– Мы в Грецию перебрались, – объяснил Роман, – здесь и осели. Сначала жили на острове, а потом, когда Флоридос превратился в курорт для русских, начальство меня сюда направило. Может, перейдем на «ты»? Какими судьбами ты здесь?
– Сейчас объясню. Только скажи, что с Эммой?
– Она умерла, – с полицейским спокойствием заявил Роман.
– Не может быть! – заорала я.
Толстяк поднял руку.
– Тише, тише. Ты давно дружишь с Поспеловой?
– Нет.
– Она находилась в тяжелой депрессии, – пожал плечами Роман. – Здесь все знали, что Эмма инвалид. Поспелова жила обособленно, на местные тусовки не ходила, по магазинам тоже. Всякие там СПА, прогулки на катерах, вечеринки – все мимо. Только не подумай, что она была изгоем, которого сторонились. Нет, Эмму жалели, сначала присылали ей приглашения, но она никогда их не принимала. Кстати, Поспелова первой из русских поселилась во Флоридосе. Прояви она хоть малую долю интереса к местному обществу, могла бы играть в нем заметную роль. Но Эмма предпочла затворничество. Последнее время она заговаривала о самоубийстве, тому есть свидетели.
– Кто? – одними губами спросила я.
– Горничная, – ответил Роман. – Она гречанка, рождена в смешанном браке, мать русская, отец местный. Девушка слышала, как Эмма плачет по вечерам. Поспеловой следовало обратиться к психотерапевту. Вероятно, ей мог бы помочь и психиатр, выписал бы таблетки. Но Эмма нашла другой выход – она выстрелила себе в лицо.
– Ее убили! – твердо сказала я. – Стопроцентно! Кто-то решил сымитировать добровольный уход Эммы из жизни.
– У тебя есть какие-то сведения, позволяющие сделать такой вывод? – поинтересовался Роман.
– Где тело Эммы? – занервничала я.
В ту же секунду из коридора донесся лязг и леденящий душу скрип.
– Думаю, его сейчас погрузят в спецмашину и отправят в Сантири для вскрытия, – сказал Роман.
– Мне необходимо взглянуть на Поспелову.
– Зачем?
– Надо! Очень! Все потом расскажу в деталях. Но сначала… Пожалуйста! – взмолилась я.
– Ладно, – спокойно согласился Роман. – Но хочу предупредить: зрелище не для слабонервных.
– Я выдержу.
– Хорошо, – кивнул полицейский, встал, открыл дверь и резко сказал что-то по-гречески. Потом посмотрел на меня: – Прошу!
Я выползла в коридор, увидела каталку, черный блестящий мешок, застегнутый на молнию, и двух парней в ярко-синих ветровках. Один из санитаров чуть приоткрыл застежку.
Я едва не заорала от ужаса – вместо лица была кровавая маска. Платок, которым Эмма повязывала голову, чуть сбился набок, очки отсутствовали.
– Ну? – поинтересовался Роман. – Все?
– А где ее очки? – прошептала я, борясь с тошнотой. – Они целы?
– Да, найдены под диваном в самом углу, у стены, и приобщены к уликам, – пояснил полицейский. – Теперь ты должна рассказать мне…
– Вели санитару расстегнуть пакет до конца, мне необходимо взглянуть на ступню Эммы, – выдавила я из себя.
Роман поднял брови, потом отдал распоряжение парню. Молния медленно поползла вниз. Обнажилась верхняя часть туловища, тоже залитая кровью, потом показались руки, которые кто-то аккуратно сложил на груди. Я вздрогнула, кисти были белыми-белыми, а вот ногти сверкали алым лаком, и создавалось впечатление, будто женщина покрасила их своей кровью. Ноги скрывали шелковые шаровары с резинками на щиколотках и белые носочки.
– Представляю, как она мучилась, учась после больницы ходить заново, – неожиданно вздохнул Роман.
– Пусть снимут носок, – ткнула я пальцем в ногу Эммы.
Услышав новый приказ Романа, парень натянул резиновые перчатки и аккуратно стащил носок.
– У нее шесть пальцев, – с изумлением констатировал Роман. – Эмма Поспелова имела весьма оригинальную примету.
– Это не Поспелова, – прошептала я, – ты видишь перед собой Софью Калистидас.
Глаза Романа превратились в щелочки.
– Кого?
– Дочь Константина Калистидаса, того самого, который умер только что в тюрьме. Чиновника, обвиненного во взятках. Неужели ты не смотрел сегодня телевизор? Один из ваших каналов показывал исповедь Ариса Андропулоса…
– Ее сегодня транслировали все каналы, – перебил меня Роман. – И газеты писали, и радио говорило. Только про Калистидаса и Андрополуса и судачат. Но подожди! Если это Софья, то где Эмма?
– Думаю, ее прах находится в урне, захороненной в семейном склепе Калистидасов, – ощущая сильное головокружение, ответила я.
– Просто невероятно, – протянул Роман.
– Сейчас попробую объяснить, – пообещала я, – только налей мне воды.
Спустя час Роман потрясенно сказал:
– Твой рассказ звучит фантастично.
– Но это правда! Проведите ДНК-анализ. Тело Константина еще не захоронено, все станет ясно. Эмму… то есть Софью убили!
Роман встал и начал расхаживать по гостиной.
– Муж в шоке, – сказал он внезапно, – ему стало плохо. Хорошо, что Феба вернулась и нашла его.
– Ты о чем? – изумилась я, – про какого супруга толкуешь? И кто такая Феба?
– Горничная, – ответил Роман, – она вечером уходит в домик, который стоит в саду. Эмма не любила, когда прислуга оставалась в особняке на ночь. Феба запирала двери, включала фонари и до утра не показывалась на глаза хозяйке. Сегодня Эмма распорядилась сделать ужин, велела купить бутылку дорогого шампанского, накрыть стол, а когда Феба, выполнив поручение, вернулась на кухню, буквально за десять минут до приезда Поспелова, хозяйка приказала горничной:
– Сгоняй в лавку, купи две ароматические свечи – непременно ваниль с корицей. Потом зажги их в моей спальне.
– Романтический ужин… – пробормотала я. – Погоди, она ждала мужа? Антона? Из России?
– Ну да, – кивнул полицейский. – Феба помчалась к торговцу, но на пороге была остановлена хозяйкой…
Эмма крикнула:
– Не вздумай возвращаться без свечей!
Прислуга испугалась и спросила:
– А вдруг их не будет в магазине?
– Съезди в Сантири, – неожиданно предложила Эмма, – там они точно есть. Да поторопись, у тебя не более полутора часов. Мы сначала поужинаем, поговорим. Давай, ноги в руки, вперед!
Чтобы не рисковать, Феба сразу порулила в Сантири, купила свечи, вернулась домой, прошла на кухню, взяла зажигалку и на цыпочках двинулась в хозяйскую спальню. Путь лежал мимо гостиной, из-под двери вырывалась полоска света, и раздавались звуки музыки. Думая, что хозяева наслаждаются общением с мужем, Феба тихонечко постучала, потом приоткрыла дверь и пробормотала:
– Ой, простите, я принесла…
– Помоги, – простонал мужчина, сидевший на полу. – Воды! Эмма… помоги ей… мне…
Феба перепугалась до крайности. Схватила телефон, набрала номер «Скорой помощи» и только потом повернулась к дивану. Зрелище, представшее перед ее глазами, оказалось ужасным – все вокруг лежащей Эммы было залито кровью, на ковре валялся пистолет.
Роман замолчал.
– Теперь, после моего рассказа, ты понимаешь, что она никак не могла покончить с собой? – зашипела я. – Поспелова не знала, кем была. С одной стороны, ее мучило внезапно проснувшееся воспоминание об аварии, с другой – она уже не считала себя Эммой! Она попросила меня помочь ей выяснить правду. Ну какой смысл ей стрелять в себя, а? Зачем тогда она открывала мне свои тайны? Нет, Эмма хотела жить и расставить все точки над «i». Думаю, она сегодня тоже смотрела телевизор и узнала новость о Калистидасе и Андропулосе.
– Вероятно, – кивнул Роман, – это же самое горячее происшествие.
– Значит, Эмма окончательно поняла: она – Софья, – заявила я. – Тем более у нее не было повода стрелять в себя!
– Думаешь, раз она выяснила правду, убедилась в нечестности Антона, то депрессия прошла? – поморщился Роман. – Наоборот! Только представь себе состояние женщины, которая осознала ужасную истину: последние годы она была марионеткой в чужих руках.
Я оперлась руками о журнальный столик.
– Да пойми ты! Признание Андропулоса полностью обеляет Калистидаса. Его дом, земельный участок и деньги – полагаю, немалые – по праву принадлежат Софье. Но еще ей должно достаться и богатство Андропулоса! Сообразил?
– Нет, – откровенно признался Роман. – Насколько я понимаю, у Эммы не было проблем с деньгами. Дом во Флоридосе недешевое удовольствие, а еще прислуга, машины… На все нужны средства.
– У Эммы квартиры в Москве, – напомнила я, – она жила за счет сдачи площади. Была обеспечена, но не богата. А как Софья она получила бы теперь кучу денег. Поспелова говорила, что в последнее время Антон не очень-то спешил в Грецию. Так почему он вдруг прикатил? Визит был спонтанным! Мне Эмма о нем не рассказывала. Наоборот попросила: «Как узнаешь что – сразу звони. А еще лучше, приезжай. В любое время, хоть в три утра. Буду ждать, спать не лягу». Значит, появление мужа не планировалось, он сообщил о прилете, наверное, уже садясь в самолет. Антон убил Эмму!
– А где мотив? – задал традиционный полицейский вопрос Роман.
– Старый, как мир. Нашел другую бабу, молодую, красивую. Может, она ждет от него ребенка. Вот и пришлось разобраться с супругой-инвалидом. В этой истории много странностей! Кто такая Жаклин? Зачем Нина, очередная жена Зарубина, свела ее с Эммой? И где, кстати, сейчас Антон?
– В клинике, – озадаченно ответил Роман, – в Сантири. У него плохо с сердцем. Вроде ничего страшного, но на всякий случай его увезли.
– А Феба, горничная?
– Тоже в больнице, – пояснил Роман. – С ней сейчас невозможно разговаривать – у нее шок.
– Эксперт зафиксировал местоположение пистолета? – засуетилась я. – Надо проверить: выпал он из руки самоубийцы или кто-то положил его на ковер. Отпечатки пальцев на оружии чьи? Вообще, откуда в особняке пистолет? Кому он принадлежит? Есть ли на него разрешение? Видел ли кто-нибудь, как Антон вошел в дом? Каким рейсом он прилетел?
Роман сел на диван.
– Послушай, это Флоридос.
– Ну и что?
– Похоже, ты не очень понимаешь специфику…
– Чего?
– Нашей работы, – вздохнул Роман. – Прошли те времена, когда несчастные советские граждане выезжали за рубеж, имея в кармане тридцать долларов. Конечно, их не считали за людей, служащие отелей с хохотом рассказывали истории о том, как балетная труппа из Москвы в целях экономии питалась собачьими консервами, а командированные кипятильником варили макароны в раковине, заткнув ее пробкой. Теперь все изменилось. Это огромная удача для какого-нибудь курортного городка, если его облюбуют олигархи из Москвы.
– Ага, жены русских бандитов, – усмехнулась я.
– Ты о чем?
– Так, пустяки, продолжай.
Роман вытащил из кармана четки и стал перебирать бусины.
– Возьмем хотя бы французский Куршавель. Абсолютно ничем не примечательный был поселок, а как поднялся! Думаю, местный мэр счастлив. Администрация Сантири, к юрисдикции которой относится Флоридос, тоже испытала восторг, когда тут начали появляться русские. Отель, кстати, принадлежит одному из москвичей. Сейчас Флоридос и Сантири живут исключительно за счет богатых бизнесменов из России, а также туристов, которым хочется почувствовать свое приобщение к миру больших денег и власти. Сантири по сути одна огромная гостиница, там за деньги найдутся любые развлечения. Почти весь обслуживающий персонал худо-бедно говорит по-русски. Более того, соседние городки вроде Пелоппонесуса тоже имеют свой кусок от пирога: там расположены меховые фабрики, а россияне обожают шубы. Кое-кто селится в Сантири надолго, поэтому там появились русская школа, детсады, клиники. Одно тянет за собой другое. Обеспеченному человеку нужны домработница, шофер, садовник… Соответственно решается проблема безработицы. Флоридос более закрытая зона, сюда туристы не суются, развлечений тут ноль, пляж лишь для своих. А теперь представь, что здесь начнется, если газеты пронюхают правду про Эмму. Конец размеренной жизни – примчатся репортеры, телевизионщики, радийщики, во всех кустах залягут папарацци. СМИ начнут обсасывать не только интересную для греков тему Калистидаса, но и вломятся без спроса в жизнь других олигархов, раскопают их мелкие секреты. И каков результат? Богатый человек хочет покоя, значит, Флоридос опустеет, виллы закроют, отель продадут. Захиреет и Сантири, городок, который расцвел лишь потому, что находится в непосредственной близости от рая. Знаешь, какие убытки понес Куршавель, после того как местная полиция задержала одного из олигархов? Тусовка восприняла сей факт как личное оскорбление. Между собой-то русские грызутся, но как только одного из их компании тронули, мигом сплотились и устроили бойкот курорту. Все, теперь туда едет совсем иной контингент, те, кто мечтал побывать в Куршавеле, но не мог себе этого позволить. Цены еще остаются высокими, но все же значительно упали, местечко перестало носить статус знакового. Пару лет оно будет угасать, затем народ окончательно потеряет к нему интерес, жители лишатся финансового благополучия. Из-за одной ошибки полиции такой резонанс. Я не имею права на ложный шаг – у меня трое детей, и моя семья тоже зависит от благополучия Флоридоса. Поняла?
– Более чем, – скривилась я. – Думаю, Олег пришел бы в восторг, услышав твою пламенную речь. И что теперь? Позволить убийце разгуливать на свободе? Забыть о несчастной, погибшей от рук негодяя женщине, чтобы обитатели Флоридоса, Сантири и прочих городков могли и дальше облизывать толстосумов?
– Нет, конечно, – вздохнул Роман. – Но нельзя действовать напролом, переть танком по розам. Необходима крайняя деликатность. Анализ ДНК мы сделаем, но он займет не один час. Мне не позволят поднять шумиху, за излишнюю ретивость я могу потерять работу. А Флоридос и Сантири – два города, где я на своем месте.
– Давай помогу тебе, а? – зашептала я. – Являюсь частным лицом, писательницей. Какие ко мне претензии? Я очень осторожна, знаю основные полицейские правила и никогда не стану их нарушать. К тому же глуповатая, любопытная бабенка не вызывает подозрений. Я всегда смогу объяснить свой интерес крайне просто: эта история ляжет в основу моего нового детектива, вот я и набираю материал.
– Кхм… – задумчиво хмыкнул из себя Роман.
– Тебе бы Эмма никогда не рассказала про свой сон и сомнения, а с Ариной Виоловой поделилась, – выдвинула я решающий аргумент. – Думаю, и горничная Феба будет более откровенна с обычной женщиной, чем с полицией.
– Ладно, – согласился Роман, – ты права. Мне понадобится…
– …спецсотрудник, – завершила я. – Я ощущаю свою ответственность за то, что случилось с Эммой-Софьей, и прямо завтра начну работать.
– На меня не ссылаться! – предупредил Роман. – Но в случае чего – звони.
– Диктуй номер телефона, – приказала я. – Считай, что получил агента без прикрытия.
Глава 19
Утром Раиса принесла завтрак и, обнаружив меня одетой, не сумела скрыть удивления:
– Мадам Виола? Вы уже встали?
– Мне посоветовали съездить на экскурсию, – лихо соврала я, – осмотреть развалины храма.
– Замечательная идея, – дипломатично кивнула «волшебная палочка». – Желаете взять с собой термос с кофе?
– Наверное, на дороге найдется трактир, – отмахнулась я.
– И все же, простите за назойливость, – продолжила Раиса, – лучше взять кофе и немного сухого печенья. Впрочем, если прикажете, я поставлю в машину холодильник и снабжу вас бутербродами. Не советую вам питаться в неизвестных местах, тем более в тех точках, где хозяева обслуживают поток туристов.
– Ладно, – согласилась я, – кладите еду и термос, вот вам ключи от «Мерседеса».
Когда я села за руль, на заднем сиденье обнаружилась сумка-холодильник, набитая съестными припасами, и небольшая корзиночка для Лео. Внизу стоял яркий пакет, я заглянула в него и улыбнулась. Раиса запаслива, как белочка, подумала даже о котопсе – положила пакетик с сухим кормом, бутылочку питьевой воды без газа, бумажные полотенца и две мисочки. Одним словом, и Лео был снаряжен в дорогу наилучшим образом. Похоже, Раиса и впрямь обожает животных.
В центральной клинике Сантири я очутилась через полчаса. Подошла к рецепшен и спросила у симпатичной толстушки в белом халате:
– Вы говорите по-русски?
– Да, – кивнула девушка.
– Вчера поздно вечером, скорее даже ночью, сюда из Флоридоса привезли молодую женщину, Фебу. В какой палате она лежит?
– Фамилия? – спросила администратор, взяв мышку.
– Увы, не знаю. Феба служит у меня на вилле горничной, родственников у девушки нет, поэтому я пришла ее навестить, – вдохновенно врала я. – Посмотрите в компьютере, навряд ли было много вызовов во Флоридос.
– Как ни странно, целых два, – отметила толстушка, – но в одном случае больной – мужчина. Да, есть Феба Казирис. Палата триста девять, температура нормальная, состояние удовлетворительное, назначена на выписку после обеда.
– Отлично, – кивнула я и пошла к лифту.
Комната, которую занимала Феба, с трудом могла быть названа палатой, скорее уж купе поезда. В крохотное узкое пространство едва влезли никелированная кровать, тумбочка и один стул. Когда я открыла дверь, домработница лежала поверх одеяла с журналом в руках.
– Доброе утро, – сказала я по-русски, помня, что мать девушки – моя соотечественница. – Меня зовут Виола. Ты Феба?
– Да, – чуть испуганно ответила горничная. – А что?
– Сколько тебе лет?
– Восемнадцать, а что?
– Давно работаешь у Эммы?
– Три месяца, а что?
– Скажи, твоя хозяйка в последнее время сильно нервничала?
– Вы из полиции? – садясь на постели, поинтересовалась Феба.
– Нет, я подруга Эммы и хочу знать, как она провела вчерашний день.
– Хозяйка застрелилась, – поежилась Феба, – из пистолета.
– Давай по порядку, – попросила я. – Вспомни, какой была Эмма в те месяцы, что ты у нее служила.