У ног Касперля, ослепительно сверкнув, ударила молния. Касперль насмерть перепугался. Вверху, на пятом этаже, под громовой раскат смеха захлопнулось окно.
Как можно глупее…
Утром Касперль сварил на завтрак огромный котёл картошки. Цвакельман, наслаждаясь едой, положил ложку, лишь когда котёл опустел. После чего он удовлетворённо вытер рот полами своего волшебного халата.
— А мне? — удручённо спросил голодный Касперль.
— Не волнуйся, дорогой!
Волшебник, щёлкнув пальцами, наколдовал кусок хлеба с маслом и сыром.
— Это тебе, Сеппель. Но погоди есть. Я должен тебе кое-что сказать. — Откашлявшись, он продолжил: — Оставляю тебя сегодня одного в замке. У меня встреча с коллегой волшебником в городе Букстехуде. Вернусь поздно вечером. Если проголодаешься, возьми в кладовке, что захочешь. Остальное время ты должен работать. Запомни, что необходимо сделать. Первое: начистить шесть вёдер картофеля и мелко порезать его на ужин. Второе: напилить и нарубить три охапки дров, сложить их в поленницу. Третье: подмести пол на кухне. И четвёртое: перекопать в огороде пустые грядки. Повтори!
— Как прикажешь, великий волшебник Спектрофилиус Цакелыпван! — Касперль решил вести себя как можно глупее. Надо разозлить волшебника, чтобы тот выгнал его из замка. И Касперль сделал вид, что глубоко задумался: он вращал глазами и чесал в затылке.
Петрозилиус Цвакельман начал терять терпение.
— Давай-давай повторяй. Ты что, не видишь, я тороплюсь. Повторяй, в конце концов, что тебе нужно сделать!
— Что мне сделать? — переспросил Касперль. — Мне нужно… Чёрт подери, забыл. Только что знал… Подожди, подожди, я вспомню!
Касперль сдвинул на лоб шляпу Сеппеля.
— Я должен, первое, распилить шесть вёдер картошки, порубить и сложить в поленницу. Второе, отскоблить три охапки дров. Третье, очистить пол на кухне и разрезать его на мелкие кусочки к ужину. Четвёртое…
— Замолчи! — взорвался волшебник. — Перестань молоть чушь!
Касперль сделал удивлённое лицо:
— Как так чушь?
— Ты всё перепутал. Начинай сначала!
— С удовольствием, великий волшебник Репроцилиус Факелынтан. Я должен, первое, вскопать шесть вёдер картошки. Второе, расколоть пол на кухне и сложить в поленницу. Третье, подмести в огороде пустые грядки. И, четвёртое… Что же четвёртое?
— Чушь! — закричал Цвакельман. — Чушь, чушь, чепуха!
— Почему?
Петрозилиус постучал себя по лбу:
— Потому что ты глуп. Непроходимо глуп! Не можешь ничего запомнить. От тебя с ума можно сойти. — Волшебник в гневе вскочил со стула.
«Сейчас, — подумал Касперль, — он меня прогонит». Но увы! Волшебник не прогнал Касперля, потому что тот был ему нужен. Щёлкнув пальцами, он наколдовал себе бутылку водки. Залив злость и немного успокоившись, Цвакельман заговорил вновь:
— То, что ты полный дурак, Сеппель, меня немного злит. Но в этом есть и свои преимущества. Короче говоря, даю тебе одно задание: начистить к ужину шесть вёдер картошки, начистить и нарезать. Запомни: я хочу на ужин жареную картошку. Другие дела пока отложим. Мне же нужно торопиться. Иначе мой коллега в Букстехуде решит, что я забыл о нём.
И великий волшебник Петрозилиус Цвакельман второпях поднялся на верхнюю площадку башни. Там он расстелил свой широкий, с красными и жёлтыми рисунками, волшебный халат, произнёс заклинание и взмыл в воздух.
А Касперль? Съев бутерброд с сыром, он печально приступил к работе. Сидя на кухне, он долго-долго чистил картошку и размышлял, думал больше всего о Сеппеле. Вчера вечером разбойник Хотценплотц приковал того за левую ногу к стене пещеры в тёмном углу между двумя бочками с порохом и перцем. Наверное, прикованный Сеппель так и лежит на холодном каменном полу. «Хоть бы он дал ему соломы и одеяло, этот мерзкий Хотценплотц», — молил Касперль. Чем больше он думал о Сеппеле, тем сильнее было его желание узнать, что происходит там, в разбойничьей пещере…
Бедный Сеппель
Долго-долго сидел ещё Сеппель один в мрачном углу разбойничьей пещеры. Кабы не цепь на его ноге, он бы, конечно, сбежал. Но цепь висела прочно. Как он ни тряс её, как ни дергал, — всё напрасно.
Хотценплотц явился не запылился вечером. Скинул с плеч мешок с табаком, швырнул туда же, в угол, пальто и шляпу, зажёг свечу.
— Ну что, Касперль, полодырничал день, пора и за дело!
Для начала Сеппель помог Хотценплотцу стянуть грязные сапоги.
Только после этого разбойник снял с бедняги цепь.
— Иди к плите, разожги огонь, — приказал он, — я добыл по пути отменного гуся. Общипай его и зажарь на вертеле. Но будь внимателен, чтобы гусь не подгорел. Я люблю мясо с корочкой. А я пока переоденусь и отдохну.
Сеппель общипал гуся и начал жарить. Когда он поворачивал птицу на вертеле, запах жареного мяса ударил в нос, напомнив о голоде. Сеппель с утра ничего не ел и уже ослаб. Может, разбойник оставит ему кусочек? Но Хотценплотц и не подумал этого сделать. Облизываясь и причмокивая, он с наслаждением умял вкусное кушанье и основательно обглодал все кости, не оставив Сеппелю ни одной, даже крохотной.
— Гусь был вкусный, — рыгнув, одобрил Хотценплотц. — А теперь не мешало бы кофейку.
Порывшись в буфете, разбойник вытащил кофемолку, бабушкину кофемолку, насыпал в неё зерен.
— Эй ты, парень, смели-ка кофе!
И Сеппель вынужден был бабушкиной кофемолкой молоть кофе для разбойника. Кофемолка играла весёлую песенку «Всё расцветает в мае», а Сеппель страдал. Может ли быть что-нибудь печальнее?
— Что это с тобой? — удивился Хотценплотц, заметив слёзы на лице Сеппеля. — Мне не нравится, что ты такой печальный, Касперль. Погоди-ка, я тебя развеселю!
И он сорвал с его головы шапку.
— Ты неприятен мне в этой своей дурацкой шапке. Она тебе не идёт. С ней будет покончено!
И, не говоря больше ни слова, разбойник бросил шапку в огонь.
— Смотри-ка, как она здорово горит! Разве не смешно? Ха-ха-ха! Просто обхохочешься!
Хотценплотц смеялся до упаду, а Сеппель плакал. Всхлипывая, он молол кофе, и кофемолка играла любимую бабушкину песню…
Потом Сеппель должен был чистить разбойничьи сапоги, наводить на них шик-блеск. После чего Хотценплотц вновь посадил Сеппеля на цепь. Сам же, погасив свет, улёгся спать.
От тоски и горя Сеппель полночи не мог заснуть. Лёжа на холодном каменном полу между бочкой с порохом и бочкой с перцем, он думал о Касперле. Что тот скажет, узнав, что разбойник сжёг его шапку с кисточкой? Да и узнает ли он об этом? «Господи! — вздыхал Сеппель. — Какое несчастье свалилось на наши головы! Бедные мы, несчастные неудачники!..» Наконец его сморил сон. Ему приснился Касперль с бабушкой, сидят они все вместе за столом, пьют кофе, едят сливовый пирог со взбитыми сливками. На Касперле его шапочка. И опять всё хорошо, как прежде: нет на свете цепей, нет разбойничьей пещеры и нет никакого Хотценплотца.
Хорошо бы, если бы этот сон длился бесконечно! Но ровно в шесть утра разбойник разбудил беднягу Сеппеля:
— Эй, соня! Пора за работу!
Сеппелю надо было наколоть дров, разжечь плиту, смолоть кофе… Хотценплотц плотно позавтракал. Голодный же Сеппель должен был наблюдать за его насыщением. Затем ему предстояло прибрать всё вокруг, принести воды, помыть посуду, вращать точильный камень, пока Хотценплотц, всё время приговаривая: «Эй ты, лентяй! Точильный камень — не шарманка. Давай побыстрей! Крути, крути!» — как следует не наточил саблю и семь ножей. А когда наточили седьмой нож, Хотценплотц возвратил Сеппеля в угол, посадил на цепь и только тогда кинул заплесневелую горбушку:
— На, ешь, а то небось проголодался, Касперль! Я иду на работу. А ты можешь целый день валяться на боку. Зато вечером, после отдыха, изволь потрудиться. Почему тебе должно быть легче, чем твоему другу Сеппелю у великого волшебника Петрозилиуса Цвакельмана?
С этими словами разбойник покинул пещеру, крепко-накрепко закрыв дверь.
Три двери в кладовке
Уже очищены три ведра картошки, и Касперль решил передохнуть. Он отложил в сторону нож, вытер мокрые руки о штаны и отправился на поиски чего-нибудь съестного. Было время обеда, и он уже здорово проголодался. Первое, что ему попалось на глаза в кладовке, был бочонок с солёными огурцами. «Соли не жалей, так есть веселей, — вспомнил Касперль старинную поговорку. — Соль сейчас для меня лучшее лекарство». Мальчик съел три огурца, ему немного полегчало. Потом попробовал из всех банок, аккуратно стоящих на полке, джем, повидло, мармелад, попил сыворотки и отрезал кусочек колбасы. В кладовке на крючьях висели окорока и колбасы разной длины и толщины. «Прямо как в сказке про страну с молочными реками и кисельными берегами!» — подумалось Касперлю. С восхищением разглядывая ряды колбас, он вдруг услышал сдавленный вздох: «Ух-у-у-ух! Ух-у-у-ух!»
Ужас сковал его. Значит, он в замке не один! А если не один, то кто ещё здесь?
«Да ладно, — стал успокаивать себя Касперль. — Мне всё равно!» Он отрезал кусок колбаски, сунул его в рот и опять услышал: «Ух-у-у-ух!»
Вздох был такой печальный, что у Касперля пропал аппетит. Да, здесь был кто-то ещё. Может быть, даже несчастнее его.
«Как бы ему помочь? — подумал Касперль. — Надо разведать, кто это и где он. Уж больно печальные вздохи…»
Касперль прислушался, пытаясь определить, откуда идут вздохи. Вышел из кладовки, огляделся, сходил на кухню, вернулся вновь в кладовку. «Ух-у-у-ух!..»
Кажется, вздох доносится откуда-то из глубины, возможно, из подполья. Надо собраться с духом и спуститься вниз.
— Сейчас приду! — крикнул Касперль. — Только зажгу свет.
Мальчик сбегал на кухню, снял с крючка фонарь, чиркнул спичкой, поправил фитиль. Готово! Можно идти. Но когда он осторожно спускался по скользкой лестнице в подвал, его почему-то знобило, — то ли от страха, то ли от того, что с потолка капало прямо на его шляпу.
Наконец Касперль очутился в длинном коридоре с низким потолком. Ещё несколько шагов, и он уткнулся в дверь, обитую железом. На двери в рамочке висела табличка с черепом, скрещенными костями и лаконичной надписью:
ВХОД СТРОГО ВОСПРЕЩЁН!Лишь на мгновенье Касперль заколебался. Но, услышав сдавленный вздох, решительно открыл дверь. Что это? За первой дверью была вторая, тоже обитая железом и тоже с табличкой, но уже большего размера, черепом и чёрными буквами в рамочке. Подняв фонарь, Касперль прочитал:
ВХОД СТРОЖАЙШЕ ВОСПРЕЩЁН!!«Бог ты мой! Ещё страшнее!» — подумал Касперль. Собрав остатки мужества, он всё-таки открыл и эту дверь. О ужас! Она была не последней на его пути. Огромная табличка на третьей двери предупреждала:
ВХОД НАИСТРОЖАЙШЕ ВОСПРЕЩЁН!!!В животе отчаянно забурлило. «Страх или солёные огурцы с сывороткой тому виной? Может, вернуться?» — подумал Касперль.
«Ух-у-у-ух!» — раздавалось за дверью. Это звучало так печально и так жутко, что пронзило Касперля насквозь, он забыл о своём страхе, забыл о собственном животе. Ещё один шаг. Визжа и скрежеща, дверь открылась…
Тайна жабы
— Остановись! Ни шагу! — предупредил Касперля квакающий голос. Кажется, тот самый, что вздыхал: «Ух-у-у-ух!» Касперль замер. Посветив фонарём, он обнаружил, что находится в сводчатом подземелье. И что неожиданно: пола здесь не было. В пол шаге от его ног разверзалась бездна. Внизу мерцала чёрная вода. Отпрянув, Касперль упёрся спиной в дверной проём.
— Тут кто-нибудь есть? — спросил он, превозмогая страх.
Голос звучал незнакомо, глухо, будто не его собственный, а чужой. Ответом ему были плеск и бульканье из глубины. Потом кто-то проквакал:
— Да, здесь я. Если ляжешь на пол и посмотришь вниз, то увидишь меня.
Касперль сделал как велено. Лёжа на животе, он осторожно, сантиметр за сантиметром приблизился к краю и посветил фонарём.
— Где ты? Я тебя не вижу.
— В воде. Опусти фонарь пониже.
Внизу, в антрацитово-чёрной воде, кто-то плавал. Кто-то с огромными выпученными глазами и широкой отвисшей челюстью.
— Ну, — проквакал этот «кто-то», — теперь видишь?
— Да, вижу.
— И кто же я, по-твоему?
— Если б ты была поменьше, я бы сказал: лягушка.
— Ошибаешься. Жаба!
«Гм, — засомневался про себя Касперль. — Но и для жабы ты великовата…» А вслух он произнёс:
— Что же ты там делаешь внизу?
— Жду.
— Чего ты ждёшь?
— Освобождения. Знай, на самом деле я не жаба…
— А кто? — удивился Касперль.
— Не знаю, могу ли я доверять тебе… Это Цвакельман тебя послал?
— Нет! — заверил её Касперль. — Он и не знает, что я здесь. Сегодня он у коллеги волшебника в Букстехуде.
Жаба всё ещё сомневалась:
— Это правда?
— Правда! Правда! Клянусь тебе, положа руку на сердце! А теперь скажи, кто же ты?
— Добрая фея.
— Фея?
— Фея Амариллис. Вот уже семь лет сижу я в жабьем болоте… Ух-у-у-ух! Цвакельман, заколдовав меня, запер здесь.
— Семь лет! — ужаснулся Касперль. — Какая жестокость! А почему он так поступил?
— Он злодей, кошмарный злодей, страшнее не бывает! Я мешала его колдовству, он перехитрил меня и превратил в жабу. Ух-у-у-ух! В жабу!
Заколдованная фея жалобно заплакала. Слёзы градом катились по её безобразному лицу. Касперлю очень хотелось её утешить и ободрить. Но как?
— Могу ли я тебе чем-нибудь помочь?
— Можешь! — Жаба, всхлипнув, вытерла лапкой слёзы. — Нужно достать волшебную траву. Траву фей. Она растёт недалеко отсюда, в нескольких часах ходьбы, на Волшебной поляне. Если ты принесёшь пучок этой травы и дотронешься ею до меня, злые чары потеряют силу, и я обрету свободу. Сможешь это сделать? Почему ты молчишь?
— Потому что… — Касперль запнулся.
— Продолжай, почему?
— Потому что не могу уйти отсюда. Я тоже пленник этого замка. Хочешь, расскажу всё по порядку.
И Касперль рассказал, как он попал в замок, как трижды пытался бежать.
— Если ты мне посоветуешь, как выйти отсюда, — заключил он свой рассказ, — я добуду волшебную траву. Но боюсь, и ты этого не знаешь…
— Не скажи! — проквакала жаба. — Я ведь была феей и кое-что смыслю в колдовстве. Ты не можешь покинуть замок, потому что Цвакельман очертил волшебный круг. Но если оставить здесь что-то принадлежащее тебе, например одежду, ты свободен и можешь идти на все четыре стороны.
— Правда? — удивился Касперль.
— Попробуй, и ты убедишься в том, что я не лгу. Лучше всего оставить рубашку. Но можно носок или шляпу.
— Шляпу тоже? Но это не моя шляпа, а моего друга.
— Не имеет значения. Она ведь сейчас на твоей голове.
— Тогда я оставлю шляпу. Она всё равно мне велика. А теперь скажи, где искать волшебную траву и как она выглядит. Я очень хочу помочь тебе.
Волшебная поляна
Фея подробно описала путь к Волшебной поляне.
— Когда ты будешь у цели, — сказала она напоследок, — сядь под старой одинокой елью возле Чёрного пруда. Жди появления луны. Волшебную траву можно найти только при свете луны. Лишь тогда в корнях старой ели замерцают маленькие серебристые, как зонтики, цветы. Одного их пучка достаточно, чтобы развеять чары. С серебристыми цветочками и Цвакельман тебе не страшен. У кого в руках волшебная трава, тот становится невидимкой.
— Думаешь, он будет меня искать, вернувшись домой?
— Разумеется. Поэтому постарайся быстрее взять в руки волшебную траву. Ладно, хватит разговоров! Тебе пора в путь. Дорога длинная. Желаю удачи!
Касперль поднялся с пола, покачал жабе в знак прощания фонарём.
— До свидания!
— Счастливого пути! И не забудь закрыть за собой двери. Цвакельман не должен знать, что ты общался со мной.
— Да, конечно!
Касперль совсем забыл об этом. Он плотно закрыл за собой дверь, поднялся по лестнице, закрыл вторую дверь, третью, отрезал в кладовке хлеба, два куска колбасы и осторожно вылез через окошко в огород. Там он без сожаления снял шляпу и положил её возле забора на грядку с петрушкой. Удастся ли пробраться на этот раз? Касперлю вспомнились вчерашний вечер и звонкая оплеуха. «Всё-таки попытаюсь! Кроме неудачи, ничего страшного!» На этот раз всё шло как нельзя лучше. Никто не хватал его за воротник, не швырял, не давал затрещин. Облегчённо вздохнув, Касперль свалился в траву по другую сторону забора. «Уф-ф! Кто бы мог подумать, для чего сгодится шляпа Сеппеля! Однако надо торопиться: путь к Волшебной поляне неблизок».
Касперль шёл час, другой, следуя описанию жабы: через лес, по просёлочной дороге, вдоль ручья, вновь по лесу. Здесь, в лесу, надо найти три берёзы. У одной, что посередине, расколот ствол. Правильно! Вот и берёзы. От них, как сказала жаба, тропинка идёт в глубь леса. С неё нельзя сворачивать…
Прошло ещё часа два, прежде чем Касперль добрался до Волшебной поляны. Надвигался вечер. И вот он у цели. Касперль уселся под елью на берегу Чёрного пруда. Можно передохнуть немного, снять башмаки и носки, опустить натруженные ноги в воду. Ведь всё равно надо ждать появления луны. Можно ещё поесть!
Чтобы растянуть удовольствие, Касперль ел хлеб, попеременно откусывая колбасу то от одного, то от другого куска, и старался не думать о великом волшебнике Петрозилиусе Цвакельмане, что, по правде говоря, у него не очень получалось. Чем дольше он сидел, ожидая, тем тоскливее становилось на душе. Вернулся ли Цвакельман домой? Что он станет делать, обнаружив отсутствие слуги? «Луна! Дорогая луна! — вздыхал Касперль. — Где же ты? Почему не появляешься? Если Цвакельман меня найдёт, прежде чем я сорву волшебную траву, мне конец! Ты меня слышишь, старушка луна? Появись, наконец!»