Должен быть лучший способ обнаружить чудовище, нежели ходить с железной палкой и ждать, пока у тебя сгорят пальцы.
Клонящееся к закату солнце расплющилось по горизонту, как сваренное всмятку яйцо.
Анк-морпоркские крыши и в обычное время топорщились рядами горгулий, но теперь они прямо-таки расцвели жуткими физиономиями, которые можно увидеть разве что на деревянных гравюрах, посвященных вреду пьянства и продающихся среди вообще не покупающих гравюр классов. Многие морды шли в комплекте с телами. В лапах горгульи сжимали не менее жуткое оружие, которое в течение многих веков передавалось из поколения в поколение, зачастую несколько насильно.
Со своего наблюдательного пункта, расположенного на крыше штаб-квартиры стражи, капитан Ваймс хорошо видел высыпавших на университетские крыши волшебников. Улицы были заполонены искателями сокровищ, у каждого в руке по лопате. Если дракон действительно устроил себе постель где-то в городе, то завтра ему придется спать на полу.
Откуда-то снизу донесся зазывный клич Себя-Режу-Без-Ножа Достабля, а может, кого-то из его коллег. Они торговали горячими сосисками. Внезапно Ваймс почувствовал прилив гражданской гордости. Есть что-то правильное в гражданском населении, которое, оказавшись перед лицом катастрофы, думает о продаже горячих сосисок участникам сопротивления.
Город ждал. Показались звезды.
Моркоу, Шноббс и Колон тоже ждали на крыше. Колон дулся, потому что Ваймс запретил ему пользоваться арбалетом и стрелами.
Этот вид оружия в городе не поощрялся, поскольку при всей своей мощи арбалет имел одну неприятную особенность, а именно: стреляющий из него попадал в какого-нибудь невинного прохожего ровно в ста ярдах от того невинного прохожего, в которого целился.
– Все правильно, – рассудительно заметил Моркоу, – Закон о Метательном Оружии (Общественная Безопасность) от 1634 года.
– Хватит цитировать эту муру, – рявкнул Колон. – Ни один из этих законов больше не действует! Это все старье! Теперь все стало, как его там… Во, прагматичным!
– Закон или не закон, – отрезал Ваймс. – Я велел немедленно убрать эту штуковину.
– Но, капитан, я был в этом деле мастером! – запротестовал Колон. – К тому же, – сварливо добавил он, – ты по сторонам оглянись. Не я один здесь с арбалетом.
И это соответствовало действительности. Соседние крыши щетинились, как дикобразы. Покажись сейчас несчастный дракон, в воздух взвилось бы столько стрел, что бедной зверюге показалось бы, будто она внезапно застряла в куче мелких деревянных планок. Мысль об этом почти вызывала сочувствие.
– Я сказал, убери, – повторил Ваймс. – Мы, Ночная Стража, не палим по обычным горожанам.
– И это очень правильно, – одобрил Моркоу. – Мы здесь, чтобы защищать и служить, верно ведь, капитан?
Ваймс искоса посмотрел на него.
– Э-э… – протянул он. – Ну да. Так. Это правильно.
На крыше своего дома на холме госпожа Овнец устроилась в довольно легкомысленном шезлонге, разложив на парапете подзорную трубу, фляжку с кофе и сэндвичи. На коленях у нее покоилась записная книжка.
Прошло полчаса. За это время града стрел удостоились по очереди проплывающее облако, несколько невезучих летучих мышей и восходящая луна.
– Чтоб она провалилась, эта игра в войнушку, – сплюнул наконец Шноббс. – Зверюга испугалась.
Сержант Колон опустил пику.
– Похоже на то, – согласился он.
– И становится холодно, – отметил Моркоу. Он вежливо подтолкнул капитана Ваймса. Тот, привалившись к каминной трубе, зачарованно смотрел в одну точку.
– Может, пойдем отсюда, сэр? – спросил Моркоу. – Люди уже расходятся.
– Гм-м? – отреагировал Ваймс, по-прежнему таращась в пустоту.
– Да и дождь, похоже, вот-вот начнется, – сообщил Моркоу.
Ваймс не проронил ни слова. В течение нескольких минут он смотрел на Башню Искусства, центр Незримого Университета и, по слухам, старейшее здание в городе. Что оно самое высокое, это уж точно. Время, погода и циничные ремонтные рабочие придали формам башни оскаленность – так щерится дерево, повидавшее на своем веку слишком много гроз.
Он пытался припомнить форму башни. Обычно люди не замечают того, мимо чего каждый день ходят. Вот и капитан Ваймс уже долгие годы не разглядывал Башню Искусства. И теперь он пытался убедить себя, что этот лес башенок и зубчатых выступов, венчающий башню, выглядит сегодня точно так же, как и вчера.
Убедить себя никак не удавалось.
Не отрывая глаз от башни, он ухватил сержанта Колона за плечо и тихонько повернул его в нужном направлении.
– Взгляни туда. По-моему, башня выглядит как-то странновато, тебе не кажется? – спросил он.
Некоторое время сержант молча разглядывал цель, после чего нервно рассмеялся.
– Похоже, там сидит дракон, а?
– Да. И я о том же подумал.
– Только… только… только если вроде как вглядеться, то сразу различишь, что это просто тени, заросли плюща и все такое. А если прикрыть один глаз, то покажется, будто на башню взобрались две старухи с тачкой.
Ваймс попробовал.
– Не работает, – покачал головой он. – Все равно похоже на дракона. Он вроде как сгорбился и смотрит вниз. Видишь, вон у него крылья сложены.
– Прошу прощения, сэр, но это сломанная башенка создает такой эффект.
Оба наблюдали за башней еще некоторое время. А затем Ваймс произнес:
– Скажи мне, сержант, я интересуюсь из чистого любопытства, а что, по-твоему, создает эффект, будто над башней сейчас расправились два огромных крыла?
Сержант сглотнул.
– По-моему, его создают два огромных расправившихся крыла, – признал он.
– Внимание, сержант.
Дракон упал. Он не спикировал. Просто оттолкнулся от вершины башни и наполовину упал, наполовину полетел прямо вниз, быстро скрывшись за университетскими зданиями.
Ваймс поймал себя на том, что прислушивается, стараясь уловить звук упавшей драконьей туши.
Потом дракон вновь показался в поле зрения, летя как стрела, летя как шутиха, летя как нечто такое, что неведомым способом сумело превратить падение со скоростью тридцать два фута в секунду в неостановимое вертикальное пике. Дракон скользнул над крышами, едва не касаясь черепицы, – зрелище еще более ужасающее из-за сопровождающего движение звука. Словно воздух медленно и тщательно разрывали напополам.
Стража бросилась на землю. Ваймс успел краем глаза уловить черты огромной, смутно напоминающей лошадиную морды.
– Задницы поганые, – раздался из водосточной трубы голос Шноббса.
Покрепче ухватившись за каминную трубу, Ваймс вновь принял вертикальное положение.
– Ты в мундире, капрал Шноббс, – сказал он почти не дрожащим голосом.
– Виноват, капитан. Поганые задницы, СЭР.
– Где сержант Колон?
– Внизу, сэр. Забился в водосток.
– О боги. Моркоу, помоги ему выбраться.
– Тихо, – в предостерегающем жесте поднял руку Моркоу. – Смотрите, как он ДВИЖЕТСЯ!
Местонахождение дракона без труда определялось по свистевшим в воздухе стрелам, а также по вскрикам и бульканью горожан, в которых эти самые стрелы попадали.
– Он еще ни разу не взмахнул крыльями! – воскликнул Моркоу, пытаясь устоять на каминной трубе. – Смотрите, как он движется!
– Он не должен быть настолько БОЛЬШИМ, – пробормотал себе под нос Ваймс, наблюдая, как гигантская тень проносится над рекой. – Он ведь длиной с целую улицу!
Над доками полыхнуло пламя, и на какое-то мгновение тело животного закрыло собой луну. Только после этого дракон взмахнул крыльями – один раз, с влажным звуком, который издало бы стадо породистых овец, если бы разом бросилось с откоса в реку.
Описав небольшую дугу, дракон развернулся, несколько раз ударил крыльями воздух, набирая высоту, и вернулся.
Пролетая над штаб-квартирой стражи, он исторг столб плюющегося брызгами белого пламени. Черепица не просто расплавилась, она взорвалась раскаленными докрасна каплями. Каминная труба лопнула, на мостовую дождем посыпались кирпичи.
Казалось, кто-то бьет по воздуху молотом – такой звук издавали крылья дракона, когда он парил над горящим зданием, осыпая своими огненными копьями строение, которое быстро превращалось в груду раскаленных докрасна обломков. Затем, когда от здания осталась лишь расползающаяся лужа с интересными полосками и бурлящими пузырьками, дракон, презрительно взмахнув крыльями, устремился прочь, в пространство над городом.
Госпожа Овнец опустила подзорную трубу и медленно покачала головой.
– Это неправильно, – прошептала она. – СОВСЕМ неправильно. Не может быть, чтобы он был способен на ТАКОЕ.
Еще раз поднеся подзорную трубу к глазам, она прищурилась, пытаясь разглядеть, что горит. Внизу, в загонах, выли болотные дракончики.
Госпожа Овнец опустила подзорную трубу и медленно покачала головой.
– Это неправильно, – прошептала она. – СОВСЕМ неправильно. Не может быть, чтобы он был способен на ТАКОЕ.
Еще раз поднеся подзорную трубу к глазам, она прищурилась, пытаясь разглядеть, что горит. Внизу, в загонах, выли болотные дракончики.
Согласно традиции, очнувшись от блаженно бессобытийного бесчувствия, вы первым делом спрашиваете: «Где я?» Наверное, это из области расового подсознательного или чего-то в том же роде.
И Ваймс произнес именно эти слова.
Касательно второй реплики традиция предлагает несколько вариантов. В процессе их отбора ключевой момент – убедиться, что тело имеет все те части, которые, как ему помнится, оно имело накануне.
Ваймс проверил свои части.
Затем наступает мучительный момент. Теперь, когда снежный ком сознания начинает катиться, герою предстоит обнаружить, что он находится внутри тела, лежащего в канаве рядом с чем-то, напоминающим… Какое существительное последует дальше, не играет роли, ничего хорошего последовать не может – или кто-то думает, что это будут хрустящие простыни, успокаивающая ладонь и деловитая фигура в белом, отодвигающая занавес, за которым открывается сверкающий новый день? Все позади, и самое худшее, что может вас ждать, это жидкий чай, питательная овсяная болтушка, непродолжительные укрепляющие прогулки по садику и, если повезет, краткая платоническая любовь с обслуживающим вас ангелом. Или все это лишь мгновенное затмение, и какой-нибудь нависший над вами тип вот-вот займется вашей обработкой посредством тяжеленной мотыжной рукоятки? Принесет ли кто-нибудь апельсинов? Вот что хочет знать сознание.
В этот момент хорошим подспорьем служат внешние стимулы. Наибольшей популярностью пользуется фраза «Все будет в порядке», в то время как «Кто-нибудь, позвоните в больницу» – определенно дурной признак. Оба высказывания, однако, лучше, чем «По-моему, стоит позвать священника».
В данном случае чей-то голос произнес: «Ты едва выжил, капитан».
Болезненные ощущения, воспользовавшиеся бессознательным состоянием Ваймса, чтобы отлучиться на метафорическую пару затяжек, ринулись обратно.
– Ар-ргх… – выдавил Ваймс. А затем открыл глаза.
Потолок. Это зрелище исключило один весьма конкретный набор неприятных вариантов, а потому сознание встретило его в высшей мере благожелательно. Сквозь пелену проступили черты капрала Шноббса, что было встречено с меньшей благожелательностью. Присутствие капрала Шноббса ни о чем не говорило; можно УМЕРЕТЬ и увидеть перед собой что-то вроде капрала Шноббса.
Анк-Морпорк не мог похвастаться избытком врачей. Каждая Гильдия содержала собственный госпиталь, и существовали еще несколько больниц для простой публики – на средства наиболее старых религиозных организаций, вроде Балансирующих Монахов, но крупномасштабная система медицинской помощи отсутствовала, так что люди умирали сами по себе, без помощи докторов. Многие не без основания считали, что как раз лекарства и порождают всякие болезни, уж во всяком случае, их применение идет вразрез с намерениями Природы.
– Я уже спрашивал: «Где я»? – слабым голосом поинтересовался Ваймс.
– Да.
– А мне ответили?
– Я понятия не имею, что это за место, капитан. Принадлежит какой-то богатой штучке. Она велела тащить тебя сюда, наверх.
Несмотря на то что в сознании Ваймса затейливо переплетались розовые струйки, оно все-таки сумело схватить два кусочка мозаики и с трудом соединить их. Комбинация двух слов – «богатая» и «наверх» – что-то означала. Так же как и странный запах в помещении, забивавший даже обыденные ароматы Шноббса.
– А речь случайно не о госпоже Овнец? – осторожно поинтересовался Ваймс.
– Может, это она самая и есть. Здоровущая такая. С ума сходит по драконам. – Похожее на мордочку грызуна лицо Шноббса расцвело самой кошмарной понимающей улыбкой, которую Ваймс когда-либо видел. – И ты в ее постели, капитан, – добавил он.
Ваймс осмотрелся, на него накатили первые волны смутной паники. Потому что теперь, частично сфокусировавшись, он определил в своем новом окружении определенную нехватку холостяцкой носковости. Ощущался легкий аромат талька.
– Этот, как его, будвар, – с видом знатока сообщил Шноббс.
– Минутку, минутку, – прервал его Ваймс. – Я помню дракона. Он летал прямо над нами…
Воспоминание шарахнуло его, как злобный зомби.
– Эй, капитан, с тобой все в порядке?
…Когтистая лапа в ширину раскинутых рук человека; когти надвигаются; гром и грохотание крыльев, напоминающих огромные паруса; вонь, одни боги знают, что может так вонять…
Дракон был настолько близко, что Ваймс различал крохотные чешуйки на лапах и красноватые искорки в глазах. Это были не просто глаза рептилии. В этих глазах можно было утонуть.
И дыхание, такое горячее, что уже совершенно не походило на пламя, скорее – на что-то почти монолитное, не сжигающее предметы, а разлагающее их на составные части…
С другой стороны, он здесь и жив. Левый бок ныл, как будто по нему ударили металлическим прутом, но тело действует. Значит, он жив.
– Что случилось? – спросил Ваймс.
– Это все молодой Моркоу, – объяснил Шноббс. – Он ухватил вас с сержантом и прыгнул с крыши буквально за мгновение до того, как дракон принялся поливать огнем.
– У меня бок болит. Наверное, дракон задел меня.
– Нет, я так думаю, это ты об сортир отшиб его, – покачал головой Шноббс. – А потом ты скатился и ударился головой о трубу.
– А что с Колоном? Он ранен?
– С ним все в порядке. Почти все. Вы с Колоном упали на крышу сортира, но сержант приземлился вроде как помягче. Он ведь тяжелющий, так прямиком и пролетел сквозь доски. Рассказывает о коротком освежающем душе из…
– А потом?
– Ну, мы вроде как уложили тебя в сторонке и отправились на поиски сержанта. Тыкались во все углы и орали. Ясное дело, стояли прямо над ним и орали, пока не поняли, где он. А потом появилась эта женщина, она бежала и вопила.
– Это ты о госпоже Овнец? – холодно отозвался Ваймс.
Его ребра застонали с новой силой.
– Ага. Здоровущая такая, толстая, – подтвердил не отличающийся чуткостью Шноббс. – Начальник, с какой стати она тут из себя чуть ли не главного строит! «О, мой бедный дорогой друг, эй, люди, немедленно отнесите его ко мне наверх!» Что мы и сделали. Конечно, лучше места даже не найти. В городе черт знает что творится – все носятся не разбирая дороги, будто курицы с отрубленными головами.
– Какой ущерб нанес дракон?
– Ну, после того как тебя унесли, волшебники атаковали его огненными шарами. Это ему совсем не понравилось. Скорее, похоже, наоборот, он еще больше обозлился и стал сильнее. Снес подчистую одно крыло Университета.
– А потом?
– Вот тут-то вся и загвоздка. Он спалил еще несколько домов, а затем вроде как пропал в облаке дыма.
– И никто не видел, куда он делся?
– Если и видели, то не рассказывают. – Шноббс откинулся на спинку стула и хмуро покосился по сторонам. – Противно, гадко просто, как она может жить в такой комнате? Сержант сказал, у нее денег куры не клюют – какое право она имеет жить в обыкновенной комнате? Зачем надрываться, вылезать из бедности, если богатым позволяется жить в самых обыкновенных комнатушках? Все должно быть отделано мрамором. – Он засопел. – В общем, она велела немедленно позвать ее, когда ты проснешься. И ушла кормить драконов. Странные уродцы, а? Удивительно, и как ей разрешают их держать?
– То есть?
– Сам понимаешь. Они ведь одного поля ягоды, ну, с большими драконами.
Когда Шноббс, волоча ноги, покинул комнату, Ваймс еще раз огляделся. Здесь действительно ощущалась нехватка золотых листьев и мрамора, обязательных, по мнению Шноббса, для домов, которые занимают на социальной лестнице соответствующее положение. Вся мебель была старой, а картины на стене, хоть и наверняка ценные, выглядели как картины, которые хозяева вешают на стены только потому, что не могут найти им лучшего применения. Ваймс заметил несколько любительских акварелек с изображением драконов. В общем и целом создавалось впечатление, что хозяйка этого «будвара» живет здесь одна и давным-давно и что комната как-то рассеянно облегает свою обитательницу, с годами принимая точные очертания ее тела, словно старый костюм, только с потолком.
С первого взгляда бросалось в глаза, что комната принадлежит женщине, но такой женщине, которая живет в свое удовольствие, без глупой хандры, в то время как всякая мыльная романтическая чепуха происходит с другими людьми и в других местах.
Обнаруженная при беглом осмотре женская одежда показывала, что при ее выборе руководствовались разумным подходом, отдавая предпочтение носкости (и делали это, судя по всему, еще представители предыдущего поколения), а не возможностям ее использования в качестве легкой артиллерии на полях сексуальных битв. На туалетном столике аккуратными рядами выстроились бутылки и кувшины, но определенная суровость форм наводила на мысль, что этикетки гласят скорее что-то вроде «Втирать ежедневно перед сном», а не «Нанесите легким мазком за ушами». Легко можно было представить, что обитательница комнаты спит в этой кровати всю свою жизнь и что отец перестал называть ее «моя малышка», только когда «малышке» исполнилось сорок.