С гребня холма открывалась ночная панорама города. Огоньки москитами слетелись на дно гигантской миски. Иным не хватало места, и они собирались стайкой в стороне или тянулись к главному празднику огней десятком длинных светящихся шнуров: причалы, дебаркадеры, портовые сооружения…
И где-то там, в порту, находились склады ведомства материально-технического обеспечения пароходства. Этими складами и заведовал Серафим Куприянович Одинцов.
На улице имени писателя Т. Драйзера, между гастрономом номер четыре и кинотеатром «Мир», размещался бар «Курортный», совладельцем которого «на паях с государством» был Яков Сперанский, не то в шутку, не то всерьез называвший себя «далеким отпрыском известного царского советника графа Сперанского». Бар был, конечно, государственный, но Яков Николаевич за десять лет заведования вложил в это питейное предприятие серьезную сумму из личных сбережений. Он выписал из Армении группу художников-декораторов, которые зарекомендовали себя лучшим образом при реставрации аналогичного заведения на Кавказских Минеральных Водах. Яков Николаевич сказал художникам: «Мне нужен бар, который клиент считал бы родным домом». И художники соорудили чудо-бар в виде гигантской пивной бочки. Но самой важной деталью конструкции был светоэффект. Молодцы из Армении так сконструировали подсветку, что каждый из клиентов как бы наполовину опускался в пивную пену. Кроме того, в баре была еще одна достопримечательность - вобла натуральная. Каждому посетителю, если он брал пиво не на вынос, полагалась вобла. Правда, стоила она больше, чем рыба из семейства осетровых, но дело было не в этом - клиент платил за домашний уют…
Для управления было важно, что Яков план тянет, что бар пользуется популярностью. Это был сомнительный компромисс с точки зрения закона, но Яков Николаевич денег на ветер не бросал.
Так или иначе бар всегда был полон народу, И, не в пример другим подобным заведениям, предприятие Якова Сперанского обычно работало далеко за полночь, собирая тех, кто был выставлен из крупнейших городских ресторанов «Глория» и «Тройка», известных своим целомудрием…
В конце смены Клямин с удовольствием выпивал в баре кружку пива. Конечно, во время работы он себе этого не мог позволить. Но иногда, перед возвращением в парк, позволял.
Бар встретил Клямина привычным оживлением.
И Лера была на месте.
Они расстались на прошлой неделе. Клямин сказал: «Хватит!» Он думал, что Лера его так просто не отпустит, потреплет нервы. Но никаких осложнений не было. Лера согласилась: «Да, пора». И ушла. Клямин даже обиделся, а потом успокоился.
Лера работала сменной барменшей. И сегодня был ее день. Сейчас она составляла коктейль какому-то морячку. Тот, опираясь о стойку, поднял плечи и раскачивался на локтях.
- Крюшон и два желтка. - Лера повела взглядом поверх посетителей в сторону Клямина. Ее светлые глаза с лисьим разрезом не изменили равнодушного мерцания. А как они разгорались под спутанными лимонными волосами, Клямин еще помнил…
Он прошел вдоль стойки бара. Все «подсвечники» были заняты. Клямин остановился позади морячка и показал Лере два пальца.
Лера усмехнулась уголками губ и отрицательно качнула головой. Она не намерена больше бегать для него за пивом к подруге в соседний зал. Раньше ей это нравилось, а теперь они чужие. Пусть сам потолкается в пивном зале. У нее своя работа. Лера опустила в коктейль соломку и пододвинула бокал морячку. Тот вытащил и вернул барменше соломку - морякам это жеманство ни к чему. Лера взглянула на Клямина.
- Лера! - сказал Клямин, поймав ее взгляд. - Ради прошлого, Лера.
- С прошлым все, Антон. Романс исполнен. Лера подошла к очередному клиенту.
Морячок перестал раскачиваться на локтях и обернулся всем корпусом к Клямину.
- Все! - сказал он. - Все - значит, все!
- Сиди ровно, боцман, - едва раздвинув губы, проговорил Клямин и недобро прищурил правый, фисташковый, глаз.
Лера прекрасно разбиралась в интонации его голоса.
- Спокойно! - крикнула она морячку. - Или вылетишь отсюда в два счета. - Она повернулась и ушла в подсобное помещение.
Морячок еще не успел прийти в себя от коварства (ведь он вступился за нее), как Лера вернулась с двумя кружками пива и дежурной воблой.
- Запиши на мой счет. - Клямин принял пиво и направился в зал.
Струганый, в форме кольца, стол подчеркивал форму бара. Он был точно крышка от бочки. Посетители сидели на высоких стульях с черными спинками. Их сегодня почему-то было немного. Клямин приметил удобное место рядом с какой-то сутулой спиной в засаленном коричневом пиджаке. Карманы пиджака оттопыривались, будто там лежали гири. В нос Клямину ударил резкий запах сивухи и моря.
- Прошу прощения, - брезгливо отстраняясь, произнес Клямин.
Мужчина повернул лицо, напоминающее жареный баклажан…
- Ба! - воскликнул Клямин. - Смотритель пляжа, синьор Макеев. По какому поводу банкет?
Макеев пожевал щербатым ртом. При этом верхняя губа перекрывала нижнюю и даже часть подбородка.
- Никакой не банкет. Пообедать плисол. - Макеев шепелявил по причине отсутствия шеренги передних зубов.
- Примите глубокое соболезнование. - Клямин сложил губы трубочкой и погнал пену от края кружки.
Вобла оказалась не сухой и не жирной. В самый раз. И еще радость сердца - икра. Икру Клямин любил. Он прижал языком горьковатый комочек к нёбу, пососал, наслаждаясь острым запахом, и хлебнул пива.
С противоположной стороны стола перед ними возникли три моряка с какого-то иностранного судна. Восьмиугольные плоские береты венчали красные помпоны. Водрузив на стол кружки, они принялись за воблу.
- Вобля, вобля, - улыбались они, показывая отличные молодые зубы и поглядывая на Клямина и Макеева.
Клямин дружески кивнул.
- Вобля-бля, - поддержал теплую обстановку Макеев. - Бисквит-пилозное… Небось и бабу хотят. - Макеев оглянулся.
Кое-кто из посетителей глядел от скуки в его сторону. Макеев потупился. Он явно что-то задумал… «Жвачку клянчить будет», - подумал Клямин и толкнул пляжного сторожа:
- Слышь, Макеев… Серафим при тебе сегодня на пляж явился?
- Селафим Куплияныч? - почтительно подхватил Макеев. - Пли мне явился. И тот, толстый, с овощной базы дилектол…
- А кто третий?
- Белявый? Не знаю его… Слыхал только, что ланьше он адвокатом служил. Потом за какой-то плокол списали… Пли Селафиме колмится…
Клямин знал, что и Макеев «при Серафиме кормится». Не жирно, правда. Так, по мелочам. Фарцовки много на пляже ошивается, особенно в то время, когда зарубежных туристов к морю вывозят, на солнышко погреться. Вот Макеев через этих фарцовщиков и выполнял кое-какие поручения Серафима. Клямин знал об этом. Даже к нему как-то пытались подъехать. Клямина на пляже не отличишь, к примеру, от подданного ее величества королевы Великобритании: фирменные шорты, надувной матрац с экзотическими цветами, оранжевый зонт, тапки особой фактуры… Фарцовщики пытались навязать ему чайный сервиз ручной работы, деревянный. Иностранцы за такой сервиз серьезные деньги платят. Потом Клямин видел тех торгашей в закутке у Макеева… Сервиз проходил по номенклатуре предметов, которые пользовались особым вниманием Серафима. Клямин и сам не раз возил такие наборы в закавказские республики, где деревянный чайный сервиз весьма высоко ценился…
Пиво сегодня было с кислинкой и не очень холодное. От такого особенно разыгрывается аппетит. И Клямин подумал: не заказать ли ему еще бифштекс? Одной воблой сыт не будешь. И дома все было подметено, даже овощные консервы «Завтрак туриста» из холодильника вытряхнули. Сколько времени дрянь эта пролежала в холодильнике, но и она сгодилась. Шустрая компания собралась вчера у Клямина. А главное, экспромтом - никого он не приглашал, решил прибрать квартиру. Раз в месяц он устраивал у себя субботник. Мыл, чистил, пылесосил. В разгар уборки явились две пары - приятели с девочками. И ему девочку привели. Предусмотрительно. До глубокой ночи шла веселая возня. Назавтра, проснувшись, Клямин пытался вспомнить внешность своей неожиданной подруги, да не мог. Раздосадованный, он выбросил в мусоропровод старый билетик в кино, на котором помадой был выведен номер ее телефона…
- Тот белявый в больсом автолитете у Селафима. А это, сам понимаес, заслузить надо.
Макеев взял левой рукой стакан и спрятал под стол, правой рукой вытащил из кармана плоскую флягу. Он по-манипулировал ею с выражением великого усердия на маленьком баклажанном лице, потом осторожно поднял стакан, разгоняя крепкий спиртовой дух, долил его пивом, сыпанул туда еще перца, все смешал и, жалобно скривившись, медленно выпил.
- Специалист, - насмешливо промолвил Клямин.
- Дело пливысное, - переждав, сказал Макеев и бросил взгляд на иностранных морячков. - Главное, стобы позво-носник огнем садануло.
- Специалист, - насмешливо промолвил Клямин.
- Дело пливысное, - переждав, сказал Макеев и бросил взгляд на иностранных морячков. - Главное, стобы позво-носник огнем садануло.
- А ты толченое стекло пробовал? - поинтересовался Клямин.
- Не, - серьезно ответил Макеев. - У меня боя не бывает… Я тебе вот сто сказу. Тот белявый и на Селафима голос поднимает. Сам слысал. Он Селафиму какое-то указание давал да как заклисит на него. А Селафим помалкивал…
Клямин не сразу вспомнил, кого имел в виду смотритель пляжа. Макеев продолжал шепелявить и в то же время шарил по карманам, что-то разыскивая. Наконец извлек белый кусок картона.
- На каком языке они лопочут? - Макеев повел глазами в сторону морячков, чьи легкомысленные помпоны резко выделяли их среди толпы посетителей бара.
- Вроде на английском.
- Подходит. - Разметав по столу подол пиджака, смотритель пляжа наклонился вперед и протянул морячкам картон.
Молодые люди недоуменно посмотрели на синего старика, перевели взгляд на картон. Прочли. Рассмеялись. Вновь посмотрели на старика. Макеев сжал кулак, оттопырив вверх корявый большой палец, и зацокал. Молодые люди принялись поддевать друг друга локтями и громко хохотать. Старик пугливо оглянулся. Веселье моряков могло привлечь внимание посетителей бара, что Макееву было ни к чему.
- Не сомневайтесь, - тихо шепелявил Макеев. - Девоски выссий класс. И идти недалеко, две тламвайные остановки. Там, на бумазке, все написано. Танцы-сманцы всякие. Ох и танцуют они. По-васему.
Молодые люди долдонили что-то свое, оттопырив карманы брюк.
- Денег у них нет, - подсказал Клямин. - Что ты пристал к ребятам!
Но перебитый нос старого пляжного коршуна чуял поживу. Макеев взглядом осадил Клямина: не твое дело, сам знаю…
- Один! Один доллал. С каздого, - не отступал Макеев, жестом поясняя, что требуется не такая уж большая сумма.
На лицах молодых людей появилось удивленное выражение.
- Да, да. Один доллал, - закивал Макеев, тыкая пальцем в каждого из трех парней.
- Продешевил, дед, - усмехнулся Клямин. - Мальчики выражают недоверие…
- По кулсу белу, - важно ответил Макеев. - Пликазали пливести палтнелов. Танцевать зелают дамочки. А там сами лазбелутся. Не впелвой.
Молодые люди продолжали сговариваться между собой…
Клямин прикончил первую кружку, придвинул вторую. Пена осела, оставив на поверхности кружевные разводья.
- Дерьмо же ты, дед, - выдавил Клямин. - Пьянь гундосая.
Макеев передернул тощими плечами и ответил спокойно, без злости:
- Ты сто, лутсе?
Он отстранил кружку, сунул стакан в карман и, кивнув морячкам, двинулся к выходу. Молодые люди, похлопывая друг друга по спине, потянулись следом.
И Клямину пора отправляться. Не станет он брать бифштекс, расхотелось. Допьет вторую кружку и отправится. От бара до таксопарка минуты три неспешной езды. План он сегодня, как обычно, сложил с прицепом - и без подсчета ясно. Одна ездка за город дала половину выручки. И себя не обидел. С вознаграждением, полученным от отца Андрея, чуть ли не месячную зарплату выколотил…
Зыбкий свет блуждал по залу. Он раздражал Клямина. Раньше, когда Клямин появлялся в баре, Лера выключала светильник - знак особой заботы. Хозяин, Яков Сперанский, особо гордился световыми эффектами, но, к счастью, он являлся в бар к закрытию, чтобы лично контролировать довольно сложный ход финансовых отчислений за день: проще говоря - кому сколько.
И сейчас, неожиданно для Клямина, вдруг погасла часть скрытых в стене светильников, перекладывая основную нагрузку на центральную люстру в виде виноградной кисти…
Клямин обернулся и увидел Леру. Она и раньше оставляла на своем рабочем месте помощницу, когда приходил Клямин.
Ее светлые глаза глядели остро и деловито. Именно этот деловой взгляд удручал Клямина. Он сам был человеком дела, и его окружали люди далеко не праздные. И еще Лера - не много ли?!
Остановившись рядом, Лера положила локти на стол и склонила голову с впалыми бледными щеками. Тонкий, аккуратный овал лица и высокие скулы дополняли сходство с лисьей мордочкой…
- Не стоит вспоминать, кто из нас ушел первым. Глупо. Прошло всего несколько дней, - произнесла Лера.
- Это ты выключила светильники?
- Да. Чтобы ты вспомнил мое отношение к тебе. Клямин кивнул и окинул взглядом четкий профиль Леры, ее волосы цвета спелого лимона. Честно говоря, с ней ему было хорошо, но до тех пор, пока, отстраняясь друг от друга, они не отодвигались к краям широкой тахты, опустошенные и легкие. А потом вновь все начиналось сначала - какие-то сложные проблемы, ситуации, из которых Лере надо было выпутываться. Она настойчиво спрашивала совета у Клямина. Но в итоге все делала по-своему…
- Мне нужен твой совет, Антон, - произнесла Лера. «Начинается», - тоскливо подумал Клямин в молчаливом ожидании.
- Дело очень серьезное. Когда я увидела тебя сегодня, я подумала: «Вот кто сможет мне помочь».
Клямин обернулся и подпер кулаком щеку:
- Послушай, Лера… Я не хочу менять своих привычек. Мне нравится иногда заползать в этот трактир. А запоминать дни, когда ты не работаешь, сложно - у тебя скользящий график…
- Ты не хочешь мне помочь? - В голосе Леры звучало недоумение.
- Хочу. Но кто я? Винтик. Блоха. Городской извозчик…
- С визитной карточкой в кармане.
- Так, сумасбродство…
- Ты должен мне помочь. Ясно? - Лера шлепнула ладонью по руке Клямина. - Я сделала от тебя два аборта.
- Этого я не хотел.
- Конечно, - усмехнулась Лера. - Посадил меня в автомобиль и привез к Ярошевскому. Через полчаса я стала почти девочка.
- Ярошевский знает свое дело.
- Но ты этого не хотел.
- В первый раз - да. А во второй - ты ведь помнишь, как я просил тебя сохранить ребенка…
- Чтобы у него отец ошивался по тюрьмам?
- Лера, - искренне удивился Клямин, - о чем ты говоришь?
Лера вытащила из кармана зеркальце и оглядела лицо. Что-то поправила в уголках губ.
- Но пока ты на свободе, Антон, ты должен мне помочь… Яша хочет убрать меня отсюда…
Клямин усмехнулся. Не хватало, чтобы его столкнули лбом с Яковом Сперанским.
- Понимаю, это сложно. Но я все продумала.
- Почему ты решила, что Яков хочет избавиться от тебя?
- Все идет к этому. Я единственная из тех, кто сидит на теплом месте и в то же время не родственница Яши… Он стал придираться, влепил мне второй выговор ни за что. И денег требует больше обычного… Иногда я заканчиваю работу с пятью копейками в кармане на автобус…
Клямин привык к тому, что Леру одолевали какие-то заботы и неурядицы. Но, судя по всему, ее волнение сейчас действительно имело серьезное основание. За место бармена в таком заведении надо было выложить сумму, чуть ли не равную стоимости нового автомобиля. Конечно, это окупалось с лихвой в ближайшие полгода-год. Лера же попала за стойку бара иным путем. У нее была «рука» - заместитель начальника торга. Лера училась на историческом факультете университета с его дочерью. И старый мерин за ней приударил. После окончания университета Леру направили в Красноводск преподавать историю. Это ей сильно не понравилось, и Лера обратилась за покровительством к отцу своей подруги. Пригрозила, что расскажет об их совместных круизах по Черному морю на теплоходе «Шота Руставели» - благо сохранились кое-какие фотографии. И замначальника торга пристроил ее в бар, к Яше Сперанскому. Вскоре старик вышел на пенсию и в положенный срок скромно, без особых страданий, удалился в лучший мир, оставив Леру лицом к лицу с однофамильцем крупнейшего царского чиновника. Яков Сперанский поначалу отнесся к Лере терпимо. Но, видно, наступило время…
- За что он тебе объявил выговор? - спросил Клямин.
- Было задумано. Какой-то босяк устроил мне «козу» со сдачей, потребовал жалобную книгу. Но ты ведь знаешь, меня не так уж просто ухватить… Его грамотно натаскали на все мои фокусы… Ты ж понимаешь. Если бы Яша хотел меня прикрыть от скандала, он бы взял в оборот греческого бога. Я не говорю за босяка с Ближней гавани…
В минуты сильного волнения в бывшем специалисте-историке просыпались гены предков, промышлявших хамсой под Аккерманом. А возможно, она переносилась в пору своей студенческой юности в стенах Одесского университета…
- Так, так… И что же ты придумала? - проговорил Клямин.
- У тебя дела с Серафимом. Пусть он замолвит за меня несколько слов Яше.
- Да ты что! - вскричал Клямин, переходя на свою блатную интонацию. - Чтобы я шевелил Серафима из-за каких-то глупостей!..
- Для тебя это глупости, Антон, - прервала Лера. - А меня выбросят на улицу.
Помолчали.
- Яша тебя пристроит, - произнес Клямин.
- Антон, ты - болван! Мне надо работать здесь, в баре. А не там, где я с трудом заработаю себе на пару колготок…
- Все равно выгоднее, чем преподавать историю.
Они разговаривали так, словно никогда не были близки. А ведь были, были. После работы Лера приезжала к нему домой и чувствовала себя там хозяйкой.