– Что, фломастером?
– Да.
– Великий Космос! Первобытная дикость…
– Мы чтим традиции. Здесь, и еще вот здесь…
Уже на улице Регина сообразила, что ее тревожит. Не тон комиссара, нет. И не приятное известие, поданное в такой форме, что до сих пор хотелось кинуться в драку. Т-синдром разгулялся не на шутку – всю беседу с комиссаром она провела, как по коммуникатору. Захоти Регина сейчас вспомнить, какая мебель стояла в кабинете, какого цвета были стены, имелся ли значок на лацкане у Фрейрена или нет – ничего не получилось бы. Слова, интонации, кое-что из мимики, чуть-чуть жестов…
«Всё ли я правильно поняла? Он не-телепат… Наверное, он провоцировал меня на незаконное вторжение. Или не провоцировал? Может, это я конфликтовала с комиссаром из-за собственного дурного характера? Агрессивность – это плюс. Что за странный взгляд на вещи?»
Обозвав себя дурой, она направилась к мобилю.
II
– Дамы и господа, наш лайнер I класса «Герцог Лимбах», успешно завершив РПТ-маневр, вошел в планетную систему О-Дзимы. Расчетное время до стыковки с транзитной станцией на орбите Сякко – один час сорок две минуты. Предлагаю вам переключить обзорные мониторы на осевой канал. Сякко – вторая от центра планета в системе О-Дзимы, оранжевого карлика класса K3, одна из семи обитаемых планет Галактики, окруженных астероидными кольцами. Сейчас мы видим тройное кольцо вокруг Сякко «с ребра», в виде узкой темной полосы на фоне желто-зеленого диска планеты. По мере приближения великолепная панорама колец, опоясывающих Сякко по трансполярным орбитам, откроется вам во всей красе. В то время как транзитные станции, вращаясь синхронно с планетой на стационарных орбитах в экваториальной плоскости…
Информателла с воодушевлением делилась с пассажирами сведениями о Сякко, но Регина не слушала ее. Ничего нового она не узнает. К путешествию кавалер-дама ван Фрассен подготовилась основательно. Позади – гигабайты справочников, десятки часов учебных и научно-популярных фильмов. Впору самой лекции читать… Это ж надо: проделать в кольцах «окна» и рассчитать орбиты таким образом, чтобы спутники и станции всякий раз проходили точно через них! С гарантией на ближайшие десять тысяч лет. Три века назад над этой задачей, по заказу императора Сякко, работали лучшие специалисты Ойкумены – от астрономов и математиков Ларгитаса до гематров с Элула и Аба, способных вычислить влияние случайного чиха на вечность. Колоссальный труд! И всё потому, что на Сякко действует нелепый запрет: космическим кораблям массой более 717 тонн не разрешается садиться на планету.
Атмосферные маневры – только на антигравах.
Нет, забота об экологии родины – это хорошо, это правильно. Но не до такой же степени! Цивилизованный мир, не варвары с их дикарскими «табу». Откуда взялась эта странная цифра: 717 тонн – Регина так и не смогла выяснить. И кольца свои сякконцы «перфорировали» по загадочной системе: чтобы «окна» не просто открывали дорогу спутникам, но и образовывали в отраженном свете О-Дзимы особый узор, гармонирующий с…
Забыла – с чем. Ну и ладно!
– Смотри!
Они с Линдой взяли двухместную каюту: как в старые добрые времена, наша комната в «Лебеде» – помнишь? конечно! а ты?.. Оставшись наедине, подруги, не сговариваясь, ослабили блоки, перейдя на доверительную «двухслойку». И радостно проболтали большую часть рейса, дополняя слова транслируемыми образами и наплывами эмоций. Вот и сейчас Регину окутало искрящееся облако восхищения. Девушка взглянула на обзорник. «Герцог Лимбах» совершал разворот, выходя на финальный участок траектории. Планета на глазах меняла цвет. Радужная вуаль скользила по лику красавицы: перламутр и янтарь сменялись лазурью и аквамарином. Вспыхивали и гасли изумрудные блестки. Над челом прекрасной незнакомки сиял тройной венец из черных алмазов – знаменитые кольца Сякко.
– Вот это да!
– Чудо!
– Я читала, что Сякко – родина эстетов…
– Рекламное вранье!
– Не скажи! Теперь я понимаю, что имелось в виду…
Линда засмеялась. Глядя на подругу, Регина до сих пор не могла поверить, что Линда Гоффер, кавалер-дама номологии и младший инспектор службы Т-безопасности, по собственной воле решила сопровождать ее на Сякко. Когда Линда за три дня до отправления «Герцога Лимбаха» свалилась, как снег на голову, и сообщила Регине, что ужасно волнуется, что сойдет с ума, если рядом не окажется моральной поддержки… Сперва Регина ничего не поняла. Потом выяснила, что волнуется не Линда. Волнуется она, Регина ван Фрассен. И она, Регина ван Фрассен, сойдет с ума. Сойдет-сойдет, и нечего спорить! Если, конечно, рядом не окажется и всё такое. Короче, Линда – сюрприз на двух стройных ножках, стихийное бедствие в юбке – взяла отпуск за свой счет и летит на Сякко, потому что друзья познаются в беде. Насчет беды они еще немножко поспорили, а потом расцеловались, прослезились и выразили общее восхищение чудесным Линдиным характером.
На всякий случай Регина глубоко-глубоко, на задворках разума, укрепила тройным кордоном то местечко, где дремало смутное, ничем не обоснованное подозрение. Что, если чудесный характер Линды, избравшей путь служения Ларгитасу на ниве Т-безопасности, подкреплен распоряжением комиссара Фрейрена? Зачем комиссару мог понадобиться свой человек рядом с абитуриенткой ван Фрассен, Регина понятия не имела. Но подозрение ныло, как ушиб. Лучше будет, если Линда до него не докопается…
– …через несколько минут наш лайнер совершит стыковку с транзитной станцией номер семь орбитального пояса Сякко. Просим приготовить ваши документы для прохождения паспортного контроля. Благодарим вас, что воспользовались услугами…
Вблизи планета снова изменила цвет: бирюза, малахит, прожилки охры. Жемчужная дымка облаков. Кольца, по контрасту с теплой гаммой, нависали зловещей стеной. Антрацитовые глыбы хищно взблескивали острыми гранями, грозя обрушиться, раздавить, погрести под собой. Приближаясь, станция напоминала парящий в пространстве кристалл горного хрусталя. Собственно, вспомнила Регина, ее корпус и сделан из хрусталина. Особо прочный материал, использующийся…
Гюйс поджидал их у выхода. Он был занят: провожал взглядом статную брюнетку в платье из красного шелка. За платьем вился «хвост кометы» – истончающийся к концу шлейф на микро-антигравах, последний писк моды в этом сезоне. Шлейф и впрямь походил на хвост – только не кометы, а глубоководной мурены. Чувствовалось, что Гюйс в полете времени зря не терял. Они с муреной наверняка совершили не одно бурное погружение – «люкс» Гюйса был оснащен двуспальной кроватью, способной послужить храбрецу батискафом.
Все пассажиры сходили с ума от любопытства. Еще бы! – ловелас средних лет, при двух юных спутницах, вряд ли родственницах, да еще и обзавелся случайной пассией… Шептались о Железном Пупсе, межзвездном короле секса, о котором все слышали, но никто не видел. Неужели Пупс? Великий и неповторимый? Общественное мнение склонялось к тому, что да.
– Задерживаетесь, милые крошки, – сообщил Гюйс, не оборачиваясь.
У него глаза на затылке? Регина была уверена: способностями ментала Гюйс не пользовался. Хмыкнув, более прозорливая Линда указала подруге на круглое зеркало под потолком, где отражались они трое. «Интересно, – тайком, чтоб никто не подслушал, подумала Регина, – это их в службе Т-безопасности учат подмечать детали?»
– Идемте, пока все челноки не разобрали.
Они миновали стыковочный шлюз – и оказались внутри кристалла, которым четверть часа назад любовались на обзорнике. Свет дробился и преломлялся в хрусталиновых гранях. Сделай шаг – и картина полностью изменится. Перспектива обманывала, расстояния скрадывались, коридоры возникали из ниоткуда и исчезали в никуда. Фасеточная бездна Космоса пялилась на букашек сквозь черные «окна». Подмигивали разноцветные блики, кружилась голова… Регина почувствовала, что «плывет», теряет ориентацию в пространстве. Захотелось вцепиться во что-нибудь непрозрачное и неподвижное – и не отпускать, хоть ты тресни. Иначе сгинешь в хрустальном лабиринте…
Перед глазами возникла зеленая стрелка. Она висела в воздухе, подрагивая от нетерпения. Словно игривая рыбка, вильнула хвостом, приглашая за собой. Вспомнилась «галочка-выручалочка» для малышей в «Лебеде». Здравствуй, «младшая группа»? Не догадываясь об ассоциациях гостьи, стрелка вывела пассажиров к стойкам паспортного контроля. Пришлось стоять в очереди – минут десять. Два коридора, где в воздухе висели надписи: «Для граждан Сякко» – пустовали. Местные уже прошли контроль и исчезли в недрах станции. Вспомнилась Сона, быстро тающая очередь ларгитасцев – и суровые таможенники с пограничниками, с дотошностью урожденных мучителей проверяющие документы инопланетников. «Могли бы и приезжих запустить, раз свои все прошли,» – с неудовольствием подумала Регина. Однако ее рацпредложению не вняли: две смуглые девицы в серо-голубой форме продолжили бездельничать в конце «коридоров-для-своих».
– Приложите ладонь к идентификатору. Предъявите паспорт. Долгосрочная виза?
– Да.
– С перспективой обучения?
– Да.
– Храм номер три?
– Да.
– Предъявите вашу рекомендацию…
Кукольное личико с несмываемым штампом официальной вежливости. Эмоций – ноль. На унилингве молодая пограничница говорила без акцента, подчеркнуто правильно. Всякий раз, задав вопрос, она ждала, пока Регина ответит вслух, хотя ответы были уже обозначены во вкладыше паспорта. Казалось, голос Регины что-то подтверждает (опровергает?) дополнительно, и без этого дубляжа никого на Сякко не впустят, а если впустят, так не выпустят.
Сухие щелчки кристаллов, вставляемых в гнезда ридера. Мигает, меняя цвета, контрольная голосфера. Внешнее воспроизведение документов: паспорт с визой, приглашение, рекомендация…
– Ваш поручитель прибыл вместе с вами?
– Я здесь.
Гюйс тут же оказался рядом, протянул церберше кристалл паспорта. Щелчок. Эмитор выпустил вторую голосферу.
– Фердинанд Гюйс?
– Да.
– Деловая виза?
– Да.
Гюйс был олицетворением спокойствия. Еще миг, и он очарует пограничницу, и уведет ее в сияющие дали. А пока – игра в вопросы-ответы.
– Семь дней?
– Да.
– Добро пожаловать на Сякко. Нет-нет, госпожа ван Фрассен! Вас я попрошу задержаться.
Регина чувствовала, что Линда, стоявшая позади, закипает. Спокойно, подруга. У нас всё тип-топ. Пусть мурыжат. Потерпим.
– Известно ли вам, что в случае отказа в храмовом обучении вам надлежит покинуть Сякко в течение трех дней?
– Известно.
– Распишитесь, что вы ознакомлены с правилами. Вот здесь. И здесь.
– Да, – невпопад согласилась Регина, ставя подпись.
– Спасибо. Ваши документы, – пограничница изобразила гостеприимную улыбку. Получилось из рук вон плохо. – Добро пожаловать на Сякко.
Линда после своей порции мытарств догнала подругу в зале для получения багажа. Здесь не было никого, кроме них троих. В воздухе светилось извещение: «Рейс № 3171/2 Ларгитас – Сякко. Ожидайте.» Надпись дублировалась на унилингве – и сякконскими иероглифами.
– Бюрократы! – от дверей выпалила Линда, готова рвать и метать. – За кого они нас держат?! Мы с Ларгитаса! Не варвары какие-нибудь…
– Привыкайте, душечки, – Гюйс был на удивление тих и задумчив. – Это Сякко. Для них есть свои – и все остальные. Ларгитас? Помпилия? Китта, Пхальгуна? – им без разницы. Лар-ги. Не-свои.
– «Лар-ги» – это от «Ларгитас»?!
Линда, еще не остыв, рвалась в бой.
– Нет. Просто совпадение.
Акустическая линза в углу брякнула странным образом. Сухой, шершавый звук. Тем не менее, он сразу давал понять: да, я – музыка. А свои предпочтения оставьте при себе. Когда линза умолкла, под номером рейса возникла надпись:
«Багаж Фердинанда Гюйса. Приложите ладонь к идентификатору.»
Регина украдкой следила за учителем. Складывалось впечатление, что звучание простуженной струны задело ответную струнку в сердце Фердинанда Гюйса, виконта синцименики на шестом десятке. Пропал записной сердцеед, исчез умница и острослов; куда-то делся опытный телепат, знающий цену мыслям и чувствам. Багаж забирал блудный сын, вернувшийся домой – ненадолго, до скорого, неизбежного ухода. Гость, понимающий, что виноват, как виноват хромой от рождения, прося здоровых поддержать его. Бедный родственник, уверенный в радушном приеме, и оттого еще больше смущенный…
Заметив интерес девушки, Гюйс подмигнул ей, и наваждение сгинуло.
III
– Доб’о позалуста на Сякко! Такада здёт-здёт – сюдой-сюдой! Моя селнок – самолуций. Отин дюза сдесь, д’угой дюза там! Такада – ’икша стаз двассать лет! Папа Такада – ’икша, мама – ’икша, баба-деда – ’икша…
Особого выбора не было: в огромном зале планетарного сообщения они снова оказались последними. Все эстакады пустовали, кроме одной, на которой покоился «самолуций» челнок великолепного Такады: гибрид всестихийника и угольной тачки. Высокий «фонарь» кабины для пассажиров с диковинными – квадратными! – иллюминаторами. Хищный клюв, как у баллистической ракеты, с неприметной дверцей для пилота. Гофрированная труба багажника. Дюзы аварийных двигателей – Регина знала, что включать их в атмосфере Сякко разрешено лишь в крайних случаях. Матовые «присоски» антигравов вдоль корпуса…
От дюз до носа челнок был искусно разрисован. Драконы-усачи, гарпии с птичьими лапами, химеры, василиски, мантикоры со скорпионьими хвостами, гиппогрифы… Невольно закрадывалось подозрение: экзотический зверинец, пуская слюнки, поджидает пассажиров внутри челнока. Надо сказать, эта невероятная живность действительно водилась на Сякко. Эндемики, реликты – зоологи Ойкумены ломали головы над капризом эволюции. Даже термин придумали: хтоны. Но дальше термина и сотни безумных теорий, противоречивших одна другой, дело не продвинулось.
На Сякко голов не ломали. Покрыли планету сетью заповедников, строго ограничили отлов хтонов для зоопарков Ойкумены; заложили питомники… И неплохо зарабатывали на своей уникальной фауне, не снижая поголовья.
– Давай-давай багаз, п’ек’асный девуськи! Давай-давай багаз, п’ек’асный хозяина! Такада сам-сам, не изволь беспокойсса!
Рикша вцепился в тележку с чемоданами и, смешно выворачивая ноги, повлек добычу к челноку. Цветастая куртка, широченные штаны, из которых можно стачать палатку на шестерых; дробный стук сандалий эхом отражается от стен – глядя на Такаду, рассмеялся бы и деревянный болван.
– Нам в Третий Храм. Твоя цена? – лениво поинтересовался Гюйс.
Такада на ходу обернулся через плечо, вывернув голову по-змеиному.
– Да’ом-да’ом воссьму! Пиисят экю.
И лучезарно улыбнулся:
– С каздого.
– Шестьдесят. За всех.
– Хозяина смиёсса? Ай, Такада забыл! Такада люби девуська, делай скидка. Со’ок экю с девуська, пиисят с мушчин-хозяина.
– Шестьдесят пять. За всех.
– Сто двассать.
– Шестьдесят восемь.
– 'Азо'яй бедняк Такада? Лиценссия плати! – рикша бросил багаж и, стеная, начал загибать пальцы. – Доступ на станссия плати! Топливо плати, лусевой толкаць плати, налог плати!..
– Сянрю обаяси, – Гюйс сдвинул брови. – Сей иичико Тераучи-мо. Ран?
– Ран, – кивнул рикша. – Кендза ран-кусо.
– Торибаясу адзю. Ки наруга со-шэ. Суи тэ?
– Ран. О-суи…
С Такады мигом слетело всё шутовство. Серьезный, строгий, отбросив дурацкий акцент, четко выговаривая каждый звук, он стоял перед Гюйсом без страха, но и без угодливости, за которой, как за ширмой, скрывалось желание облапошить залетных «лар-ги». Ему бы в актеры, подумала Регина. Большой талант. А Гюйс? – вот где мастер! Ни словечка не понятно, зато эффект, эффект какой…
Рядом восхищенно сопела Линда.
– Сто экю, – подвел итог Гюйс. И обернулся к девушкам: – Грузимся.
Дракон, нарисованный на борту, приветливо распахнул пасть, оказавшуюся грузовым люком. Багаж исчез в утробе челнока. Такада глянул куда-то за спины пассажиров:
– Придется обождать. Минут двадцать.
– Почему?
– Станция в «окно» входит. Старт запрещен: опасно. Зато можно полюбоваться Кольцом изнутри. Это очень красиво. Предупреждаю! – беременные женщины часто пугаются…
На унилингве он говорил сейчас не хуже Гюйса.
Свод зала светлел, наливаясь молочной белизной – и вдруг исчез, сделавшись абсолютно прозрачным. Регина ахнула. Совсем близко – протяни руку! – в бархатной черноте космоса плыли огромные глыбы. Отраженный свет со станции ложился на изломы и сколы – неправдоподобно четкие и резкие по контрасту с угольными провалами теней. Искрились, вспыхивали и гасли блестки металлических вкраплений; словно тысячи недобрых глаз внимательно наблюдали за людьми, укрывшимися за тонкими стенами станции.
На них смотрела Вселенная.
Из первозданной тьмы возникали всё новые утесы, скалы, целые россыпи обломков. Множась, они надвигались на станцию. Секунда, другая – и лавина небесного камня сомнет, раздавит, исковеркает хрупкий кристалл. Не защитят ни силовые поля, ни смехотворные стены из хрусталина. Глыбы величественно проплывали мимо. Так происходило уже три сотни лет, а впереди ждали еще тысячи. Не зря над расчетами «окон» трудились лучшие умы Галактики! Время застыло. Вечность заглядывала людям в лицо, и те стояли, замерев, не в силах оторвать взгляд от каменного парада…
– …можно лететь. Прошу в челнок.
Лишь тут до Регины дошло, что «парад» закончился.
Разумеется, никакого «зверинца» внутри не оказалось. Пассажиров встретила дюжина легких кресел из натурального бамбука. Сиденья покрывали шкуры неведомых зверей. Качественная синтетика? Натуральные? По стенам, обшитым полипластом «под дерево», тянулись плети ползучих растений с голубыми колокольчиками цветов.
Линда не удержалась – потрогала:
– Настоящие!
– Прошу занять удобные для вас места. Полет до Третьего Храма займет полчаса. У вас будет возможность полюбоваться с высоты панорамой материка Хумайдо, архипелага Дзюй-Сю и Океана Бирюзовых Волн, – Такада чесал как по писаному. – Уверен, вид понравится уважаемым гостьям Сякко и ученику Тераучи-мо.