— Я не знал, что у вас есть дочь.
Она увидела газеты на столе и сложила их стопкой, спрятав неприятный Буку снимок.
— Я не сказала об этом, когда устраивалась на работу. Извините, мне придется скоро бежать на почту.
Она ходила по комнате, собирая счета и письма. Бук подошел к контрабасу и снова зацепил пальцем струну.
— Значит, ее отец музыкант?
— Нет. Это мой инструмент. Пожалуйста, не надо его… Хотите кофе?
— Вы больше не должны делать мне кофе.
— Да мне и не приходилось. Отец Мерле юрист. Только нам он предпочел большие деньги — уехал в Дубай.
— Карина, я не хочу, чтобы вы увольнялись, — без обиняков заявил Бук. — Для этого нет никаких причин. Я бы очень хотел снова видеть вас в министерстве, пожалуйста.
Она казалась удивленной.
— Я говорю это исключительно из корыстных соображений, — добавил он. — Вы хорошо выполняете свою работу, в отличие от меня.
— А с Плоугом вы посоветовались? Я же обманула его. И вас.
— Плоуг не считает, что вы совершили что-то предосудительное.
Она посмотрела на него красноречиво: «Ну конечно…»
— Карстен и сам был бы не прочь, — добавил Бук.
Она не улыбнулась.
— Умоляю, Карина. Мне нужна ваша помощь.
— Нет.
— Я должен выяснить, каким образом Монберг оказался вовлеченным в это дело. Вы не догадываетесь, почему он скрывал свои встречи с Анной Драгсхольм?
— Я бы вам давно рассказала!
— Тогда к чему вся эта секретность?
Она покачала головой и подняла руку, в которой была зажата пачка бумаг. Пора закругляться.
— Почему он пытался покончить с собой?
Вот тогда Карина забыла обо всем.
— Что?
— Я узнал об этом вчера вечером. Вот и еще один секрет, который он хотел сохранить. Никакого сердечного приступа у него не было, он принял большую дозу снотворного. Может, его мучила совесть?
Она медленно опустилась на диван, все еще потрясенная.
— Не знаю, что и сказать. Монберг пытался покончить с собой? Но почему?
Карина была так расстроена, что Бук пожалел о своих словах.
— Не представляю, — сказал он. — Пожалуйста, не уходите…
— У меня остались кое-какие вещи в офисе, мне надо будет зайти за ними.
— Обязательно загляните ко мне.
Зазвонил мобильник Бука. На этот раз тревога в голосе Плоуга чувствовалась даже больше, чем обычно.
— Министр обороны созывает совещание.
— Какая повестка?
— Не говорят. Сегодня после обеда.
— Передайте Россингу, что у меня нет времени на загадки, — сказал Бук и нажал кнопку отбоя.
— Это правда, что в живых остался всего один боец из того отряда? — спросила Карина, провожая его к двери.
— Да. Только мы не знаем, где он. И… — Второй вопрос казался еще более сложным. — И почему он в бегах.
— Вы узнаете это, Томас. Что бы ни говорили другие. У вас все получится.
— Так мы договорились? Вы зайдете ко мне, когда будете в офисе? — еще раз повторил свою просьбу Бук и вышел на улицу ждать машину.
Она была припаркована в другом конце улицы. Как догадался Бук, Карстен Плоуг не испытывал желания встречаться с бывшей коллегой даже на секунду.
Склад боеприпасов в Рювангене: деревянные ящики с армейскими штампами на боках, пластмассовые контейнеры на полках от пола до потолка, все подписано и пронумеровано. У входа их встретили полковник Ярнвиг и Саид Биляль, оба в форме защитного цвета.
Биляль держал в руках свой паспорт и справку о прививках.
— Наверное, вам уже не терпится отправиться в путь?
Лунд предприняла отчаянную попытку завести светский разговор, когда возникла заминка с оформлением пропусков. Однако неулыбчивый молодой офицер, которому не было еще и тридцати, казалось, нес службу даже во сне.
— Я солдат. Делаю, что приказано. И я поеду не раньше чем через месяц, у меня здесь еще административная работа.
Лунд подумала о своем сыне. Марк тоже объявил ей, что пойдет в армию, когда придет время. Так он собирался заработать на обучение в университете. О своем решении он говорил так, словно солдат — это всего лишь профессия, такая же как бухгалтер, юрист или врач…
Торстен Ярнвиг был военным до мозга костей. Она не могла представить его никем другим. Но Биляль так молод, он еще не сформировался, не сложился как личность, он мог бы быть кем угодно.
Мир изменился. В ее детстве война казалась или чем-то экстраординарным, или очень далеким отголоском прошлого, которое никогда не вернется и осталось лишь в памяти у родителей, у бабушек и дедушек как воспоминание о нацистах в тяжелых сапогах, марширующих по улицам Копенгагена перед толпами мятежных датчан.
Теперь война стала вездесущей и нескончаемой. Потоком кровавых кадров она льется с телевизионных экранов двадцать четыре часа в сутки. Ребенок, придя из школы, спокойно листает какую-нибудь брошюру по профориентации, напичканную оружием, самолетами и боевыми кораблями, и никого это не смущает. Военные конфликты вросли в ткань повседневной жизни, что было просто немыслимо еще два десятилетия назад. То есть поведение Биляля вполне закономерно, это ее дискомфорт не вписывается в современность.
— Мюг Поульсен работал здесь, — говорил Ярнвиг, пока они шли по длинному коридору к просторному помещению в глубине здания. — У него был ключ. Вероятно, у него был доступ и к какому-нибудь мастер-коду. Чтобы попасть внутрь, нужно и то и другое.
— Вероятно? — переспросила Лунд.
— Код не был присвоен кому-то лично, — сухо сказал полковник. — Большего я вам сказать не могу.
Лунд наморщила лоб:
— Вы не аннулируете коды, когда кто-то умирает? Разве это не самая первая мера…
Ярнвигу не нравились эти вопросы.
— Я же вам сказал. Коды генерирует система, никто не мог представить, что случится такое.
— Системы безопасности создаются как раз для таких ситуаций, которые никто не может представить. — Странге пристально смотрел на полковника. — В этом вопросе вы крайне небрежны. Когда я заезжал за копией отчета военного прокурора, я не заметил в этой зоне ни одного охранника.
— Не знал, что вы эксперт в военной безопасности.
Странге не сдавал позиции:
— Я служил в армии. И я знаю, что такое небрежность.
Биляль стоял чуть позади и с интересом наблюдал за своим командиром.
— Мы готовимся к трудной миссии за рубежом, — процедил Ярнвиг, чудом умудряясь сохранять хладнокровие. — Склад охраняется электронной системой. Только семь человек знают коды доступа.
— Один из них мертв, а другой убийца, — вставила Лунд. — Хотя существует вероятность, что он проник сюда без кода. В котором часу произошла кража?
Биляль сверился с текстом документа, который был у него в руках:
— Система зафиксировала, что внешний замок был отключен в ноль часов тридцать девять минут, то есть сразу после полуночи. Затем, для выхода, еще раз в один час четыре минуты.
Ярнвиг привел их в основное хранилище. В огромном, похожем на ангар помещении было полно оперативников в форме, они молча разбирали ящики, коробки и стеллажи. Вдоль одной стены были сложены стволы орудий, ожидая установки на место; в углу стоял приподнятый на домкратах армейский внедорожник.
Часть хранилища была отгорожена решетками. Сейчас она была открыта, внутри работали полицейские. Полковник направился прямо туда. На бетонном полу, обведенный черным маркером, лежал сорванный навесной замок.
— Боеприпасы и взрывчатка были в ведении Поульсена, — сказал он, когда они вошли в отгороженную часть. Последним шел Биляль. — Ключ нужен был именно для этого замка.
— Найти это место невозможно, имея только ключ и код, — заметила Лунд. — Этот человек должен был отлично…
— Мы составили список гражданских лиц, которые хорошо знают территорию части, — прервал ее Ярнвиг. — Он приближается к нескольким сотням. Подрядчики, родственники…
Лунд прошлась перед полками, разглядывая зеленые металлические ящики с загадочными штампами. Ее по-прежнему волновал код.
— Если это сгенерированный код, — рассуждала она, — то его мог знать любой гражданский техник. Это так? Или кто-то из другой воинской части? А может, из штаба армии?
— Нам неизвестно, где генерируется код, — хмуро сказал Ярнвиг. — Я уже устал это повторять. Лисбет Томсен была хорошим бойцом. Как она погибла?
— Кто-то расставил мины-ловушки в ее доме. Одна из них сработала. — Лунд внимательно следила за его лицом. — Мы получили химический анализ взрывчатки, которая ее убила. Она с вашего склада.
Полковник еще больше насупился.
— Мы оказываем все возможное содействие…
— А вдруг вы ничего не замечали, потому что он один из вас? — высказал предположение Странге.
— В ограждении нашли пролом! Если бы кражу совершил кто-то из своих, зачем ему делать это?
— В ограждении нашли пролом! Если бы кражу совершил кто-то из своих, зачем ему делать это?
Странге оглядывал хранилище.
— Отвлекающий маневр? — предположил он. — Тот, кто вынес взрывчатку, хорошо здесь ориентировался, знал, что и где искать.
Ярнвиг не нашелся что ответить.
— Мне нужны фамилии всех офицеров и солдат, которые имели право доступа в основные помещения склада, — сказала Лунд.
— Три капрала, два офицера, Поульсен…
— Поульсен убит! А вы?
— Конечно, у меня тоже есть доступ. Я командир части. Сколько еще вы будете тратить наше время…
— Тратить ваше время?
Брикс просил не делать ошибок. Но Брикса здесь не было, а если бы и был, то поведение этого надменного человека возмутило бы его точно так же, как ее.
— Думаю, нам придется продолжить разговор в управлении, полковник, — сказала она.
— Почему?
— Потому что допросы мы проводим там.
Ярнвиг обернулся на своих людей, на свои боеприпасы. Это его крепость, подумала Лунд. Его маленькое государство. Вот почему она хотела увидеть его там, где он не чувствовал бы себя таким уверенным и защищенным.
— У меня нет времени.
Странге подошел и встал рядом с ним.
— Вы можете поехать с нами добровольно. Или мы арестуем вас.
— Это воинская часть…
— Это Дания, — перебила его Лунд. — Будьте так любезны, пройдите к машине.
Бойцы части вытягивались по стойке смирно, когда мимо них в бессильной ярости шагал Ярнвиг со склада мимо казарм к черному полицейскому «форду».
Когда Бук и Плоуг прибыли в Министерство юстиции, на входе их уже ждал отчет службы безопасности.
— Кёниг пишет, что изучение исламистских групп еще не завершено, — сказал Плоуг, проглядывая отчет на пути в кабинет Бука. — Он считает, что убийства совершены в отместку за некое военное преступление, которое, по мнению фундаменталистов, имело место в Гильменде два года назад.
— Да-да, это все мне известно, — нетерпеливо кивал Бук. — Но есть ли хоть один факт в доказательство этой теории?
Плоуг передал ему тонюсенький отчет.
— Тут ничего нет. Придется вам спросить об этом Кёнига лично. И также тут нет ничего, что связывало бы Монберга с Анной Драгсхольм.
Чиновник кашлянул в кулак — верный признак того, что он готовился сказать что-то неприятное.
— Кёниг жалуется на недостаток содействия со стороны полиции, — произнес он.
Они уже поднялись по ступеням и были в двух дверях от кабинета министра.
— По-моему, это уже чересчур! Служба безопасности сама две недели скрывала от полиции важную информацию.
— Если не возражаете, я займусь этим. И еще: я объявил о вакансии на место вашего личного секретаря. У меня есть на примете две подходящие кандидатуры…
— Я не хочу нового секретаря, — сказал Бук, надеясь, что это не прозвучало капризно. — Я хочу, чтобы Карина…
Он замолчал. Перед его дверью стоял Флемминг Россинг в длинном плаще; министр обороны заметно нервничал.
— У вас найдется минутка? — спросил Россинг. — Я специально пришел сюда.
— Сейчас не лучшее время для разговоров, Россинг. Давайте поговорим позже. Я попрошу секретаря…
Россинг улыбнулся. Чуть загнутый, похожий на клюв нос, алчный взгляд — Буку он всегда напоминал хищную птицу, высматривающую добычу.
— У вас нет секретаря. Слухами земля полнится.
— Две минуты, не больше.
Но Флемминг Россинг уже не слушал его, он прошел в кабинет и встал у окна, из которого виднелись сплетенные драконы.
— Премьер-министр вкратце ввел меня в курс дела, — произнес Россинг. — Нам надо поговорить.
Бук сел на диван, а Россинг стал прохаживаться вдоль окна. Карстен Плоуг, по своему обыкновению, беззвучно исчез.
— Мне известно, что Монберг — ваш друг, — начал Бук. — И вам может быть неприятно то, что вылезает наружу в ходе расследования. Сожалею, но мы должны докопаться до правды.
— Я помню то время, когда меня впервые назначили министром, — произнес Россинг, поглядывая с улыбкой на портреты над столом. — Вы нервничаете. Хотите всем понравиться. Особенно премьер-министру. Это все равно что вернуться в школу и снова пробиваться в отличники.
— Я никогда не был отличником. Нельзя ли ближе к делу, я действительно очень занят.
Россинг подвинул к себе стул.
— Между Монбергом и тем старым военным делом нет никакой таинственной связи. Я знаю это.
— Что ж, раз так…
— Постарайтесь понять одну вещь. Фроде испытывал огромный стресс уже давно. Затяжные переговоры по антитеррористическому законопроекту, неурядицы дома. Вы позволите?
Не дожидаясь ответа, Россинг налил себе стакан воды.
— К женщинам его всегда влекло. — Россинг кивнул в сторону комнаты напротив. — Пустой стол за вашей дверью — тому доказательство. И вот в таких обстоятельствах к нему обратилась Анна Драгсхольм. Знакомы они были уже много лет.
Бук с сомнением взглянул на тонкую папку, полученную от службы безопасности, и положил ее на стол.
— В отчете Кёнига об этом ни слова.
— Фроде читал лекции в университете, где училась Драгсхольм. У них завязался роман. Он был уже женат, росли дети, поэтому он вскоре порвал с ней.
Министр обороны глотнул воды и задумчиво подвигал бровями, прикидывая, как далеко он может зайти в своих откровениях.
— Не думаю, что после того Фроде общался с ней. Он иногда рассказывал мне о своих… увлечениях. — Орлиное лицо Россинга стало жестче, чем обычно. — Я терпеть не мог этих рассказов. Он делал вид, будто это признания, но на самом деле ему просто хотелось похвастаться. А потом объявилась Драгсхольм с просьбой о помощи. Он встретился с ней… — Россинг горько усмехнулся. — По старой памяти.
— Ну и что вы этим хотите сказать? — спросил Бук.
Голубые глаза Россинга вспыхнули сердито.
— Монбергу плевать было на то судебное разбирательство. Он просто хотел снова затащить ее в постель. Вот и все. Когда ее убили, он впал в отчаяние. Никогда раньше не видел его в таком состоянии. Через несколько дней он не выдержал и…
Бук ждал, сложив руки на объемном животе.
— За пару дней до этого мы обедали с ним вместе. Он мог говорить только об одном: о том, что вся его жизнь была чередой ошибок. Что все, достигнутое здесь… — Он обвел рукой кабинет. — Все это бессмысленно. Я торопился, не хотел выслушивать подробности еще одной любовной связи, и потом…
— То есть вы хотите сказать, что это просто мелкий скандал на сексуальной почве? И что лучше поскорее обо всем забыть?
Он впился глазами в Бука:
— Этого я не говорил. Я знаю, что рано или поздно все станет известно, но считаю, что сейчас нам это нужно меньше всего. Пострадает он, пострадает правительство, а эта ведьма Биргитта Аггер получит очень хорошие козыри.
— Четыре человека убиты, а вы просите…
— Я ничего не прошу. Вы министр юстиции, решение принимать вам. Но Монберг не имеет к этому делу никакого отношения. Втяните его сюда — и мы искупаемся в грязи с головы до ног, а результата не получим. Подумайте, прежде чем действовать, Томас. Пожалуйста.
Он допил воду, поставил стакан на стол. Заметив отчет службы безопасности, перелистал его, положил обратно.
— Жаль, что вы не рассказали мне всего раньше, — сказал Бук.
— И как бы это вам помогло?
— Я был бы лучше подготовлен.
— Сомневаюсь. Не забывайте, что мы министры. Мы не должны знать всё, это и невозможно, наша задача — принимать решения. Правильные, если получится, хотя мало кто потом помнит их. — Он пошел к двери, по дороге похлопав Бука по плечу. — Долго помнят только неудачи.
В комнате для допросов Ярнвиг как-то сразу потерял весь свой внушительный вид. Лунд стояла у окна, наблюдая за полковником, который сидел за столом, и чувствовала произошедшую в нем перемену. В Ярнвиге появилась тревога, которую она никогда не замечала в этом уверенном человеке за стенами воинской части.
— Вчера вы утверждали, что в той деревне не пострадал ни один мирный житель.
— Это правда, — согласился он.
— Я говорила с Томсен перед тем, как она сбежала вместе с Рабеном. Она рассказала мне другую историю.
— Нет, эту сказку мы слышали. Военный прокурор лично все проверял. Совершенно точно доказано, что эти слухи вымышлены.
Странге в расслабленной позе устроился на небольшом черном диванчике и оттуда смотрел на Ярнвига; тот, как обычно, держал спину прямо, был собран и подтянут.
— Вы потеряли трех человек из того отряда, — сказал Странге. — Может, вам просто было не до выяснения истины?
— Обвинения с них снял прокурор, а не я.
— Опишите нам, как все происходило. — Лунд села напротив полковника, положила ладони на стол, устремив взгляд больших внимательных глаз на Ярнвига. — Мне интересно. Я ведь лицо гражданское, к тому же женщина. Мне многое непонятно в вашем мире.