– Я неудачно вложился в одно дело, – неохотно пояснил Доронин после небольшой паузы. – Деньги мне дал Кирилл, а я…
– А вы их поставили, – подсказал Крячко. – Угадал?
Сыщик глубоко затянулся сигаретой, положил ее на краешек пепельницы и бросил взгляд за окно. Ливень прекратился. Он сменился легким моросящим дождем, куда более типичным для начала мая.
– Да, – вынужден был признать Андрей. – Поставил и проиграл. Такое случается. Что тут особенного? Иногда кажется, что дело верное, а выходит наоборот. Фортуна – штука непредсказуемая. Но я не азартен. Железобетонно. Вы не подумайте. Я делаю ставки время от времени, чтобы поправить финансовое положение, которое, как я уже тоже говорил, у меня отнюдь не самое завидное. Кирилл шел мне навстречу в этих вопросах. Впрочем, как и во всех других. Если я выигрывал, то отдавал ему большую часть денег, а кое-что оставлял себе. Если проигрывал…
– То ваш общий долг Кириллу рос в геометрической прогрессии, – снова закончил за него Крячко.
– Да.
– Сколько вы были должны ему на момент его смерти? В общей сложности?
– Я не считал. – Андрей склонился над бокалом и отпил из него немного чая. – Да и Кирилл тоже. Я ведь объяснял уже. Подсчетами занимался этот навозный жук Коробок. Железобетонно.
– Но последний долг Кирилл пытался с вас стребовать. Почему?
– Да не пытался он ничего стребовать. – Доронин сжался, затравленно переводил взгляд с Гурова на Крячко и обратно.
Больше всего на свете ему в эту секунду хотелось просто испариться. Чувство тревоги нарастало. Это можно было прочесть в его глазах так же легко, как в открытой книге.
– Просто зашел у нас такой разговор. Кириллу глянулась Зинка, он попросил меня уступить ему ее на вечерок. За это обещал списать часть последнего долга. Я, в принципе, был не против.
– Это не так, – заявил Гуров и покачал головой. – Вы лжете, Андрей! Как минимум недоговариваете. Вы просили Кирилла списать вам не часть долга, а весь. А он сказал, что сделает это только в том случае, если вы решите вопрос с боем. В пятницу.
Андрей ошарашенно уставился на полковника. У него был такой вид, словно его огрели по голове чем-то тяжелым.
Крячко подхватил сигарету с краешка пепельницы, с чувством затянулся и пустил дым рядом с лицом Доронина. Тот закашлялся.
– Откуда вам известно про бой? – тихо спросил он.
– Повторяю, ваш разговор слышали, – напомнил Гуров. – Расскажите нам, что это за бой? Не советую юлить, Андрей. Это не в ваших интересах.
– Послушайте, это не моя тайна, – так же тихо проговорил Доронин.
Он почти перешел на шепот и совсем забыл о своем зеленом чае, остывающем в бокале.
– Я не имею права распространяться на данную тему. Хотя бы просто потому, что…
– А чья это тайна?
– Кирилла.
– Его больше нет. Думаю, он будет не против, если вы позволите себе проявить откровенность. В особенности в том случае, если раскрытие его тайны автоматически поможет нам изобличить убийцу.
– Вы считаете, это может быть связано?
– Я этого не исключаю. – Гуров в очередной раз позволил себе уклончивый ответ. – Рассказывайте, Андрей.
– Но это тайна не только Кирилла.
– А кого же еще?
– Павла.
– Тем более стоит рассказать, – с нажимом посоветовал Крячко.
Андрей на некоторое время погрузился в раздумья. В нем боролись два страха. Перед Павлом и возможными последствиями такой откровенности. И перед сыщиками, способными повесить на него убийство. О подобных случаях Андрею доводилось слышать, смотреть по телевизору. В итоге страх перед нечистоплотным правосудием взял верх.
Доронин тяжело вздохнул и заявил:
– Хорошо. Но если вдруг окажется, что это к делу не относится, не говорите, пожалуйста, кто вам все рассказал.
– Обещаю, – успокоил его Гуров.
– Помимо ресторанов и магазинов у Кирилла с Павлом был еще один бизнес. Мягко говоря, нелегальный, – проговорил Андрей и опять шумно прихлебнул чаю. – Может, и Коробок в этом участвовал. Но наверняка не знаю. Короче, это связано с боксом. Кирилл ведь сам был когда-то боксером, как вы, наверное, уже знаете. Павел в некотором роде – тоже. На бокс можно делать ставки, как и на любой другой вид спорта.
– Это нам известно, – сказал Крячко. – Не в тундре родились. На договорняки намекаешь?
– Да. – Андрей отвел взгляд, словно сам был повинен в договорных поединках. – На них. Можно договориться с заведомым фаворитом о том, что он ляжет в определенном раунде, а поставить при этом деньги на его слабого соперника. Такой вот финт позволит вам сорвать баснословный куш. Кирилл с Павлом время от времени занимались такими махинациями. Не в большом боксе, конечно, а на уровне детско-юношеских школ. Если бы не эти договорняки, то Кирилл и сам никогда не добился бы всех своих чемпионских званий. Железобетонно. А так получается, что он и карьеру сделал, и бабок немерено поднял.
– В пятницу планируется такой же договорной бой? – уточнил Гуров.
Доронин молча кивнул.
– Кто участники?
– Точно не знаю, – все так же шепотом поведал Андрей. – Я не вникал особо. Не успел, если честно. В курсе только, что какой-то протеже Кирилла должен был встречаться с пареньком, не проигравшим пока ни единого боя. Он все схватки закончил нокаутом. А протеже Кирилла – явный слабачок. Коэффициент на его победу огромный. Тот паренек свалит его. Сто пудов. Но это если по-честному. А так он ляжет. Протеже Кирилла выиграет бой, получит даже какой-то там титул. Все, кто поставит на него, сорвут куш. Под «всеми» я в первую очередь подразумеваю Кирилла и Павла. Кто еще с ними может быть в долях, мне неизвестно.
– А тот, второй парень? – Крячко погасил сигарету. – Он уже согласился сдать бой?
– В том-то и дело, что нет. – Андрей печально улыбнулся. – Говорю вам еще раз, что всех подробностей сделки я не знаю, но паренек вроде как заартачился. Однако Кирилл сказал, что решит вопрос. Обязательно. Деньги уже там запущены. Он предлагал мне самому поговорить с парнем. Но я отказался. Железобетонно. Об этом и был разговор в кабинете вчера. Вернее, сегодня. Ночью.
– А кто может получить деньги Кирилла по ставке теперь, когда его не стало?
– Никто, – уверенно ответил Андрей. – Его ставка просто сгорит. Но остальные-то свою долю получат. И в первую очередь Павел. Так что он обязательно будет дожимать паренька.
– А сможет сам-то?
– Это вы его спросите. – Доронин хихикнул, но тут же осекся: – Я шучу, конечно. Не говорите об этом с Павлом. Пожалуйста. Иначе он сразу поймет, кто распустил язык. Тогда следующим трупом в этом доме стану я. Вы обещали.
12 часов 22 минуты
Яков почти насильно заставил Гурова снять рубашку и ра-зуться.
Он подвинул кресло поближе к камину, усмехнулся и сказал:
– Никто у вас ничего не украдет. В этом доме не воруют. Только убивают.
– Не смешно, Яша.
– Извините, – моментально стушевался тот.
Водитель продолжил колдовать возле камина. Он подбросил в огонь новую порцию сухих дров и наполовину приоткрыл заслонку поддувала.
Гуров сел в кресло и вытянул перед собой ноги. Глинский не солгал полковнику. Тепло почти мгновенно окутало тело. Лев Иванович вдруг почувствовал себя очень уютно. Порой было так приятно просто посидеть, ни о чем не думая и наблюдая за пляской языков пламени.
– Хотите чаю? – предложил Яков.
– Лучше кофе, – откликнулся сыщик.
Гуров уже сбился со счета, сколько чашек кофе он успел выпить с утра. При этом сыщик практически ничего не ел. Он хотел вздремнуть хотя бы пару часиков, но знал, что не может позволить себе подобной роскоши. Ему достаточно будет и тех пятнадцати минут, в течение которых вот так спокойно посидит возле камина.
Крячко отправился проверять наличие подозреваемых персон, Беспалов с другим оперативником активно прочесывал через Интернет букмекерские конторы.
Гуров потянулся. Ему казалось, что он прикрыл глаза всего на пару секунд. На самом же деле пролетело гораздо больше времени.
Кто-то осторожно потряс полковника за плечо. Гуров поднял голову. Рядом с ним, расплывшись в улыбке, стоял Яков с чашкой ароматного дымящегося кофе.
– Как просили, – сказал он.
– Спасибо.
Глинский снова прошел к камину и полностью закрыл заслонку. Языки пламени уменьшились в размерах, но тепло, исходящее от камина, усилилось.
Взгляд Гурова невольно сфокусировался на профиле водителя покойного Роточкова.
– Что у вас с носом, Яша? – спросил сыщик, подбирая ноги и делая осторожный глоток обжигающего кофе.
Яков повернулся к нему и машинально потер нос, свернутый набок.
– Издержки бурной молодости, – признался он.
– Много дрались?
– Не очень. Много не успел. – На мгновение в голосе Глинского проступили грустные нотки, но он тут же взял себя в руки и вновь широко улыбнулся. – Может, это и к лучшему? А? Как думаете? Все ведь могло закончиться и куда более плачевно, чем сломанный нос. Так что о чем тут жалеть?
– Что вы имеете в виду? – не понял Гуров.
Яков взял стул, подвинул его поближе к креслу, в котором расположился полковник, и сел. В руках у него было короткое сухое полено. Время от времени Глинский подбрасывал его, заставлял совершать кувырок в воздухе и снова ловил.
– Мне было семнадцать, когда я нарвался на тот стремительный хук с правой. Не могу точно сказать, что происходило потом. Я ведь совсем отключился. Надо полагать, что со стороны все выглядело, как обычно. Рефери досчитал до десяти и развел руки в стороны, объявляя тем самым об окончании боя. Мне, вероятно, помогли подняться и покинуть ринг.
– Так вы тоже боксер?
Яков рассмеялся, подбросил полено и поймал его.
– Боксер – это громко сказано, Лев Иванович. Чтобы называться боксером, им нужно стать. Я так считаю. Ну, типа состояться, что ли. А я так и не смог. В секции занимался – это да. С тринадцати до семнадцати лет. Вроде даже, по словам тренера, и неплохо смотрелся. Были задатки, какие-то перспективы. Но на этом все. Так как по-вашему? – Глинский хитро подмигнул сыщику. – Боксер я или нет?
– Об этом не мне судить, – сказал Гуров и пожал плечами. – А почему после того случая вы не вернулись на ринг? Из страха, что ли?
– Нет. Какой там страх? – Яков опять засмеялся. – Мне запретили врачи. Нос – это внешнее повреждение, но там и внутренние есть. Жить с ними можно, а выходить на ринг крайне нежелательно. Как мне сказали, есть риск, что любой такой аналогичный нокаут может обернуться для меня летальным исходом. Так что с боксом пришлось завязать.
– Жалеете? – сочувственно поинтересовался Гуров.
– Честно? Временами. Когда смотрю бой по телевизору. Тем более вживую. Иногда, грешным делом, закрадывается мысль: «Эх, вот и я бы сейчас так мог!» Кто знает, как сложилось бы? Может, я сейчас морды братьям Кличко и Саше Поветкину чистил бы за не фиг делать. Но бой заканчивается, и все такие мысли улетучиваются. – Яков ногой открыл зев камина, бросил внутрь полено. – Начинаю думать: и чего я так разволновался? Кому этот мордобой нужен? Ну, свалил бы я Доктора Молота, допустим, а ради чего?.. Сейчас моя жизнь спокойнее. За что, кстати, шефу спасибо. Царство ему небесное.
– Вы с Роточковым еще с боксерских времен знакомы? – задал новый вопрос Гуров.
– Ха! Знакомы! – Такое предположение полковника откровенно развеселило Якова.
Он попытался пригладить ладонью волосы, торчащие в разные стороны, но, как обычно, из этого ничего не вышло.
– Это же его фирменный хук и отправил меня на ковер. Но, к чести шефа сказать, он меня одним из первых в больничке навестил. Фруктов притаранил, соков натуральных. Даже цветов притащил. Извинялся, помню, долго и нудно. Ну а какие тут могут быть извинения? Это же спорт. Он ведь не специально меня покалечил.
Гуров насторожился и осведомился:
– Этот бой не был договорным?
Яков с удивлением повернул голову в его сторону и ответил:
– Нет. Ни я, ни шеф такими вещами никогда не занимались.
– В самом деле? – Полковник подался вперед.
Чашка с кофе все еще покоилась в его правой руке, но глотков из нее Гуров больше не делал.
– А вот у меня другая информация. Говорят, Кирилл Роточков грешил этим делом. Причем довольно часто.
– Враки! – заявил Глинский, и улыбка тут же исчезла с его лица. – Кто вам напел такую чушь? Воронов? Плюньте ему в лицо, если он еще раз скажет что-то подобное. Или позовите меня. Я сам плюну. Шефу такие грязные штучки были ни к чему. Он был бойцом от Бога, если так можно выразиться. И в жизни, и на ринге. Любого мог опрокинуть. Зачем ему договорняки?
– Ради денег, – предположил Гуров. – Больших, настоящих.
– Вы думаете, у шефа денег было мало? – Яков усмехнулся: – Вот в чем он точно не нуждался, так это в них. У него бабла было столько – хоть задницей ешь. Так что еще раз говорю вам: это враки! Даже в голову не берите.
Полковник не стал спорить. Ему было понятно, что Яков намерен твердо стоять на своей позиции и менять ее не собирается. Вступать с ним в дискуссию по этому поводу – только напрасно терять время.
Гуров сделал глоток кофе, поднялся с кресла и потрогал рубашку, висевшую на спинке стула. Она уже была совершенно сухой. Носки и ботинки также не представляли собой потенциальной опасности, не грозили простудой.
Яков молча наблюдал за тем, как сыщик одевается. Гуров спиной чувствовал его взгляд.
– Хотите дружеский совет, Лев Иванович? – подал голос водитель, когда пауза слишком затянулась. – Не профессионала, конечно, а просто человека, наблюдающего за ситуацией со стороны. Умеющего подмечать детали, распознавать лжецов и так далее.
Гуров застегнул рубашку на все пуговицы и подвесил на привычное место наплечную кобуру.
Потом он обернулся и сказал:
– Хочу.
– Приглядитесь к Коробку. Ну, к Коробову Виталию Владимировичу. У этого поганца много скелетов в шкафу. Если заставить его вытащить их наружу, то у вас появится немало полезной информации. Коробок – он как серый кардинал. Если вы понимаете, о чем я. Он – тень шефа. Почти в прямом смысле этого слова.
– Мы уже занялись им. Но у человека больное сердце.
Яков выразительно хмыкнул и заявил:
– У него такое же больное сердце, как у нас с вами. Все, что говорит Коробок, – ложь. Любое его слово. Он уже привык так делать.
В холле появился лейтенант Беспалов, и Яков вынужден был примолкнуть. Его слова предназначались исключительно для полковника.
– В чем дело? – обратился Гуров к лейтенанту.
– Вы нам нужны, товарищ полковник.
– Нашли что-то?
Беспалов замялся:
– Не совсем. Скорее нет, чем да. – Он подозрительно покосился на Якова. – Мы зашли в некий тупик. Требуется ваша помощь.
– Иду. – Гуров залпом допил остатки кофе и поставил чашку на каминную полку.
Пятнадцатиминутный отдых, на который он и рассчитывал, был закончен. Необходимо снова впрягаться в работу.
12 часов 38 минут
– Я ни хрена не могу понять во всей этой галиматье! – Такое редко случалось, но Крячко явно терял терпение. – Если ты такой умный, Сеня, то почему не можешь объяснить мне суть дела понятным, общедоступным русским языком? Все, что нам необходимо знать, так это где и в какое время состоится пятничный бой, на который намекал Доронин.
Оперативник сокрушенно покачал головой, сдвинул ноутбук на край стола и потянулся к пачке сигарет.
– Я же и объясняю. На доступном русском. – Он уже и сам был на нервах, но не мог себе позволить повысить голос на целого полковника. – Мы не можем определить это со стопроцентной вероятностью. Я выдал вам список всех соревнований, намеченных на пятницу в детско-юношеских спортивных школах Москвы, а все остальное…
– Что у вас тут происходит? – спросил Гуров.
Он шагнул за порог комнаты, прошел к столу и склонился над раскрытым ноутбуком. Беспалов проследовал за ним.
– Да вот. – Оперативник, сидящий на стуле, неопределенно развел руками. – Я нашел все, что только мог. А полковник Крячко хочет большего. Я пытаюсь объяснить ему, что сие никак невозможно. Взгляните сами. – Он повернул экран ноутбука к Гурову, чтобы тому удобнее было смотреть на выделенные колонки. – Это все пятничные бои. Их двенадцать. Здесь указано время и место, но мы никак не сможем определить, какой именно боксерский поединок представляет для нас интерес. В соревнованиях такого рода официальный список с фамилиями участников подается за час до начала мероприятия. Максимум за два. А пока только «пара номер один», «пара номер два» и так далее.
– А ставки, сделанные Роточковым?
– Вот они. – Оперативник быстро вывел на экран новый документ. – Это статистические выкладки с баланса его фирмы. Сумма переведена немалая. Размер ставки вы можете видеть сами, товарищ полковник. Но мы не можем определить, на какой именно бой она сделана. Ни при каких условиях.
Некоторое время Гуров молча смотрел на экран монитора, прикидывал что-то в уме.
– Двенадцать боев, говорите? – уточнил он.
– Так точно.
– И все в разных местах?
Оперативник сверился с компьютерными данными. Это заняло у него не больше тридцати секунд.
– Три в одном месте. Два в другом. Семь оставшихся в разных залах.
– Адреса есть?
– Так точно.
– Что ж. – Полковник распрямился. – Значит, вам придется поработать ногами, лейтенант. – Гуров повернулся к Беспалову и приказал: – Возьмите список адресов и приступайте.
– Как мы при этом отыщем ставку Роточкова? – подал голос Крячко.
На зубах Станислава перекатывалась только что прикуренная сигарета. Едкий густой дым застилал его лицо.
– Не знаю, – честно признался Гуров. – Надо пообщаться с организаторами боев. Опросить их. Узнать фамилии. Организаторам-то они должны быть известны. Возможно, тогда нам удастся вычислить протеже Роточкова, а от этой печки уже и будем плясать. Справитесь, лейтенант?
– Буду стараться, товарищ полковник.