– Давай присядем, – предложил он. – А то как-то невмоготу. То ли после твоего обеда и кальвадоса. То ли от твоих жутких рассказов.
Александр не возражал.
Они устроились в дальнем углу большой лужайки перед домом, где стояли песочница и качалка для время от времени приезжающего внука.
– Не представляю, как этот синклит втайне десантировать в Париж. – Духон теперь уже вслух вернулся к своим мыслям.
– Ну, согласись, по отелям они и сами могут рассредоточиться. В конце концов, Татьяна Борисовна просила тебя о ресторанчике, а не о гостинице. А вот ресторан?! Чтобы конфиденциальность, и уют, и еда?! Проблема, – высказался Багрянский.
– Ты понимаешь, что я сам не хочу светиться в этой выдающейся компании на глазах у ФСБ, разведчиков всей Европы и Америки. А именно так и будет. Стоит Уралову, Огневу, Эленскому, да и всем остальным официально остановиться в одном месте, как сразу это будут знать все резиденты разведок в Париже. Да что разведки?! Все, у кого есть факсы, подключенные к Интерполу и местной полиции, мгновенно получат копии паспортов наших гостей. А если не официально – тоже получат. Не факс, так звонок с нужной информацией, – раздраженно, с нескрываемой досадой продолжал рассуждать Александр.
– Ты прав, – согласился Лев. – Тогда что еще остается? Кстати, ты не можешь организовать эту встречу, а сам с нее слинять? Если понадобится, тебе потом расскажут.
– Не пойдет. Так будет неправильно. А потом, чего уж, как страус, зарывать голову в песок? Мои уши там уже давно торчат.
Друзья надолго замолчали. Этому способствовал наверняка и неизбежный процесс переваривания в желудках жаркого из петуха в вине, которое подавала на обед мадам Жизель.
– Послушай! – Лев резко вскочил с качелей.
Духон взглянул на него с испугом и удивлением одновременно. Старику уже далеко за полтинник, а надо же как скачет! Живчик.
– Тут, когда мы ехали из аэропорта, твой водитель что-то плел про Ширака, который намедни посещал соседнее имение какого-то режиссера. Ты не слышал?
– Что-то слышал. Но при чем тут Ширак?
– Ширак ни при чем. Как зовут режиссера?
– Я не спрашивал, мадам Жизель наверняка знает. Ты куда?
Его гость уже пулей летел в дом.
– Надо заметить, месье, у вас тут подобрались знатные соседи, – выпалил он, вернувшись через несколько минут. – Ваш сосед Люк Мартен, режиссер и продюсер. Так-то!
– Классно. Но к чему ты клонишь, Лёвушка? Не понимаю.
– А вот к чему. Мы срочно выписываем из Москвы доктора Табачникова, моего старинного друга, включаем все его многочисленные французские связи, знакомимся с режиссером, нечто типа светского визита к соседям по округе. Ну а затем доверяемся ему и просим продолжить наш российский политический триллер на его территории. Если у него на приеме собралась тысяча гостей, то уж небольшую компанию бывших президентов и олигархов он принять вполне сможет. В крайнем случае часть гостей примешь в своем имении. Каков план?
Лев задал вопрос как можно нейтральнее. Но и невооруженным взглядом было видно, как его распирает гордость от сумасбродной идеи.
– Красиво. – Александр откинулся в шезлонге и задумался. – Но с какой стати этот режиссер согласится? Хотя…
Понимая, что истории с меморандумом там, в России, дан ход и так просто она не закончится – слишком серьезны противоборствующие тяжеловесы, – Духон пришел к выводу, что хорошая развязка без участия западных институтов практически невозможна.
К сожалению, он не имел никакой информации о том, что на этот счет думает команда, пробудившая его от нормандской спячки. Но для себя Александр принципиально решил, что на предстоящей встрече поднимет именно этот вопрос и предложит искать ресурс на Западе.
Неожиданно Багрянский, похоже, сам того не ведая, подсказал возможную неформальную зацепку. Ибо по официальным каналам никакого содействия ни от Ширака, ни от Буша, ни от Блэра ожидать не приходилось. Другое дело, если удастся «включить», например, парижскую элиту. Если так все сойдется, что она сочтет проблему странной группы россиян своей личной проблемой, тогда жди результата.
Наивный план Багрянского, основанный больше на воспоминаниях о добрососедских отношениях в грузинских деревнях и вряд ли возможный к реализации в Нормандии, тем не менее мог удаться самым восхитительным образом.
Александр поднял на Лёву полные скрытого напряжения глаза и вдруг закричал:
– Так чего же ты стоишь как истукан?!
Друг чуть не потерял дар речи:
– Ты о чем? На солнце перегрелся?
Александр от души рассмеялся и тем самым разрядил обстановку:
– Доктору Табачникову скорее звони! Если твою идею красиво исполнить, никому мало не покажется. И мы – на коне!
До Льва, наконец, дошел эмоциональный взрыв приятеля. И он немедля принялся набирать номер.
– И скажи, что я пришлю за ним самолет! – прокричал Духон.
Академика и прекрасного врача Леонида Михайловича Табачникова Багрянский застал на работе в Европейском медицинском центре, который его друг возглавлял в последнее время. После коротких светских приветствий Лев, не раскрывая причин, сказал, что Духон срочно хочет лицезреть его в Нормандии.
– Он что, заболел? – предположил Лёнечка.
– Нет, тут другое.
– Но я не могу, у меня пациенты. Отпуск только через два месяца.
– Саша пришлет за тобой самолет. – За 15 лет дружбы с доктором Багрянский абсолютно точно знал, чем можно на него воздействовать. И поэтому взял самый что ни на есть значимый тон. – Самолет. Понимаешь?! Настолько важен твой приезд. И возьми с собой блокнот с телефонами по твоим французским связям. Или они все у тебя в голове?
– Где надо, там и есть, – попробовал огрызнуться Табачников. Что ему никогда особенно не шло.
– Завтра в одиннадцать утра из Внукова-3. Пропуск на машину закажет Ольга Григорьевна. У тебя ее телефон имеется. Если что, звони.
Лев вернулся к Александру, который нетерпеливо прохаживался вдоль кромки леса.
– Ну что?
– Поважничал, но вроде согласился. Я сказал, что у него завтра в одиннадцать вылет.
– Отлично. Сейчас позвоню сыну, и он закажет самолет. Кстати, бьюсь об заклад – не пройдет и двух часов, как Табачников отзвонит и спросит, можно ли прилететь с женой.
– Ну и что? Присутствие дамы всегда придавало нашему доктору артистизма и филигранности в роли светского льва.
– Пусть так. Но в дела она посвящена быть не может. По определению.
– Само собой, – быстро согласился Лев.
– А пока давай решим, где ужинать будем. Предлагаю встряхнуться. Прыгаем сейчас в машину и рванем в Трувилль. Поедим всяких морских гадов. Я что-то не доверяю мадам Жизель по части приготовления морепродуктов.
Друзья сели на любимого конька – где что поесть – и, живо обсуждая тему, отправились собираться. Трувилль находился в восьмидесяти километрах на север от имения. Туда они уже ездили не раз.
Стоило выехать за ворота, как Александр неожиданно заявил:
– Я уже все продумал.
– Ты о чем?
– Все о том же. Представим, что фантазии по поводу проведения нашей маевки осуществились. И до конца недели я объявляю об этом «Семье». Сама встреча вроде должна пройти до конца мая. И это правильно. Чем меньше всякой возни, ненужного мельтешения, тем больше шансов не попасть ни под чей колпак.
Духон говорил уверенно, точно, явно созрев для решительных действий, которыми славился, концентрируясь до предела в нужный момент. Таким Лев, пожалуй, не видел его уже давно. Ну, может быть, с той поры, когда Саша вернулся на родину из-за границы весной девяносто девятого, куда его загнали красные следопыты тогдашнего Генпрокурора Скуратова.
– Так вот, о предстоящей встрече в верхах. Гости прилетают сюда через Канн или Руан чартерами, но только не из России. Здесь нет ни таможни, ни паспортного контроля. Здесь Эленского даже не узнают в лицо, как случилось с ним в прошлом году в Грузии. Что нам, собственно, и требуется. Часть гостей доставят из Лондона вертолетами. Или в соседние аэропорты, или прямо в имение – ко мне или к режиссеру. Позже решим. Я поговорю с сыном, он все устроит по вылетам. Здесь мой автобус поработает как такси. Никаких приметных машин. Никакой охраны. Никаких букетов цветов. Даже дочери Уралова.
– А почему бы кому-то не приехать на машинах из того же Лондона, с юга Франции, да откуда угодно? – Лев вновь встрял в монолог друга. – Не все же столь великие персоны.
– Можно и на машинах, – согласился Александр. – В нашей округе немало персон и покруче – на машинах разъезжают. Но я буду настаивать, чтобы никто и никоим образом не привлекал к себе внимание. Тогда ни французы, ни наши следаки не пронюхают о маевке. В самом крайнем случае попросим нашего знаменитого соседа Люка Мартена придумать какой-нибудь светский повод для вечеринки. Еще салатику с горошком поедим. Он, уверен, толк в еде знает.
– Саша, ты разве видел хоть одного француза, не знающего толк в еде? За исключением, пожалуй, того, что кормил нас несколько лет назад в Амбуазе. Помнишь?
– Саша, ты разве видел хоть одного француза, не знающего толк в еде? За исключением, пожалуй, того, что кормил нас несколько лет назад в Амбуазе. Помнишь?
– Лучше бы не помнить, – пробурчал Александр, но тему гастрономии охотно поддержал: – Позор кулинарной Франции, понимаешь! Как ты полагаешь, Лёвушка, в данный конкретный вечер Трувилль нас не обманет в ожиданиях?
Приморский курортный городок встретил друзей легким ветерком и дурманящими запахами сразу из всех открытых террас местных ресторанчиков.
– Вот сюда сразу и присядем, – предложил Саша, кивком головы указывая направление движения. – Мы, кажется, там еще не были.
– Да мало ли мест, где мы еще не были, – взмолился Лев. – Давай хотя бы для приличия пройдемся по местному бульвару, надышимся морским воздухом, аппетит, в конце концов, нагуляем. Ну а потом уж к столу.
На следующий день, ближе к вечеру, Багрянский встречал Леонида Михайловича Табачникова. Он, к счастью, прилетел в Кан один – у жены Алены не оказалось шенгенской визы. Вынеся свое крупное тело из самолета, доктор посмотрел на Багрянского, будто перед ним был не друг, а обычный пациент.
– Тебе сейчас, видимо, надо спросить, как я себя чувствую?
– Действительно, как ты себя чувствуешь? – произнес Табачников густым красивым голосом профессионального оратора. Весело отмахнувшись, Лев на правах хозяина бережно усадил доктора в микроавтобус, и машина двинулась в сторону имения Духона.
– Рассказывай, – потребовал Леонид.
Но Лев приложил палец к губам, кивнув на сидящего за рулем водителя:
– Саша тебе сам все расскажет. О’кей?
Через час с минутами они были на месте.
Духон, успевший уже несколько раз позвонить в машину с одним-единственным вопросом – когда, наконец, они доберутся, – встретил доктора и Багрянского претензией:
– Сколько можно ждать? Ладно, я подожду, но ужин ждать не может.
– Все вопросы – к твоему водиле.
– Ладно, ладно. Не возражаете? Я распорядился накрыть стол ближе к пруду. Там, полагаю, будет всем нам приятнее.
Табачников никогда не страдал отсутствием аппетита, поэтому с интересом оглядел стол и, как показалось Льву, остался несколько раздосадованным. Хозяин собирался кормить рыбой, которую уже приготовился зажарить на гриле.
Перехватив взгляд доктора, Александр хитро подмигнул:
– Ваше мясо готовит мадам Жизель. Там, на главной кухне. Мясо у нее получается неплохо, но вот рыбу, эту маленькую нежную рыбку по имени «соль», она просто угробит. Лучше уж я сам.
После ужина, когда стол был убран, Духон разлил кальвадос и опустил в бокалы каждого по кусочку льда. Он был убежден, что со льдом кальвадос не столь резок.
Закурив, он принялся вводить Леонида в курс дела, предупредив заранее о деликатности темы. Впрочем, это было излишним, потому что врачи уровня Табачникова умели хранить тайны историй болезни своих пациентов.
Доктор несколько лет назад преподавал в Сорбонне и был в некотором роде парижской достопримечательностью. Его блестящий французский пленял не только врачей и студентов, но и политиков.
– А не окажусь ли я по горло там, куда ни разу не попадал? – осторожно спросил он Духона, выслушав всю историю о меморандуме и возможных последствиях конфликта вокруг документа.
– Вы имеете в виду дерьмо, дорогой Леонид Михайлович? Попадете. Непременно попадете, если останетесь безучастным.
– Хорошо, что вы предусмотрительно убрали со стола, – грустно улыбнулся Лёнечка. – Эта тема за едой, признаюсь, была бы мне менее приятной. А сейчас даже ничего. Нормально.
– Ну вот, видите, как хорошо все складывается, уважаемый Леонид Михайлович? Так что вы можете предъявить двум стареющим джентльменам, так сказать, по существу дела? – Александр картинным жестом указал на себя и Багрянского.
Пламя горящих на столе свечей заколыхалось, и лица собеседников забликовали. Они напоминали заговорщиков. По крайней мере, какими их представляли бы режиссеры кино – возбужденными, значительными от исполняемой роли.
– По-моему, я уже говорил вам, что на героя не очень тяну. – Вкусно затянувшись сигаретой, Табачников вновь взял слово за столом. – Но стоять в стороне мне тоже как-то неловко. Так что, если позволите, я буду закулисным послом мира. Так сказать, связи, перевод, медицинская поддержка. Если таковая вдруг понадобится.
Все сразу оценили юмор доктора и дружно засмеялись.
– Пойдемте в дом, а то майские вечера у нас – штука опасная. Месье Багрянский радикулит может подхватить. Он склонен.
Александр захихикал.
– Берите бокалы, сыр, я возьму бутылку – и в салон. Там, как я вижу, уже камин растопили.
Александр подал пример и первым зашагал к дому.
Табачников первым плюхнулся в кресло подальше от огня:
– Перед отлетом сюда я сделал несколько звонков именно в Париж. И позволю вынести на ваш суд некие предложения. – Он закурил новую сигарету, задумчиво оглядел собеседников своими грустными и всегда усталыми глазами. – У меня есть несколько влиятельных знакомых, которые, возможно, смогут вывести на результат. Это прежде всего бывший министр в правительстве Миттерана, ректор Сорбонны, который, кстати, давно дружен с нынешним министром экономики господином Саркози. Надеюсь, мне не надо объяснять, какое ему пророчат будущее.
– Не надо, – в один голос согласились Александр и Лев.
– Так вот. Еще одна ниточка – один из самых известных во Франции врачей. Между прочим, он родом из того самого городка, куда я прилетел.
– Из Кан, что ли? – на всякий случай уточнил Духон. Ему становилось все интереснее и интереснее. Он явно почувствовал реальную ниточку, за которую можно потянуть весь клубок. Сидящий напротив Багрянский сразу заметил в своем друге этот тонкий миг внутреннего возбуждения.
– А, из их самых, – продолжил Табачников. – Вот он уж точно на дружеской ноге с доброй половиной французской элиты. Как вам это нравится? – И не дожидаясь ответа, добавил: – Завтра утром едем в Париж. Вы готовы, Александр Павлович? У нас имеется одна встреча на ланч и еще одна, правда, пока не подтвержденная, на вечер.
«Нормандский пенсионер» на какую-то секунду задумался:
– Поезжайте вдвоем с Лёвой. Так сказать, на рекогносцировку. Я подключусь, когда появится какая-нибудь конкретика. Тем более вы уже канву темы знаете не хуже меня. Если она заинтересует, то серьезный разговор будет уже на общей нашей встрече.
Друзья растерянно молчали. Ни один из них не ожидал такого развития событий. Лёнечка все еще надеялся «проскочить» в роли переводчика, а Багрянский не понимал, почему его друг дистанцируется от предварительных переговоров. Сам Лев считал их, возможно, более важными, чем последующая маевка гарантов меморандума. Именно завтра в Париже во многом должно было решиться, как отнесутся определенные силы на Западе к проблеме, которую Духон озвучит именно им.
Александр же никоим образом устраняться ни от чего не хотел. Он просто рассудил, что, если на начальном этапе поручить Табачникову самостоятельную миссию, так сказать, роль первой скрипки, это сильнее привяжет его к проблеме и только приблизит потенциальный результат.
Позже, когда Леонид Михайлович отправился спать, Саша задержал друга, у которого, признаться, тоже слипались глаза:
– Давай еще по глоточку. Я тебе кое-что скажу.
Лев сам добавил кальвадоса в белые пузатые бокалы.
– Понимаешь, Лёня еще не с нами. Он пока боится. А это плохо. Выступить для него на данном этапе первым лицом – это как сто граммов для солдата перед атакой. Ты согласен?!
Багрянский лишний раз удивился проницательности Духона. Как он точно понял Лёнечку. И немедленно согласился.
– Ты же будешь корректировать нашего героя. Поскольку мне пока поручено лишь организовать встречу в верхах, я не имею права бежать впереди паровоза и говорить от имени всей нашей могучей кучки. Я лишь один из них. Понимаешь?
Лев кивнул. Он понял.
– Позвони в турфирму Дацкевича и закажи номер в «Ритц» на одни сутки. Ваши фамилии, хотя машина запущена, пока не привлекут пристального внимания. Тем более ты там у них чуть ли не постоянный клиент. С самими Аль Файетом и месье Морисом на короткой ноге. Шутка ли?! Словом, так. Вот тебе деньги – отель, ресторан, девушки, ну, всякое такое…
Завтра понедельник, я должен звонить Тане. Надо будет назначать встречу. Я позвоню и скажу, что принципиальное решение найдено. Мол, сейчас согласовываем дату.
– А не рановато ли?
– Ты же знаешь, других предложений по этой встрече у нас нет. Так что уж доводите до ума этот единственный вариант. Как я понимаю, хорошо было бы встречу планировать где-то между двадцать седьмым мая и третьим июня. Эти даты я и обозначу Тане. А вы – там, в Париже.
Глава 3
В восемь утра из ворот имения неторопливо выехал микроавтобус и взял курс на Париж. Один из пассажиров, доктор, не успела машина тронуться, вновь провалился в сон, а Багрянский стал обсуждать с водителем, по какой дороге быстрее добираться до столицы.