В это время затрезвонил домофон. Алена ждала с минуты на минуту Селетина – и потому даже не спросила, кто это.
– Входи! – весело закричала она и нажала на кнопку, которая открывала дверь в подъезде.
Но ее удивлению не было предела, когда из лифта вышел Алеша.
– Ты?
– Я, – невесело усмехнулся он. – А ты кого-то ждешь? Мне надо с тобой поговорить.
– Ладно, заходи, – растерянно ответила Алена.
Не раздеваясь, Алеша прошел в комнату и сел на диван.
– Ты уже сделала это?
– Что?
– Я о заявлении.
– Ах, это… Ты о нашем вчерашнем разговоре! – Алена потерла виски. – Нет, заявления на развод я еще не подавала. Завтра, наверное…
– Алена, не надо этого делать, – тихо произнес он.
– Я люблю другого человека, Алеша.
– Ничего, разлюбишь… – поморщился он. – Ты ведь сама виновата в том, что я ушел к Любе.
– Я?
– Да, ты! – с ненавистью произнес он. – Ты даже не пыталась меня удержать! Не сказала ни слова! Ни о чем не спросила! Ушла – и все… Гордыня – вот твой грех. На самом деле ты никогда меня не любила. Мне пришлось остаться с Любой.
– Пришлось?! – возмущенно повторила она.
– Да. И я до сих пор не могу простить тебе, что ты позволила мне остаться с ней. Это же страшный человек! – с отчаянием произнес он, схватившись за голову.
– Любка – страшный человек?
– А то ты не знала! Сначала меня поразило то, как сильно она меня любит, а потом я понял – она хочет полностью подчинить меня себе. Чтобы я принадлежал только ей: думал о ней, говорил о ней, смотрел только на нее… Я даже не знаю, как все это описать! Она выпивала каждый мой вздох, она копалась в моем подсознании, выкорчевывая всякое воспоминание о тебе, она подсматривала мои сны!
– Как это? – испугалась Алена.
– В переносном смысле, конечно… – в отчаянии взмахнул рукой Алеша. – Нет, ну представь, я утром просыпаюсь – а она уже смотрит на меня. Как будто всю ночь вот так на меня смотрела!..
– Пожалуйста, только без подробностей, про ваши ночи…
Алеша словно не слышал ее.
– Вот все считают ее красивой… «Ах, у Любочки такие волосы, такие глаза… Цвет кожи! Формы! Воплощение женственности…» А я вот что скажу – нет ничего хуже, чем эта самая женственность в чистом виде. Но самое главное – ее самоуверенность. Она упрямая как черт, ей никогда ничего не докажешь!
– Сочувствую, – сдержанно произнесла Алена. Именно сейчас, когда Алеша стал жаловаться на Любу, она вдруг окончательно поняла, что никогда к нему не вернется. Что все прошло – вот сейчас, в эти самые мгновения, выплеснулись остатки ее любви к нему. И легко, без сожаления, она продолжила: – Послушай, мне сейчас некогда. Я жду одного человека.
– Этого Романа? А ты уверена в том, что он тебе нужен? Может быть, ты связалась с ним назло мне?..
– Алеша, я с ним не «связывалась», как ты выражаешься, я… – Она не успела договорить, как раздался звонок в дверь. – О! Вот и он.
Она побежала открывать. Вошел Селетин – с охапкой роз, принялся целовать Алену, но тут увидел Алешу и остолбенел.
– Кто это? – удивленно спросил он.
– Это мой муж, – честно ответила Алена.
– Кто?!
– Муж. Мы как раз обсуждали наш развод. Мы давно не живем вместе, но вот развестись все было как-то недосуг…
– Я не собираюсь разводиться, – неестественно улыбнулся Алеша, глядя на своего соперника прозрачными, полными отчаяния глазами (Алена даже подумала, что это – из-за слез). Прошел твердым шагом мимо оцепеневшего Селетина и бросил через плечо: – Всего доброго…
– И вам того же! – пробормотал Роман и повернулся к Алене. – Так ты замужем?
– Была. То есть я и сейчас замужем – но только формально.
– Ничего себе…
– Ты хочешь, чтобы я стала оправдываться? – жестко произнесла Алена.
Селетин помолчал, глядя ей в глаза, а потом сказал:
– Нет.
Алена прошла в комнату, поставила цветы в вазу (пришлось купить новую, потому что в их отношениях с Романом в самом разгаре был букетный период). «Если сейчас он уйдет, то я не стану его удерживать», – мрачно подумала она, хотя любила Селетина чуть ли не до исступления. Алеша обвинял ее в гордыне… Неужели он был прав? «Но я же ни в чем не виновата!»
– Почему ты молчишь? – повернулась она к Роману, стоявшему в дверях комнаты.
– Я должен что-то сказать? – пожал он плечами. – Я все еще перевариваю факт твоего замужества. Ты меня удивила, Алена… Хотя нет, не ты. Твой муж сказал, что не собирается разводиться?..
– Мне все равно, собирается или нет… Он мне чужой давно. Ты мне веришь?
– Не знаю! – сердито, почти зло воскликнул Роман.
– Ты кричишь на меня? – удивилась Алена.
– Да! Потому что я тебя ревную!
– Глупый…
Он вдруг схватил ее за предплечья – больно, бесцеремонно, посмотрел в глаза и повторил шепотом, раздельно:
– Я тебя ревную.
– Пусти…
– Ты слышишь? Я тебя ревную!
– Да больно же… – закричала она.
Но он уже обнимал ее – тоже, кстати сказать, не особенно нежно.
– Я тебя люблю… Какой еще муж? К черту мужа!
Алена хотела разозлиться – она не терпела насилия ни в каком виде, но вместо этого она почему-то прижалась к Роману еще сильнее, она тоже вцепилась в него, ощущая, как ее раздражение смывает какое-то другое, незнакомое чувство.
– Не смей меня ревновать, слышишь? Ты должен мне верить… Я никогда никого не обманывала!
Он принялся ее целовать – куда попало. Сердито и обиженно. И она тоже отвечала ему сердитыми, обиженными поцелуями. А потом они замерли, вздохнув одновременно и с облегчением…
– Ты только моя! – сурово напомнил Роман.
– Только твоя… – подтвердила она убежденно.
Они молчали, не в силах расцепить руки.
– Ты разведешься?
– Да.
– Ты выйдешь за меня?
– Да.
– Ты меня любишь?
– Да, да, да…
Далее началось окончательное примирение. Роман стал доказывать Алене, что все в ней принадлежит ему. Вот это, это и это. Особенно это. А вот это уж только его, и никому он это не отдаст, даже если придут судебные приставы! Он ставит на все это свои печати (роль печатей исполняли поцелуи) – дабы никто и никогда не смог покуситься на его собственность…
Они так увлеклись, что трель домофона заставила их вздрогнуть.
– Кто это?
– Я не знаю! – Она подбежала к домофону, сняла трубку. – Кто там?..
– Алена, это я, – отозвался Борис. – У меня очень серьезное к тебе дело. Открой, пожалуйста…
Роман, натягивая на себя свитер, вышел в коридор.
Алена посмотрела на себя в зеркало и поправила растрепавшиеся волосы.
– Только не вздумай опять ревновать! – пригрозила она. – Это Борис.
– Что за Борис? – немедленно помрачнел Селетин.
– Потом расскажу… Наверное, что-то случилось.
Через минуту в квартиру ввалился Борис в расстегнутом полушубке, с кепкой, съехавшей на затылок. Увидел Романа и перекосился:
– А, ты не одна? Как я понимаю – тот самый господин Селетин?
– В чем дело? – хмуро спросил Роман.
– Сейчас узнаете, Роман Аркадьевич… – Борис по-хозяйски разделся, прошел в комнату. – Очень хорошо, что вы здесь.
– Боря, что это значит… – сердито начала Алена.
– А то! – Борис сел в кресло, положил ногу на ногу. – Судя по всему, этот человек особой откровенностью не отличается – иначе бы, я думаю, ты к моей маме не обратилась…
– Боря! – воскликнула Алена, зло подумав: «Ну, Калерия Львовна, не ожидала!..»
– Ты хотела знать, был ли этот человек женат?
«Хотела…» – едва не сказала Алена, но промолчала.
– Так вот – был, и Виктория Селетина – его жена – умерла, – напористо продолжил Борис. – Хочешь знать, отчего она умерла?
– Ну ты… – Селетин схватил Бориса за грудки, но Алена бросилась между ними.
– Пусть говорит! – закричала она.
– Ладно… – задыхаясь, пробормотал Селетин. – Пусть.
– Так вот… Это он ее убил!
– Что?.. – Селетин опять хотел наброситься на Бориса, но Алена опять растащила их – откуда только силы брались! – Да ты…
– Ой, вот только не надо кулаками махать… – погрустнел Борис. – Давайте вести себя как цивилизованные люди! Ты в курсе, Аленушка, что связалась с человеком, которого иначе, как Синей Бородой, назвать нельзя?
– Кем? Синей Бородой?.. – растерянно повторила Алена. – Почему ты так говоришь, Боря?
– Пусть говорит, – холодно усмехнулся Селетин, почему-то моментально успокоившись. – Мели, Емеля, – твоя неделя…
– Попрошу без оскорблений… Так вот, девятнадцатого декабря позапрошлого года Селетину Викторию Андреевну нашли в этой квартире мертвой. Умерла она, приняв огромную дозу сильнодействующего лекарства. Официальная версия – самоубийство на нервной почве, но мать покойной призналась следствию, что накануне дочь звонила ей и обвиняла своего мужа во всех смертных грехах, в том числе и в измене. Мать покойной очень винила себя в том, что не поехала сразу же к своей дочери, а сделала это только на следующий день. По сути, этот господин, что стоит сейчас перед нами, как минимум довел свою жену до самоубийства. Как максимум – мать покойной утверждает, что Селетин Роман Аркадьевич собственноручно убил свою жену, заставив принять ее смертельную дозу лекарств.
– Чушь! – устало произнес Роман. – Алена, не слушай его.
– Нет, Алена, слушай меня ! – закричал Борис. – Мать покойной три раза пыталась привлечь своего зятя к суду, и только то, что этот господин заранее побеспокоился о своем алиби…
– Да не убивал я ее! – заорал Селетин. – И до самоубийства тоже не доводил!
– Ага, тогда почему молодая, здоровая, красивая женщина решила уйти из жизни?
– Я не знаю.
– А кто, как не родной муж, должен знать об этом? – вдохновенно продолжил Борис. – Задумайся об этом, Алена, – для того, чтобы не повторить несчастную судьбу Виктории! В общем, я все сказал… – Он сорвался с места, схватил в охапку свой полушубок и умчался, хлопнув дверью.
Алена и Роман так и остались стоять друг напротив друга.
– Кто он тебе? – наконец тихо спросил Селетин.
– Никто. Лет пятнадцать назад он был моим женихом. Но это не важно… Он сказал правду – про твою жену?
– Зачем ты ходила к его матери? При чем тут его мать?
– Калерия Львовна – полковник, работает в органах… – пробормотала Алена. – Понимаешь, я…
– Зачем тебе все это понадобилось? Что ты хотела узнать обо мне? Я ничего не понимаю… – Он схватился за голову.
– Рома, я была в Векшине.
– Где?! О господи… – Голос у него пресекся. – Я ни-че-го не понимаю…
– Я тоже ничего не понимаю! – жалобно произнесла Алена. – Ты так и не ответил – Борис сказал правду о твоей жене?
– Какую правду… У меня теща – сумасшедшая, она всегда меня ненавидела!
– Нет, я не про то – Виктория в самом деле наложила на себя руки?
– Откуда ты знаешь про мою жену? Про Векшин? Что заставило тебя идти к какой-то там полковнице?..
– Давай по порядку… Я сейчас все тебе объясню, – набралась решимости Алена. – Все началось с нашей первой встречи. Ты пришел, и мы стали говорить про то, какие кому сны снятся…
И Алена подробнейшим образом рассказала все – про революционера Калясина, справочник о городах Подмосковья, подругу Серафиму, которую распирала жажда деятельности, и прочее…
– …понимаешь, я догадалась: если Калясина убили в Векшине, то и похоронили его скорее всего там же. Векшин – городишко маленький, там оказалось всего два кладбища – старое и новое. Разумеется, мы с Серафимой отправились на старое… Мы очень легко нашли могилу Калясина – ты так подробно описал все! И я начала догадываться, что дело не в Калясине, а в ком-то другом, кого похоронили рядом с ним… Мы с Симой стали искать и обнаружили на склепе рядом…
– Мою фамилию, – с горечью закончил Роман. – Это семейный склеп Макаровых. Макарова – девичья фамилия Вики. Моя дражайшая теща помешана на семейных ценностях! Разумеется, Вику похоронили там. Но почему ты не меня спросила о Вике, а отправилась к какой-то чужой тетке?
– Потому что мы договорились не копаться в прошлом друг друга… – пробормотала Алена.
– Так это ты решила! Ты, а не я!
– И ты никогда не рассказал бы мне о Вике?
– Конечно, рано или поздно рассказал бы! Мне скрывать нечего. Это вот ты…
– Что – я?
– Ничего… – угрюмо произнес он. – Мало того, что оказалась замужем, так еще какие-то бывшие женихи… Ну, а этому Борису что от тебя надо?
Алена пожала плечами. Потом сказала равнодушно:
– По-моему, Калерия Львовна хочет его женить. Вспомнила обо мне… Решила, что я наилучший вариант. Особенности человеческой психологии – раньше она меня отвергала, а теперь лучше меня никого не видит!
Они помолчали.
– Рома…
– Что?
– Рома, расскажи мне о ней. О Вике.
– Зачем? – мрачно отозвался он.
– Затем, чтобы я ничего не придумывала больше.
– А ты мне, ты – все рассказала?
– Все. Больше никаких женихов не будет…
Селетин подошел к окну, посмотрел на засыпанный снегом парк. Потом сказал, не поворачиваясь:
– Что тебя интересует?
– Вы… вы долго прожили вместе? – нерешительно спросила Алена.
– Достаточно долго. Четырнадцать лет.
– Четырнадцать! – ахнула Алена. Эта цифра показалась ей огромной.
– Я любил ее. Не верь этому дураку… – с трудом произнес Роман. – Не было у меня никаких любовниц – это все фантазии моей дражайшей тещи…
– Зачем же Вика тогда наложила на себя руки?
– Я не знаю. Она была очень славным созданием. Славным и… и слабым. В общем, официальная версия, что самоубийство произошло на нервной почве, вполне меня устраивает. Она могла плакать, если долго идет дождь. Если ей казалось, что кто-то недобро посмотрел на нее, она потом неделю могла себя изводить, думая, что же в ней не то… А в декабре ей всегда было скверно. Декабрь – самый темный месяц в году. Вике всегда не хватало солнца. А вот летом у нее всегда было прекрасное настроение. Она тогда могла рассмеяться из-за любого пустяка!
– Бедная… – прошептала Алена. – Ты… ты ее кому-нибудь показывал?
– Она ходила к психотерапевту, но ничего особенного тот не обнаружил. Обычная сезонная депрессия. В декабре бывает у многих. Поэтому всех так поразило, что она решила уйти из жизни. Никто не ожидал…
«Атараксия! – вспомнила Алена странное слово. – В наше время никак нельзя без нее! Если бы Вика знала про атараксию…»
– Может быть, у Вики были неприятности на работе?
– Она не работала. Несколько лет назад окончила курсы ландшафтного дизайна – вот и все. Я не заставлял ее ничего делать, она была абсолютно свободна.
– А дети? – спросила Алена. Об этом она не могла не спросить. Селетин нахмурился, но тем не менее ответил довольно спокойно:
– Детей она не хотела. Не хотела – и все. Ни ее, ни мое здоровье тут ни при чем.
– А ты?
– Что – я?
– Ты хотел детей?
– Какая разница… – пробормотал он, продолжая смотреть в окно. – Теперь уже нет смысла все это обсуждать.
– Теперь все ясно, – сказала Алена. – И ты стал приходить в этот парк каждые выходные!
– Глупо как-то… – неохотно согласился он. – Я ведь и уехал отсюда потому, что хотел забыть о прошлом. Уехал, но все время возвращался! Сидел здесь, у пруда, – сам не знаю почему! И что самое странное – даже голову боялся повернуть в сторону этих окон. Мне казалось, что если я посмотрю – то увижу в окне ее. Вику…
У Алены холодок пробежал между лопаток.
– А в конце декабря, когда прошел ровно год после ее смерти, я все-таки взглянул на окна. И мне показалось, будто я увидел чей-то силуэт… – бесстрастно продолжил Роман. – Мне показалось, что это она, Вика, – наблюдает за мной. И тогда я решил зайти…
– А в твоей бывшей квартире – я.
– Да, ты. Я сначала даже твоего лица не увидел. Так странно: смотрел – и не видел. А потом ты стала играть на рояле, и у меня в душе что-то перевернулось. Все-таки музыка, она… Ну, да ты знаешь!
Алена подошла к нему сзади, обняла. Но он не отозвался – неподвижный, холодный, окаменевший, все продолжал смотреть на зимний парк.
– Я пойду, – сказал он тихо.
– Куда?
– Домой. Я позвоню тебе. Завтра.
– Рома, миленький, прости меня! – взмолилась она, корчась изнутри от нестерпимой жалости – к нему, к бедной Вике, ко всему миру.
– Все хорошо, ты ни в чем не виновата. Просто…
– Хочешь, я тебе сыграю?
Он повернулся. Его глаза были странно серьезны, неподвижны.
– Не надо. Ты ведь не хочешь, чтобы я заплакал? По-моему, нет ничего хуже, когда мужчины плачут.
И он ушел.
Оставшись одна, Алена принялась обходить квартиру. Прикасалась к стенам, к дверным ручкам – точно слепая… Теперь, когда стало окончательно ясно, что Виктория была женой Романа (боже мой – целых четырнадцать лет!), что она действительно жила здесь, и самое главное – умерла, Алена чувствовала себя совсем растерянной.
Дурак Бугров назвал Рому Синей Бородой! Нет, а Калерия-то Львовна… Ведь обещала, что Борису – ни словечка! А Рома…
Алене было так жаль Селетина, что у нее просто сердце разрывалось. И она еще посмела затеять это глупое расследование, втянуть совершенно посторонних людей… Все для того, чтобы вновь вытащить на свет божий чужую боль!
Она включила телевизор – чтобы хоть как-то отвлечься.
– …но заместитель министра так и не сумел объяснить, откуда у его жены недвижимость в Подмосковье. Мы провели собственное расследование, и наша съемочная группа выяснила следующее… – вещал с экрана правдолюб Никита Ратманов. Некоторое время Алена внимательно слушала его. Ратманов – бритый, в огромных очках, был очень некрасив, но тем не менее обладал «обаянием интеллекта», как сказала бы Сима. Он разоблачил замминистра с женой, потом министра, потом пошел еще выше…
– Господи, и как только не боится! – усмехнулась Алена и выключила телевизор.
Села за рояль, хотела сыграть «Фантазию» Шумана, но тут ее поразила новая, неожиданная мысль, которая до того просто не приходила в голову.