Только в этот раз Алена зашла не в нотный отдел, а в тот зал, где рядами вдоль стен стояли многочисленные энциклопедии.
Это было что-то вроде наития, внезапного вдохновения – когда Алена решила искать совсем в другом месте, причем заранее зная, что ничего не найдет. Но сделать это было необходимо – для того, чтобы окончательно успокоиться.
Алена перерыла все – и Большую советскую энциклопедию, и Малую советскую, и какие-то справочники с именами деятелей науки, культуры и искусства… Революционер по фамилии Калясин нигде не упоминался.
– Может быть, вам помочь, девушка? – любезно обратилась к ней пожилая библиотекарша, бабушка «божий одуванчик»… В буквальном смысле одуванчик – на голове у той торчали в разные стороны желтые кудри.
Алена объяснила.
Библиотекарша задумалась, а потом изрекла, что большинство книг о советском прошлом безвозвратно списаны за полным отсутствием интереса к ним со стороны читающей публики.
– Впрочем, погодите, я сейчас схожу в книгохранилище, там у нас кое-что осталось…
Вернулась через пятнадцать минут – и с гордостью протянула Алене внушительный трехтомник под названием «России красные сыны». Это была краткая летопись революционных лет, и там, в конце третьего тома, располагались имена в алфавитном порядке.
– Кабанов, Каверьянц, Каганович… Калясин! – Алена глазам своим не поверила. Революционер по фамилии Калясин существовал на самом деле! Хотя какой от этого толк, что жил когда-то на свете товарищ с такой фамилией, Алена пока не знала. – «Калясин Павел Григорьевич, смотри том второй, страница двести семьдесят шестая…»
Алена лихорадочно зашуршала страницами. На указанной страничке шел коротенький текст. Из него можно было заключить, что Калясин родился в семье слесаря вагоноремонтного завода, всю жизнь испытывал нужду и лишения, в восемнадцатом году вступил в партию, а в двадцать первом его злодейски изрубили шашками белогвардейцы, когда случился мятеж в городке Векшине, что не так далеко от Москвы. Его именем названа центральная улица Векшина (можно поспорить, что ей уже вернули историческое название).
И все.
Алена с недоумением смотрела на страницу, испытывая страшное разочарование. Ни подсказок, ни зацепок – ничего. Правда, кто сказал, что они должны быть?..
Алена с помощью библиотекарши нашла справочник подмосковных городов и выяснила, что Векшин – старинный город, который по праву принадлежит к жемчужинам русского зодчества, есть в нем такие-то и такие-то достопримечательности, и т.д и т.п.
«Наверное, Рома был когда-то там, например – с экскурсией… – сделала предположение Алена. – Ходили по всяким достопримечательностям, в том числе и по старинному кладбищу. Запомнил могилу революционера. Иногда память хранит в себе такое… А потом – в снах или наяву – выдает это, а человек воспринимает картинки из прошлого как нечто мистическое, зловещее – как некий знак!»
Алена сделала этот вывод потому, что с ней самой было нечто подобное – в ее памяти долгое время хранились воспоминания о неком прекрасном храме. Потом, когда они с Борисом поехали в Питер, то Алена поразилась – это же Спас на Крови! Позже выяснилось, что, когда ей было года четыре, они с родителями ездили в город на Неве и этот самый Спас она видела наяву.
Вечером Алена очень мило беседовала по телефону с Селетиным. У нее была мысль – спросить про Векшин, но потом она передумала. В конце концов, какое это все имеет значение… Тем более что Роман заговорил все о том же:
– Ты подумала? Послушай, я серьезно…
– Ты о предложении? – смутилась она. – А что, ты действительно серьезно?..
– За кого ты меня принимаешь! – возмутился он. – Ладно, завтра я весь день на объекте, а в половине одиннадцатого заеду к тебе! Алена…
– Да?
– Ну я хоть немного нравлюсь тебе? – спросил он шутливо.
– Очень. Моя подруга Серафима утверждает, что ты похож на Ричарда Гира.
– На кого?! И вообще, когда она меня видела? – удивился он.
– Она видела тебя из моего окна! Помнишь – ты же каждую неделю приезжал в наш парк.
– Надо же… – проворчал он. – Вообще я не удивляюсь, что с такого расстояния я представился ей Гиром.
– Вот-вот, я о том же ей говорю, но она такая упрямая!..
После разговора с Селетиным позвонила Сима – точно чувствовала, что ее имя только что упоминали. Алена принялась с хохотом пересказывать ей этот разговор, потом в том же юмористическом ключе поведала о своем сегодняшнем расследовании. Сима ничего не поняла, но смеялась с охотой.
– …погоди, а зачем тебе этот революционер понадобился?
– Да сон, понимаешь – я хотела Ромочкин сон разгадать!
– Ромочкин! – передразнила Сима, заливаясь хохотом. – Ой-ой-ой, какие нежности!
Они обе – и Алена, и Сима – были в прекрасном настроении. Потому что счастливы.
– Слушай, Алена… – вдруг возбужденно произнесла Сима. – У меня идея!
– Какая?
– Ты ведь завтра свободна?
– Да, но только до вечера, потому что вечером Рома обещал заехать…
– Отлично, до вечера мы управимся, – сказала Сима. – Завтра, в десять утра. Отправимся в твой Векшин.
– Куда?!
* * *Подобного бесшабашного авантюризма Алена от Симы не ожидала.
И вообще она с трудом узнала свою подругу, когда на следующий день села в Симкину «Оку».
Сима была свежа, в первый раз за долгие годы прилично одета и – похудевшая. Как уже говорилось, толстушкой Сима никогда не была, но тем не менее округлые щеки словно сдулись…
– Николя сегодня занят, – сообщила Сима. – А я не могу сидеть без дела. Знаешь, у меня словно крылья за спиной выросли…
– Николя… – пробормотала Алена. – Все ясно.
Они выехали на дорогу и с довольно приличной скоростью помчались по шоссе. Это тоже было удивительно – поскольку раньше Сима быстрее чем тридцать километров в час никогда не ездила. Алена сидела с картой в руках – она была штурманом.
– Ничего тебе не ясно! – спокойно произнесла Сима. – Теперь у меня новая жизнь. Другая.
– Симка, ты и раньше неплохо жила…
– Нет. Ты сама мне об этом говорила! – возмутилась та. – Я не жила, я существовала. Размеренное бытие между рождением и смертью. А когда я увидела Николя, со мной что-то случилось. Ведь он не просто красив – он прекрасен!
– Может быть… Может быть, я не вижу того, что видишь ты, – печально согласилась Алена.
– Так вот, в тот самый памятный вечер, когда увидела его, я поняла – передо мной два пути. Или все будет как раньше – я избегаю всего и всех, или иду туда, где еще никогда не была. Ты ушла тогда – помнишь? – а я осталась сидеть в своей машине. И думала… Ведь рано или поздно я все равно умру, а мне даже не о чем будет вспомнить!
– Сейчас налево.
– Мерси… Хотя бы немного страсти – для того, чтобы почувствовать себя живой! – возвысила Сима голос. – Ты знаешь, Алена, я тут недавно читала одну статью, так там говорится, что чаще сходят с ума благоразумные люди, а не те, кого считают сумасбродами…
– Неужели?
– Я тебя уверяю! И я тогда решила – будь что будет. Я ведь даже рисовала только так, как меня учили, а не так, как хотелось мне самой…
– Вы теперь вместе с Николя?
– Да. И мне плевать, что он младше, и вообще…
– Сима, все в порядке. – Алена положила ей руку на плечо. – Я не собираюсь тебя осуждать, я боюсь только одного – что он тебя обидит.
– Ну и пусть обидит! – закричала Сима. – Меня давно уже никто не обижал…
– Сейчас, по-моему, надо на мост.
– Я села на диету, – с вызовом сообщила Сима. – Заметно?
– Да. Тебе идет. Мы с тобой вместе сходим с ума – едем в этот загадочный Векшин! – засмеялась Алена. – Только что мы там будем делать?
– Просто… Мы туда едем просто так! Мы две сумасбродки!
Алена задумалась, а потом сказала тихо:
– Симка, в таком маленьком городишке, наверное, не так много кладбищ. Мы найдем могилу Калясина. Правда, не знаю, зачем нам это надо… Зато так приятно потакать собственному любопытству!
– Могилу Калясина? – с азартом повторила подруга. – Гениально!
Через некоторое время, правда, азарта у подруг поубавилось – ехать пришлось довольно долго, да и пейзаж за окном не радовал. После того как выехали за Кольцевую, потянулись какие-то унылые поселки, заборы, заснеженные поля…
В Векшин они прибыли около половины первого. И ничем он их не удивил – обычный подмосковный городишко, который напомнил Алене ее родной город.
Долго плутали по центру, спрашивая прохожих. Никто ничего вразумительного сказать не мог, только одна тетка в китайском пуховике и с золотыми зубами внятно объяснила, что в городе два кладбища – одно новое, а другое старое. Старое как раз во-он за тем монастырем…
Алена заметно приуныла – в отличие от Симы, которая была возбуждена и находилась в приподнято-агрессивном состоянии.
Алена заметно приуныла – в отличие от Симы, которая была возбуждена и находилась в приподнято-агрессивном состоянии.
Они объехали монастырь вдоль краснокирпичной высокой стены, а потом увидели кладбище. Кованая ограда, открытая узкая калитка… Алене стало совсем не по себе. Кажется, Селетин в первый раз именно так описывал это место.
– Вылезай! – скомандовала Сима, паркуясь возле подтаявшего серого сугроба.
– Сима, мне страшно, – угрюмо произнесла Алена, не чувствуя никакой радости от своего «сумасбродства».
– Да брось ты…
У входа дед в телогрейке разгребал снег.
– Дедушка, это ведь старое кладбище? – решила на всякий случай уточнить Сима. – Это тут революционеров хоронили?
– И этих тоже… – хмыкнул дед. – Кого тут только нет… А в общем, тут и сейчас подхоранивают, у кого родственники здесь лежат.
– Алена, идем – нам сюда.
Сквозь калитку они прошли внутрь. Было тихо, лишь вороны каркали в ветвях деревьев.
– Сима, это липы? – мрачно спросила Алена.
– А я откуда знаю… Как твой Ромочка свой маршрут описывал?
– Сначала надо идти по главной аллее, среди лип…
– Ладно, будем считать, что это липы!
– …а потом слева должен быть ангел с крестом, возле могилы купца, умершего в тысяча девятьсот тринадцатом году…
– По-моему, у твоего Ромочки так называемое мортальное сознание! – с удовольствием произнесла Сима. – Нашел о чем с девушкой разговаривать…
– Нет, Симка, я же тебе объясняла – мы тогда друг другу свои сны рассказывали!
Они шли по пустой, покрытой плотным смерзшимся снегом аллее довольно долго. Нашли двух ангелов – один был без креста, а другой и вовсе справа.
– Слушай, Алена, может быть, тут два входа? Потому что если бы мы шли с другой стороны, то ангел…
– Я вспомнила, есть еще один ориентир – желтый склеп. Роман сказал, с ржавой дверью. Сима, мне не нужен этот Калясин, пошли отсюда! – умоляюще заскулила Алена.
– Вижу! – вдруг завопила Сима, игнорируя царящий вокруг покой. – Вон наш ангел! Здоровый какой… С крестом, точно по левому борту!
– Где? А, точно… – растерянно пробормотала Алена. За ангелом, сквозь черные деревья, проглядывал второй ориентир – склеп желтого цвета, напоминающий маленькую часовенку.
Как уже упоминалось, Алена заранее объяснила себе, что Селетин мог быть здесь когда-то с экскурсией и запомнить случайно эту картинку, которая через некоторое время трансформировалась в сон. Объяснила себе, почему картинка снилась Селетину, – возможно, потому, что тема смерти преследует каждого человека, а у Селетина это выражалось именно таким образом…
Но Алене вдруг стало жутко – и вовсе не от скорбно-унылого пейзажа старинного кладбища. Ей стало жутко потому, что она смогла проникнуть в чужой сон. В чужую душу!
Проваливаясь в твердый снег, Сима свернула к ангелу с крестом. Склонилась к надписи, выполненной потускневшими золочеными буквами, и торжественно прочитала вслух:
– «Бенедикт Иванович Гардин, купец второй гильдии…» Алена, купец!
– В каком году умер? – крикнула Алена, пробираясь вслед за подругой.
Сима смахнула прилипший к камню снег.
– В тринадцатом! Алена, это потрясающе!
Алена наконец догнала ее, встала рядом.
Мраморный ангел печально и строго глядел в бесконечность слепыми глазами. Почти сто лет скорбел он из-за смерти Бенедикта Ивановича… Купцу Гардину очень повезло – в том смысле, что он умер в самый лучший для Российской империи год, так и не узнав обо всех тех потрясениях, которые обрушились на нее потом…
– Ладно, давай искать нашего Калясина…
Сима с Аленой, держась за руки, заковыляли по узкой дорожке вперед. Надгробия теснились близко друг к другу, наполовину засыпанные снегом, к тому же от времени надписи на камнях потускнели и стерлись – не сразу и разберешь, где кто…
– Здесь! – Алена отчистила от снега черную плиту. – Фимка-а…
– Он! – благоговейно прошептала Серафима. – Алена, мы нашли его!
«Калясин Павел Григорьевич, тысяча восемьсот девяносто седьмой, тысяча девятьсот двадцать первый… «Из искры возгорится пламя!»
Несколько минут они стояли молча.
– Алена…
– Что?
– Ты расскажешь Селетину? О том, что мы разгадали его сон?
– Н-не знаю… – пробормотала Алена. – Да, наверное, расскажу. Только я не понимаю…
– Чего ты не понимаешь? Слушай, а вдруг этот Калясин – его родственник? Какой-нибудь прадедушка?..
– Тогда бы он об этом сразу сказал! – возразила Алена. – Зачем ему скрывать, что Калясин был его предком? Калясин, Калясин… Послушай, может быть, дело вовсе не в Калясине?..
– А в ком? Или в чем?.. – завороженно спросила Сима. От легкого мороза она разрумянилась – в первый раз Алена видела ее такой красивой. Поистине, любовь творит чудеса…
– Рома был здесь, это точно, – сказала Алена. – Ориентиры совпали – и купец, и склеп рядом… и вся дорога до этого места! Но я не понимаю – почему… Этим захоронениям не меньше ста лет, почему Рома к ним привязался?.. Это же почти история!
– Ну и что? Очень интересно.
– Нет, что-то тут не так! – в отчаянии произнесла Алена. Медленно побрела по узкой тропинке, разглядывая соседние надгробия. – Ищи, Фимка…
– Что искать?
– Не знаю… Но все равно ищи!
Серафима со рвением принялась исследовать участок рядом, громко произнося фамилии тех, кто лежал здесь.
– Грибасова Мария, Грибасов Виктор… Антипенко Аглая, заслуженная учительница… И тут же, рядом – статский советник фон Лапке… Не то? А что тогда то?..
Алена приблизилась к склепу. С трудом прочитала на обелиске возле входа, что это семейное захоронение дворян Макаровых. Целый список имен… Похоже, дворяне не скрывали своего происхождения даже при советской власти – несколько имен относились к нынешним временам. Даже вон фотографии в маленьких круглых медальонах… Алена присела и смахнула снег, закрывавший обелиск снизу. И точно свет вспыхнул перед ее глазами, ослепив на миг.
– Сима… – прошептала Алена.
– Что? – крикнула подруга с любопытством. – Чего-нибудь обнаружила?
Алена смахнула остатки снега с ледяного камня, не чувствуя холода – словно пальцы онемели.
«Виктория Андреевна Селетина, урожденная Макарова…» Годы жизни… Виктория Селетина умерла в декабре позапрошлого года, и было ей… и было ей всего тридцать пять лет. С круглого маленького медальона (не больше ладони) на Алену смотрела, мило улыбаясь, молодая красивая женщина. Светлые волосы, небесно-голубые глаза…
Сима уже пыхтела рядом, тоже склонившись над обелиском.
– Селетина! Алена, это Селетина! И умерла чуть больше года назад! А, ну да, старик у входа сказал, что здесь только родственников подхоранивают… Фамилия твоего любовника, да?
Алену почему-то неприятно резануло это слово – «любовник».
– Да… – мрачно произнесла она.
– Его сестра? – сделала предположение Сима.
– Нет, его жена, – все так же мрачно произнесла Алена, которой вдруг и всё стало ясно.
– Почему ты так думаешь? – потрясенно спросила подруга.
– Потому что отчество у Романа – Аркадьевич. И вообще, зачем ему скрывать, что у него была сестра?.. А возраст? Возраст самый подходящий для его жены!
Серафима некоторое время изумленно разглядывала надписи на обелиске.
– Аленушка, я все равно ничего не понимаю… Тогда при чем тут революционер Калясин? И купец второй гильдии?..
– Все очень просто… Селетин не мог описать могилу своей жены, он описал те, которые были рядом!
– А зачем он вообще тебе все это описывал? – снова возмутилась Сима. – Извращенец какой-то твой Селетин!
Алена потерла виски ледяными пальцами.
– Я не знаю… В первый раз он все подробно описал – как свой сон. Видимо, ему очень хотелось поделиться, но он описал все это как некую выдуманную картинку. Второй раз я сама его стала расспрашивать – когда… когда мы были уже близки. Он очень неохотно отвечал, уже без подробностей. Словно жалел, что тогда проговорился…
– Конечно, жалел! Ты же для него стала не чужой.
– Вот именно! – возразила Алена с нарастающей тоской. – Он, наоборот, должен был мне во всем признаться – что был женат, что жена его умерла…
– Может, она не жена, – упрямо буркнула Серафима. – Другая какая родственница… Двоюродная сестра! И потому отчества разные…
– Жена! – повторила Алена и зажмурилась на миг, не в силах смотреть на ослепительно белый снег, лежавший вокруг. – Ладно, пошли отсюда.
– Пошли, – сказала Сима, послушно шагая за Аленой.
Они возвращались молча, но было видно, что Симу мучает любопытство. Сели в машину, поехали обратно. Алену бил озноб.
– Ты замерзла, – сказала Сима. – Вон кафе у дороги – посидим там, погреемся. Выпьем горячего чаю…