– Очень просто. Полуденный Демон перерезает ему горло. Если вообще не отрезает голову.
Круглое лицо Пышки покрылось красными пятнами.
– О-откуда вы знаете?
– Не помню… – пожала костлявыми плечами баронесса. – Кто-то рассказал, вероятно. Тогда в Ницце об этом много сплетничали. У камеристки госпожи Шнайдер оказался длинный язык. Она обожала подслушивать и подсматривать. Болтушку уволили, но слухи уже успели распространиться по городу.
– Люди горазды на выдумки, – усмехнулся Росси.
– Позвольте… но ведь госпожа Шнайдер именно так и у-умерла, – робко возразила Пышка.
При этом ее шея, плавно переходящая в грудь, взволнованно всколыхнулась.
– Чепуха! – возразила баронесса, забыв о салате из морских гребешков, который она заказала. – Белинду убили грабители, это ясно. Жена начальника полиции приходится мне дальней родственницей… поэтому я узнаю все новости из первых рук. Сначала под подозрение попал управляющий, но его отпустили.
– Отпустили? – возмущенно выпучила глаза Пышка.
– У него алиби, дорогая. Во время убийства он угощался жареными креветками в кафе на набережной. В тот день его обслуживала сама хозяйка. Когда горничная обнаружила в саду тело Белинды, за ним послали. Он был в ужасе! Не мог и слова вымолвить. Стоял столбом и только шевелил губами…
При упоминании об управляющем Росси снова обвел взглядом зал ресторана. Майер так и не появился. Видимо, он заказал обед в каюту.
Баронессе и Пышке надоела грустная тема смерти, и они переключились на сватовство и женитьбу какого-то синьора Марко. Зато у Росси не шел из головы Полуденный Демон.
Росси вдруг осенило, что Клод, пожалуй, и есть дочь погибшей немки! Она отлично говорит по-французски и демонстрирует дар предвидения…
– О, боже! – простонал он и подумал: «Сразу после убийства фрау Шнайдер она исчезла! Значит…»
Его ум отказывался выносить Клод обвинительный вердикт.
«Во сне она что-то сказала мне на прощанье. Что? – мучительно гадал он. – Наступает час Черной Луны… Что Клод имела в виду под Черной Луной? Затмение? Бурю, которая погубит «Принцессу Мафальду»? Вряд ли. Лайнер выдержал испытание временем и непогодой, которая не редкость в Атлантике. Старший механик уверял, что судно прослужило на линии без малого двадцать лет. Это внушительный срок…»
Его мысли, вероятно, отразились на его лице, потому что Пышка всплеснула руками и воскликнула:
– Синьор Росси, что с вами? Вам дурно?
– Да… я… проглотил рыбью кость… – прохрипел он, хватаясь за горло. – Кха-кха…кха!
– Но вы почти не ели, – заметила баронесса, заглянув в его тарелку. – Ваша рыба не тронута…
– Мне хватило одного кусочка… Кха! Прошу прощения… я вынужден покинуть вас…
Оставив дам в недоумении и замешательстве, Росси кинулся в мужскую уборную. Там он пригладил волосы, поправил свой костюм и как ни в чем не бывало отправился по коридору к каютам. Он замедлил шаги, оглянулся, не идет ли кто, и остановился у двери в каюту Майера, прислушиваясь. Что делает управляющий? Пообедал и дремлет, лежа на постели одетый? Вспоминает залитую кровью хозяйку, распростертую на садовой дорожке? А может, его вообще там нет. Вышел на палубу и прогуливается себе, любуясь бескрайней синевой…
Из каюты не доносилось ни звука. Росси нащупал в кармане набор отмычек. Рискнуть? Но если управляющий у себя, поднимется страшный скандал. Он решил притвориться стюардом и легонько постучал в дверь.
– Господин Майер! – изменив голос, громко произнес он. – Вы заказывали десерт?
За дверью послышалась тихая возня.
– Вы ошиблись… – на плохом итальянском отозвался управляющий. – Я уже пообедал…
– Извините, я что-то напутал.
Росси, похвалив себя за осторожность, двинулся в обратную сторону. Возвращаться в ресторан не хотелось, идти на палубу тоже. В каюте – скука. Пойти в курительную? Слушать болтовню пассажиров о ценных бумагах и биржевых новостях?
– Нет уж, увольте, – пробормотал он.
Слоняясь по кораблю, он улыбался стюардам и пассажирам второго класса, которые сидели в своем баре, потягивая ликеры и кофе. Заглянул на шлюпочную палубу и в укромные уголки, описанные инженером с судоверфи. Там можно было спрятать что угодно, если умело подойти к делу. Завладев бочонком, он положит его в одно их таких темных местечек, куда никто не сунется, и будет спокойно ждать окончания плавания. Почему-то Росси был уверен, что Майер не посмеет заявить о пропаже. Главное – выманить его из каюты хотя бы на полчаса.
Вот с ювелирной коллекцией, которую везет Мими Бушерер, все обстоит гораздо сложнее. Ключи от сейфа у капитана, и добраться до них нет никакой возможности. А отмычкой сейф не вскрыть.
«Ты зарываешься, Росси! – прозвучал у него в ушах холодный голос патрона. – Ставишь под удар мое поручение. Из-за каких-то чертовых камушков ты можешь провалить все дело!»
«Это же несметное богатство в пересчете на франки или фунты стерлингов! – мысленно оправдывался Росси. – Кроме того, они дивно прекрасны, уникальные часики в алмазах…»
«Остынь, парень! – осадил его патрон. – Не позволяй блеску бриллиантов затмить себе рассудок. Пропадешь!»
– Не пропаду… – упрямо твердил Росси, прокручивая в голове несколько безумных вариантов похищения коллекции.
Облазив помещения первого и второго классов, он еще раз прикинул, куда лучше всего спрятать бочонок, и, удовлетворенный, отправился восвояси.
– Вы заблудились, синьор? – окликнул его стюард.
– Да, немного…
Поднимался ветер, и «Принцесса Мафальда» снова начала переваливаться с боку на бок, как пьяная балерина. Солнце медленно садилось на воду в мелких барашках волн. С палубы первого класса раздавались звуки музыки. Но танцевать было некому. Пассажиры разбрелись по каютам. Многие не переносили качки.
Росси лежал у себя, глядя на темнеющее в иллюминаторе небо, и думал, как выманить Майера из его берлоги…
ГЛАВА 17
Поселок Роща. Наше время
В свидетельстве о наследовании и прилагаемых бумагах было перечислено все, что досталось Трифону Ветлугину от некой Елизаветы Сухомлининой.
– Список довольно внушительный, – заметил Лавров.
Вдова молча кивнула. В кабинете мужа, где находился сейф, она взяла из ящика бумажные салфетки и промокала ими заплаканное лицо.
– Я присяду?
Не дожидаясь позволения, Лавров опустился в мягкое кожаное кресло. Покойный любил комфорт и не жалел денег на обстановку. В его кабинете преобладали те же тона, что и повсюду. Серые стены, стол из дорогого черного дерева, застекленные шкафы с книгами, несколько картин. На полу – полосатый африканский ковер-зебра.
– Вы тоже присаживайтесь, – посоветовал он вдове. – В ногах правды нет. А ваш муж не оставил завещания?
– Нотариус говорит, что нет.
– Ну да… он же не собирался умирать. Сколько ему было лет?
– Скоро исполнилось бы пятьдесят…
– Не дожил, значит, до юбилея!
Лавров углубился в изучение полученного наследства. Кроме всего прочего, в списке значился дом в Липецке на улице Новаторов, 5. Он обратил внимание на адрес. В свидетельстве было указано место проживания получателя наследства: тоже Липецк, но улица и дом другие. На всякий случай он запомнил оба адреса.
– Давайте вернемся в гостиную, – попросила Марианна. – Не могу здесь находиться…
Лавров решил не упираться, и они прошествовали обратно в гостиную.
– Вы в самом деле хотите выяснить, что произошло с вашим мужем?
– Это необходимо… чтобы жить дальше. Разве нет?
– Резонно, – согласился он. – Ветлугин ничего не говорил вам о своем прошлом? Где жил? Как? Чем занимался?
– Он был очень закрытым человеком. Совершенно замкнутым.
– А вы сами его не спрашивали?
– Он запретил мне задавать вопросы.
– Это не показалось вам странным?
– Каждый по-своему странен… Я ведь тоже кажусь вам странной?
– Н-да…
Он ждал, что вдова добавит что-нибудь к сказанному, но та молчала, опустив глаза. Слезы ее высохли, руки перестали дрожать. К ней возвращалось присутствие духа.
– Ваш муж всегда гулял один?
– Это была часть его образа жизни. Наедине с природой он успокаивался.
– Его что-то тревожило, угнетало?
– Порой мне казалось, да…
– Кто обнаружил тело?
– Я, и вам это наверняка известно. Об этом в местной газетенке писали… Не зря же вы сюда явились?
Охотитесь за сенсацией? Жена зарезала мужа, и все такое…
– Не судите, и не судимы будете, – философски изрек Лавров.
– Простите, – смутилась она. – Нервы…
Они почти прониклись друг к другу симпатией. Лавров не увидел в Марианне расчетливой и стервозной хищницы, а она почувствовала, что может ему довериться. Кое в чем.
– Расскажите, как вы нашли тело?
– Обыкновенно. Мы собрались обедать… а Трифон опаздывал. Это так не похоже на него! Клавдия опасалась, что блюда остынут. Муж распекал ее за малейшую оплошность. Он был очень требовательным. В общем… я решила пойти за ним. Прошла через сад к калитке… открыла, сделала пару шагов и… Ужас! Я не поверила своим глазам… бросилась к нему, приложила ухо к груди… сердце не билось…
– Тело лежало рядом с калиткой?
– Довольно близко… Видимо, он уже возвращался, когда… когда…
– Когда его настигла смерть?
– Угу…
– Он не брал с собой мобильника?
– На прогулку? Что вы! Он крайне редко пользовался сотовой связью. С кем ему говорить-то было?
– Куда он обычно звонил?
– В банк… иногда нотариусу или адвокату. Мне кажется, он что-то продавал… но я не спрашивала. Он старался говорить по телефону у себя в кабинете. Теперь я понимаю, что он просто тратил деньги от продажи недвижимости и получал проценты с банковских вкладов.
«Можно проверить распечатку звонков Ветлугина, – подумал Лавров. – Хотя вряд ли они что-то дадут. Следствие топчется на месте. Выходит, ничего полезного в распечатке не нашли».
– В последнее время вы не заметили перемен в поведении мужа?
Марианна сделала вид, что вспоминает:
– Нет…
– Кухарка находилась в доме, когда Ветлугин отправился на прогулку?
– Она куда-то уходила, потом вернулась. Перед самым обедом. Говорит, что спускалась наводить порядок в подвале… там, где у нас хранятся овощи и прочие припасы. Ее уже спрашивали об этом.
– Но подтвердить ее слова некому?
– Я за ней не следила…
– А садовник?
– Борис? У него в тот день был выходной.
– Что он делал?
– Говорит, что спал. Он живет один, выходит, у него тоже нет алиби.
– И у вас его нет, Марианна, – развел руками Лавров. – Не отлучись кухарка с кухни, вы бы свидетельствовали в пользу друг друга. А так…
Он выяснил, что садовник Ветлугиных снимает комнату у подслеповатого и глухого старика на другой улице. Тот ничего не видел и не помнит, был квартирант в означенное время дома или отсутствовал. Значит, исключить Бориса из списка подозреваемых нельзя.
– В принципе Клавдия могла выскользнуть из дома, прикончить хозяина и вернуться подавать обед?
– В принципе могла, – кивнула вдова. – А вообще вряд ли. Пока блюда поспевали на плите, она решила прибраться в кладовой. Она часто так делала. Ветлугин не терпел расхлябанности и беспорядка.
– Он общался с соседями?
– Ни с кем. Муж не заводил новых знакомств. А о старых я ничего не знаю.
– Что вы можете сказать о кухарке?
– Клавдия хорошая женщина. Добрая, трудолюбивая, вкусно готовит. Главное, умеет держать язык за зубами. Ветлугин строго-настрого запрещал болтать о том, что у нас происходит. Он был строгим хозяином, но исправно платил. Таких денег она в поселке не заработает.
– Теперь вы ее уволите?
– Я пока не собираюсь съезжать…
– А садовник? По-моему, он довольно угрюмый тип. Или я ошибаюсь?
Вдова отвела глаза и пожала плечами.
– Муж благоволил к нему, иногда они вели себя как… давние приятели. Может, это не подходящее сравнение, но другого на ум не идет. Знаете, как я его мысленно называла? Цербер. Адский пес, который сторожил меня, когда Трифон уезжал по делам. Он крайне редко оставлял меня в доме одну и поручал садовнику следить за каждым моим шагом. Я его ненавидела!
– Что же он до сих пор здесь делает? – удивился Лавров.
– Работает…
– И вы его терпите? С какой стати?
– Он – часть этого всего, – Марианна повела в воздухе руками. – Нельзя понять целое, если удалить хотя бы одну составляющую.
– У вас математическое образование?
– Чуть-чуть промахнулись. Я бухгалтер. Бывший. Муж сразу поставил условие, чтобы я бросила работу. Я его послушалась. Он требовал полного и безоговорочного послушания. Он был деспотом. Я находила в этом что-то эротическое. Представляла его султаном, а себя – наложницей. Одна невольница рвется на свободу и чахнет, другая старается полюбить свою клетку. – По ее губам скользнула саркастическая усмешка. – Вы меня презираете?
– В моем деле эмоции излишни.
«Она не глупа, – признал Лавров. – Мозги у нее варят!»
– Какая у вас девичья фамилия? – спросил он.
– Кравцова…
О Морозове не обмолвились ни он, ни она. Марианна согрелась и сбросила шаль. У нее была длинная худая шея и выступающие ключицы. Костлявые плечи обтягивал светлый лен платья. Вероятно, такую вопиющую худобу и называют «модельной внешностью». Лавров предпочитал более округлые формы.
– Кто ваш отец? – он все-таки решил прощупать почву. Знает она или не знает? Скажет или не скажет?
– Не знаю… и знать не хочу, – отрезала женщина. – Я ни разу его не видела. Я была еще в утробе, когда они с мамой расстались.
– И вы не пытались отыскать его?
– Зачем? Чтобы осыпать упреками? Обвинять в черствости? У него своя жизнь, у нас с мамой – своя.
– Кто мог желать смерти вашему мужу?
– Понятия не имею…
* * *Они беседовали больше часа, но Лавров ни на шаг не приблизился к разгадке печального финала семейной жизни Ветлугиных. Не исключено, что мотив надо искать не здесь, а в Липецке.
– Вы «настучите» на меня в полицию? – осведомилась вдова.
– Не уверен…
– Я ни в чем не виновата, клянусь вам! Косу я действительно нашла в лесу… чисто интуитивно. Логика требовала от преступника избавиться от опасной улики, что он и сделал. Поскольку криминалисты ничего не обнаружили рядом с местом, где… лежало тело… я постепенно расширяла границы поиска…
Она привыкла мыслить по-бухгалтерски точно и связно выражаться. Лавров еще раз убедился, что вдова погибшего отличается недюжинным самообладанием и острым умом. Ему совсем не хотелось подставлять ее. А вдруг она правда ни при чем?
Интересно, что заставляло ее терпеть унижения и подчиняться домашнему тирану? Неужто вожделенный статус жены? Или пресловутое материальное благополучие? Да, в замужестве у нее отпала необходимость заботиться о хлебе насущном. Но разве праздная сытость стоит свободы и собственного достоинства?
– Как нам теперь быть с этой штукой? – он кивнул в сторону косы, завернутой в куртку.
«Давайте спрячем ее и никому не скажем!» – прочитал он в синих глазах Марианны.
Лавров колебался. Он решил отнести косу своему знакомому эксперту, чтобы тот установил, есть на ней отпечатки еще кого-нибудь, кроме вдовы. Давние следы пальцев должны быть менее отчетливыми, чем сегодняшние. Хотя если злоумышленник был в перчатках, то… дело тухлое.
– Я думала, Трифону… нанесли рану каким-нибудь инструментом из тех, которыми пользуется Борис, – робко вымолвила женщина. – Но я ошиблась. У нас не было такой косы.
– Косу можно купить… в конце концов, стащить…
– Она выглядит, как новая, – возразила Марианна.
– Значит, вы подозреваете садовника?
– Он… наводит на меня ужас…
«И вы оставляете его работать в своем саду, – подумал Лавров. – Вы отважная и загадочная особа, госпожа Ветлугина. При таком характере позволить мужу посадить себя фактически под домашний арест! В высшей степени странно…»
– Султан и наложница… – вслух произнес он. – Вот так были распределены роли в вашем браке с Ветлугиным? Красавицу непременно стережет верный слуга своего господина. Какой-нибудь главный евнух…
– Борис не евнух. Я не раз ловила на себе его масляные взгляды. При жизни мужа он не осмелился бы ни на что другое.
– Но теперь хозяин мертв. А садовник по-прежнему рядом с вами. Я чего-то не понимаю… – признался он.
Лавров не мог отделаться от ощущения, что его водят за нос. Марианна, казалось, оттаяла, разоткровенничалась. Но ее откровенность имела строго обозначенные границы. Не застигни он вдову в лесу с косой в руках, вряд ли он сидел бы сейчас в ее гостиной и слушал ее лукавые речи. Лукавые, потому что она играет, хитростью пытается ввести его в заблуждение и использовать в своих целях.
– Я не могу разрушить его мир, – жалобно произнесла она, облизнув сухие губы. – Я все еще в его власти…
Отчасти она в самом деле испытывала себя пленницей Ветлугина. Он втянул ее не только в брак, но и в нечто опасное. Сумрачная тень его судьбы легла и на нее.
Лавров слушал вдову с возрастающим недоумением.
– Муж обожал жуткие и эротические восточные легенды, – объяснила она. – Он и меня «посадил на иглу». Избавиться от зависимости не так просто, как кажется.
– Вы наркоманка?
– Не в том смысле…