— Хм… Солдаты…
— Что? — встрепенулась Лунд.
— Иногда у них слегка сносит крышу. И тогда они начинают придумывать что попало. — Он постучал пальцем по коротко остриженной голове. — Героев, злодеев, всякий бред. — Странге вздохнул. — В Ираке я служил с парнем, который шагу не мог сделать без своих ритуалов. Когда он завтракал, соль и перец обязательно должны были стоять на своем месте. Если кто-то что-то проливал, только он мог убрать лужу. Свой автомат он держал каким-то особенным способом, даже в уборную ходил по правилам. Если он был вынужден что-то нарушить, то впадал в отчаяние и…
— Помогли ему эти ритуалы?
— Пожалуй, да. Сейчас он в банке работает. А историй о разных неуловимых отрядах или бойцах я и сам слышал немало. Все они были неправдой, частью игры. Томсен это понимала. Она вас обманывала.
— Я могла ее остановить. Если бы…
— Нет! — Это был один из редких случаев, когда она слышала, как он возвысил голос. — Хватит. В сарае нашли еще мешок с самодельной миной. Рабен соорудил…
— Рабен был в тюрьме, когда убили Анну Драгсхольм. И когда погиб Мюг Поульсен.
Теперь Странге злился уже на нее, и это тоже было ново.
— Зато он был рядом с Давидом Грюнером, когда тот сгорел. Так что без него не обошлось.
Она развернулась и пошла по тропе в лес.
— Лунд! — крикнул он ей в спину. — Сара!
Вдали от воды запах был не так силен, хотя знакомая суета на месте убийства — мужские голоса, вспышки света, беготня и громкие приказы — не оставляли ее и там. Это она, Лунд, принесла сюда, на тихий шведский остров, эти страшные приметы, это из-за нее погибла женщина, которая могла бы сейчас жить.
Ульрик Странге может возражать сколько угодно, но виноваты во всем этом были они. Она.
6
Пятница, 18 ноября
08:04
На следующее утро Лунд и Странге приехали в управление очень рано. В комнате для совещаний за стеклянной перегородкой уже сидели Брикс, Рут Хедебю и, как всегда озабоченный, Эрик Кёниг.
В телевизионных новостях убийства все еще приписывали террористам. Уже четыре жертвы, а полиция и служба безопасности так и не выяснили, кто стоит за Мусульманской лигой.
Странге выключил телевизор.
— О чем можно так долго болтать? — Он кивнул на трех людей за стеклом, увлеченных разговором. — И почему они нас не зовут?
Перед Лунд на столе лежали последние отчеты, но она только делала вид, что читает их. Она думала о своей жизни в Гедсере, о тех беззаботных днях, похожих один на другой, когда единственной ее заботой было отлавливать несчастных нелегалов. Что-то ей подсказывало, что скоро она снова этим займется.
— Может, соизволите сказать мне хоть слово?
Странге подтянул стул поближе к ней. Несмотря на короткую ночь, он не выглядел уставшим. А может, просто не подавал вида, сохраняя свою обычную энергичность и готовность в любую минуту приняться за новое задание.
— Что вы хотите от меня услышать?
— Да что угодно! Нам сейчас нельзя сдаваться. Мы только-только что-то нащупали. — Он посмотрел ей прямо в глаза. — Мы что-то нащупали.
— Ничего подобного. Мы умеем только находить новые трупы.
Точно так же было и с делом Бирк-Ларсен: то казалось, что убийца уже найден, а потом все запутывалось еще больше. И все оттого, что они постоянно натыкались на стену лжи, об этом кричал ей Майер, уже сидя в инвалидном кресле в госпитале. Им лгали все: политики, школьники, учителя, даже родственники и коллеги-полицейские, заботясь только о своих личных интересах и не думая об убитой девушке. И еще в одном прав Майер: они провалили дело, потому что были разобщены.
Сейчас все обстояло примерно так же, хотя Ульрик Странге ничего этого, разумеется, знать не мог.
— Мы бродим кругами по одной и той же комнате, — прошептала Лунд, — потому что та, которая нам нужна, находится неизвестно где и под замком.
В этот момент дверь распахнулась, в кабинет вошел Кёниг, а за ним — мрачная Хедебю и невозмутимый Брикс. Совещание закончилось.
Шеф службы безопасности направился прямо к ним.
— По поводу того инцидента в Афганистане, — сказал он. — Мы не знаем в точности, что там произошло. Однако некая фундаменталистская группировка считает, что солдаты все-таки были виновны, несмотря на оправдательный приговор военного суда.
Лунд только вздохнула и ничего не сказала.
— Все указывает на это, — продолжал Кёниг. — Взять хотя бы веб-сайты. Налицо прямые угрозы против солдат и системы, которая их оправдала. Это направление и должно стать главным в расследовании. Кто бы его ни вел.
Хедебю слушала, сложив руки на груди и не глядя ни на кого. Лунд прекрасно понимала, к чему все идет.
— Результатов пока не достигнуто, — сказала заместитель комиссара полиции. — Поэтому я прошу Брикса с сегодняшнего дня составить новую следственную команду.
Странге вскочил:
— Что?
— Вы можете отдохнуть несколько дней… — попыталась смягчить удар Хедебю.
Лунд не слушала. Все это она уже проходила. Поэтому стала смотреть на подборку фотографий, вывешенных на стене. Обуглившийся череп Грюнера. Умоляющий взгляд Анны Драгсхольм в объектив видеокамеры. И разрезанный пополам жетон Мюга Поульсена, окрашенный его кровью.
— Мы уже далеко продвинулись. — Странге еще пытался спорить.
— Вы упустили свидетеля! — крикнула Хедебю. — В то время, когда рядом находился убийца!
— Она сбежала! Не могли же мы держать ее в наручниках!
В голосе Хедебю зазвучали визгливые нотки. Она не любила, когда ей перечили.
— Вы знали, что религиозные фанатики взялись истребить весь этот отряд. Вы допустили грубейшую ошибку, и не пытайтесь отрицать это…
Сколько фотографий. Лунд переводила взгляд с одного снимка на другой, не понимая, почему они так мало говорят ей. Раньше, когда она еще работала в полиции, она умела не просто смотреть, но и видеть, и дар воображения помогал ей постепенно выстроить всю картину.
— Это возмутительно, — негодовал Странге, пока заместитель комиссара полиции приводила свои доводы.
— Вы не могли бы помолчать! — прикрикнула на них Лунд. — Я пытаюсь думать.
Стало тихо. Затем Хедебю решила, что с нее хватит:
— Вы оба можете отправляться домой.
— Что, если это кто-то другой? — предположила Лунд, будто не слышала последних ее слов. — Что, если это вовсе не фундаменталисты, которым не понравился отряд Рабена? — Она встала, прошлась перед снимками жертв. — Все это так… симметрично. Так логично. Разве так работают террористы? Составляют списки, разрабатывают план?
— Что вы хотите сказать? — заинтересовался Брикс, хотя Кёниг и Хедебю переглядывались с недовольным видом.
— Представьте, что нас намеренно вводят в заблуждение. — Лунд повернулась к нему, впилась в него глазами. — Представьте, что кто-то создал миф и заставил нас в него поверить. Листовки, Единоверец, Мусульманская лига. Эта марионетка Кодмани.
— Да что она такое несет, Брикс? — раздраженно бросила Хедебю.
Лунд посмотрела на нее:
— Вы можете подумать спокойно хотя бы минуту? Драгсхольм хотела возобновить дело. Она просила Томсен дать повторные показания. — Повернувшись к фотографиям, она углубилась в раздумья. — Кто-то не хочет, чтобы тому делу снова дали ход.
— Кто? — крикнула Хедебю. — Они все мертвы. Остался один Рабен, но вот беда — он был в Херстедвестере, а это надежное алиби.
— Взрывчатку украли со склада в Рювангене, — вставил Странге. — И детонаторы использованы армейские. Разве кучка фанатиков-мусульман способна на такое?
Кёниг молчал, глядя на свои ноги.
— Мы даже не уверены, что в Гильменде что-то произошло, — сказала Хедебю. — Или что Драгсхольм хотела добиться пересмотра дела.
— Это мы как раз знаем, — тихо проговорил Кёниг. — Дело действительно будет пересмотрено, как я вчера узнал от министра. Теперь это политический вопрос, и я прошу всех соблюдать осторожность.
— Это вопрос четырех убийств! — не выдержала Лунд.
— Нет ничего, что связывало бы события в Гильменде с убийствами, — слабо сопротивлялся Кёниг.
Брикс даже удивился:
— Неужели? А по-моему, связь есть, и она многое объясняет.
— Армия своих не убивает! — воскликнул шеф службы безопасности. — Говорю же вам. — Взгляд на Хедебю: — Всем вам говорю. Мы должны заняться Мусульманской лигой, сторонниками Кодмани.
— Всех его сторонников мы уже задержали, — парировала Лунд. — И это никак не помогло Лисбет Томсен.
— Армия не…
— Мы говорим не об армии, а об одном человеке, — не дала она ему договорить. — Возможно, это один солдат, у которого есть мотив. И у него есть имя. Томсен назвала его мне. Перк…
— У меня нет времени на эту чушь. — Кёниг подхватил свой портфель и воззрился на Брикса. — Мы проведем брифинг, когда вы соберете новую следственную группу. Я хочу…
— У меня нет времени на эту чушь. — Кёниг подхватил свой портфель и воззрился на Брикса. — Мы проведем брифинг, когда вы соберете новую следственную группу. Я хочу…
— Следственная группа перед вами, — бесстрастно заговорил Брикс. — Лунд и Странге продолжат работать над делом.
Хедебю и Кёниг так и замерли, не дойдя до двери.
— Объяснитесь, — сказала Хедебю.
— Я начальник отдела убийств. И только я решаю, кому поручить ведение того или иного дела. Два этих сотрудника лучше остальных знакомы с материалами, назначать кого-то другого было бы поспешно и неэффективно. — Он улыбнулся мягко. — Уверен, что вы поймете.
В первую секунду казалось, что Хедебю будет возражать. Однако она, подумав, сказала только:
— Вы, Брикс, несете полную ответственность.
И тогда они ушли.
Лунд тоже взялась за куртку.
— Мы в Рюванген, — сказала она.
— Только не давайте им повода жаловаться, — предупредил ее Брикс.
— Мы должны найти Перка.
Двое оперативников в форме вели кого-то в комнату для допросов. Лунд узнала Луизу Рабен.
— Что здесь делает его жена?
— Вчера она виделась с мужем, — ответил Брикс. — Кто такой Перк?
— Как такое возможно? Разве служба безопасности не ведет за ней наблюдение?
— Не знаю. Она признала, что рассказала ему о том, где может быть Томсен. Этот Перк…
— Перк — это призрак, — вставил Странге. — Его придумал Рабен. — Он задумчиво посмотрел на Лунд. — Он ведь не совсем здоров. Может, Рабен и есть тот Перк. Вы об этом думали?
— Да, думала, — признала она. — Одевайтесь, мы едем.
Три часа понадобилось на то, чтобы пересечь на байдарке в тусклом свете луны узкий пролив между островом Скогё и материком. Еще час ушел на поиски машины Пастыря, спрятанной в лесу недалеко от паромного терминала.
Рассвет застал Рабена на узком длинном пролете Эресуннского моста. Перед глазами, на зеркале, раскачивалось распятие, и от этого монотонного движения его то и дело клонило в сон. К десяти часам он уже вернулся в Вестербро, в пустую церковь Торпе. Священник встретил его в синей рубашке, джинсах и в дурном расположении духа.
— Ты не можешь здесь оставаться. Уже два раза приходили полицейские. И звонила Луиза. Полиция знает, что ты говорил с ней. Ее сейчас допрашивают.
На скамье лежала забытая кем-то утренняя газета. С первой страницы на Рабена смотрела Лисбет Томсен — моложе, красивее, счастливее, чем он помнил. Заголовок гласил: «Четвертый гражданин Дании стал жертвой террористов».
— У меня нет денег. Сможете одолжить мне немного?
— Зачем они тебе?
— Хотя бы пару тысяч.
Торпе кивком указал на дверь.
— Пойди да ограбь еще одну заправку. Ты теперь этим промышляешь?
Священник был крепким и мускулистым, но настоящим солдатом он никогда не был. Рабен только шагнул к нему, а Торпе уже испугался.
— Йенс, это нужно прекратить. Ты остался один. Сдайся полиции. Так ты, по крайней мере, сохранишь свою жизнь.
— Вы думаете?
— Да. Поговори с ними, объясни все…
Он страшно устал и не хотел спорить. Торпе — священник, его долг — помогать.
— Так вы дадите мне денег?
— Сдайся, Рабен.
Он вздохнул, печально посмотрел на Торпе:
— Вы не понимаете. Томсен сказала, что та женщина-адвокат хотела возобновить наше дело.
— Какое дело? О чем ты вообще говоришь? Ты болен, ты не можешь отличить правду от выдумки.
— Я потерял трех бойцов в Гильменде! И не говорите, что мне это приснилось.
Торпе молчал.
— Пастырь, постарайтесь же понять. Она что-то узнала, что-то… не знаю. — Он постучал пальцами по лбу. — Узнала то, что застряло где-то здесь.
— Ты должен сдаться.
— Если я сдамся, то их смерть будет бессмысленной. Да и меня убьют, скорее всего. Как вы не понимаете? — Он схватил газету, показал ее старику. — Адвокат никогда не говорила со мной ни о каких террористах. Только о том, что случилось там.
Торпе отвел взгляд, занервничал.
— Она к вам тоже приходила. Так? — спросил Рабен.
— Я никогда с ней не встречался. Ты спятил. Тебе помощь нужна. Да, слухи до меня доходили. Но никакого офицера там не было. Они все проверили…
— Это легко можно скрыть.
— Йенс, у тебя жена и сын, подумай о них.
— Я только что видел, как Лисбет Томсен разорвало на куски. Не просите меня подставить вторую щеку. Слишком поздно. Мне нужны деньги, черт побери…
Священник направился к двери, но Рабен был быстрее, поймал его за ремень. Торпе вскинул руки, сдаваясь. В заднем кармане его джинсов лежал бумажник. Там едва набиралась тысяча крон.
— Разве у вас нет банковской карты?
Торпе только покачал головой:
— Какая карта, о чем ты говоришь? Я слуга Господа. Живу только на пожертвования.
Рабен огляделся, нашел медный сосуд для сбора денег.
— Тогда я одолжу немного у вашего босса, — сказал он, вытряхивая несколько монет и купюр.
Томас Бук сидел на заднем сиденье министерского автомобиля и слушал Плоуга, который зачитывал куски передовицы одной из утренних газет. Статья была убийственной. На Бука обрушились с жесткой критикой за неадекватное поведение на пресс-конференции.
— Эрлинг Краббе открыто заявляет, что не желает больше иметь с вами дел, — добавил Плоуг. — Кое-кто из правительства согласен с ним.
— А что говорит Грю-Эриксен на публике?
— Что он ждет объяснений.
— Как будто мы не ждем, — пробурчал себе под нос Бук, глядя на пробегающие за окном пригороды.
Он попросил Карину о встрече у нее в доме. Плоугу идея не понравилась. Теперь Карина Йоргенсен превратилась лишь в папку для отдела кадров и больше не являлась личным секретарем министра.
— Я поговорил кое с кем в Министерстве обороны, — сообщил Плоуг. — Им ничего не известно о связи Монберга с тем афганским делом.
В голосе его первого заместителя звучали нотки, которые Бук уже научился узнавать. Плоуг явно что-то недоговаривал.
— Ну?
— Я ошибался насчет Монберга. Оказалось, он не всегда был честен со мной. Эта интрижка с Кариной…
— Мне нужно с ней повидаться, не начинайте снова.
— Прошу вас, не говорите ничего, что усложнило бы процедуру увольнения. — Они затормозили перед современным многоквартирным домом на тихой улице. — И наверное, лучше, если вы пойдете один. Будет неприлично, если я окажусь…
— Замешан? — подсказал Бук.
— Нам не следует обсуждать дисциплинарный вопрос в личном порядке.
— Ради бога, Плоуг. Девушка всего лишь переспала со своим боссом.
— С министром королевы!
— С министром королевы, — повторил Бук с иронией в голосе. — И какая разница?
— Мы не знаем, что между ними было…
— По-моему, вы просто не хотите слышать о сексуальной жизни Монберга.
Плоуг энергично закивал:
— Если быть предельно честным, не хотел бы.
Казалось, дом тянется бесконечно. Он искал нужный номер.
Наконец нашел. Квартира была на первом этаже. Дверь открыла Карина, улыбнулась, провела Бука в яркую, залитую солнцем комнату. У стены стоял контрабас, на столе — открытый ноутбук. Повсюду валялись газеты вперемешку с игрушками, папки с бумагами и недоеденное яблоко на полу.
Симпатичная квартира, подумал Бук. В ней чувствовалось тепло семейной жизни, а он так по ней соскучился.
Карина попросила его подождать минутку, а сама ушла в другую комнату. Он тронул струну на контрабасе, прислушался к звучной ноте. Затем обратил взгляд на газеты. Разворот одной из них почти полностью занимало его собственное несчастное лицо под заголовком: «Паралич в фолькетинге».
Карина вернулась с ребенком на руках — очаровательной девочкой лет трех. Она посадила дочку на диван и попросила почитать книжку.
— Я только помогу няне перенести кое-какие вещи, — сказала Карина. — Лотта, я сейчас… — окликнула она молодую темноволосую девушку с книгами в руках, мелькнувшую за открытой дверью.
Затем они обе исчезли. Бук встал перед маленькой девочкой, поклонился и произнес очень серьезно:
— Меня зовут Томас Бук. Доброе утро, мадам.
Она хихикнула и тоже поклонилась:
— Меня зовут Мерле Йоргенсен.
— Мерле? Это мое любимое имя.
— Мама сказала, что ты смешной.
— Мерле! — воскликнула Карина, входя в комнату.
— Не переживайте, — успокоил ее Бук. — Я смешной. И мне нравится все смешное. Без этого жизнь была бы трудной.
Пришла няня Лотта и взяла малышку за руку. Пора было отправляться в детский сад. Карина проводила их до двери и вернулась в комнату.
— Если вы пришли по поводу моего увольнения… — сказала она. — Я сделаю все, как велит министерство. Никаких проблем со мной не будет. Мне придется объясняться с полицией?
— Я не знал, что у вас есть дочь.