- Вы недалеки от истины. - Оперативник продолжал буравить меня взглядом. - Топляков серьезно болен. У него сорвана психика, он неадекватно воспринимает реальность и не контролирует свои поступки, как наркоман во время ломки. Вы ведь не стали бы заступаться за наркомана, правда?
Вся моя решимость куда-то испарилась. Дико захотелось ткнуть пальцем в шкаф и пулей вылететь из квартиры… но тут я вспомнила о гранате. Вдруг у Сани еще одна есть?! Причем - откровенный идиотизм! - первой в голову пришла мысль о восьмистах сорока долларах, которые я копила на ремонт, храня в меховой шапке на верхней полке шкафа. Я представила, как они ошметками разлетаются по комнате (мысль об ошметках собственных почему-то волновала меня куда меньше), и поспешно сцепила пальцы.
- Ну… наверное. Вообще-то у меня нет знакомых наркоманов.
- Как я вам завидую, - фальшиво улыбнулся оперативник. - А я вот часто имел… имею с ними дело, пренеприятные типы. Но доза хотя бы на короткий срок делает их безопасными для общества, в то время как друзьям Топлякова приходится сидеть на мине круглосуточно. Он, не задумываясь, убьет и вас - если вы повысите на него голос, замахнетесь или просто неожиданно подойдете со спины, дотронетесь…
Допрос принимал какой-то странный оборот. Появилось гадкое чувство, что меня пытаются загипнотизировать, сквозь доверительный тон собеседника прорывались издевательские нотки.
- Ой, зачем вы меня так пугаете?! - пролепетала я, прячась от серьезного разговора за образом хрупкой глупенькой блондинки. - Вы думаете, он захочет мне отомстить и придет сюда?! Какой ужас…
- Что вы, Елена Викторовна, не пугаю - предупреждаю! Как говорится: кто предупрежден, тот… - Наумов зачем-то закрыл блокнот, медленно-медленно, чтобы не шуршать, переложил его на диван и потянулся к кобуре. - А сочувствовать таким Топляковым не стоит. Война далеко не всех ломает, она как рентгеновский аппарат: червоточины в людях выявляет. Может, он туда и пошел, чтобы в живых человечков из автомата пострелять…
Мама родная! Оперативник конечно же заметил, как я нервничаю и кошусь на шкаф. Наумов уверен, что Саня где-то в квартире, и нарочно его провоцирует! Надеется что тот сорвется и…
В шкафу чихнули.
Я так остолбенела от ужаса, что даже зажмуриться не смогла.
- А ну, выходи, сволочь! - Наумов сделал на зеркало охотничью стойку с пистолетом. - Руки вверх, и чтобы я их видел!
Створка медленно, с дребезжанием отъехала в сторону. Прямо за ней, по-турецки скрестив ноги, сидел голый бритоголовый "браток", в синеву расписанный татуировками вроде "не забуду мать родную", грудастой тетки (видимо, той самой матери), пауков, волков и прочего животного мира. Выглядели они так, словно не шибко умелый, но старательный художник намалевал их шариковой ручкой, а потом поплевал и растер.
- Слышь, начальник, - забормотал мужик, послушно поднимая руки, - ты, того, не надо! Давай по-хорошему договоримся - я ж так, чисто в гости! И вообще, она сама предложила…
Наумов выругался и опустил пистолет.
- Ты кто такой?
- Ну… эта… типа сосед… за сахаром зашел.
- Скажи еще, за нафталином! - Оперативник матюгнулся.
Я сидела ни жива ни мертва. Федька, конечно, изумительно скопировал жильца из квартиры напротив, но вдруг Наумову придет в голову попросить у него документы?! Конечно, "идущий на дело" любовник вряд ли станет брать их с собой, однако милиционер может предложить ему пройти в "свою" квартиру. Настоящий Ванек (Иван Сергеевич, бизнес-рэкетир, две судимости) в это время обычно прогуливал пса-боксера - задиристого, дурного, как пробка, и даже внешне чем-то смахивающего на хозяина. Если они столкнутся в коридоре…
- Вали отсюда. - Оперативник указующе ткнул пистолетом и спрягал его в кобуру. - У нас с гражданкой Коробковой серьезный разговор.
- Понял! - - Просиявший браток схватил первое, что под руку попалось - мой злосчастный пеньюар, - под его прикрытием выкарабкался из шкафа, старательно задвинул за собой створку, улепетнул в прихожую и громко хлопнул входной дверью. К счастью, раздосадованный опер больше на него не смотрел - Федька, по обычаю домовых, не мог переступить порога квартиры.
- Так у нас все-таки разговор - или мне тоже вещи на выход собирать? - "Крушение личной жизни" придало мне смелости.
- Разговор, - нехотя признал Наумов, возвращаясь к блокноту и ручке. - Но знайте, Елена Викторовна: если бы не показания вашего начальника - к которым, впрочем, у меня нет особого доверия, - то не я бы к вам, а вы к нам приехали! Ваше учреждение уже давно вызывает у нас подозрения!
- Это какие? - Об истинных функциях Госнежконтроля знал весьма ограниченный круг лиц, для остальных он расшифровывался как Государственный контроль за недвижимостью и жильем, подведомственная Минстройархитектуры контора. Собственно наш отдел якобы занимался охраной памятников старины.
- Да вот такие! - загадочно припугнул оперативник. - Вы там давно работаете?
- Четыре года.
- И на хорошем счету у начальства, верно?
- Пока не выгоняют, - осторожно сказала я.
- И даже стажеров поручают?
- Ну поручали пару раз…
- То есть на вчерашний день опыт работы с ними у вас уже имелся?
От вопроса веяло каким-то подвохом.
- А что?
- Да или нет?
- Ну… да, - рискнула я.
- Тогда почему вы допустили подобное поведение Топлякова?
- А что я могла сделать? - возмутилась я. - На ботинке у него повиснуть?
- А раньше? Свидетели сообщают, что от напавшего на них инспектора сильно пахло алкоголем. Почему вы не доложили начальнику, что ваш напарник пьян?
- Да Серафим Петрович сам это видел! Он мне Са… Александра таким и подсунул!
- То есть вы утверждаете, - оперативник быстро строчил в блокноте, - что ваш начальник знал, что его родственник неадекватен, и тем не менее поручил ему важное задание?
- Самое обычное, - вступилась я за Серафима. Шеф у меня, конечно, тот еще самодур, но человек он хороший, добрый и даже мягкий - вон тетя Маша не только вьет из него веревки, но и плетет из них макраме. - И ничего подобного я не утверждаю. Между прочим, сантехники еще в худшем состоянии по вызовам ходят!
- Но они же гранаты в унитазы не бросают, - здраво заметил Наумов.
Я не нашлась, что на это возразить.
Задав еще с десяток столь же дурацких вопросов (не замечала ли я чего-нибудь странного в поведении самого Серафима Петровича, какой у нас в Госнежохране распорядок дня, что я могу сказать об уборщице тете Мане) и тщательно законспектировав ответы, Наумов развернул блокнот ко мне.
- Подпишите.
- Зачем? Мы же просто беседовали.
- А вы хотите, чтобы я к вам с ордером пришел?
- Не буду подписывать, - заупрямилась "блондинка", - у меня стресс, мало ли чего я там наговорила! Кстати, дайте почитаю…
Блокнот тут же выскользнул у меня из-под носа.
- Я с вами еще не прощаюсь, - зловеще предупредил оперативник, наконец-то поднимаясь с дивана.
- До свидания, - вежливо сказала я, проводив его до двери (а потом еще в глазок убедившись, что он утопал вниз по лестнице).
Черт знает что. Я потерла гудящий не то от шишек, не то от мысленной работы лоб. Чего он от меня хотел-то? Не представляю, чем может помочь расследованию эта "беседа".
- Вечно мне с твоими хахалями разбираться, - ворчливо забубнил Федька, серой крысой вспрыгивая на хозяйское плечо. - Ты бы им график составляла, что ли… или встроенный шкаф на четыре створки купила, а то он мне всю спину своими костылями отпинал!
Я вернулась в комнату и сердито хлопнула ладонью по зеркалу:
- Вылезай!
После продолжительной возни в недрах - кажется, там упало что-то еще - створка отодвинулась и из шкафа показались две моли и Саня. Говорящая крыса (Федька продолжал нудно бухтеть мне в ухо, щекочась усами) его определенно впечатлила.
- А… это…
- Домовой.
- Тоже настоящий?
Федька презрительно фыркнул и исчез.
Увы, Саня его примеру не последовал. Напротив: шлепнулся в мое любимое, оно же единственное, кресло, небрежно выкинув оттуда плюшевого зайца.
- Странный какой-то этот мент! - задумчиво изрек он. - И разговор у вас был странный. Хрень какая-то, проще говоря.
- А ты у нас, значит, специалист по ведению допросов, - съязвила я.
- Ну. - Отвернувшись, мужик шмыгнул носом. - Не спец, но… было дело под Аргуном. Попался нам один… я-то на подхвате стоял, а допрос Гестаповец вел… сержант-контрактник, его из ментов за это самое и выперли… злоупотребление служебным, ну и рукоприкладство, само собой. Так он этого чича за полчаса, как орех… расколол и выпотрошил наизнанку… а этот - странный. Лен, ты хоть на корочки его глянула?
- Нет.
- Почему-то я так и думал, - пробормотал Саня. - Не, точно, странный опер… Лен, у тебя курево есть?
Я молча сходила в прихожую и вытащила из сумочки; початую пачку "Vogue" с ментолом. Вообще-то я не курю, но в чадящей компании мне приятнее вдыхать свой дым, чем чужой, вот и купила дамские сигареты специально для таких случаев. За полгода всего штук семь развела.
- Нет.
- Почему-то я так и думал, - пробормотал Саня. - Не, точно, странный опер… Лен, у тебя курево есть?
Я молча сходила в прихожую и вытащила из сумочки; початую пачку "Vogue" с ментолом. Вообще-то я не курю, но в чадящей компании мне приятнее вдыхать свой дым, чем чужой, вот и купила дамские сигареты специально для таких случаев. За полгода всего штук семь развела.
- Ты бы мне еще леденец пососать предложила, - буркнул мужик, но пачку взял. Тонкая сигаретина казалась соломинкой в его пальцах. Сейчас, по крайней мере, он не пытался давить мне на психику, убеждая в своей невиновности, словно Дездемона в какой-нибудь авангардной постановке шекспировской пьесы, где в конце концов задушили чахленького Отелло.
Может, он покурит, успокоится и уйдет, а?! Саня затянулся так, что сигарета разом обуглилась на четверть.
- А пожевать чего-нибудь найдется?
Пришлось, скрипя зубами, идти уже на кухню. Я зло распахнула холодильник, осмотрелась. Переводить моего гуся на ЭТО! Ладно, пусть подавится, лишь бы отвязался. Но разогревать не буду, вот еще! Я выгребла с боковых полочек кетчуп, майонез и пару помидоров. Еще там стоял початый пакет мюсли, но мужчины такого, кажется, не едят… Поднос я не нашла, хотя точно знала, что где-то он есть. Пришлось составить все на разделочную доску. Вот поест - и скажу ему, чтобы выметался! Нет, лучше просто уходил, а то мало ли как он отреагирует…
…Когда я вернулась в комнату, Саня спал. Прямо в кресле, свесив руку с дымящейся сигаретой. Я хотела ее вытащить, чтобы не прожег пеплом ковер, но вспомнила слова Наумова и побоялась трогать психа. Вместо этого тихонечко подставила под окурок блюдце и пошла в ванную бессильно ругаться под шум воды.
Глава 3
Надо признать, от мужчин тоже порой бывает польза. К сожалению, больше трех минут эта пора длится редко.
Л.
Дуракам везет, а вот я умным уродился.
С.
- Под ноги смотреть, епить вашу! Жить надоело?!
Голос взводного доносился как сквозь вату. Мы вышли на рассвете, а теперь солнце в зените, хренова небесная сковородка, хоть бы каким облачком ее прикрыло! Из-под каски прям ручьи текут, броник раскалился, а на правом плече - автомат, а на левом - "шмель". Не, парни, я сдохну, ей-же-ей, это просто пушной зверек, еще пару шагов - и сдохну.
Я сорвал с пояса флягу, раза два жадно глотнул - апельсиновый сок, правда, вкус у него был какой-то странный, ну да халяве в зубы не смотрят.
- Лысый, куда отстал?!
Сержант-пулеметчик пробормотал в ответ что-то матерное, но шагу прибавил.
Знать бы, сколько еще идти? Но карты нет даже у Паши, он ведь не офицер, а и.о. из контрактников. Впрочем, дело Паша знает, в отличие от своего предшественника, летехи из "пиджаков". Тот как штатским лохом был, так и остался…
Мы шли вверх по склону горы, настоящая "зеленка" осталась внизу, а здесь был лишь какой-то паршивый кустарник… и тут впереди грохнуло.
- А-а, б…!
- К бою!
Я рванулся вперед - и едва не споткнулся о Севку Клевцова. Он лежал на спине, бушлат на левом плече изодран и весь потемнел. Черт-черт-черт… так, сначала промедол, потом…
- Санек… - На губах раненого выступила светло-красная пена, з-зараза, неужели легкое задето? - Не было ведь растяжки…
- Заткнись, придурок! - Я рванул зубами обертку индпакета.
- Я же смотрел…
Вокруг - и впереди - уже вовсю лаяли автоматы. Глухо хлопнул разрыв - послабее, чем первый, видать, подствольник. "Духи" засели выше по склону, их было несколько десятков… пулеметная очередь разлохматила куст рядом со мной, только листья брызнули… глухо прокашлял "шмель", и пулемет замолчал.
- …не было…
Жгут я затянул как можно выше. Затем ножом вспорол бушлат на боку, где стремительно расползалось еще одно темное пятно, и едва не взвыл, увидев, что натворил здесь осколок. Вот гадство-то… и хлещет почем зря. Да где же эта артерия?!
- Как он!?
Я не успел заметить, как Паша оказался рядом с нами.
- Хреново.
- Вижу… дыру залепил?
- Черта с два там залепишь… я пережать пытаюсь.
- Давай, держи, - кивнул Паша и, отвернувшись, зав орал в рацию: - Ну где вы там?! А?! Какие, на хрен, "дыни"? Что значит: "огурцы" не добивают?! А?! Да мне по хрену, что батарею не передвинули! У меня уже два "трехсотых"! А?! Когда, епить?! Когда нас всех тут положат на х…?!
- Санек…
Я не отвечал - я давил изо всех сил, но все равно кровь упругими толчками выбивалась из-под пальцев.
- Слышь… мой… забери… потом.
Правой рукой Севка потянулся к шее. Схватился за шнурок, начал его вытягивать - медленно, по сантиметру.
- Да не дергайся ты! - рявкнул я.
- Забери… пусть будет… память…
- Пошел ты…
Земля под коленями ощутимо содрогнулась. Я поднял голову - и увидел, как выше по склону один за другим вымахивают дымно-бурые фонтаны.
А потом вдруг понял, что больше не чувствую горячих толчков под ладонью.
И заорал!
- Ты чего?!
Видок у Леночки был еще тот: бледная, глаза на пол-лица. Впрочем, если наяву я орал хотя бы вполовину, как мне снилось… удивительно, как у нее волосы дыбом не встали. За окном уже горели фонари, спина затекла, башка была чугунная, но спать больше не хотелось.
- Извини, - буркнул я, украдкой косясь на правую ладонь. Угу, холодное, липкое - только не кровь, а всего-навсего пот. - Сон… приснился.
- Ты, - испуг Леночки быстро сменился злостью, - таблетки пить не пробовал? Говорят, некоторым помогает.
- Угу, - мрачно кивнул я. - А еще можно поселиться в доме, где хорошая звукоизоляция и мягкие стены. Тоже, говорят… помогает.
- Охотно верю, - произнесла Леночка тоном, явно намекавшим, что упомянутый дом, по ее мнению, будет вполне подходящим жилищем для некоего Сани Топлякова.
- Душ у тебя где?
- Рядом с туалетом. Полотенце для гостей на сушилке, мыло бери любое, но если посмеешь тронуть мою зубную щетку, то…
- То что?
- Сильно пожалеешь.
Это сказала не Леночка..Подпрыгнув чуть ли не до потолка, я обернулся и увидел в углу огромного серого… кота.
- Ч-ч-ч-ч…
- Так его, Федька! - мстительно пискнула Леночка.
Пару секунд я лихорадочно прикидывал: крыша уехала совсем или я попросту еще не проснулся. Вариант номер один был куда более правдоподобным… но тут котяра превратился в татуированного братка, и я наконец вспомнил.
- А-а… тьфу ты… крыса говорящая! Ну блин…
- Сам ты крыс, да?!
Обиженный домовой сменил облик братка на нечто бородатое, горбоносое, в натовской камуфле и зеленой бандане… в следующий миг я уже лежал на полу, а еще через миг в чича летело первое, что подвернулось под руку, - блюдце. Повезло - сервант оказался чуть левее.
- Ну точно - больной! - резюмировал домовой, вновь обернувшись котярой. - Прав был опер. Эх, жаль, не сдали мы тебя…
- Дурак ты, Федор, - вздохнул я и принялся осторожно, по частям отлеплять себя от ковра. - И шутки у тебя дурацкие.
Домовой пренебрежительно махнул хвостом.
Леночка в наш диалог предпочла не вмешиваться. На всякий случай я оставил дверь в ванную приоткрытой, но, как ни старался, ничего членораздельного разобрать сквозь плеск воды так и не удалось: хозяева квартиры переругивались тихим злым шепотом. Затем ругань прекратилась - как я понял, со счетом один-один в пользу Леночки, потому что поле боя осталось именно за ней, разобиженный же Федька удалился на кухню, где принялся нарочито громко звенеть посудой в мойке и греметь дверцами.
Вернувшись, я обнаружил, что кроме домового из комнаты исчезли осколки блюдца. Зато на столике перед креслом обнаружилась еда: шмат распрозверски, до судорог челюстей, аппетитно пахнущего жареного мяса, сожрать которое хотелось из одного лишь инстинкта самосохранения - чтобы слюнями не захлебнуться. Захлебываться мне не хотелось, а вот есть - как раз наоборот.
- Жапить есть чем?
- Водки в этом доме нет ни капли! - Леночка, скрестив на груди руки, наблюдала за мной из угла. - Ненавижу спиртное… и тех, кто его употребляет.
Врет, почему-то решил я, вгрызаясь в ножку, - кажется, это была гусятина. Не может быть, чтобы в квартире даже ликерчика какого-нибудь не отыскалось.
Сейчас, впрочем, это было неважно: голова мне требовалась в рабочем состоянии.
- "Запить" и "водка" - это не тождественные понятия. По крайней мере, для меня.
Леночка удивленно моргнула. Видимо, "тождественные понятия" настолько не совпадали с уже сложившимся у нее образом Сани Топлякова, что полученного шока хватило на поход до кухни и возвращение со стаканом яблочного сока.
- Подойдет?
- Гу, спсибо, - прочавкал я. - В новстях шо нов грили?
- Ничего нового, - отрезала Леночка и тут же с любопытством спросила: - А у тебя действительно медаль есть?