Мать четырех ветров - Коростышевская Татьяна Георгиевна 22 стр.

Донья Риоскеро наблюдала приближение соперницы с кислой миной.

— Никто не согласился быть твоим секундантом? Неужели во всем университете у тебя не нашлось ни одного друга? Лутеция улыбнулась уголком рта.

— Мне не хотелось никого затруднять.

— Ах, какая скромность! — Донья Рената говорила гром­ко, чтобы было слышно на балюстраде. — Видимо, именно та­кое притворное целомудрие пользуется успехом у кабальеро Нижнего города? Признайся, Лутеция, ты не ночевала дома, якшаясь с разным сбродом, поэтому и не нашла себе секун­данта. И поэтому пришла ты сюда от Северных врат, а вовсе не из жилого крыла.

— Ты лучше дыхание береги, — посоветовала рутенка, ста­новясь в позицию. — А ты… Корселес тебя зовут, что ля? Да, донья Николеса Корселес, точно. Объявляй!

Шелковый платочек взмыл вверх, обозначая начало дуэ­ли.

— Все равно что с ребенком драться, ёжкин кот! — сразу вслед за этим проговорила донья Ягг, провожая взглядом вы­битую из рук соперницы шпагу. И широко, от души, зевну­ла. — Ты бы потренировалась, прежде чем занятых людей от дел отрывать. Еще и в такую рань…

Девушка крутнулась на каблуках, опуская оружие в нож­ны. Рената взвыла и попыталась вцепиться сопернице в во­лосы. Лутеция пригнулась, уворачиваясь от захвата, одновре­менно выбрасывая правую руку в сторону. Донья Риоскеро взвыла в несколько другой тональности — теперь от боли и растянулась на брусчатке.

— Тебе ухо на память отрезать? — серьезно спросила вет­реница. — Или нескольких синяков хватит? Запомни: меня трогать нельзя. Никогда. Никому. Кстати, это всех касается…

Карие глаза Лутеции серьезно обвели взглядом группу зрителей. Потом донья Ягг еще раз сладко зевнула, разверну­лась и медленно направилась к жилому крылу. Коса подпры­гивала в такт шагам.

И все. С тех самых пор университетские дамы от Лутеции отстали. Сплетничали, конечно, куда без этого, но проявлять вражду в открытую никто не решался. А посрамленная донья Риоскеро поспешила выйти замуж и покинуть стены учебно­го заведения.

Агнешка так увлеклась воспоминаниями, что чуть было не попалась. Быстро миновав последний поворот, она вышла навстречу сиятельному дону Акватико, шествующему по ко­ридору в сопровождении слуги. «Пся крев», — аутентично ругнулась княжна и отпрыгнула назад. Спрятаться было ре­шительно некуда, и девушка лихорадочно придумывала более-менее достоверное оправдание. Шаги гранда отдавались болью в висках — один, другой, третий… Агнешка вздохнула и растянула рот в радостной улыбке, готовясь произнести приветствие. Шаги — один… другой… третий… стали удаля­ться.

— Неужели вы думали, что мой достойный батюшка по­зволит кому-нибудь подслушивать под дверью? — вкрадчиво прозвучало над самым ухом. — Разумеется, он собирается за­няться этим лично.

Вскрикнуть, как и обернуться, прекрасная княжна не успела. Она грохнулась в обморок прямо в услужливо под­ставленные руки дона ди Сааведра. Опыт сделал свое дело — во второй раз кабальеро даже не покачнулся, ощутив прият­ную тяжесть.

Я в двадцатый, наверное, раз пробегала глазами по строч­кам. Но смысл прочитанного от меня ускользал. Потому что не разумею я по-галльски, ёжкин кот. Да и франкское наре­чие мне не знакомо. А странички, которые трепетали в моих дрожащих пальцах, именно на одном из этих языков написа­ны и были.

— Что это значит, князь?

Дракон растянул губы в отвратительной покровительст­венной улыбочке. Так бы и врезала вражине!

— Это означает, любезная моя супруга, что время, про­шедшее с нашей последней встречи, я провел не без пользы, посетив некоторых известных в Кордобе ростовщиков, куп­цов, и даже некоего высокопоставленного чиновника элорийского казначейства.

— Для чего? — Я отбросила бумаги. — Убедиться, что мои финансовые дела в порядке и я не буду надоедать вам про­сьбами о ссудах? Или, может, вы сами желаете занять у меня денег?

Я говорила с уверенностью, которой на самом деле не ис­пытывала. А чувствовала я себя так, будто стою на морозе в чем мать родила. Он издевается, что ли, надо мной, злыдень романский? Хочет мою простонародность подчеркнуть? Ну конечно, не к лицу аристократке денежный интерес иметь, даже и такой, как я — половинчатой. Нам, благородным донь­ям, надобно в соляриях вышиваниями заниматься да космы на солнцепеке выжаривать, чтоб посветлели. Кстати, о воло­сах… Кое-кому из казначейства скоро на гребешки тратиться не придется, лысым они ни к чему. Эх, дон Касильерес, особа моя доверенная, зря я вам, стало быть, доверялась…

— Донья Ягг, это правда, что в вашем владении находится пять кораблей? — веселился Дракон. — Пять! Настоящих, а не рыбацких утлых лодочек или долбленок, на коих любят промышлять речные разбойники на вашей далекой родине?

— Четыре, — отвечала я неохотно. — Четыре корабля. Но если бы не ваше, князь, неожиданное появление, их было бы на один больше.

— А земли?

— Ой, ну прямо «земли»! — всплеснула я руками. — Так, клочок суши на западной оконечности острова. Там вообще нет ничего — скалы да песок. Да за это место вообще денег не хотели!

— Видимо, предыдущие владельцы не были осведомлены о грядущей отмене запрета на ведение морской торговли? Королевский указ огласят со дня на день.

Я слегка смущенно пожала плечами.

— Кто успел, тот и съел. Я же не оставила дом Фуэго без куска хлеба. Тем более что юный кабальеро, уступивший мне свои владения, так стремился продолжить партию в карты, что готов был буквально на все.

В синих глазах князя плясал легион дурашливых демо­нов. Влад Дракон веселился.

— Я не собираюсь ни в чем раскаиваться, — пробормотала я.

— От вас этого не требуется.

— Тогда что вам сейчас от меня нужно?

Спрашивая, я думала о другом. Теперь, когда первый азарт спал, припомнила, что в бумагах, кои мне предлагалось прочесть, никаких цифр проставлено не было. Кто-то пыта­ется оставить меня в дураках? Или, напротив, предлагает сыграть партию на своей стороне? Осторожно, Лутоня, поду­май, осмотрись…

— Все! — пожал плечами Дракон. — Мне нужно все. Ваше движимое и недвижимое имущество, ваши корабли, вместе с командами, ваша строящаяся верфь, ваши лошади, ваши вложения в мануфактуры, ваш театр, в конце концов.

— Вы в своем уме, князь? — закричала я, позабыв об осто­рожности. — По какому праву?!

— По праву вашего супруга, донья. И оно безгранично, мо­жете проверить. Что вы скажете на это?

Влад схватил перо и что-то вывел на полях верхнего лис­та. Написанное расплывалось у меня перед глазами. Я морг­нула; как будто сквозь туман проступили крупные угловатые буквы: «д», «у», «р», «а». Там было написано «дура»!

Я всхлипнула и посмотрела в лицо мучителя. Тот понял, что привлек мое внимание, и продолжал писать.

«Ты ушла. Зачем? Цель?»

Я уже открыла рот для хлесткого ответа, но Влад почти насильно вручил мне перо.

— Предложите ваш вариант, Лутеция. Только учтите, я нуждаюсь в свежих денежных вливаниях едва ли не больше нашего любезного хозяина. Власть дорого стоит.

«Я хотела забрать кольцо», — черкнула я строчку на полях и громко произнесла:

— То есть вы намереваетесь отпустить меня замуж за дона ди Сааведра без гроша?

— Конечно! Ведь его любовь к вам так безгранична, что он примет вас, даже приди вы босиком и в рубище.

«Какое? — раздраженно царапал меж тем господарь. — Я тебе сто таких подарю!»

Я посмотрела на безымянный палец князя и покачала го­ловой. Влад фыркнул и подчеркнул самое первое свое слово двумя жирными линиями.

— Нет, Лутеция. Ваше предложение не принимается!

Я тряхнула головой, пытаясь собраться с мыслями. Сле­дующей реплики я даже примерно себе представить не мог­ла. Каких слов он от меня ждет? Но больше неведения меня злило, что, стоило Владу только намекнуть мне на некую измысленную им каверзу, и я сразу же ринулась на помощь. Без плана, без прямых указаний, без уговоров с его стороны. Мо­жет, это и есть любовь, но я скорее бы назвала свои действия следствием бабской глупости. Две жирные линии…

— Давайте закончим побыстрее. Мне хотелось бы отпра­виться в постель.

— Разделяю ваше желание…

Предательский румянец опалил щеки — таким интимным тоном была произнесена эта фраза. Князь сидел очень близ­ко, и наши колени соприкасались. Я попыталась отодвинуть­ся, он не позволил. Его левый локоть твердо упирался в сто­лешницу, правая ладонь оказалась на моей талии, видимо, господарь определял качество запирающих чар. Я быстро до­стала из рукава Агнешкин лорнет. Точно, все, как она и гово­рила — нити воды избегали Дракона, как огня.

Синие глаза твердо встретили мой взгляд. Они не проси­ли сочувствия или послушания. Скорее в них читалось пред­вкушение, какое мог испытывать мальчишка перед началом азартной игры.

Синие глаза твердо встретили мой взгляд. Они не проси­ли сочувствия или послушания. Скорее в них читалось пред­вкушение, какое мог испытывать мальчишка перед началом азартной игры.

— Ступайте, Лутеция. Может быть, утром вы сможете ре­шить, что вам дороже — ваши деньги или блистательный аль­кальд.

— Да вы… да я…

«Эх, будь мы с Драконом при равных условиях, то есть будь я также мужчиной, могла бы у него в честь развода па­ру-тройку княжеств оттяпать. Лузитанию там или Угр… О чем я думаю? Мне дали время! Все время мира! При усло­виях, только что оглашенных хитрым Кащеем, я дому Аква­тико не интересна. В бумагах, которые мы с Агнешкой воро­шили на хозяйском столе, были даты. И я их прекрасно по­мню. Благословления на брак от домов Терра и Виенто под­писывались еще в позапрошлом году. Но меня под венец никто гнать не спешил. Я в тот год вообще в Валахии жила-поживала под крылышком воинственной Дарины, с ве­щунами сражалась да артефакты разыскивала. Получается, женит дон Акватико своего бастарда вовсе не с целью зами­рения домов, а по финансовой необходимости. И значит…»

Пока я боялась пошевелить полной умных мыслей голо­вой, Дракон опять взял перо, но ничего написать не успел. Двери распахнулись. Хозяин кабинета почтил нас своим нео­жиданным возвращением. Тигриные глаза дона Акватико пылали гневом.

— Да вы скаред, сударь! — бросила я Дракону, вскочив со своего места. — Какая невероятная мелочность!

Тонкие листы бумаги исчезли в рукаве господаря, и он тоже поднялся.

— Не смею более задерживать. Видимо, пришло время мужского разговора.

Гордо прошествовала я к двери и, бросив через плечо «жа­дина!», отправилась в свою комнату. Мне предстояло очень серьезно поразмыслить.

Влад Дракон проводил свою супругу мечтательным взглядом и вернулся к столу.

— Как прикажете это понимать, князь? — грозно вопросил хозяин кабинета.

— Как вам будет угодно, — пожал плечами гость. — На ва­шем месте я бы отправил весточку в замковую часовню — ожидающие могут расходиться, сегодня обряда не будет.

— Но почему?

— Я передумал. Донья Лутеция Ягг, как вы сами могли убедиться, прелестная девушка, она удачлива в делах и обра­зованна. Кто же в здравом уме откажется от такого сокрови­ща?

Дон Акватико осклабился:

— По слухам, дошедшим до меня из самых достоверных источников, вы, любезный князь, получили матримониаль­ное предложение такого уровня, отклонить которое невоз­можно. Хинская императорская династия, если не ошиба­юсь? С политической точки зрения этот брак помог бы вам закрепить свое влияние на востоке континента.

— Сиятельный дон, избавьте меня от перечисления вещей очевидных, а оттого скучных, — расслабленно взмолился Дракон. — Ваши источники все так же достоверны, а ваша да­льновидность в стратегических вопросах вызывает во мне за­висть. Что ж, извольте… Я подпишу документы о расторже­нии брака с Лутецией… при условии, что все ее имущество отойдет ко мне в качестве отступного. Вы согласны? Давайте пошлем слугу вдогонку, донья Ягг не могла далеко уйти.

— Но… Щекотливая ситуация, в которой мы все оказа­лись…

— Примите мое искреннее сочувствие, ваше сиятельство. Скорблю вместе с вами, можно сказать. Нелегкое это дело — финансировать государственный переворот. Да еще в Лузи­тании, где каждый дворянин спит и видит себя монархом. Риск, знаете ли, риск…

Желтые глаза гранда воды помутнели.

— Не думаете ли вы…

— Что вы, что вы! — Дракон вытянул руку в жесте отрица­ния. — Я не посмел бы подозревать в таком недостойном деле своих… соратников по стихии, учителей, в конце концов. Не по­смел бы, если бы не «сведения из достоверных источников».

— Но, князь…

Дракон резко поднялся со своего места.

— Ваша неудавшаяся реконкиста, дон Акватико, довольно дорого мне обошлась. Поэтому ответ отрицательный. Луте­ция перестанет быть моей женой, только искупив вашу ошибку, сиятельный дон.

— И вам не жаль девушку?

Влад Дракон покачал головой и, поклонившись, вышел за дверь.

— С каким удовольствием я разнесу твою тупую башку, щенок, — прошептал хозяин кабинета. — Скоро… Очень ско­ро…

Что меня раздражает, так это люди, которые для любов­ных утех выбирают абсолютно неподходящие места. Поэто­му парочка, застигнутая мной за этими самыми утехами за ближайшим поворотом коридора, рисковала получить уве­чья. Дама распласталась прямо на полу, а кавалер нависал над ней. Я уже открыла рот для гневной тирады и даже под­скочила поближе, но, рассмотрев, что на самом деле происхо­дит, только ахнула:

— Вы что это творите, алькальд?

В прозрачных глазах ди Сааведра плескался ужас.

— Донья Брошкешевич, она… Лутеция, ваша подруга, ка­жется, умирает!

Бледное личико Агнешки застыло фарфоровой маской.

— А зачем вы ее из залы сюда притащили? — подозритель­но спросила я, опускаясь на колени и осторожно отыскивая пульсирующую жилку на тонком запястье. — Надругаться собирались?

Сердце прекрасной водяницы билось сильно и ровно, с дыханием тоже все было в порядке. Хороший, глубокий… сон или обморок? Или и то и другое. Кажется, моя в том вина. За­гоняла я ляшскую княжну, как лошадей, бывает, загоняют.

Она сегодня за один вечер столько пережила, что хватило бы на целый год обычной жизни.

— Я понимаю, что это звучит несколько странно, — начал смущенно оправдываться алькальд, — но это уже второй раз, когда прелестная донья лишается чувств. Первый был еще в зале, а вот этот… Моя вина. Я неожиданно окликнул ее в тем­ном безлюдном месте. Любая девушка…

Дон ди Сааведра говорил с таким искренним раскаянием, что мне стало чуточку жаль усатого кабальеро.

— Поможете мне ее до комнаты донести? — прервала я самообличительные речи. — Я одна не справлюсь, Агнешка у нас барышня рослая. Давайте я под мышки возьму, а вы вот здесь…

Алькальд ответил мне безумным взглядом и подхватил княжну на руки. «Не иначе нервический прилив сил с алька­льдом приключился», — подумала я и засеменила следом.

— Вот здесь, на кровать уложите… Благодарю!

Слуг мы по дороге не встретили, и поэтому, как только до­брались до комнаты, я схватила серебряный колокольчик.

— Воды со льдом в умывальном тазу принесите, — начала я перечисления появившейся на звонок служанке, — льня­ную простыню и ножницы…

Алькальд, пытаясь отдышаться, свалился в кресло. Я про­должала:

— Также мне хотелось бы каффа. И еще я пробовала у дона Акватико особый розовый сыр, такой… с прожилочка­ми. Вот его тоже принесите.

— И вина! — подала голос с кровати Агнешка. — И кусок мяса!

— С возвращением в мир живых, донья Брошкешевич, — приветствовала я подругу. — Это ты ледяной ванны испуга­лась?

— И хлеб, — не дала себя сбить с мысли водяница. — И ка­ких-нибудь фруктов. Квашеной капусты в этом месте навер­няка нет? Как же я о родном доме скучаю, матушка моя та­кую капусту квасит…

— Воду со льдом можно не нести? — предупредительно спросила служанка.

Этого я не знала. А ну как алькальду поплохеет, тут как раз и пригодилось бы. Дон ди Сааведра самолично избавил меня от излишних раздумий. Покряхтывая, он поднялся с кресла.

— Позвольте откланяться, любезные доньи.

Служанка, следуя моему знаку, удалилась. Я проводила кавалера к распахнутой двери.

— Вы знаете, об этом в приличном обществе распростра­няться не принято, но избранницы стихий вынуждены много есть. Это одна из особенностей использования сил. Донья Брошкешевич крайне истощена, так что плотный поздний ужин — то, что лекарь прописал, — улыбаясь, объяснила я. — Благодарю вас за помощь, любезный ди Сааведра. Искренне благодарю.

Мы стояли в дверях. Он попытался взять меня за руку, но я покачала головой.

— Вы кажетесь мне неплохим человеком, кабальеро, поэто­му давайте говорить начистоту. Мое сердце, так же как и моя рука, никогда не смогут принадлежать вам. Давайте примем это за аксиому и не будем требовать у судьбы доказательств.

— Я должен просить у вас прощения, донья дель Терра. Мое поведение сегодня было недостойно благородного чело­века.

— Предстоящее объяснение с батюшкой послужит вам до­статочным наказанием, — лукаво проговорила я. — Призна­ться, мне немного жаль, дорогой дон. При других обстоятель­ствах мы могли бы стать хорошими друзьями.

— Лутеция!

Он все-таки сграбастал мою руку и запечатлел на сгибе кисти почтительный поцелуй.

— Альфонсо! — Я выдернула ладонь и матерински потре­пала его по голове. — Обратите свой взор на какую-нибудь другую барышню. Уверена, что многие из них…

Алькальд молодцевато поклонился и бросил прощальный взгляд поверх моего плеча, вглубь комнаты. Кажется, новый предмет внимания отважного кабальеро в это самое мгнове­ние валялся на кровати и предвкушал, как ее жемчужные зубки будут кромсать буженину.