– Все-таки какую красоту мы здесь навели! – одобрил зрелище мистер Фрой.
– Да, но дело еще не закончено. – Миссис Фрой кивнула в сторону узкой дубовой кровати; два вздутия в головах и ногах выдавали присутствие грелок. – И не будет закончено, пока в этой постели никто не спит. Не могу поверить, что всего через два дня снова начну забегать сюда, чтобы поцеловать ее перед сном.
– Лучше ограничиться первой ночью, – посоветовал мистер Фрой. – Наша дочь – очень прогрессивная девушка. Нынешняя молодежь избегает сантиментов.
– Верно, Винни прогрессивна до глубины души, – согласилась миссис Фрой. – Потому-то она всегда и находит общий язык с людьми, к какому бы классу они ни принадлежали. Можно не сомневаться, что и в поезде она уже успела познакомиться с достойными людьми. Да что там, она знает всех достойных людей в поезде!.. Ах, как я хотела бы знать, где она сейчас!
По счастью, этого миссис Фрой знать не могла.
Глава 19. Единомышленники
По мнению профессора, сестры Флад-Портер, безусловно, принадлежали к приличным людям. На родине профессор слыл букой, однако за границей в нем проявлялись робость и недоверие к чужакам, и он инстинктивно искал защиту в обществе людей одного с ним класса. Ему хотелось слышать тот же акцент, с которым говорил он сам; говоривший мог быть не близок ему по духу, зато по крайней мере окончил тот же университет, или обедал в том же клубе, или знавал двоюродного брата кого-то из знакомых.
Профессор курил в коридоре и не без интереса посматривал в сторону купе, занимаемого сестрами. Даже мисс Роуз была его старше, хотя и не настолько, чтобы не представлять определенной опасности. Впрочем, сразу было понятно: сестры отнюдь не склонны к истерии. Твердая линия слегка выступающего подбородка и нижней губы говорила об этом со всей уверенностью. Когда старшая из сестер, поймав его взгляд, улыбнулась и сделала приглашающий жест, профессор сперва инстинктивно отпрянул, но в купе все же вошел и уселся рядом с мисс Роуз в довольно-таки скованной позе.
– Вас что, не пускают в собственное купе из-за этой девицы? – спросила та безо всяких обиняков.
Профессор попытался объяснить ситуацию, чем только рассердил обеих сестер.
– Упала в обморок? – Тон мисс Роуз выражал крайнюю степень недоверия. – Да она выглядела совершенно довольной, под ручку с тем молодым человеком! Я вообще с трудом понимаю, что происходит. Всей душой надеюсь, что в Триесте нас не задержат.
– Нервничаешь из-за собаки, – негромко заметила старшая сестра.
Мисс Роуз прикусила было губу, но тут же выпрямилась:
– Да, из-за Скотти! Да, я готова признать, что чересчур к нему привязана! Но и он очень привязан ко мне и всегда тоскует. А я не могу оставить его ни с кем, кроме дворецкого!
– Вот странно, – заметил профессор, – а моя собака терпеть не может дворецких. Особенно дядюшкиного.
Лед был сломан, и мисс Роуз сделалась откровенней:
– Ситуация непростая. Коулз – наш дворецкий – отправляется в круиз на следующий день после того, как мы должны вернуться. Для него это первая такая поездка, он ее очень ждал. Если я задержусь, он, конечно же, останется со Скотти, а я совсем не хочу испортить ему отпуск. С другой стороны, если он уедет, Скотти совсем с ума сойдет. Решит, что все его бросили.
– У нас отличная прислуга, – внесла свой вклад в беседу мисс Эвелин. – К сожалению, все остальные не слишком ладят с животными.
Улыбка, появившаяся на длинном лице профессора, сделала его еще более похожим на добрую лошадь.
– Я прекрасно понимаю ваши эмоции. Честно говоря, в своих чувствах к собаке я тоже иной раз перехожу через край. Я потому и редко езжу за границу, что ее нельзя брать с собой из-за всех этих карантинов. Однако в этом году перемена обстановки была продиктована серьезными обстоятельствами.
Сестры переглянулись.
– Как удивительно, – воскликнула мисс Эвелин. – И у нас та же самая история.
Мисс Роуз, однако, поморщилась и поспешила сменить тему:
– А какой породы ваша собака?
– Силихем-терьер. Белый.
Профессор уже не сидел прямо, как столб. Теперь он чувствовал себя в правильном обществе – дворецкие послужили рекомендацией, а собаки скрепили дружбу. Он расслабился достаточно, чтобы обсудить более личные вопросы.
– Похоже, на меня неожиданно свалилась ответственность по отношению к той не вполне обычной девушке. Такое чувство, что она задалась целью испортить всем нам поездку. Насколько я понимаю, вы жили в одной гостинице; скажите, какого вы о ней мнения?
– Я лучше не буду ничего говорить, – отрезала мисс Роуз. – Я настроена против нее. Боюсь, может выйти не слишком честно.
– Мы ничего не можем сказать про нее лично, – поспешила объяснить мисс Эвелин, – но она была в одной компании с какими-то чуть ли не нудистами, которые только пьянствовали день и ночь и никому покоя не давали. Шум был как от целой бригады рабочих с отбойными молотками. А мы и заехали-то в эту даль исключительно ради тишины.
Профессор прищелкнул языком.
– Как я вас понимаю! Однако я хотел спросить, не произвела ли она на вас впечатления истерички?
– Трудно сказать. Разве что позавчера на озере разыгралась безобразная сцена. Две женщины орали друг на друга из-за мужчины. Эта девушка была одной из них.
– Не удивлен, – кивнул профессор. – В данный момент она то ли громоздит одну ложь на другую, чтобы привлечь к себе внимание, то ли страдает от галлюцинаций, вызванных солнечным ударом. Последнее ее хоть как-то оправдывает. Но тогда мы обязаны оказать ей помощь. В конце концов, мы ее соотечественники.
Мисс Роуз заметно разволновалась. Когда она открыла портсигар, чтобы достать сигарету, было видно, что ее пальцы дрожат.
– А если она все-таки говорит правду? Было бы нечестно с нашей стороны оставить бедняжку в Триесте без всякой поддержки. Я совершенно не понимаю, что делать, и страшно беспокоюсь.
Если бы миссис Фрой могла ее услышать, в этот самый момент она всплеснула бы своими старческими руками. Наконец-то мисс Роуз поступает как должно! Приличные люди не оставят Винни в беде, так что ничего плохого просто не может случиться. «Господи, храни Винни и дай ей поскорей вернуться домой!»
К несчастью, на профессора молитвы не действовали. На его длинном лице появилась скептическая гримаса.
– Ее рассказ вызывает мало доверия. Но даже если допустить, что она не выдумала эту свою исчезнувшую учительницу, я совершенно не вижу оснований беспокоиться. Та могла куда-то скрыться только по собственной воле. Если бы на нее напали или произошел бы несчастный случай, это никак не могло остаться незамеченным.
– Конечно, – согласилась мисс Эвелин. – Поезд битком набит народом. Будь учительница без билета, при определенной ловкости она могла бы сколько угодно скрываться от проводника.
– Таким образом, – подытожил профессор, – если она и прячется, у нее есть для того личные причины. А мой принцип – никогда не лезть в чужие дела. Если объявить ее в розыск, это будет с нашей стороны крайней бестактностью и безответственностью.
Мисс Роуз нервно затянулась сигаретой.
– Так вы не станете осуждать меня, если я в первую очередь позабочусь о Скотти?
– Я бы скорее сказал, что вы не оправдываете доверия своего пса, если бы принесли его интересы в жертву глупой неразберихе, – откликнулся профессор.
– Меня такой ответ устроит. Спасибо, профессор. – Мисс Роуз уставилась на свои розовые ладони. – Я вся в золе, мне нужно умыться!
Когда она выскользнула в коридор, мисс Эвелин доверительно наклонилась к собеседнику:
– При сестре я не могла сказать, она все еще очень остро на все реагирует, но мы совсем недавно испытали столько переживаний! И если бы мы еще сделали хоть что-то полезное… Я вас не утомляю своим рассказом?
– Ничуть.
И мисс Эвелин начала свою повесть о событиях, которые повлияли на поведение сестер, а затем, опосредованно – на судьбу незнакомой им учительницы.
– Мы живем в очень тихом районе, совсем рядом с собором. И все это спокойствие рухнуло в один день, когда в соседний дом въехал один отвратительный тип. Из тех, кто сколачивает состояние на черном рынке. Одно слово – вымогатель. Однажды, раскатывая на своем автомобиле – как всегда, набравшись, – он сбил женщину. Все случилось у нас на глазах, мы дали показания в суде, и он получил шесть месяцев – бедняжка серьезно пострадала.
– Похвальный поступок, достойный настоящих граждан.
– Боюсь, мы тоже хвалили себя… А потом он вышел из тюрьмы, и мы превратились в мишень. Этот человек вместе с двумя сыновьями начал вредить нам как только мог. Они били нам стекла, вытаптывали клумбы, бросали через забор всякую дрянь, писали непристойности мелом на воротах. Их не удалось схватить за руку, хотя мы обращались в полицию. В конце концов это начало серьезно действовать нам на нервы. Чем бы мы ни занимались, мы постоянно ждали очередного звона или грохота. Сестре пришлось хуже – она опасалась, что следующей жертвой станет кто-то из ее животных. К счастью, сосед наконец съехал.
– Боюсь, мы тоже хвалили себя… А потом он вышел из тюрьмы, и мы превратились в мишень. Этот человек вместе с двумя сыновьями начал вредить нам как только мог. Они били нам стекла, вытаптывали клумбы, бросали через забор всякую дрянь, писали непристойности мелом на воротах. Их не удалось схватить за руку, хотя мы обращались в полицию. В конце концов это начало серьезно действовать нам на нервы. Чем бы мы ни занимались, мы постоянно ждали очередного звона или грохота. Сестре пришлось хуже – она опасалась, что следующей жертвой станет кто-то из ее животных. К счастью, сосед наконец съехал.
Мисс Эвелин умолкла – на нее нахлынули воспоминания. Все началось тем утром, когда она, выйдя в сад, обнаружила, что кто-то с корнем вывернул куст уникальных белых дельфиниумов. С этого момента напряжение лишь росло. Постоянное беспокойство, нарастающие материальные траты, тщетные попытки ремонта… Складывалось впечатление, что они стоят на открытом всем ветрам перекрестке и их лупит невидимый флюгер – удар, разворот, снова удар. И постоянный страх, ожидание чего-то худшего, особенно когда соседские чертенята налетали на них на своих велосипедах, нагло ухмыляясь во весь рот. В конце концов нервы сестер совсем истрепались, они стали ждать уже совершеннейших ужасов…
– Скажите, вы ведь не осудите нас, если я признаюсь – с тех пор мы поклялись друг другу никогда не лезть в чужие дела. Ну, разве что речь пойдет о жестоком обращении с детьми или животными.
Мимо окошка в двери прошла Айрис. Это означало, что можно возвращаться в купе, и профессор поднялся на ноги.
– Скажите сестре, – веско сказал он, – чтобы ни о чем не беспокоилась и поскорей возвращалась к Скотти. Если сейчас все не уляжется, я возьму дело в свои руки.
Через несколько минут мисс Эвелин передала слова профессора сестре, и та испытала заметное облегчение.
– Теперь я могу ехать к Скотти с чистой совестью! Профессор ошибаться не может.
Она упустила из виду довольно важное обстоятельство. Профессор исходил из того, что мисс Фрой вымышлена истеричкой, однако сестры-то видели ее во плоти.
Глава 20. Противник переходит в наступление
Итак, мисс Фрой ушла, растворилась, и Айрис вспомнила о себе. Первоначальное облегчение от того, что загадку удалось выбросить из головы, прошло, и ее стало тревожить собственное состояние. Колени дрожали, голова была легкой и пустой, словно яичная скорлупа.
Мисс Фрой сразу определила бы, что, помимо последствий солнечного удара, девушка страдает от истощения – она давно ничего не ела. Увы, сейчас дать добрый совет было некому. Хэйр был бы и рад помочь, но, кроме напитков, ничего предложить не догадывался.
Ухватившись за поручень, чтобы справиться с накатывающим головокружением, Айрис пыталась собрать силы и продержаться до Базеля.
«Если я сейчас свалюсь, – в ужасе думала она, – последствия могут быть фатальными. От Макса пользы мало, он слишком молод. Доброхоты высадят меня из поезда на первой же станции и сдадут в местную больницу».
А там с ней, как с героиней истории мисс Фрой, может случиться что угодно. Или все-таки историю рассказала фрау Куммер?
Стоять было тяжело, но хотя Айрис и ушла от Хэйра – когда поняла, что уже не способна ни говорить, ни слушать, – одна лишь мысль о возвращении в купе бросала ее в дрожь. Слишком близко к доктору, слишком далеко от соотечественников. Там, в конце состава, она чувствовала бы себя во вражеском кольце. Кроме того, где-то поблизости обитал призрак маленькой учительницы в твиде, но об этом было лучше не думать.
От тяжких мыслей ее отвлекли высокие голоса сестер Флад-Портер, хорошо слышные за открытой дверью.
– Я написала капитану Паркеру, чтобы встретил нас на вокзале Виктория на своей машине и помог пройти таможню, – объявила мисс Эвелин.
– Только бы он не подвел, – забеспокоилась мисс Роуз. – В противном случае мы можем опоздать, а я написала кухарке, что ужин должен быть подан ровно в семь тридцать.
– Что ты распорядилась приготовить?
– Только не курицу! Ни в коем случае! Курицы мне еще долго не захочется. Я заказала филе лосося и небольшую баранью ногу. По возможности с зеленым горошком. Можно фасоль и тыкву, если они еще не отошли. Десерт я оставила на выбор кухарке.
– Замечательно. Как я соскучилась по простому английскому ужину!
– И я!
После небольшой паузы мисс Роуз снова заволновалась:
– Надеюсь, со спальными вагонами в Триесте неразберихи не случится?
– О боже, – воскликнула ее сестра, – об этом лучше и не заикаться! Сидеть, словно сычи, ночь напролет… Нет, я этого не переживу! Ты ведь слышала, как хозяин гостиницы звонил в Триест?
– Я стояла с ним рядом. Только, сама знаешь, ни слова не поняла. Однако хозяин заверил, что места для нас забронированы.
– Что ж, будем надеяться на лучшее… Я тут проверила свой ежедневник. На следующий день после нашего возвращения у епископа последняя в этом году вечеринка на открытом воздухе.
– Ах, мы не можем себе позволить ее пропустить!
Айрис с горькой улыбкой слушала эту болтовню, типичную для неопытных путешественниц, которых занесло слишком далеко от привычного маршрута.
«А я еще ожидала, что они ради кого-то подвергнут риску свою бронь и свой ужин. Ну не дуреха ли?»
Потом она снова была вынуждена прижаться к оконному стеклу – вдоль коридора куда-то спешил официант с соломенными волосами. Очевидно, мисс Роуз тоже его заметила, поскольку выскочила следом в коридор.
– Стойте! – воскликнула она как можно более повелительным тоном. – Вы говорите по-английски?
– Да, мадам.
– Тогда принесите спички, будьте добры. Спички!
– О, конечно, мадам!
«Интересно, понял ли он, чего она хочет?» – подумала Айрис, которая уже никому вокруг не доверяла. Однако сомнения ее оказались безосновательными – очень скоро официант вернулся с коробком спичек. Он чиркнул одной, поднес огонь мисс Роуз, чтобы та прикурила, потом с поклоном вручил ей коробок.
– Идем хорошо, экспресс будет в Триесте точно по расписанию, – проинформировал официант мисс Роуз.
– Замечательно, – откликнулась та.
Похоже, официант был готов услужить всем и каждому. Когда его окликнула Айрис, парень лихо развернулся на месте – чего изволите? Однако, узнав Айрис, он перестал улыбаться, спрятал глаза и, казалось, боролся с желанием броситься прочь. Впрочем, заказ внимательно выслушал.
– Я не буду ужинать в вагоне-ресторане, – сообщила Айрис, – и хочу, чтобы вы принесли что-нибудь мне в купе. Чашку супа, или мясной бульон, или какао. Что-нибудь жидкое. Вы поняли?
– О да, мадам!
Официант с поклоном удалился. Вот только супа он так и не принес…
Не успела Айрис сделать заказ, как он выветрился у нее из головы. Мимо потянулась цепочка пассажиров, и каждый толкал ее к стене коридора. Все двигались в одном направлении, и Айрис посмотрела на часы. Время для первой смены ужина.
«Через три часа будем в Триесте», – подумала она с облегчением, поскольку потеря драгоценных минут больше ее не волновала.
Пассажиры толпой неслись ужинать и к стоявшей на пути девушке относились как к нежелательному препятствию. Айрис начала бояться, что ее попросту растопчат; ладони вспотели, сердце отчаянно колотилось.
Наконец напор ослаб и, пропуская мимо себя последних, не столь грубых пассажиров, она вздохнула посвободней. Мимо проследовал комплект черно-белых полосок, пятнышек и квадратиков – семейство из ее купе в полном составе отправилось ужинать. Поскольку сейчас на них не давило присутствие баронессы, они весело болтали между собой и смеялись, очевидно, в хорошем настроении от предвкушения пищи. Родители были довольно крупных форм и, пробираясь мимо Айрис, подвергли ее довольно безжалостному массажу; тем не менее она обрадовалась, заключив, что семейство должно быть в самом конце процессии. Следом проскользнула и блондинка, прямая и холодная, как сосулька, каждый волосок в прическе – на своем месте.
Коридор практически опустел, но Айрис уже не торопилась, ее пугала перспектива оказаться в купе один на один с баронессой. По счастью, баронесса тоже вышла в коридор, сопровождаемая доктором. В уверенности, что место в вагоне-ресторане для нее найдется в любое время, она переждала, пока толпа рассосется. Когда затянутая в черное обширная фигура миновала Айрис, той пришел в голову образ – насекомое и нависший над ним ботинок.
Доктор окинул Айрис внимательным взглядом профессионала, отметив явные симптомы стресса. Холодно поклонившись, он миновал девушку, и наконец она смогла прийти в купе. Не успела она усесться, непроизвольно бросив взгляд на пустое сиденье мисс Фрой, как вбежал запыхавшийся Хэйр.
– Вы будете ужинать в первую смену? Предупреждаю сразу, на вторую останутся лишь объедки.
– Нет, – ответила Айрис, – официант принесет мне суп сюда. Меня только что чуть не затоптали, а жары я просто не вынесу.