– Паркинг? – удивленно переспросила Надежда. – Но вы сказали, что этот проект как-то связан с историей города. Не представляю, как может быть связан с ней паркинг…
– Все дело в том, где этот паркинг расположен! Тот, который нам заказали, нужно было разместить во дворе на Васильевском острове, причем не в обычном дворе, а во дворе старинной аптеки…
– Аптеки Пеля? – догадалась Надежда, которая что-то слышала об этой самой старой аптеке города.
– Да, аптеки Пеля, – подтвердила ее собеседница и взглянула на Надежду с интересом и уважением. – Вы знаете об аптеке Пеля, так что вы понимаете, этот заказ вовсе не так прост. Паркинг нужно было спроектировать так, чтобы он не разрушил исторический облик архитектурного ансамбля…
Они вернулись в ателье, женщина составила посуду на стол и продолжила:
– Так вот, этот проект поручили Михаилу Сергеевичу. Он очень серьезно взялся за него. Шеф его уже начал торопить – заказчики спешат, беспокоятся, а он, вместо того чтобы приступить к проектированию, продолжает исторические исследования. Понимаете, сама аптека Пеля построена в начале двадцатого века, часть дворовых построек – в середине девятнадцатого, но там есть одно строение восемнадцатого века – так называемая Башня грифонов…
– Круглая? – переспросила Надежда.
– Ну да, в сечении она круглая, – собеседница удивленно взглянула на нее.
А Надежда вспомнила чертеж на песке – вытянутый прямоугольник и два прилепившихся к нему концентрических кружка. Вот это что такое – круглая башня!
Надежда подошла к кульману с прикрепленным к нему чертежом – квадрат двора, прямоугольник, два кружка.
– Да, верно, это двор аптеки Пеля, – подтвердила женщина ее догадку, – а кружки в углу – Башня грифонов.
– А почему она так странно называется?
– Башня грифонов? – женщина снисходительно улыбнулась. – Понимаете, существует городская легенда, связанная с башней. Якобы доктор Вильгельм Пель, создатель и первый хозяин аптеки, занимался в этой башне алхимическими опытами, и сюда к нему слетались грифоны, фантастические создания с туловищем льва, головой орла и золотыми крыльями.
«Знаю, – подумала Надежда, – видела таких грифонов на Банковском мостике. Мост через Мойку недалеко от Педагогического института… Точно, грифоны там каменные…»
– Говорят, что грифоны и сейчас в полночь слетаются на эту башню, там их гнездо, – продолжала женщина рассказ. – Сейчас эти грифоны невидимы, и только в окнах окружающих домов можно увидеть их отражение. Ну, вы понимаете, конечно, что это – всего лишь легенда. Кстати, не единственная, связанная с этой башней. Еще эту башню называют Цифровой…
– Цифровой? – удивленно переспросила Надежда. – Я знаю цифровую технику, цифровое представление информации, но о Цифровой башне слышу первый раз!
– Тем не менее. Дело в том, что на каждом кирпиче, составляющем эту башню, стоит хорошо заметный номер. Так вот, вторая легенда заключается в том, что тот, кто сумеет безошибочно просуммировать все цифры, написанные на башне, обретет бессмертие. Или, как вариант, вечную молодость.
– И никакие косметологи не нужны! – мечтательно протянула Надежда Николаевна.
– Но это, разумеется, тоже всего лишь легенда, – вернула ее собеседница на землю.
– Разумеется, – вздохнула Надежда.
– Хотя с этими цифрами тоже не все понятно. Их периодически пытаются стереть, но наутро цифры снова проступают, даже становятся еще ярче, как будто их кто-то подновил.
– Надо же, как интересно! – протянула Надежда.
– Ох, извините, я с вами заболталась, – женщина взглянула на часы, – а мне еще нужно один чертеж закончить…
– Да, и мне тоже пора! – Надежда на прощание подошла к кульману Михаила Сергеевича и поглядела на фотографию. – Надо же, с виду еще бодрый такой… у него сердце было больное?
– Да нет, – вздохнула ее собеседница, – ни на что не жаловался, врачей, говорил, не люблю, к ним только попади. Но жил один, а одинокий мужчина ведь без ухода совсем…
В голосе сотрудницы архитектурной студии Надежда услышала нечто такое, что сразу сообразила: имела эта женщина виды на покойного Михаила Сергеевича, ох имела! Мало ли что неопрятный, и полный, и одет плохо, это все дело поправимое. Главное, как говорится в известном анекдоте, чтобы человек был хороший.
Тут Михаил Сергеевич полностью соответствовал требованиям. И неважно, что на приглашение попить чаю и сходить куда-нибудь на выставку (на большее эта дама небось не отваживалась, уж больно вид у нее интеллигентный) Михаил Сергеевич никак не реагировал, она не теряла надежды. А теперь вот все планы пошли прахом.
– Доктор сказал – мужчины такого возраста в группе риска, – совсем тихо сказала новая знакомая, – да еще у него неприятности были.
– Да что вы? – Надежда Николаевна уже собралась идти, но остановилась.
– Ну да, его недавно на улице ограбили, денег-то взяли немного, а вот фотоаппарат дорогой у него был, очень он расстраивался. Да еще, говорил, в квартиру залезли. Но там ничего не взяли, то ли спугнул воров кто-то, а он говорил – красть у него нечего…
– Двойной стресс получается, – понимающе кивнула Надежда, – вот сердце и не выдержало.
В это время открылась дверь – не та, что вела в коридор, а другая, покрасивее и получше качеством. За этой дверью Надежда Николаевна углядела мягкий кожаный диван и стол – огромный, как футбольное поле. Выглянул очень интересный мужчина, которого Надежда сразу же определила как начальство.
Был он весьма импозантен, в приличном костюме, однако все в нем было как-то слишком, чересчур. Седоватые, слишком красиво уложенные волосы, слишком тщательно подстриженные усики, слишком яркий галстук, даже, кажется, в маленьких попугайчиках, и такой же кокетливый платочек выглядывал из кармашка.
– Анна Васильевна! – строго сказал он. – Вы закончили проект для Лучинкина?
– Уже почти готов, Валерий Валерьевич, – засуетилась Надеждина собеседница, – совсем немного осталось… вот-вот закончу. И вот еще звонили насчет паркинга, спрашивали, кто теперь будет вместо Михаила Сергеевича?
– Решим этот вопрос на днях, – ответил Валерий Валерьевич, чем очень Надежде не понравился.
Еще с той поры, когда работала инженером в НИИ, относилась она весьма настороженно к тем людям, которые о себе говорили во множественном числе. «Мы, Николай Второй» – так он о себе думает, что ли?
Валерий Валерьевич взглянул вопросительно на Надежду, но, прежде чем он успел что-то сказать, она выскочила из комнаты.
В коридоре она с радостью обнаружила, что дверь ателье «Эдем» открыта.
Елена была на месте – бледная, встрепанная, она говорила по телефону несчастным, плачущим голосом. Из трубки грозно рокотало, а Елена съеживалась на глазах, из чего Надежда сделала безошибочный вывод, что разговаривает Елена с директором школы, в которой учится ее сын. Или скорее с завучем.
– Да, Валентина Дмитриевна, – повторяла Елена как заведенная, – конечно, Валентина Дмитриевна, разумеется…
– Что, все так плохо? – спросила Надежда, когда та положила телефон на стол с отвращением на лице.
– Понимаете, они грозятся перевести его в другую школу – дворовую, а там сплошной бандитизм, хулиганство и наркомания. А он у меня учится вроде бы неплохо, но, понимаете, ему на уроках скучно. Училки, говорит, все дуры полные… вопрос какой-нибудь задашь – они вместо ответа орать начинают.
– Вредный у вас парень, небось каверзные вопросы какие-нибудь задает… – усмехнулась Надежда.
– Что есть, то есть, – вздохнула Елена, – да еще возраст такой… Ох, не знаю, что с ним делать.
– А эта завуч – она какой предмет ведет?
– Историю, – вздохнула Елена.
– Кто бы сомневался, – прищурилась Надежда Николаевна, – по моим наблюдениям, у женщин-математичек в голове все же порядка и извилин побольше.
– Вы знаете, она просто монстр! – в голосе Елены зазвучали слезы. – Ее все боятся – и дети, и взрослые, и сами учителя. И даже директор – представляете?
– А жаловаться пробовали?
– У нее в роно такая лапа! Сразу там начинают орать – школа на хорошем счету и так далее.
– Жалуйтесь не в роно, а выше, – сказала Надежда, – и не на школу, а лично на эту Валентину Дмитриевну…
– Овсюгову! – подсказала Елена.
– Значит, пишите, все, мол, в порядке, но эта самая Овсюгова создает в школе ненормальную атмосферу.
– Она одного мальчишку чуть до самоубийства не довела. И все на тормозах спустили, родители его из школы забрали.
– Вот, все и укажите. Там начнут разбираться, станут спрашивать мнения коллектива – дескать, родители все врут, наговаривают и так далее. И уж поверьте, если учителя ее сами терпеть не могут, то уж как-нибудь найдут способ ей подгадить. Если эта Овсюгова не уволится, то присмиреет. А ваш сын в каком классе?
– Седьмой заканчивает.
– Ну вот, еще год продержаться, а потом отдайте его в спецшколу, физико-математическую. Туда все еще по знаниям принимают. Там и учителя не дураки, и дети посерьезнее и поумнее.
– Думаете, получится?
– А чем вы рискуете?
– Спасибо вам! – Елена слабо улыбнулась, извинилась за задержку и поменяла Надежде набалдашники, про которые она за разговором чуть не забыла.
Выйдя из центра, Надежда села в подходящую маршрутку и задумалась.
Казалось бы, она не узнала сегодня ничего особенного. Ну, работал пожилой архитектор над очередным проектом, но не успел его закончить по самой уважительной из всех причин. Смерть поставила точку в его карьере.
Ну, незадолго до своей смерти этот архитектор обсуждал свой проект с каким-то молодым знакомым. Может быть, тот что-то ему посоветовал, о чем-то рассказал.
Но потом какой-то человек сфотографировал чертежи и записи на песке, а затем стер их – почему?
«Да мало ли почему! – перебил Надежду ее внутренний голос. – Тебя это совершенно не касается!»
Этот внутренний голос был удивительно похож на голос мужа Надежды Сан Саныча. Как и Сан Саныч, этот голос был рассудительным, здравомыслящим и законопослушным, как и Сан Саныч, он всегда пытался удержать Надежду от всевозможных опасных авантюр и частных расследований. И Надежда Николаевна к нему прислушивалась так же мало, как к мужу.
То есть мужу она, конечно, не возражала, чтобы сберечь мир в семье, но тайком занималась своими расследованиями, потому что без них жизнь казалась ей скучной и пресной, как итальянская бездрожжевая лепешка, какие продаются в любом супермаркете. Если такую лепешку начинить чем-нибудь острым и пряным, получается довольно вкусно, но без начинки есть не станешь.
– Тебя это тоже не касается! – ответила Надежда Николаевна внутреннему голосу, причем ответила вслух.
Раньше на нее непременно покосился бы кто-нибудь из пассажиров маршрутки – мол, тетка совсем сбрендила, разговаривает сама с собой. Но теперь это никого не удивляет – подумаешь, разговаривает человек по телефону, используя беспроводную гарнитуру…
Зато сама Надежда оторвалась от занимавших ее мыслей и выглянула в окно. И с удивлением увидела, что едет по Большому проспекту Васильевского острова.
«Господи, как меня сюда занесло?» – подумала она удивленно.
«Меньше надо думать о посторонних вещах!» – ехидно ответил тот самый, занудный и рассудительный, внутренний голос.
– Остановите! – крикнула Надежда Николаевна водителю и устремилась к выходу.
– Спишь, да? – проворчал тот, подруливая к тротуару. – Спать дома надо…
Надежда его не слушала. Она уже шла по тротуару, разглядывая красивое здание с большими полукруглыми окнами в первом этаже и с мозаичной надписью по фасаду, в старой орфографии: «Аптека доктора Вильгельма Пеля и сыновей».
– Так вот куда меня занесло! – проговорила Надежда (снова вслух). – Видно, подсознание сыграло со мной шутку! Я думала про эту аптеку, вот и заехала сюда…
Она завернула за угол и остановилась как вкопанная.
За углом был тихий переулок, куда выходила боковая стена аптеки. Здесь же были запертые железные ворота, которые вели во двор. Но не это так удивило Надежду Николаевну.
Навстречу ей по тротуару шел неторопливой, заплетающейся походкой совершенно неприметный мужчина. Серенькая неказистая курточка, серые помятые брюки, давно не знавшие утюга, также давно не чищенные ботинки, серая бейсболка, козырек которой закрывал лицо… да таких на улице в любое время дня и ночи пруд пруди, как говорится, двенадцать на дюжину, вот только был он как-то нарочито неприметен. И совсем недавно Надежда Николаевна видела такого же нарочито неприметного человека.
Незнакомец словно почувствовал взгляд Надежды и настороженно поднял голову.
Надежда быстро притушила свой заинтересованный взгляд и опустила глаза в землю, однако она успела разглядеть лицо незнакомца. Лицо было такое же неприметное, как все остальное. То же самое лицо, которое она видела несколько дней назад в скверике напротив бизнес-центра. Тогда он наклонился, и бейсболка упала. Пока он ее подбирал, Надежда успела разглядеть лицо.
Ничего примечательного – нос кривоватый, рот большеватый, выбрит плохо, только вот глаза… Настороженные такие глаза, внимательные.
Теперь у нее отпали всякие сомнения: это был тот самый человек, который сфотографировал чертежи на песке, а затем стер их. Зачем? – вот вопрос, который пока остается без ответа.
Первым побуждением Надежды Николаевны было попятиться и скрыться за углом, но потом она вспомнила, что незнакомец, можно сказать, не видел ее в сквере, и самое правильное – вести себя спокойно и никак не выдавать свое волнение.
Кроме того, три дня назад был очень теплый день, Надежда обрадовалась и надела легкое платье и летние туфли. И кофточку голубую накинула – так, на всякий случай. И очки темные. Сегодня же с утра было пасмурно и ветер холодный, так что на Надежде темные брюки и утепленный жакет. Погода в конце мая коварная, сейчас – тепло, а через час – холод собачий.
Поэтому она как ни в чем не бывало пошла навстречу неприметному мужчине.
Это сработало. Неприметный незнакомец скользнул по ней равнодушным взглядом, затем быстро, воровато огляделся по сторонам, подошел к железным воротам и негромко постучал в них костяшками пальцев.
Тотчас рядом с воротами отворилась небольшая калиточка, и неприметный незнакомец буквально просочился в нее.
Вот только что был человек, и раз – нету!
– Интересно! – проговорила Надежда, снова вслух.
Она замедлила шаг, выждала пару минут и только тогда подошла к тем же воротам.
Пару секунд она колебалась, но потом все же решилась и постучала в ворота – негромко, костяшками пальцев, примерно как тот неприметный мужчина.
И почти сразу калитка рядом с воротами открылась.
За калиткой стоял, опираясь на метлу, дворник.
Это был не обычный для нашего времени трудовой мигрант, смуглый уроженец среднеазиатских степей, а крупный, дородный мужчина с окладистой бородой, в длинном зеленом фартуке. Таких дворников Надежда застала в раннем детстве, но даже тогда они были редкостью, вымирающей натурой.
– Чего стучишь? – пробасил дворник, разглядывая Надежду в упор, как мелкое и назойливое насекомое.
– Извините… – начала Надежда Николаевна, изображая несвойственную ей нерешительность, – Это ведь здесь находится Башня грифонов?
– Допустим, что здесь, – дворник хитро прищурил левый глаз. – Только это двор частный, сюда посторонних пускать не велено. А то шляются всякие с утра до ночи, жильцам от них покоя нету! А жильцы у нас важные! – он воздел глаза к небу, давая понять, в каких высоких кругах вращаются здешние обитатели.
– А мне бы только одним глазком поглядеть! – продолжала Надежда. – Я тихонечко, я ваших жильцов не обеспокою… Столько я про эту башню слышала…
– Если всяких пускать, так это никакого порядку не будет! – возразил дворник и прищурил на этот раз правый глаз.
Надежда правильно поняла эти прищуры, полезла в кошелек и достала оттуда купюру.
– Всяких пускать не нужно, – проговорила она, подыгрывая дворнику, – но некоторых можно…
– Некоторых – можно, – кивнул тот, посторонившись, – некоторых, которые с пониманием…
Надежда проскользнула во двор.
Калитка с лязгом закрылась за ней.
Двор был самый обычный – старый петербургский двор, пожалуй, почище и поаккуратнее многих других. Единственное, что отличало этот двор от любого другого, была круглая высокая башня из красного кирпича, возвышающаяся в углу двора.
Вся эта башня была усеяна белыми цифрами, отчетливо выписанными на каждом кирпиче.
– Вот, значит, она и есть – та самая башня! – пробасил дворник за спиной у Надежды.
Должно быть, он считал своим долгом отработать полученные деньги. Или рассчитывал, что Надежда ему еще доплатит за интересную информацию.
– Тут он, значит, и делал свое золото! – продолжал дворник густым басом.
– Кто? – спросила Надежда, изображая удивление.
– Как – кто? – дворник взглянул на нее неодобрительно. – Так вот этот самый доктор Пель, чья аптека! А ты думала, откуда у него такое богатство взялось? – Дворник раздулся от важности, как лягушка весной, – он был преисполнен чувства собственного достоинства оттого, что владеет некоей недоступной другим информацией. – Само собой, золото он тут делал, оттого такой был богатый! А что же еще там делать, кроме золота? Секрет он знал, как золото из свинца, что ли, делать…
– Надо же, как интересно, – проговорила Надежда, чтобы не разочаровывать дворника.
В то же время она быстро оглядывала двор, чтобы понять, куда скрылся тот незнакомец, который вошел сюда перед ней. Его, однако, нигде не было видно. Куда же он спрятался? Не в башню ли?