– Не волнуйся, кот абсолютно не пострадал.
Девчушка подлетела к «Мерседесу».
– Це плохо, гадость! – с ярко выраженным малороссийским акцентом заявила она. – Удачи вам не будэ. Чорны кот – беда!
– Ты полагаешь? – улыбнулась я.
– Так, так, – закивала малышка. – Надо примету переделать!
Мне стало интересно.
– Каким образом можно с этим бороться?
– Дай десять долларов. Снесу кота назад, и удача вертается, – хищно заявила вымогательница.
Федор покраснел и сказал что-то по-гречески, девочка в мгновение ока исчезла.
– Ты ее знаешь? – удивилась я.
– Бизнес для детей, – нехотя буркнул подросток. – Видят хорошую машину, один кота выпускает, вторая его ловит и за деньги обещает назад отнести.
Мне стало смешно.
– И хорошо они зарабатывают?
Федор насупился:
– Не знаю, я людей не обманывал. Стоп! Вот вам лучший ресторан.
Мальчик выскочил из машины и закричал что-то по-гречески. Из небольшого трактира вышел полный усатый грек и, кланяясь, завел меня в абсолютно пустой полутемный зал. Я села на стул. Ясное дело, проходимец Федор меня обманул. Тут нет ни одной дамы в брильянтах, здесь вообще никого нет, харчевня не пользуется популярностью у олигархов и их родственников, Нина сюда ни за какие коврижки не пойдет.
– Еду будем есть? – спросил хозяин.
– Ладно, – согласилась я, ощутив голод, – но только свежую.
– Лопату хотите?
– Штыковую? – вздрогнула я. – Зачем?
– Она вкусная, – причмокнул Федор, появляясь из недр трактира, – русские бандиты ее обожают.
– Лучше рыбу, – быстро ответила я.
– Лопата не мясо, – уточнил подросток.
Я поитересовалась:
– А из чего же она?
– Из лопаты, – заявил Федор, – сегодня разделали.
– Я бы предпочла сибаса…
– Не сезон, мадам, – серьезно возразил мальчик. – И дорадо нехороша. Барабульку ели когда-нибудь? Маленькая рыба, но очень вкусно.
– Хорошо, – согласилась я. – А что на гарнир?
– Лопату, – возвестил Федор.
– Она же рыба!
– Нет. Лопата – это лопата. Не мясо, не рыба, не птица.
– Будь по-твоему, – сдалась я, – барабулька с лопатой.
– А соус?
– На ваш вкус.
Федор что-то сказал отцу, тот потер руки и исчез на кухне.
Пару минут в ресторане царила сонная тишина, потом послышался грохот, и в зал влетела девушка лет шестнадцати, настоящая красавица. В руках она держала газеты. Не обращая на меня ни малейшего внимания, посетительница стала выкрикивать что-то на греческом языке. Из кухни высунулся хозяин.
– …? – Судя по интонации он задал ей вопрос.
Девушка подняла руки к потолку и заорала:
– …! …! …! Калистидас!
– О! О! О! О! – завопил папа. – Костя! Калистидас!
Я, услышав знакомую фамилию, навострила уши. В зал вошел Федор.
– …? – поинтересовался мальчик.
– …! О! Калистидас! – запрыгала девушка и развернула газету. – …! Вашингтон! …! Костя! …! …! …! Андропулос! Калистидас!
– О! О! О! – закачался отец Федора, потом посмотрел на меня. Выкрикнул: – Барабулька о'кей! – и исчез на кухне.
Девушка продолжала нараспев читать статью из газеты, по изумленному лицу Федора было понятно, что его ошеломили новости.
– Что случилось с Константином Калистидасом? – не выдержала я.
– Он умер в тюрьме, – ответил Федор. И вдруг покраснел: – Вы понимаете по-гречески?
– Фамилии на всех языках звучат одинаково. Я сообразила, что с Калистидасом произошло какое-то событие, которое затронуло его бывшего ближайшего приятеля Андропулоса из Вашингтона.
Федор уставился на меня.
– Вы не жена русского бандита, – разочарованно отметил он.
– Нет, но имею средства, чтобы оплатить барабульку. А еще заплачу тебе, если ты переведешь статью, – предложила я.
– Это не очень хорошая газета, – покачал головой Федор, – она много врет. Тут сплетни, слухи…
– Калистидас! Мария! – заорали с улицы, и в ресторан вбежала женщина лет сорока, одетая в длинное черное платье. – …! …! …!
– О! – выдохнул Федор.
Тетка схватила пульт от телевизора, экран замерцал, появилось изображение мужчины в костюме. Корреспондент сыпал словами с такой скоростью, что его речь напоминала пулеметную очередь, но присутствующие великолепно понимали говорящего.
На экране возникло помещение то ли морга, то ли больницы, камера продемонстрировала каталку, на которой лежало тело пожилого мужчины.
– А! – в едином порыве воскликнули хозяин трактира, Федор, девушка и тетка.
Затем вновь последовали комментарии репортера и появилась панорама Вашингтона. Затем старик, смотревший прямо в объектив, монотонно забубнил заученный текст.
– О… о… о… – застонала вся компания. – Мария!
– Переведите мне, – занервничала я.
Федор отмахнулся.
– Сейчас! Три минуты! О! А! О!
– Роза! – подпрыгнула девушка.
– Мария!!! – застонала тетка.
– О!
– А!
– Федор! – закричала я. – Сколько ты хочешь за перевод? Называй любую сумму!
Глава 15
На экране появилась молодая женщина с указкой, она стала тыкать ею в карту Греции. Федор потряс головой.
– Газета не врет, – потрясенно сказал он. – Невероятное событие! Вы знаете историю Калистидаса?
– Да, – кивнула я, – он в тюрьме за взятки.
Федор открыл газету и начал довольно бойко переводить текст на русский язык.
– «Вчера в семь утра в больнице от инфаркта скончался Константин Калистидас. Несмотря на обещание пересмотра дела и уменьшение срока заключения, он никогда не признавал себя виновным…»
– Погоди! – перебила я Федора. – Здесь дана фотография мужской ноги с шестью пальцами. К чему этот снимок?
– Сейчас, мадам, по порядку, у меня не очень хорошо получается переводить, – стал кокетничать Федор.
– Ты изумительно говоришь по-русски, продолжай.
– «Даже перед смертью Константин отказался признаться во взятках. Он умирал в сознании, его последняя фраза была: „Я не виновен“. Не успели тело Калистидаса накрыть простыней, как случилась новая смерть. В пригороде Вашингтона, в собственном доме, покончил с собой Арис Андропулос, некогда ближайший друг Константина, человек, который представил следствию бумаги, подтверждавшие факты преступной деятельности Калистидаса. Газеты и телеканалы нашей страны шокированы получением предсмертного сообщения Андропулоса. Арис не только записал свою речь, но и запечатлел свой уход из жизни на пленку. Несколько лет Андропулос испытывал тяжкие страдания, он знал, что неизлечимо болен, но продолжал бороться с болезнью. Арис был любим друзьями, его считали образцом для подражания. Потеряв много лет назад супругу Марию, Арис более не женился, он хранил верность покойной и жил в своем особняке один. Что же заставило Андропулоса застрелиться перед камерой? Физические муки? Нет, душевные страдания. Ниже мы приводим полный текст его предсмертного сообщения…»
Федор остановился и перевел дух.
– Продолжай! – велела я.
Подросток повиновался.
– «Многие годы нас с Марией считали счастливой семейной парой, но никто не знал, что красивый фасад скрывает гнилой дом. В первое время после свадьбы мы хотели завести ребенка, но Мария не беременела. Жена обратилась к врачу, который, проведя исследование, вызвал в кабинет меня. В результате анализов выяснилось, что бесплодным в нашей паре являюсь я, а Мария способна зачать и выносить дитя. Для любого мужчины невыносима мысль о физической ущербности, я очень не хотел, чтобы Мария знала правду, и уговорил врача не сообщать ее жене. Сейчас, осознавая то, к чему привело мое стремление сохранить мужское самолюбие, я глубоко раскаиваюсь в содеянном и прошу прощения у своей покойной жены Марии. Но много лет назад я счел возможным подкупить доктора, и он сказал моей супруге, что та бесплодна и медицина ей не поможет.
Жена не хотела сдаваться, она тратила огромные суммы на лекарства и бесполезные процедуры, стала ходить к знахарям, а затем предложила мне усыновить ребенка. Но я был против, не желал воспитывать приемыша. Неизвестно ведь, какая будет наследственность у малыша, а хорошая женщина никогда не бросит ребенка. Я не хотел стать отцом отпрыска преступника. Мой отказ от усыновления сильно огорчил Марию, но потом она вдруг повеселела и спустя полгода сообщила мне о своей беременности. Я не поверил услышанному, а Мария твердила:
– Господь принял мои молитвы и сотворил чудо.
Чтобы исключить ошибку, я еще раз прошел обследование, вновь убедился в своем стопроцентном бесплодии и задал жене прямой вопрос:
– Кто твой любовник?
Мария попыталась отрицать факт измены, и тогда мне пришлось показать ей результаты своих анализов. Это был самый ужасный день в нашей жизни. Узнав правду, Мария стала рыдать, а я, не сдержавшись, накинулся на нее с кулаками, требуя ответа на свой вопрос. В конце концов супруга призналась: несколько месяцев назад она ездила за покупками в Париж и там изменила мне с каким-то итальянцем.
После бурного выяснения отношений мы с Марией пришли в себя. Я предложил ей сделать аборт и забыть о случившемся, сказал, что готов простить измену.
Мария плакала и умоляла сохранить ребенка.
– У нас родится очаровательный малыш, – уверяла меня она.
Но я не хотел каждый день видеть перед собой свидетельство измены жены с каким-то прощелыгой и понимал, что никогда не смогу хорошо относиться к этому ребенку, даже если он будет ангелом. В конце концов я силой отвел Марию к доктору, и тут выяснилось неожиданное обстоятельство: срок беременности был слишком велик, оперативное вмешательство могло убить Марию.
Следующие дни были ужасны. Жена все время рыдала, я перестал управлять собой. В субботу к нам пришел Константин Калистидас. Мы с Марией попытались сделать вид, что в семье царит покой, но не выдержали и начали скандалить. Калистидас остановил нас и сказал:
– Арис, друзья существуют для того, чтобы протягивать руку помощи. Что у вас происходит?
И Мария рассказала Калистидасу правду. Константин сначала растерялся, но потом воскликнул:
– Из любого положения есть выход! Мы с Оливией хотим взять ребенка из приюта. Думаю, лучшим выбором станет малыш, который лежит под сердцем у Марии. И я, и жена никому никогда не расскажем, кто является биологической матерью новорожденного, а Мария будет уверена, что ребенок живет в любящей его семье.
На тот момент предложение Константина показалось нам замечательным. Мария уехала в провинцию, родила там девочку. Матери не показали ребенка, малышку сразу передали Калистидасам, которые впоследствии никогда и ни от кого не скрывали, что воспитывают приемыша.
После того как Калистидасы получили Софью, наши отношения стали не такими близкими. Вернее, я и Константин остались лучшими друзьями, а вот между Оливией и Марией начались трения. Оливия, наверное, ревновала девочку к фактической матери и старалась лишний раз не показывать ей дочь. Да и мне тоже. Всякий раз, когда я приходил к Константину, Софья либо спала, либо гуляла с няней. А Мария злилась на Оливию и говорила подруге гадости. Мы с Константином поняли, что женщинам лучше временно не общаться, и прекратили семейные посиделки, встречались в городе, без своих вторых половин.
Затем Калистидас получил назначение в Москву и уехал из Греции. Теперь мы встречались редко, лишь во время их отпуска, который Калистидасы проводили на родине. София росла, и я понимал: несмотря на сомнительность происхождения, девочка ведет себя достойно. Оливия и Константин обожали дочь и дали ей прекрасное воспитание. Но иметь дело с Софьей мне совершенно не хотелось, я удачно избегал встреч с нею, за всю жизнь видел ее пару раз и то мельком.
Константин ретиво делал карьеру. В восхождении по служебной лестнице он опередил меня, стали поговаривать о предстоящем переезде Калистидаса в Вашингтон. Я претендовал на то же место, но понимал, что мой послужной список далеко не так впечатляющ, и предполагал развитие такое событий: Константин переедет в Америку, а меня отправят в Россию, и это будут пиковые точки нашей карьеры. США более престижны, Калистидас займет высокое положение, я же останусь чуть ниже, но все равно окажусь на хорошем месте. Ни меня, ни Константина пока не предупреждали о кадровых переменах, но мы оба чувствовали: в начале осени наша жизнь изменится.
В конце мая Константин с семьей приехал на родину. Мы хотели встретиться, но я был занят. Первого июня Софья Калистидас участвовала в соревнованиях по танцам – это был благотворительный марафон, средства от проданных билетов поступали бедным семьям.
Во время своего выступления Софья потеряла туфельку. Лодочка отлетела на значительное расстояние и очутилась около первого ряда зрителей, как раз возле моего места. Мне пришлось встать, взять туфельку и подать ее Софье. Приемная дочь Калистидасов стояла на одной ноге, и вместо того чтобы просто отдать ей башмак, я сам не пойму почему, вероятно, из-за присутствия огромного количества людей и прессы, решил продемонстрировать мужскую галантность. Под аплодисменты зала я встал на одно колено и решил обуть Софью. Девушка покраснела и прошептала:
– Спасибо, я сама справлюсь.
Но я уже взял ее за ступню. Софья мгновенно поджала пальцы и вырвала ногу. Потом выхватила у меня туфлю и быстро ее надела. Проделала она это молниеносно, но я успел увидеть нечто ошеломляющее – на ее ноге имелся лишний, шестой палец.
Девушка стеснялась своего недостатка, даже плавать в бассейн она ходила в резиновых туфлях, но танцевальный марафон открыл мне правду: Софья – родная дочь Константина Калистидаса. Я знал, что у моего друга шесть пальцев на ноге и удалить лишний он не может: врачи уверяли, что Константин после операции начнет хромать.
Решив не пороть горячку, я изучил специальную литературу и понял, что не ошибаюсь. Шестипалость обусловлена генетически, она передается от родителя к ребенку. Можно было предположить, что итальянец, которого встретила в Париже Мария, тоже имел это достаточно редкое отличие, но такое предположение было бы уже из области фантастики.
И снова у нас с женой состоялся тяжелый разговор, в процессе которого Мария призналась: да, она изменила мне с Константином. Связь была продолжительной, Софья родная дочь Калистидаса. Отношения между любовниками разрушила Оливия, которая, взяв в руки новорожденную, сразу догадалась, в чем дело. Она поставила Косте условие: либо тот навсегда забывает Марию, и тогда Калистидасы воспитывают девочку и уезжают в Москву, либо Оливия требует развода, но в этом случае она во весь голос скажет правду о причине разрыва, отдаст ребенка в приют, а муж потеряет возможность сделать карьеру. Константин оценил ситуацию и принял предложение жены. И Оливия, и Калистидас, и Мария знали правду, дураком был только я.
Первым моим порывом после того, как я, наконец, узнал правду, было выгнать Марию из дома… Слишком много горя она принесла мне! Но потом я вспомнил о предстоящем назначении Константина в Вашингтон, о своем возможном переезде в Москву и решил действовать иначе. Со мной поступили подло – настал мой черед мстить.
За короткий срок я сумел состряпать бумаги, свидетельствующие о том, что Калистидас использовал служебное положение для личного обогащения. Подделки были настолько хороши, что мне поверили безоговорочно. Константина посадили в тюрьму и, благодаря моим показаниям, осудили на много лет.
За день до начала процесса я пришел к Калистидасу в камеру и сказал ему:
– Ты обманывал меня всю жизнь, теперь ощути на своей шкуре, каково это – жить во лжи. Если попытаешься опровергнуть документы, я расскажу правду о твоих отношениях с Марией, сообщу людям, кто является отцом Софьи. Да, моя карьера закончится, но тебя, Оливию и Марию настигнет заслуженный позор. Вот только что будет с Софьей? Ей придется жить за пределами Греции, выйти замуж за иностранца, человека не своего круга, потому что никто из высших кругов не захочет иметь дело с девушкой, чье имя замарано скандалом. Можешь попытаться спасти себя, но тогда утопишь девчонку, жену и любовницу.
На суде Калистидас молчал, лишь изредка повторяя:
– Я не виновен.
Но кто поверит преступнику? Константина отправили отбывать срок. А меня назначили послом в Вашингтон. Сейчас, за пять минут до смерти, клянусь, что говорю правду: я не думал о такой возможности, хотел лишь отомстить Калистидасу и Оливии. Я считал, что отправлюсь в Москву, но начальство решило иначе. Никакого намерения сделать карьеру, утопив Константина, я не имел, мною управляли иные мотивы. Не скрою, я испытывал огромное желание развестись с женой, но в этом случае меня бы точно не рекомендовали на пост в США. Повторюсь, я не рассчитывал на взлет карьеры, но, когда он неожиданно произошел, не стал терять свой шанс.
Весть о смерти Оливии застала нас с женой уже в Америке. Я испытал огромную радость, а Мария, наоборот, впала в депрессию. Чтобы развлечь жену, я повез ее покататься на яхте. И тогда случилась трагедия – супруга утонула. Полиция ни на секунду не сомневалась, что имеет дело с несчастным случаем, но я знал: Мария, великолепная пловчиха, покончила с собой.
Долгие годы я жил в одиночестве, радуясь тому, что Костя гниет в тюрьме. А потом заболел. Тяжелые физические страдания и близость смерти изменили меня. Я понял: нужно покаяться, публично заявить о невиновности Константина, рассказать, цепь каких событий привела к трагедии. Уходя в иной мир, я очень надеюсь, что Константин простит меня. Долгие годы мой разум был опутан паутиной ненависти, лишь на пороге смерти я понял, сколь пагубен путь злобы и мщения.
Костя, прости меня! Я богат, все мое состояние – недвижимость, сбережения и прочее – завещано Софье Калистидас, под каким бы именем она ни жила, ее потомкам или тем, кому она сама пожелает его передать. Моя последняя воля оформлена по всем правилам, завещание находится у адвоката. Моя исповедь уже отправлена в соответствующие судебные инстанции, и Константина должны вот-вот освободить. В день моей кончины видеобращение и текст признания будут переданы на телевидение и в газеты.