– Стену-то как могли растащить? – недоумевал Джарвис, глядя на пару бесприютных столбов, между которыми некогда были ворота. Только они и обозначали сейчас черту владений семейства Герейнет.
– Очень просто – по камешку, – с обычной мрачноватой насмешливостью отозвалась Тай. – Ты даже не представляешь, на что бывает способен народ, предоставленный самому себе. Боюсь, что и я сама представляю это не в полной мере…
Потянулись дни, с утра до вечера наполненные тяжелой работой. Тай носилась по усадьбе, как заведенная, уча лаумарский на ходу, пытаясь лично вникнуть во все и не гнушаясь стоять на подхвате. Рабочие и солдаты грелись в саду у костров, на которых варилась каша и жарилась баранина из выделенного архиепископом небольшого стада. Спали они вповалку на полу центральной залы, укрываясь одеялами и шкурами – в свою кое-как отапливаемую комнату Тай пускала только Джарвиса. Крестьяне из села под холмом, поначалу сильно возмущавшиеся возрождением усадьбы, притихли, едва услышали имя Эрдана, а вскоре, присмотревшись к тому, как Тай не боится замарать руки, смирились и с ней – по крайней мере, не еще одна знатная бездельница.
Правый флигель было решено полностью отвести под лабораторию, с ремонтом же левого пока повременить – даже при такой напряженной работе явно не получалось управиться до снега. Там же, с правой стороны, предполагалось отделать комнаты для учеников – Белой и Черного. «А драться они не будут?» – то и дело полушутливо опасался Джарвис, на что Тай своим обычным тоном отвечала: «У меня не подерешься».
На фоне всеобщей суеты один Джарвис маялся бездельем. То, что в ремонте особого толку от него нет, он понял сразу же – его участью всю жизнь были меч и книги, мало кто из долгоживущих унизился бы до выполнения какой-то физической работы без помощи магии или рабов. К тому же и люди, работавшие в усадьбе, сторонились его – порождение Хаоса есть порождение Хаоса, даже если оно состоит в дружбе с самим владыкой Кильседским.
День за днем принц бродил по окрестностям и все сильнее понимал, что он здесь лишний. Теперь у Тай начнется новая жизнь, где она будет сама себе госпожа – и к чему выделять в этой жизни место для того, кто все равно не имеет права встать с нею рядом?
Свобода… Вот как, оказывается, она выглядит – ты один на виду у всех ветров, и негде укрыться и согреться, и некому помочь или пожалеть – выживай один, как дикий зверь, если силен, то выживешь, а если слаб, не взыщи… Зачем же люди порой так стремятся в это состояние разреженности и одиночества? Или жизнь их обычно организована так, что нет ни малейшей возможности ощутить весь неуют свободы?
Ты один – и небеса над тобой. Высокие небеса… слава небесам… Сколько раз он слышал эти выражения от самых разных людей, даже от Тай, сколько раз произносил их сам, не задумываясь… Почему люди из самых разных стран говорят так, хотя куда логичнее было бы призывать каждому своего бога?
Не потому ли, что небеса эти – не пусты? Может быть, говоря так, любой человек каким-то уголком сознания понимает, что там, за пределами уютной клетки или лужайки – не только ветер, но еще и ослепительный свет? Разве не с небес падает на землю солнечный луч, дающий жизнь всему живому?
Вечером, приходя греться в комнату Тай, он пытался поделиться с ней этими размышлениями, как когда-то в дороге. Однако теперь ее мысли были поглощены совсем другим. Она отвечала односложно и вскоре переводила разговор на куда более приземленные вещи – что посадить в саду, чтобы от этого был хотя бы небольшой доход, можно ли вывести в старый дымоход флигеля вытяжку от лабораторной печи, понадобится ли нанимать в усадьбу каких-то слуг и сколько именно… Тай по-прежнему была рядом – живая, теплая, даже здесь пахнущая какими-то еле уловимыми ароматами, искусная на ложе – и все-таки бесконечно далеко, всматриваясь в контуры своей новой жизни и пытаясь понять – будет ли она лучше той, что осталась на выжженных солнцем новоменалийских склонах?
– Завтра я уезжаю, – произнес Джарвис как-то за ужином, состоявшим из уже надоевшей ячневой каши и мягкого творога с вареньем, купленным у одной из сельских кумушек. – Ты меня прости, но мне кажется, здесь от меня нет ни малейшей пользы. Твой путь закончен, телохранитель тебе без надобности, а в работе я, сама видишь, ничего не смыслю…
– Твое право, – только и сказала Тай, подбрасывая дрова в камин. На дрова распилили три самых старых, давно засохших яблони из сада, и поленья в огне издавали нежный сладковатый аромат. Джарвис в бессчетный раз поразился, как удается простолюдинке Тай притягивать в свою жизнь многие вещи, доступные лишь высшим из высших…
– То есть, если ты скажешь, я, конечно, останусь, – начал оправдываться он, почувствовав холодок в голосе девушки. – Но ты пойми, все-таки моя родина – Драконьи острова, и я – наследник тамошнего трона… Мало ли какие дела требуют моего наличия? Если уж тебя после столь долгого отсутствия начали искать с собаками, то меня начнут тем более…
– Да что я, не понимаю, что ли? – столь же спокойно произнесла Тай. – Или не вижу, как ты здесь томишься? У смертных с долгоживущими разные дороги, и наша в самом деле подошла к концу. Уезжай и не печалься.
Этой ночью Джарвис долго не мог заснуть. Тай, как всегда, ровно дышала рядом, пребывая в Замке и ничего не чувствуя. Может быть, так и надо. Может быть, только так и надо. В конце концов, потерять родину – куда большее несчастье, чем расстаться с любовником. Тем более, что вряд ли кто-то в целом мире способен заменить ей потерянного Тиндалла. За все эти месяцы она так ни разу и не сказала Джарвису, что любит его…
Он не мог знать, что в это время Тай точно так же лежит на ложе, застланном покрывалом цвета мха, бездумно уставя глаза в потолок. Свидетелей этому не было – Берри и Нисада ушли в бальный зал.
Ну и пусть уезжает. Мы и так провели вместе больше, чем я заслужила. Он мог покинуть меня еще в Сейя-ранга, однако не сделал этого – так какие у меня могут быть претензии? Однажды он женится на какой-нибудь прекрасной леди с глазами цвета нефрита и мало-помалу забудет все свои приключения со смертными… Его путь – за утраченной силой, и тут я ничем не могу ему помочь – сказал же Черный, что мы, Ювелиры, стоим по ту сторону каких бы то ни было сил…
И все-таки почему, почему же Элори велел Горицвету заступиться за меня? Только не рассказывайте мне сказок про неутолимую безответную любовь. Не верю я в такие сказки, кто бы мне их ни рассказывал!
На следующее утро Тай вышла проводить Джарвиса до воротных столбов. Ветер рвал ее волосы, не скрытые капюшоном плаща, надувал, как парус, клетчатую юбку. Посмотреть со стороны – обычная лаумарская женщина, правда, из образованных, а не из простонародья, но мало ли…
Между столбами, перед тем, как вскочить в седло, Джарвис прижал Тай к себе и поцеловал на прощание. Не в губы – ни в коем случае, она сама бы не позволила, покусись он на это, – а в высокий лоб.
– Счастливо оставаться, Тай. Когда-нибудь я еще навещу тебя, – сказал он и, решив, что это прозвучало неубедительно, повторил уже тверже: – Я еще вернусь.
Он и сам не слишком верил в сказанное – но чувствовал, что не имеет права прощаться так, словно прощается навеки.
– Я буду ждать тебя, – ответила она с упорством, похожим на ожесточение. Ни единой зеленой искорки в ее глазах так и не промелькнуло.
Спустившись с холма, Джарвис обернулся. Тай все так же стояла у одного из столбов, застыв, как статуя, и только ветер по-прежнему рвал ее волосы, плащ и лаумарское платье.
Больше он не оборачивался.
Тай продолжала стоять и смотреть. Вот он выехал на дорогу, несколько секунд поразмыслил – и направил коня в сторону Индола. Значит, все-таки решил возвращаться через Алмьяр. Ну и правильно, нечего лишний раз связываться с этим ублюдком Лаймартом.
Вскоре дорога повернула за соседний холм. В последний раз мелькнула на ветру прядь снежно-белых волос – и все.
Только тогда она, тяжело вздохнув, развернулась и пошла в свой новый дом. По-вайлэзски ее полное имя теперь было бы Альманда анта Герейнет… Тай невольно усмехнулась. Впереди ее, как всегда, ждало много дел. Сегодня рабочие заканчивают отделку той верхней комнаты, у которой окна выходят на выродившийся смородинник – значит, опять мыть полы. Только бы голова не закружилась, как позавчера, когда она упала на лестнице, напугав печника… хорошо хоть Джарвис бродил в полях и этого не видел.
«Может, я все-таки зря не сказала ему, что у меня нет женской крови с самого замка Лорш?» – на миг задумалась она. Да нет, не зря. Ни к чему отягощать его еще и такой подробностью.
ЭПИЛОГ, который одновременно служит первой главой совсем другого повествования
«Может, я все-таки зря не сказала ему, что у меня нет женской крови с самого замка Лорш?» – на миг задумалась она. Да нет, не зря. Ни к чему отягощать его еще и такой подробностью.
ЭПИЛОГ, который одновременно служит первой главой совсем другого повествования
Из Индола Джарвис выехал затемно, сгорая от нетерпения, так что достиг усадьбы Герейнет до полудня. Когда он подъехал к холму, на котором высилась усадьба, дул точно такой же ветер, как и год назад. Правда, эта осень, в отличие от прошлой, выдалась куда теплее – в полях еще доцветали последние цветы, а временами солнце припекало так, что хотелось расстегнуть куртку.
Между двумя столбами по-прежнему не было и намека на ворота, но сад обнесли легкой деревянной оградой. Да и сам дом на холме издали привлекал внимание свежим голубовато-серым цветом.
Наверняка это не единственные изменения, которые ждут его здесь. Помнит ли еще его Тай, или с головой ушла в занятия с учениками и хозяйственные хлопоты?
Поначалу он тоже надеялся, что забудет ее. Всю зиму провел на Драконьих островах, где уже привыкли к его отсутствию и почти не заметили возвращения – копался в библиотеке, благо пара рукописей из коллекции Эрдана подтолкнула его мысли в новом направлении, беседовал с Сехеджем, честно пытался флиртовать с красавицами своей крови… И в начале марта, взвыв от тоски, бросил все и снова уплыл на континент.
Розыски пресловутого летхи в горах Новой Меналии ничего не дали. То есть оно там даже имелось – ложная гробница с тремя характерными фресками на трех стенах и возвышением из местного красноватого гранита, – но силой в этом месте и не пахло. Зачем, спрашивается, искал? К тому же на обратном пути внезапная гроза снова загнала его в монастырь, где некогда обитала Тай, хотя он всей душой стремился избежать этого. Разумеется, мать Файял высказала ему все, что думает о непорядочных молодых людях, которые, прикрываясь брошью со Звездным Змеем, врут в глаза. То есть настоятельница не отрицала, что инициатива побега полностью принадлежит Тай, однако и Джарвиса полностью невиновным считать отказывалась.
Если до того принц еще испытывал иллюзии, что время заровняет память, как прибой следы на песке, то теперь они развеялись окончательно. Он смотрел, как расцветают маки в Герийской пустыне, целовал точеных алмьярских красавиц, выходил на ночной лов с салнирскими рыбаками – и везде перед его внутренним взором неотступно стояла Тай. В анатаорминской рубашке и роскошном плаще, в дорожном костюме цвета песка, в Замковой парче, но чаще всего – в клетчатом лаумарском платье, у ворот, такая беззащитная на бешеном ветру…
Зачем вообще что-то искать, если и так все понятно, и никому от этого не легче? Если весь дневной мир – по сути, тот же Замок, чье население состоит из демонов, их приближенных и искренне заблуждающихся, и весь обмен энергией в нем сводится к одному – первым выкачать побольше из третьих, чтобы иметь возможность кинуть подачку вторым? Как и в Замке, здесь почти любой – не то, чем кажется, а броских личин, скрывающих пустоту, днем ничуть не меньше, чем ночью… И лишь она – стержень, опора, предел, единственное настоящее среди поддельного. Сердцевина плода, из которой можно добыть и молоко для вскармливания, и яд, убивающий за три вдоха. Единственный критерий, к которому ему суждено возвращаться всю свою жизнь. Тайбэллин, Тайах, просто Тай…
В конце концов он принял решение. Пусть так. Он скажет ей все, что накипело у него на душе, а там будь что будет. Если он ей не нужен, то имеет право услышать об этом открытым текстом.
Он снова заглянул на родные острова, буквально на четыре дня – и с тем же кораблем вернулся на континент.
У двух столбов Джарвис спешился и вошел в сад, ведя коня в поводу. Сад тоже изменился – все погибшие и поломанные деревья были удалены, а вместо перепутанной вьюнком чащобы, в которую превратился давно заглохший ягодник, теперь ровными рядами росли молодые кусты. Среди кустов возился невысокий молодой человек в теплом крестьянском свитере, сгребая опавшие листья. Садовник, наверное… Светловолосый, как большая часть лаумарцев, однако волосы достаточно длинные и на вайлэзский манер связаны шнурком на затылке. На каком языке к нему обращаться?
– Извините, не могли бы вы сказать, где сейчас находится госпожа Альманда? – наконец произнес принц по-лаумарски.
Садовник выпрямился, смерил Джарвиса взглядом – и вдруг выпалил на чистейшем меналийском:
– Так вы и есть тот долгоживущий, который сделал ребенка Тайбэллин и потом смылся? Поздновато спохватились, нечего сказать!
– Ка… какого ребенка?! – похолодел Джарвис.
– Того самого, которого я полгода назад достал из чрева, мною же и взрезанного! – с неприкрытой враждебностью отчеканил светловолосый. – Благодарение небесам, что именно в тот день я решил навестить ее в усадьбе! А взбрело бы мне это в голову сутками позже – и в ответ на ваш вопрос пришлось бы показывать холмик с цветами!
– Я ничего не знал ни про какого ребенка… – пересохшими губами произнес Джарвис.
– А то, что смертные от долгоживущих не рожают, вы знали? Что на последнем месяце срока ваши отродья выделяют какую-то гадость, которой отравляют кровь своим матерям?
– Еще бы мне этого не знать, – на лбу принца проступила испарина. – Ребенка в таких случаях, как правило, можно спасти, но вот женщину…
– Так какого же демона было использовать одного из величайших алхимиков современности, как подстилку в борделе? – яростно прошипел молодой человек с граблями. – Или в самом деле правду говорят, что у долгоживущих нет ни чести, ни совести, а прочие люди для вас – лишь дойное стадо?
– И что же тогда с Тай? – только и смог выдавить Джарвис после того, как протолкнул в легкие немного воздуха. Страх за нее настолько оглушил его, что он даже не услышал оскорбления, за которое в другое время потянул бы из ножен меч.
– Тайбэллин жива и здорова, – видимо, светловолосому понравилось поведение принца, ибо тон его стал чуть менее неприязненным. – Но обязана этим она даже не мне, а исключительно чуду. Прежде я никогда в жизни не делал кесарева сечения живой женщине и уж тем более не был уверен, что извлечение ребенка сразу же остановит интоксикацию организма.
– Не знаю, как вас благодарить, – у Джарвиса разом отлегло от сердца, остался лишь горячий шум в ушах. – Значит, вы врач?
– О да, – светловолосый отряхнул ладонь о холщовые штаны и протянул руку Джарвису. – Альгрен Жеди из Индола, медик в третьем поколении.
– Джарвис Меналиэ, – принц пожал протянутую руку, как всегда, воздерживаясь от сообщения иных сведений о себе. – Как-то странно – практикующий врач, хирург, и вдруг сгребает листья в чужом саду…
– Для меня этот сад уже не чужой, – похоже, Альгрен был из той породы людей, которые при всей внешней жесткости совершенно не умеют злиться подолгу. – А я сейчас – единственный, у кого нет других дел. Почему бы и не мне?
От такой логики Джарвис окончательно оторопел.
– Скорее всего, Тайбэллин сейчас в комнате с камином, – продолжил вайлэзский врач. – А если не там, значит, в правом флигеле, в лаборатории.
Эту комнату он тоже запомнил совсем иной – только камин, да их постель в углу, прямо на голом полу, да крышка от старой бочки, заменяющая стол, на которой стоят глиняные миски с кашей и жареным мясом. Теперь тут имелось все, что нужно для жизни, стены были обиты розоватой тканью, из-за которой казалось, что в комнату заглянуло утреннее солнце, а рядом с камином стояло нечто вроде огромной плетеной корзины.
Он гадал, как она встретит его – но и предположить не мог, что…
– А, это ты, – озабоченно бросила она, едва повернув голову к дверям. – Погоди, я сейчас закончу со своей мелкой дрянью, и тогда… Тайза, я кому сказала – держи ей ногу! Сейчас ведь опять все сбросит!
Маленькая пухленькая девушка, стоявшая рядом с Тай, с готовностью ухватилось за что-то, невидимое за кучей тряпок, наваленных на кровать.
– Вот так, – мелькнуло что-то красное, из-за тряпок донесся требовательный писк. – И попробуй только сними еще раз, мерзкий детеныш! Одерни ей свитер, Тайза, и можешь сажать назад в логово.
– Ах ты, моя маленькая, – заворковала Тайза по-лаумарски, наклоняясь к кровати. – Ах ты, моя девочка глазастая!
– Вот теперь привет, – Тай махнула рукой Джарвису, приглашая пройти поглубже в комнату. – А я тут без тебя размножилась, как видишь. Надеюсь, ты еще не успел пообещать ее какому-нибудь лешему?
– Какому лешему? – Джарвис в очередной раз за сегодняшний день пришел в полнейшее недоумение.