«Во всяком случае я ее предупредила, – убеждала сама себя Элен. – Теперь это ее заботы. Интересно, где сейчас револьвер? Ноги моей больше не будет в Синей комнате!»
Элен навострила уши, стараясь различить шум машины на улице, но ничего не могла разобрать из-за воя ветра. Только чуть позже, услышав, как миссис Оутс приветствует мужа, девушка поняла, что прибыла новая сиделка.
Она бросилась в другой конец комнаты и открыла дверь, но не успела разглядеть лицо сиделки – та уже спускалась по лестнице на кухню. Необычайно высокая, со спины она производила внушительное впечатление.
Элен почувствовала прилив уверенности.
«Вот уж кто точно не слабое звено, – заключила она. – Убийце будет непросто с ней справиться».
Тут девушка вспомнила, что хотела починить дверную ручку в комнате мисс Уоррен. Она видела, где Оутс хранит немногочисленные инструменты, и заметила, что он частенько оставляет их там же, где занимается починкой. Следуя этой логике, она без труда нашла коробку в углу обувного шкафа в холле.
Опасаясь, как бы ее не застали за чужой работой, Элен прокралась наверх и встала на колени перед дверью. Не успела она приступить к делу, как странный звук заставил ее поднять голову. Элен показалось, что дверь, ведущая на винтовую лестницу, открылась и закрылась, а в дверном проеме мелькнуло незнакомое лицо. Видение рассеялось, как сон, но память о нем была еще жива: Элен словно бы явился самый что ни на есть злой дух.
В немом оцепенении она уставилась на дверь и вдруг увидела, как та действительно открылась, и в коридор вошел профессор.
«Ну конечно, это профессор! – успокоилась Элен. – Иначе и быть не может. Лицо явно было его. Здесь такая темень, вот я его и не признала».
Пока Элен цеплялась за здравое объяснение, разум его отрицал. То и дело перед глазами вставала спираль винтовой лестницы: в переходах между площадками черной и парадной лестниц было немало укромных местечек – для игры в прятки лучше не придумать.
Умом Элен понимала, что никто не может тайком проникнуть в дом при свете дня – слишком здесь много жильцов, обязательно кто-нибудь да заметит. Чужак должен был бы знать привычки и распорядок дня домочадцев.
Внезапно Элен вспомнила слова миссис Оутс о сверхъестественной ловкости маньяков-убийц.
Уж такой бы все знал!
Элен пробила дрожь: может, рассказать профессору о странном видении? Если в доме скрывается неизвестный, она обязана уведомить хозяина. Тут она вспомнила свою недавнюю стычку с мисс Уоррен и передумала.
Если под взглядом профессора она готова была буквально развалиться на части, то его облик в традиционном вечернем костюме – ослепительно-белая рубашка, черный галстук, аккуратно зачесанные назад волосы, – наоборот, действовал тонизирующе.
Хотя профессор был суров и холоден, а его сестра – подвижна и стремительна, он вызывал у Элен какое-то странное, почти сверхъестественное доверие.
Внезапно она испугалась, как бы ее не заподозрили в подслушивании или подглядывании, и стала путано рассказывать хозяину о сломанной ручке.
– Пожалуйста, скажите, чтобы Оутс ее починил, – рассеянно проговорил он.
Поймав кураж, Элен решила пощекотать себе нервы и спуститься на кухню по винтовой лестнице. Она открыла дверь, посмотрела на тонущую в темноте спираль ступенек, но отважно пошла вниз и лишь в самом конце от страха чуть не перепрыгнула целый пролет, когда перед глазами внезапно всплыло искаженное, страшное лицо.
Глава 7. Новая сиделка
На кухне Элен встретили брызги шипящего масла. Стол был завален продуктами на разных стадиях готовности; пока на плите бурлили овощи, миссис Оутс жарила рыбу, жонглировала кастрюлями и сушила промокшую одежду мужа над паровым котлом. Несмотря на кажущийся беспорядок, она играючи управлялась с хозяйством, не теряя головы и терпения.
Оутс в серой шерстяной кофте сидел в углу, который ему выделила жена, и поглощал обильный ужин. То был добродушный здоровяк боксерского телосложения.
При виде его маленьких добрых глаз сердце у Элен подскочило от радости. Как и его жена, мистер Оутс казался ей редким силачом.
– Как хорошо, что вы вернулись! – воскликнула она. – Вы один сто́ите троих мужчин!
Оутс робко улыбнулся и с благодарностью в голосе произнес:
– Спасибо, что накрыли вместо меня на стол, мисс.
– На улице еще сильный дождь? – спросила Элен.
– Какое там! – раздраженно воскликнула миссис Оутс. – Бо́льшую его часть он притащил домой на себе.
Оутс полил рыбу вустерским соусом и сменил тему:
– Погодите, вы еще не видели, кого я привез! – засмеялся он.
– Вы про новую сиделку, да? – поинтересовалась Элен.
– Да. Привез эту «малютку» из дома престарелых. С виду – ну чисто мужик!
– А по манерам?
– Неприятная тетка. Говорит так, будто у нее орехи во рту – мне даже слова не дала вставить. В общем, если это леди, то я Грета Гарбо.
– И где же она? – осведомилась Элен.
– Я ей накрыла стол в комнате для отдыха, – ответила кухарка.
– В моей комнате?
Мистер и миссис Оутс переглянулись. Обостренное чувство собственности Элен всегда вызывало у них улыбку.
– Только сегодня, – примирительно сказала миссис Оутс. – Она промокла насквозь, и я решила накормить ее пораньше.
«Пойду поздороваюсь», – решила Элен, хотя правильней было бы сказать «присмотрюсь».
Первоначально, когда в доме еще не испытывали недостатка в рабочих руках, полуподвальное помещение на другом конце кухни, где теперь проводила свободное время Элен, выполняло роль столовой для прислуги. Стены и потолок комнаты выкрасили в кремовый цвет, чтобы стало посветлее, а обставили тем, что не пригодилось в доме.
Поскольку теперь комнату отвели Элен, девушка ревностно отстаивала свое право на личное пространство.
Ей разрешили есть за хозяйским столом, ведь, не в пример отцу, она зарабатывала себе на жизнь самостоятельно, но проводить свободное время в гостиной прислуге не позволялось.
Когда Элен вошла в свое убежище, сиделка подняла голову. Это была высокая широкоплечая женщина. За стол она села прямо в верхней одежде – форме традиционного темно-синего цвета. Элен отметила, что у сиделки крупные черты лица, красноватая кожа и густые сдвинутые брови.
Женщина доедала ужин и курила.
– Вы – сестра Баркер? – спросила Элен.
– Да, – грубовато ответила та, кладя сигарету на стол. – А вы прислуживаете мисс Уоррен?
– Нет, я по хозяйству помогаю. Меня зовут мисс Кейпел. Вам ничего не нужно?
– Нет, спасибо. – Сестра Баркер опять закурила. – Но у меня вопрос. Почему меня разместили на кухне?
– Это не кухня, – объяснила Элен. – Это моя комната для отдыха.
– Вы и едите здесь?
– Нет, я ем вместе с хозяевами.
Сестра Баркер завистливо сверкнула глазами. Хотя прежде девушке не доводилось быть объектом зависти, она сочла нужным поберечь оскорбленные чувства сиделки.
– У вас будет своя комната отдыха на втором этаже, гораздо лучше, чем эта, в полуподвале, – сказала она. – Впредь вы будете есть там – разумеется, то же, что и мы. Просто сегодня миссис Оутс решила не заставлять вас ждать, думая, что вы устали и замерзли.
– Не то слово! – с жаром произнесла сестра Баркер. – Я в ужасе. Меня привезли в какую-то жуткую глушь. Я такого не ожидала.
– Вас не предупредили, что работать придется за городом?
– Предупредили, но я думала, это будет обычный пригородный дом. Мне сказали, что ухаживать надо за леди Уоррен, и я сочла это приемлемым.
– Боюсь, вам она покажется своевольной, – заметила Элен. – Прежняя сиделка ее испугалась.
Сестра Баркер уверенной рукой поднесла сигарету к губам и затянулась.
– Я не из пугливых, – заявила она. – Со мной своевольничать ей не придется. Пациенты меня слушаются. Я имею на них влияние. Мой девиз – доброта. Железная рука в бархатной перчатке.
– Какая же это доброта? – удивилась девушка.
В комнату вошла миссис Оутс, и Элен облегченно выдохнула. Кухарка ненадолго сняла заляпанный фартук и явно решила удовлетворить свою потребность в общении.
– Ужин готов. Осталось только подать, – сообщила она. – Я заглянула спросить, не хотите ли вы сливового пудинга или пирога с крыжовником?
– Крыжовник консервированный? – уточнила сиделка.
– Нет, свеженький – декабрьский урожай.
– Тогда ни то, ни другое, спасибо, – ответила сестра Баркер.
– Может быть, чаю?
– Нет, спасибо, – повторила сиделка. – Найдется ли у вас что-нибудь согревающее?
У миссис Оутс заблестели глаза, и она облизнула губы.
– В погребе-то полно, да ключ у хозяина. Я его спрошу, если хотите.
– Спасибо, не надо. Я сама сообщу мисс Уоррен, что мне нужно. Почему она до сих пор не спустилась со мной поговорить? Где она?
– Дежурит в комнате леди Уоррен. На вашем месте я бы не торопилась. Попадешь туда – уже не выберешься.
Сестра Баркер подумала над советом миссис Оутс.
– Насколько я поняла, помощников у меня не будет, – рассудила она. – Но я приехала сюда сразу со смены – пошла навстречу старшей медсестре. Мне нужно хорошенько выспаться.
Она повернулась к Элен.
– Вы хорошо спите? – спросила она.
– С десяти до семи, – неосмотрительно похвасталась Элен.
– Тогда бессонная ночь вам не повредит. Придется вам сегодня спать у леди Уоррен.
Сердце Элен ушло в пятки.
– Нет, я не могу! – взмолилась она.
– Почему?
– Я… глупо, наверное, но я ее боюсь.
Сестра Баркер, казалось, только этого и ждала.
– Вздор. Разве можно бояться прикованной к постели женщины? Первый раз слышу такие глупости. Я обговорю это с мисс Уоррен.
Элен содрогнулась при мысли о старушечьей фальшивой улыбке. Теперь ей есть с чего улыбаться – она же одна знает, куда припрятала револьвер!
Внезапно Элен осознала, что ее ждет, если сиделка настоит на своем. Она испуганно осмотрелась и вспомнила о враче. Нужно обратиться к нему за помощью, он не откажет.
– Посмотрим, что скажет врач, – обронила она.
– Молодой? – спросила сестра Баркер.
– Да!
– Женат?
– Нет.
Миссис Оутс подмигнула Элен, увидев, как сестра Баркер тут же открыла сумочку, достала зеркальце, помаду и накрасила губы ярко-красным.
– Беседовать с врачом буду я, – обратилась она к девушке. – Вам незачем разговаривать с ним о пациентке.
– А я и не разговариваю с ним о леди Уоррен, – подметила Элен.
– О чем тогда? – ревниво спросила сестра Баркер.
– Ой, да о чем они только не болтают! – встряла кухарка. – Заигрывают поди. Мисс Кейпел у нас – гроза мужчин.
Элен понимала, что миссис Оутс хотела лишь поддразнить сиделку, но слова кухарки ей польстили: она даже представила себя своим знаменитым тезкой, адмиралом Кейпелом. Теперь в ее власти было спускать на воду корабли, не то что спорить с сиделками.
– Миссис Оутс шутит, – пояснила она, дабы не нажить себе врага. – Но врач действительно очень славный. Мы просто дружим.
Сестра Баркер посмотрела на миссис Оутс.
– Я думала, здесь целый штат слуг. Где они?
– Видите ли, – сказала миссис Оутс, – дом стоит на отшибе. Сюда с самого начала никто не хотел ехать, даже до того, как место получило дурную славу.
– Дурную славу? – повторила сестра Баркер. Элен тоже навострила уши.
– Ага. Говорят, при сэре Роберте одна из служанок утонула в колодце. Она поссорилась с ухажером, и все решили, что она сама бросилась на дно. А ведь из этого колодца черпали питьевую воду.
– Фу, мерзость! – поморщилась сестра Баркер.
– Да, и ко всему прочему произошло убийство, – продолжила миссис Оутс. – Перерезали горло кухарке. Она не церемонилась с бродягами и гнала их с порога. Один ей угрожал. Убийцу так и не поймали. С тех пор у дома скверная репутация.
Элен крепко сцепила руки.
– Миссис Оутс, а где именно ее убили?
– В темном коридоре, там, где кладовые, – последовал ответ. – Лучше бы тебе об этом не знать, но мы с Оутсом называем это место «тропой смерти».
До Элен медленно доходило, что леди Уоррен неспроста бубнила про деревья, которые рвутся в дом. Наверное, ей, молодой и бойкой, плохо жилось в «Вершине»: здешнее сырое одиночество пробирало до костей. Стоя у окна, она глядела на зимние сумерки и представляла, как оживают деревья.
Одно из них – дикий бродяга с красными глазами – сумело проникнуть внутрь. Неудивительно, что на склоне лет она вновь и вновь воскрешает в памяти то происшествие.
– Когда это случилось? – спросила Элен.
– Незадолго до смерти сэра Роберта. Леди Уоррен хотела переехать, потому что не могла найти прислугу. Пока не произошел тот несчастный случай, они с мужем без конца ссорились.
– У профессора тоже проблемы с прислугой? – осведомилась сестра Баркер.
– Раньше не было, – ответила миссис Оутс. – Всегда находились те, кому нужен тихий дом. Все бы ничего, если б не эти новые убийства.
Сестра Баркер не без удовольствия облизнула губы.
– Одно из них произошло недалеко от «Вершины». Верно?
– В нескольких милях отсюда.
– Мне бояться нечего, – усмехнулась сиделка и вновь закурила. – Пока она здесь, мне ничего не грозит.
– Вы про мисс Кейпел? – спросила миссис Оутс.
– Конечно.
Элен явно не обрадовалась такому «комплименту». Она уже жалела, что кухарка выставила ее местной сердцеедкой.
– При чем здесь я?!
– Вы молоды и привлекательны.
Элен засмеялась, вновь почувствовав себя в безопасности.
– В таком случае, – сказала она, – мне тоже нечего бояться. Ни один мужчина на меня не посмотрит, пока рядом сноха профессора. Она тоже молода и куда привлекательнее.
Сестра Баркер зловеще улыбнулась и покачала головой.
– Нет, – не уступала она. – Ей тоже ничего не грозит.
– Почему? – заволновалась девушка.
Сиделка ответила вопросом на вопрос:
– Неужели вы сама не понимаете?
Витиеватые намеки вывели Элен из себя, и она выпалила:
– Скажите уже, как есть!
– Скажу, – кивнула сестра Баркер. – Вы разве не заметили, что убийца выбирает девушек, которые сами зарабатывают себе на жизнь? Вполне вероятно, всему виной – психологическая травма. Он вернулся с войны, а его место занято женщиной. Куда ни пойдешь – кругом они. Как опарыши, облепили все рабочие места. А мужчины голодают.
– Но у меня ведь не мужская работа, – возразила Элен.
– И что с того? Среди прислуги тоже немало мужчин. Взять хоть ее благоверного. – Сестра Баркер кивнула в сторону миссис Оутс. – Вместо того чтобы сидеть дома, вы отнимаете чью-то зарплату. Так это видит мужчина.
– А вы как будто не отнимаете!
– Работа сиделки всегда была исключительно женским делом.
Миссис Оутс встала и попыталась разрядить обстановку:
– Ладно, пойду посмотрю, какой разгром один из этих мужиков устроил на моей кухне. Честное слово, сестра, вас послушать, так вы сами как мужчина.
– Я просто понимаю их образ мышления, – парировала сиделка.
Замечание миссис Оутс, однако, угодило в самую точку: сестра Баркер досадливо прикусила губу. При этом она не сводила глаз с Элен, и та сжалась под ее неумолимым взглядом. Тут миссис Оутс громко захохотала, и самообладание вернулось к девушке.
– Что ж, любому, кто посягнет на нашу дорогую мисс Кейпел, придется сначала иметь дело с Оутсом и со мной!
Элен взглянула на ее некрасивое лицо и крепкие мускулистые руки, подумала о могучем Оутсе. В случае опасности у нее есть два весьма грозных защитника.
– Я не боюсь избирательного отношения, – отчеканила она.
Сестра Баркер, судя по всему, обладала выдающейся интуицией и точно знала, как нагнать на служанку страху.
– В любом случае, – заявила она, – сегодня вас будет охранять леди Уоррен. Вы ночуете у нее.
По интонации сиделки Элен поняла: решение это окончательное и обсуждению не подлежит. Леди Уоррен знала, что так все и будет. Сейчас она наверняка лежала в своей постели и улыбалась крокодильей улыбкой в ожидании новой жертвы.
Старуха ее ждала, это точно.
Глава 8. Ревность
Пока Элен ломала голову над тем, как разжалобить врача, чтобы тот своим авторитетом уберег ее от ночного дежурства у старухи, любовный треугольник приобретал видимые очертания. Знай она об этом раньше, она бы раз и навсегда закрыла глаза на хозяйские семейные дрязги. Впервые в жизни ее подняли с насиженного места в зрительном зале и вытолкали на сцену.
Чем больше девушка думала о перспективе ночевки в Синей комнате, тем меньше ей нравилась эта затея. У нее был выбор: покориться или восстать. В последнем случае она рисковала потерять работу и жалованье. Девушка не сомневалась, что мисс Уоррен займет сторону сиделки, потому что сама Элен за короткий срок в роли сменщицы у одра зарекомендовала себя не слишком хорошо.
Положение сестры Баркер, профессиональной сиделки, было не в пример выше, чем положение рядовой служанки. Если Баркер поставит хозяевам ультиматум, Элен потерпит поражение, это как пить дать. Кроме того, врач из соображений профессиональной этики тоже мог пойти навстречу сиделке.
«Если он мне не поможет, придется стиснуть зубы и терпеть, – размышляла она. – Но сначала все же попытаюсь воззвать к его великодушию».
Хотя на первый взгляд между ее тревогами и бурей в стакане воды, разыгравшейся в гостиной, не было никакой связи, последствиям неприятной семейной сцены суждено было оказать самое прямое влияние на ее жизнь.
Кухня и гостиная, казалось, принадлежали двум разным мирам. Пока Элен молола мускатный орех, Симона кинула в камин окурок и, зевнув, встала. В тот же миг ее муж выглянул из-за книги.
– Ты куда? – спросил он.
– Пойду переоденусь. А что?
– Просто решил нарушить тишину. Так долго молчать – неприлично.
Густо накрашенные глаза Симоны вспыхнули.
– Да ты вечно меня расспрашиваешь, – накинулась она на мужа. – Бесят твои допросы! И прекрати всюду за мной таскаться!