От Лили пахнет духами, а от нее, Кати, – рыбой. Лиля на ночь мажет руки дорогим французским кремом, а Катя – натирает лимоном и мажет глицериновой смесью, лечит хронические цыпки, которыми страдают все, кто продает мороженую рыбу, у кого постоянно руки мокрые от разъедающего их соленого рассола. Лиля работает в красивом, из розового мрамора, магазине и продает духи и помаду, Катя – в белом халате и фартуке вешает рыбу. У Лили любовник – миллионер, делающий ей дорогие подарки и обладающий, кстати, отменным здоровьем, у Кати – какой-то мелкий чиновник, страдающий простатитом и постоянно жалующийся на здоровье, от которого зимой снега не допросишься, плитка шоколада – и давай, девочка, раздевайся, может, сегодня что и получится.
На нос что-то капнуло. Или ей показалось?
Она подняла голову и увидела большое серое пятно на потолке. Пятно увеличивалось, и Катя поняла, что соседи забыли выключить воду.
Когда вечером пришла Лиля, квартиру было не узнать – повсюду стояли ведра и тазы с водой – квартиру наверху открыть так и не удалось. Ковры мягко истекали мутной, противно пахнущей теплой влагой, по стенам струилась вода, в прихожей толклись соседи снизу, уверенные в том, что во всем виновата Катя, которая устала объяснять, что вода льется сверху. Шкаф с одеждой был прикрыт полиэтиленовой пленкой, а Катя, одуревшая от обилия свалившихся на нее неприятностей, бормотала что-то о том, что она не пошла на работу, теперь ее могут уволить, все это – катастрофа.
Лиля позвонила Семену, через полчаса приехали какие-то люди, которые взломали дверь соседей сверху, перекрыли воду, затем спустились и принялись за уборку. Катя смотрела на все это помутневшим взглядом. Она устала, была злой и голодной. Лиля повезла ее в ресторан и накормила таким ужином, напоила таким ромом, что Катя заметно повеселела. Лиля тоже была в хорошем настроении, показала полученные сегодня водительские права.
– Семен мне машину купил, – сказала она взволнованно. – Так что теперь мы – вольные птицы. Можем поехать, куда только захотим. Свобода, понимаешь?! Сво-бо-да!
– И ты умеешь водить? – удивилась Катя.
– Да, я же на курсы ходила, училась. Я так хотела, так хотела…
– Ты знала уже, что тебе Семен купит машину?
– Знала, конечно, он бы и раньше купил, если бы я водить умела. Катя, только прошу: не завидуй мне. У тебя тоже когда-нибудь все будет. Знаешь, я давно хотела тебе сказать. Ты – хорошая, добрая, я и не представляла, что у меня может быть такая преданная подруга. И как же я рада, Катя, что, приехав сюда, я встретила именно тебя, что ты первая протянула мне руку помощи… Еще рому?
– Давай. – Глаза Кати блеснули, ей вдруг стало удивительно хорошо от слов Лили. Как же могла она недавно испытывать к ней самую настоящую, жгучую зависть и желать ей неприятностей? А ведь это было, было, и как же хорошо, что люди пока еще не научились читать мысли друг друга.
– Представляю себе, как же я тогда выглядела! Под глазами фингалы, – язык у Лили слегка заплетался, глаза смотрели куда-то мимо Кати. – Да уж, красавицей тогда меня назвать было трудно. Но все проходит, прошли и фингалы, и, главное, прошли синяки в душе, понимаешь? Синяки-то прошли, но появились раны… незаживающие, и это ужасно, они саднят, кровоточат и пахнут болотом.
– Почему болотом?
– Да потому что там гнилая вода. Они уже давно разложились!
– Кто? – в глупом недоумении, расплываясь в улыбке, переспросила Катя. – Ты чудная сегодня какая-то.
– Ты меня мало знаешь. Меня вообще никто не знает. И, бог даст, никогда не узнает. Одно скажу: мечтаю, чтобы весь этот кошмар закончился.
– А можно тебя спросить, кто у тебя тогда был? Ну, помнишь, когда ты голая выскочила из ванной, потом еще у тебя поднялась температура, тебя вырвало. У тебя был мужчина, я слышала, как вы там… за стенкой…
Лиля распахнула глаза и замотала головой:
– О чем ты? Я не понимаю…
– Все ты понимаешь! Не хочешь – не говори. Просто я подумала тогда, что это твой муж, понимаешь? Что он нашел тебя, ну и захотел воспользоваться своим правом, вернее, права-то у него на тебя уже никакого не было, но так, по привычке, не чужие же люди.
– А… – побледнела Лиля, поправила волосы и достала сигарету. – Да, это был он, мой муж. Скотина, что можно сказать? Прикатил из Москвы, при деньгах, думал, что я за ним побегу на край света. Да в гробу мы видали таких мужей!
Сказала и словно испугалась сказанного. Даже рот ладонью прикрыла.
– Мы куда сначала поедем: в Крым или на Кавказ? Я имею в виду, на машине? Деньги у меня есть, атлас автомобильных дорог мне Сема обещал подарить. Медленно-медленно покатимся куда-нибудь далеко-далеко, к морю, – она мечтательно сощурила свои длинные красивые глаза. – Катя… Как же я устала…
25
Он вернулся домой в час ночи, пробрался в кухню, открыл холодильник и достал котлеты с макаронами, банку с маринованными огурцами. Поставил разогревать еду в микроволновку, сам же быстро заперся в ванной, разделся и принял горячий душ. Ну вот, собственно, и все. А что еще оставалось делать, когда на душе было так мерзко и хотелось выть? Валерия. Хорошая девочка, понятливая, ласковая, с квартирой к тому же. Да и вообще она – его старая знакомая. Как же хорошо они посидели, выпили, расслабились. Жаль только, что у нее в холодильнике хоть шаром покати. Ну, ничего, он умеет быть щедрым. Примет участие в девочке, купит ей и хорошей еды, и вообще поможет. Не с Зиной же лаяться каждый день и выяснять, кто в чем виноват?
Он вернулся в кухню в халате, чистый, немного утомленный, но в общем-то вполне избавившийся от муторных и болезненных мыслей о погибшей Лиле. Почему он должен мучиться угрызениями совести, если никакого самоубийства не было? Лилю убили. А вот кто – пусть выясняет милиция или прокуратура. Он свой гражданский долг выполнил, рассказал все, честно и искренне. В смерти Лили он не виноват, это точно, быть может, ее убил Семен, мало ли какие у них были отношения? Может, она изменила ему с его же другом или братом? Он знал, что у Семена есть брат, который сходит с ума по его жене, и поэтому Семен вроде бы не хочет разводиться, не может допустить, чтобы его семья досталась брату – как бы по наследству. Лиля всегда говорила об этом с горечью, забывая, вероятно, что слушатель ее – любовник номер два.
Он с аппетитом ел котлеты, запивая их теплым сладким чаем, и думал о том, что и он тоже разводиться не собирается. Его вполне устраивает, что он женат, что у него есть семья, дети, хорошая квартира, комфорт, где его всегда ждет любящая жена, которая, кстати, неплохо готовит.
Не наевшись, он отрезал себе пирога с вишней и, насыщаясь, испытал чувство, похожее на счастье. Как же он был рад, что это его временное, как оказалось, состояние, вызванное смертью Лили, похожее на депрессию или хандру, он точно не знал, поскольку впервые в жизни так маялся, прошло – его отпустило, ему полегчало, и он снова может жить как ни в чем не бывало, радоваться, получать удовольствие даже от таких простых вещей, как пирог с вишней!
Дзынь-дзынь!!! Сообщение. Телефон сработал так громко, что он вздрогнул, оглянулся на дверь – не проснется ли жена? Но в коридоре было тихо. «Привет! Ты еще не спишь? Я под впечатлением, никак не могу уснуть».
Он подумал, что с ее стороны не очень-то хорошо посылать такие письма, зная, что он женат. Мало ли…
Однако ответил: «Я тоже не сплю. Будь осторожна». Написал, потом стер и решил сам позвонить Валерии.
– Послушай, – зашептал он в трубку. – Я женат, это сообщение могли прочесть дети. Прошу тебя, больше так не делай.
– Ладно, – мягко и ласково пообещала она. – Просто не вытерпела. Знаешь, услышала твой голос и как-то сразу успокоилась.
– Тогда спокойной ночи?
– Спокойной ночи. Знаешь, а сегодняшнее вино было лучше, чем «Изабелла».
– «Изабелла» – дешевое вино, для повзрослевших детей, понимаешь?
– Понимаю.
– Целую тебя, Лера.
– И я тебя.
Она сонно вздохнула, и Роман отключил телефон. И буквально в эту же минуту ему показалось, что дверь его квартиры открывается, послышался характерный звон ключей, какая-то возня у порога. От страха, что в квартиру вот так бесцеремонно, в присутствии хозяев, проникли воры, ему стало не по себе. Но и сидеть сложа руки в кухне, когда по твоей квартире кто-то ходит, тоже было нельзя. Роман встал и на цыпочках подошел к двери, чуть приоткрыл ее и был крайне удивлен, увидев округлый зад жены, обтянутый узкой юбкой, и услышав ее легкое постанывание: Зина разувалась, наклонившись и с трудом стаскивая с себя сапог.
– Зина?
Она от неожиданности чуть не упала, привалилась к входной двери, да так и замерла с сапогом в руке.
– Рома? Ты почему не спишь? – Она стояла пунцовая и явно перепуганная его появлением.
– А ты где была?
– На дне рождения у подружки, а что, нельзя? – Она задрала подбородок и сощурила свои густо подведенные глаза.
– Рома? Ты почему не спишь? – Она стояла пунцовая и явно перепуганная его появлением.
– А ты где была?
– На дне рождения у подружки, а что, нельзя? – Она задрала подбородок и сощурила свои густо подведенные глаза.
– Да нет. Почему же, можно. А дети? – Он только что понял, что присутствия детей он как-то не заметил, не почувствовал.
– Они у мамы.
– То-то в квартире тихо. – Выходит, он был один и не знал этого!
– Значит, и ты недавно пришел?
– Да, – он не мог сразу придумать, где и с кем он провел вечер. Поэтому просто промолчал.
– Ты поел? – спокойно спросила она, отлично зная, что оставила ему целый холодильник еды.
– Да, спасибо.
– Ну, тогда пошли спать?
– Пошли.
И как раз в эту минуту пришло еще одно сообщение. Телефон просигналил колокольным набатом.
– Замучили этими своими рекламными предложениями. То у них мелодии новые, то какие-то рисунки. – Оправдываясь, он схватил телефон и крепко сжал, словно тот мог выпрыгнуть и каким-то невероятным образом оказаться в цепких руках Зины.
– Не обращай внимания. Рома, я пошла спать. С ног валюсь.
– Я сейчас приду, – зачем-то, видимо, по инерции, пробормотал он.
Зина ушла, и он открыл сообщение:
«Как насчет того, чтобы познакомиться?»
26
Пока эксперты работали в доме Бонковых, Рита уединилась с Марком в сенях. Она слушала его, не перебивая.
– Катя Пышкина не имеет к этому делу никакого отношения, мы нашли свидетеля, который видел, в котором часу она вернулась в ту ночь домой: Лиля была уже мертва. Так что первая моя подозреваемая отпадает. Теперь Зинаида и Роман Гончаровы. Мои люди установили в их квартире подслушивающие устройства – а что делать, Рита, если времени на раскрытие убийства дается мало, а дел – невпроворот. Действуем вот такими грубыми методами.
– Когда речь идет об убийстве – все меры хороши, – деловито заметила Рита.
– Судя по всему, Роман – тот еще жучара, гуляет от своей жены по-черному: не успело остыть прекрасное тело его любовницы, как он уже встречается с другой, так, случайное знакомство. Но провел он в ее квартире несколько часов. Ему, как я понял, до лампочки смерть Бонковой, он довольно быстро восстановился.
– Что ты имеешь в виду? – Рита улыбнулась одними глазами.
– То и имею. Железные нервы у мужика, говорю. Дальше. Установили наблюдение за Людмилой Сквозниковой, женой Семена. У нее тоже рыльце в пуху – крутит с родным братом Семена и закрывает глаза на все его похождения. Семен – вот тот, кажется, по-настоящему переживает смерть Лили, у него в машине и в квартире мы тоже установили «жучки» – одному своему приятелю он рассказывал о том, что понятия не имеет, кто мог убить Лилю, что он намерен нанять частного детектива, чтобы поскорее найти убийцу. После этого разговора он заплакал, как мальчишка.
– А что наследники того доктора, покойного мужа Лили?
– Их нет. У него нет ни родителей, ни братьев-сестер, так что в этом плане тоже вроде бы все чисто, я имею в виду, никто не опротестовывал права Лили Бонковой на вступление в наследство.
– А кому теперь достанется все то, чем владела она?
– Думаю, отойдет государству. Вот если бы она догадалась оставить завещание на имя той же подруги, Кати, к примеру, – тогда…
– Да разве ж она могла предположить, что умрет такой молодой? В ее возрасте редко задумываются о завещании.
После нескольких часов, проведенных следственной группой в Хмелевке, помимо материала, собранного в доме Лили Бонковой (отпечатки пальцев, замывы бурых брызг на мебели, половицах, нижней части стен, обуви), на божий свет были извлечены из старого колодца на заброшенном подворье бабы Марфы останки двух тел. Пригласили местных жителей для опознания сохранившихся частей одежды, вещей: часов, пряжки ремня, серебряной нагрудной цепочки, ключей, кольца. Люди сразу указали, что первое тело, то, что было сверху и разложилось в меньшей степени, принадлежит Михаилу Илясову, второе – Виталию Бонкову. Марк высказал жене и Мире свое восхищение, поразился тому, каким простым способом они вычислили убийство мужа Лили и свидетеля этого убийства.
– Вы ставите меня в неловкое положение, – Марк не скрывал своей радости по поводу открытия столь важных для следствия фактов, как обнаружение останков двух мужчин, имевших отношение к жертве, то есть к Лиле Бонковой. – Да это же потрясающе!
– Ты подожди радоваться-то, – Рита взяла его за руку и сжала, словно желая привести его в чувство. – Теперь-то следствие запуталось еще больше. Ну и что: вот мы узнали, что Лиля была убийцей, убила мужа и его приятеля. Кстати, а как был убит муж?
– Она его зарезала. Ножом. Анджан даже показал мне нож, которым предположительно он мог быть зарезан. Чувствую я, что девушка эта, Лиля, жила одним днем.
– Как во сне: она спешила жить, зная, что рано или поздно ее вычислят. Однако, когда к ней заявился Илясов и сказал, что он видел, как она сбрасывала в колодец тело мужа, она перепугалась и решила: семь бед – один ответ. Она до последнего боролась за свою свободу, старалась сделать все возможное, чтобы прошло как можно больше времени и никто не нашел бы трупов.
– А никто ничего бы и не нашел, если бы ее саму не убили и если бы вы, милые женщины, вместо того чтобы заниматься расследованием, сидели бы дома с детьми.
– Но она убита, – развела руками Мира. – Не знаю, что ты, Рита, думаешь, но теперь вообще непонятно, кто и за что убил Лилю? Можно, конечно, предположить, что ей отомстили за смерть Виталия или Илясова, но тогда этот третий должен был знать о совершенных ею убийствах. Марк, честно скажу: тебе не позавидуешь. Мы-то с Ритой вернемся к детям и кастрюлям со щами, а вот тебе придется распутывать этот клубок до конца.
– А у меня из головы не идет эта писательница, Диана. Надо же было найти такие слова, чтобы убедить девушку столь радикальным способом изменить свою жизнь! Вот если бы она узнала, до чего довела ее своими призывами к свободе…
– Давай напишем ей, – мрачно пошутила Мира. – Расскажем.
– Она-то уехала, а они остались, и каждая из тех, о ком она говорила, должна была сделать собственный выбор: продолжать ли жить дальше так же, как она и жила, или же развестись с мужем, даже уехать. Но не убивать же!!!
– Вот и представь, как же ей, я имею в виду, Лиле, тяжело было с ним жить, если она его убила, причем зарезала! Вероятно, она выбрала единственно приемлемый для себя выход.
– Представь, какие слухи теперь расползаются по Хмелевке и что думают обо всем этом мужчины?!
– Зато теперь они знают, что терпение женщины – не безгранично.
Вечером, вернувшись домой, Рита рассказала о том, что произошло в Хмелевке, Кате. После небольшого перерыва, вызванного вспыльчивостью Риты и ее усталостью, пресыщением от общения со своей натурщицей, она – после принесенных ею извинений – была готова, в принципе, продолжить работу над портретом уже утром. Хотя то выражение лица, тот взгляд, который зацепил ее тогда, в первую минуту, когда она увидела Катю, исчезли, уступив место другим настроениям – в зрачках Кати затаились обида и страх.
– Сегодня уже поздно, работать не будем, но мне хотелось бы поговорить о Лиле. Теперь, когда мы с тобой знаем, какую жизнь прожила рядом с тобой эта удивительная девушка, тебе, я думаю, есть что сказать, а, Катя? Ты знала что-нибудь о том, что она убила мужа?
– Я ничего не знала. Ни-че-го! И прошу мне поверить. Зато теперь, когда вы рассказали мне обо всем этом, мне становятся понятны ее ночные разговоры с самой собой.
– Думаю, она разговаривала с призраками. Сначала – с одним. Потом – с двумя.
– Получается, что все то время, что она жила в моей квартире и я завидовала ее везению, ее стремительному взлету вверх, она жила на самом дне, в настоящем аду? Мало того, что ей слышались голоса, так ей еще и казалось, что все вокруг пахнет болотом, гнилью. А тот мужик, который ее… ну… за стенкой… Значит, это был Илясов? И она не стала терпеть дальше. Думаю, она тщательно спланировала его убийство. Возможно даже, что она и на курсы вождения записалась, чтобы Семен подарил ей машину, на которой она и отвезла Илясова или его труп в Хмелевку. А как он, кстати, был убит?
– Пока неизвестно, но не ножом, это точно. Возможно, она подсыпала ему снотворное и не убивала, а просто сбросила его в колодец – сонного, спящего, где он сам и умер.
– Но ее-то за что убили? И почему тот, кто убил ее, не украл, как вы говорите, ни одной золотой вещи, ничего? Что же это за человек такой… странный?
– А что, шкатулка лежала на виду?
– Нет, в шкафу, за постельным бельем, я точно знаю, потому что Лиля мне часто показывала свои украшения, давала поносить.
– А может, она кому-то дала крупную сумму в долг, и этот человек не смог отдать? – слабо предположила Рита. – Вот ведь история, а? Три убийства…
– Мне теперь понадобится какое-то время, чтобы я осмыслила весь этот кошмар, эти смерти, – сказала Катя. – И все-таки я не верю, что она могла убить. Она была такая нежная, красивая… Это какая-то ошибка, недоразумение.