропические ливни. А вслед за этим высохнут реки и озера, из которых вы берете воду для вашего домашнего скота. Все в природе взаимосвязано. Разрушая что-то, вы тем самым наносите непоправимый урон остальному, — попытался объяснить Дэниел, однако Кейджо, вцепившись в руль подскакивавшего на неровной дороге джипа, гневно выпалил в ответ: — Не надо принимать меня за недоразвитого придурка, доктор Армстронг. Вообще-то у меня университетское образование, и сколь бы странным вам это ни казалось, но я даже умею читать. И я в курсе всех ваших теорий, выдуманных разными белыми умниками. Вам, живущим в богатых, процветающих странах, легко говорить об охране природы и окружающей среды черным африканцам, которые умирают с голоду, потому что им негде пасти свои стада. А вы приезжаете сюда в качестве туристов, любуетесь красотами дикой природы, а затем возвращаетесь в свои роскошные особняки в Англии или пентхаусы в Нью-Йорке… — Кейджо замолчал, но через минуту снова заговорил: — Простите доктор, я вовсе не собирался вас обидеть. Но эта земля и эти деревья принадлежат нам, африканцам, и мы тоже имеем право на нормальную жизнь. Между тем численность населения Африки возрастает каждый год на шесть процентов. А людям, как известно, хочется есть, им нужна крыша над головой — словом, нужна земля. Африканцам как воздух нужны свободные земли. От этого проклятого леса нет никакого толку. Его надо вырубать, а земли использовать под сады и пастбища…
Слушая офицера, Дэниел все больше грустнел. Уж если Кейджо, человек образованный и умный, рассуждает таким образом, то как можно убедить в чем-то простых жителей африканских manyattas, которых они снимали два дня тому назад?
Кейджо отнесся к его словам о сохранении тропических лесов крайне отрицательно, а значит, когда-нибудь весь Африканский континент превратится в пустыню. Пустыню Сахару, которая протянется от мыса Доброй Надежды до самого Каира.
Внезапно дорога оборвалась, и прямо посреди леса они увидели довольно крупный поселок. Это и был Сенги-Сенги. Самые высокие и мощные стволы пока еще не тронули, но все остальные деревья вырубили. На расчищенном участке построили дома для рабочих, ремонтные мастерские и небольшое административное здание.
Жилища для рабочих, сложенные из бревен деревьев местных пород, были обмазаны глиной, крыши покрыты соломой. Ремонтные мастерские и контору соорудили из разборных материалов, чтобы легко было перевозить с одной рабочей площадки на другую.
Кейджо остановился у конторы. Здание, поставленное на кирпичные опоры, даже после каждодневных ливней оставалось сухим внутри, и по сравнению с другими постройками в нем не так чувствовалась жара. Кейджо повел киношников за собой.
— Хочу представить вас управляющему участками ФРУ, — сказал он.
— Что такое ФРУ? — спросила Бонни.
— Фонд развития Убомо, — пояснил Кейджо, открывая дверь, и, наверное, продолжил бы свою речь, но им навстречу из-за стола поднялась секретарша управляющего — девушка лет двадцати трех из племени гита, с яркой косметикой на лице, одетая по-европейски. И эта одежда, и яркая косметика смотрелись нелепо, и Дэниел невольно вспомнил высоких красавиц с причудливыми прическами в manyattas.
— Вы, по-видимому, и есть съемочная группа, — хорошо поставленным голосом проговорила она на суахили. — Мы давно ждем вас.
— Да, мы и в самом деле прибыли с опозданием, — начал Кейджо, но дверь в кабинет управляющего отворилась, и на пороге, громко приветствуя гостей, появился он сам.
— Добро пожаловать в Сенги-Сенги, — с улыбкой, приближаясь к ним, проговорил он. — Мы вас ждали еще вчера, но лучше поздно, чем никогда!
Кейджо, будучи на полголовы выше Дэниела, на какое-то мгновение загородил собой этого человека. Но когда он посторонился, Дэниел от удивления просто замер на месте.
— Господин Четти Сингх? — с тихим изумлением произнес он. — Вот уж не думал, что когда-нибудь встречу вас снова. Рад, очень рад.
Четти Сингх остановился как вкопанный и уставился на Дэниела.
— Так вы, оказывается, знакомы? — улыбнулся Кейджо. — Какое счастливое совпадение.
— Да, мы старые друзья, — не меняя тона, продолжал Дэниел. — Нас с господином Сингхом объединяет общая любовь к дикой природе и ее животному миру, в частности к слонам и леопардам.
Широко улыбаясь, Дэниел протянул руку Четти Сингху.
— Как ваше здоровье, господин Сингх? Во время вашей последней встречи вы неважно себя чувствовали.