– Танечка, вам надо продолжать изображать милую, мечтающую похудеть толстушку, – сказал Борцов. – Направляйте свои стопы в «Дом солнца».
– Абсолютно согласна, – кивнула я. – Поэтому к дочери Юрия Николаевича Фофана загляну завтра часов в восемь утра, а в редакцию явлюсь, как мне было велено, ровно к четырнадцати ноль-ноль. Диетологи не любят рано вставать. Может, они считают, что подъем ни свет ни заря ведет к ожирению? На сегодня все свободны. Роберт, задержись на секунду, у меня к тебе личная просьба.
– Зря ты ополчилась на «Желтуху», – попенял мне Троянов, когда мы остались одни.
– Знаю, не смогла удержаться, – отмахнулась я, – впредь постараюсь не терять над собой контроль. Ты не мог бы собрать один прибор? Его мне дала диетолог Роза. Предполагается, что участница проекта будет использовать сей агрегат для приготовления особых блюд.
Троянов потер руки:
– Показывай, что там.
Мой расчет оправдался: компьютерщик за считанные минуты справился с задачей и вручил мне стакан с крышкой.
– Ничего особенного, на мой взгляд, обычная кофемолка. Никаких обещанных в инструкции функций взбивания и прочих нет. Внутри вертится нож, он рубит овощи, или что там нужно туда засовывать.
– Спасибо, – обрадовалась я и, вытащив из кармана зазвонивший телефон, поспешила в подземный паркинг, говоря на ходу: – Алло… Кто это?
– Вас приветствует диета Розы Гавриловой, – произнес бархатный тенор. – Пора принимать завтрак!
– Минуточку, сейчас двадцать три ноль одна. Вы уверены, что настало время первого приема пищи? – спросила я.
Естественно, никто мне не ответил, раздалось пожелание:
– Завтрак – главная еда дня. Откройте коробку и приступайте. Хорошего аппетита.
– И вам того же, – хмыкнула я. – Вот доберусь до дома и слопаю очередную вкусняшку.
Вырулив на шоссе, я позвонила Ивану Никифоровичу:
– Вы еще не спите?
– Сижу, как идиот, у телефона, – мрачно ответил шеф. – Пока ничего.
– Можно мне заехать? – осведомилась я.
– Валяй, – разрешил он.
* * *Сев у шефа на кухне, я решила пренебречь приличиями и начала разговор не с обсуждения погоды, а сразу задала вопрос в лоб:
– Вы проверили Лору, когда поняли, что у вас серьезные отношения?
– Конечно, – подтвердил босс.
– И что? – напряглась я.
– Ничего, – пожал он плечами, – биография обычной российской женщины.
– Откуда у Селезневой деньги на просторное жилье в центре столицы? – беспардонно поинтересовалась я.
Иван Никифорович почесал кончик носа и завел подробный рассказ.
Оказывается, от покойного супруга у Лоры осталась довольно большая библиотека. Андрей Ильич был библиофилом, собирал книги. Особых денег у него не было, раритеты он приобрести не мог, но постоянно ходил по букинистическим магазинам, рылся в развалах на рынке и тащил в дом потрепанные фолианты, уверяя, будто обнаружил удивительный раритет. Потом выяснялось, что Леонов ошибся, приобрел издание, вышедшее, скажем, в тысяча девятьсот тридцать девятом году. Ну да, оно старое, но особой ценности не представляет, потому что том является девятым из собрания сочинений никому не известного писателя Пупкина-Волгодонского, напечатанного многомиллионным тиражом.
После смерти мужа Селезнева долго не могла выбросить ни одной его вещи, тогда вдова жила в небольшой комнате густонаселенной коммуналки. О том, чтобы повесить полки в коридоре или переоборудовать под домашнюю библиотеку кладовку, даже речи не было. Это в собственной квартире можно забить литературой и прихожую, и кухню, и даже санузел, а в общей… Короче, Лора продолжала жить, лавируя между стопками книг на полу. Но в конце концов она решилась-таки избавиться от «библиографических редкостей».
Она человек аккуратный, обстоятельный, к тому же свободно управляется с компьютером. Желая понять, какие книжки все же можно продать, чтобы получить хоть какой-нибудь доход, а от чего следует безжалостно избавиться, Лора загрузила специальную программу «Букинист» и с ее помощью сама стала оценивать оставшееся от Николая Ильича наследство. Для начала пролистывала страницы книги, проверяла все ли на месте, осматривала переплет, а потом искала в таблице имя автора, год выхода, название произведения и примерную сумму.
В одном из томов ей попалась старинная открытка – кто-то из прежних владельцев книги, похоже, использовал ее вместо закладки. Вдова внимательно рассмотрела находку.
На ее вешней стороне были напечатаны слова «Открытое письмо» и имелось место под адрес. Ниже шла инструкция, гласившая: «Открытое письмо должно быть сполна оплачено государственною почтовою маркою. На оной стороне помимо адреса нельзя ничего писать». Дотошная Лора разобрала на штемпеле дату «1873 год», залезла на сайт филокартистов[12] и ахнула: Николаю Ильичу таки удалось отыскать раритет. Только это была не книга, а одна из первых российских открыток, которые сейчас являются мечтой каждого коллекционера, но есть у считаных собирателей, потому что их сохранилось ничтожно мало.
Лора Павловна удачно продала находку за хорошие деньги, избавилась от комнаты и приобрела двушку в центре.
– Ясно, – кивнула я. – А почему Селезнева начала преподавать домоводство?
– Она очень уставала на своей работе, – пояснил Иван Никифорович. – Профессия была когда-то освоена ею по приказу авторитарного отца, который решил все за дочь. Лора с юности хотела стать учительницей, но он этому воспротивился.
– Странно, – удивилась я. – Знаю о родителях, которые костьми ложатся, чтобы не пустить дитятко на сцену. Слышала о матери, не разрешившей дочке стать врачом, потому что «незачем девочке чужих мужчин ощупывать». Но преподаватель… Это же благородная, уважаемая во всем мире профессия.
Иван Никифорович включил чайник:
– Хочешь бутерброд? С колбасой или сыром?
Паста Чунь подняла голову и заворочалась в моем желудке. Я поспешила отказаться:
– Спасибо, нет. Стараюсь не есть по вечерам, но все равно толстею.
Босс бросил в кружку пакетик с заваркой.
– А мне кажется, ты осунулась. Ну да ладно, как знаешь… Павел Селезнев был очень жадным человеком. Он любил говорить дочери: «Зачем людям дети? Чтобы в старости не голодать на копеечную пенсию. Стукнет мне шестьдесят, уеду в деревню, заведу кур, козу, а ты будешь престарелых родителей обеспечивать. Ну и как дочь отца с матерью на две копейки учительского жалованья содержать станет? А портнихи много зарабатывают». Вот и пришлось Лоре, вооружившись иголкой, в ателье сидеть. После смерти родителей она на автомате продолжала кроить и шить, а потом подумала: «Какого черта я до сих пор живу так, как велел покойный отец?» И ушла в школу. Один раз я ее попросил пуговицу мне пришить, так Лора ответила: «Прости, Ваня, меня тошнит при виде ниток. Еду тебе готовить буду, а вот возиться с одеждой не стану». Знаешь, она великолепная кулинарка!
– Лора Павловна резко изменила свою жизнь пять лет назад… – протянула я. – Почему именно тогда? Что-то случилось? Когда скончался батюшка Селезневой?
– В конце девяностых, дожив до глубокой старости. Мать ушла на тот свет раньше.
Я упорно жала на ту же педаль:
– Вам не показалось, что вопрос, зачем она живет по указке отца, пришел в голову Лоре с большим запозданием? Не интересовались почему?
Иван Никифорович скрестил руки на груди.
– Лора не любила рассказывать ни о своем детстве, ни о юности, ни о замужестве. Мы прожили вместе пару месяцев, когда я не удержался и спросил, каким был ее брак… Ладно, признаюсь, ревновал немного. Лора спокойно, но очень конкретно пресекла мое любопытство: «Ваня, что ушло, то ушло. Не стоит в новую жизнь старые воспоминания тащить. Скажу только одно – никогда я особого счастья не испытывала. Самые лучшие мои дни с тобой начались. Не желаю о прошлом думать. Точка».
– Неужели у нее нет подруг? – удивилась я. – Коллег по работе, с которыми она поддерживает отношения?
– А у тебя много друзей? – прищурился босс.
– Могу назвать несколько фамилий. Но вы же знаете специфику нашей работы, – ответила я. – Да и не нуждаюсь я так уж сильно в общении, я интраверт.
Лежавшая на столе трубка громко запищала. Иван Никифорович протянул руку.
– На пятый звонок берите! – быстро предупредила я.
– Знаю, – с кажущимся спокойствием ответил босс. И начал считать: – Два, три, четыре… Алло!
Из большой коробки, подсоединенной к телефонному аппарату, противно пропищало: «Сделай что не сделал. Вернешь все, и она будет дома. Времени мало». Потом зачастили короткие гудки.
Иван Никифорович схватил свой сотовый.
– Роберт, успел засечь? Нет? Понимаю, очень короткий разговор. Ладно.
Шеф посмотрел на меня и спросил:
– Почему не требуют выкуп? Что я должен возвратить? Есть хоть какие-нибудь мысли на этот счет?
– Пока нет, – призналась я. И продолжила: – Простите, но создается впечатление, что вы не очень хорошо знаете Лору Павловну. Вероятно, в ее жизни есть некие тайны.
– Почему не требуют выкуп? Что я должен возвратить? Есть хоть какие-нибудь мысли на этот счет?
– Пока нет, – призналась я. И продолжила: – Простите, но создается впечатление, что вы не очень хорошо знаете Лору Павловну. Вероятно, в ее жизни есть некие тайны.
Глава 18
– Нет на свете человека без секретов! – взвился мой начальник.
– Иван Никифорович, вы где работаете? – спросила я.
– С ума сошла, Сергеева? – разозлился босс. – Нашла время для шуток!
– Извините, я неправильно задала вопрос. Кем вас считают соседи по дому? Что за должность и место службы указаны в ваших официальных документах? – уточнила я. – Например, про себя я знаю: если кто-то любопытный пожелает узнать, каким образом Сергеева зарабатывает себе на кусок хлеба с сыром, он выяснит, что я репетитор, бегаю по частным урокам с утра до ночи, поэтому вполне прилично зарабатываю. Мой роскошный джип куплен в кредит, на квартиру оформлена ипотека. То есть ничего особенного, многие так живут. А у вас как?
– Я бывший военный, нынче в отставке, служу начальником охраны в небольшом коммерческом банке, имею достойный оклад, – пояснил шеф. – В квартире проживаю много лет – в свое время, придя на службу в бригаду, поменял старую жилплощадь на эту. Банк предоставил мне шофера и машину, иногда сам сажусь за руль. Но все наши легенды, что твоя, что моя, годятся лишь для утоления любопытства простых людей. А вот профессионалы, если возьмут нас в разработку, на раз-два раскопают правду.
– Похоже, шантажист – любитель, – протянула я. – Он смог получить лишь поверхностные сведения, поэтому знает: с вас много, несмотря на большой оклад, не получишь, требовать выкуп бессмысленно. Но вы имеете нечто, нужное похитителю, эта вещь ему дороже денег. Что это такое? Иван Никифорович, что вы кому-то не отдали? Завещание? Картину? Ювелирное изделие? Деньги? Документы?
Босс встал.
– Иди домой, Сергеева. Понятия не имею, о чем ведет речь похититель.
Я тоже поднялась.
– Вы действительно не знаете или не хотите говорить? Жизнь Лоры зависит от вашей откровенности.
– Ступай, Татьяна! – ледяным тоном приказал хозяин дома.
– Извините, Иван Никифорович, – тихо произнесла я. – Вы сами велели мне вести расследование как обычно, без скидок на ваш статус. И конечно, знаете, что первыми под подозрение всегда попадают ближайшие родственники. А что это у вас за картина такая интересная на стене висит? На ней бабочка нарисована. Никогда бы…
Я умолкла.
Шеф вдруг улыбнулся:
– Никогда бы – что? Не подумала о моем интересе к чешуекрылым? Ожидала увидеть в квартире начальника полотно с морским пейзажем или батальной сценой? Я в детстве собирал бабочек и случайно обмолвился о своей коллекции Лоре, она мне подарила собственноручно написанную акварель. Это Тизания агриппина, одна из крупнейших бабочек мира. Размах ее крыльев достигает тридцати с половиной сантиметров, то есть больше, чем у некоторых птиц. Я восьмилетним мечтал заполучить Тизанию, но не сбылось… Знаешь, что отличает Лору от многих людей? Она очень внимательно слушает собеседника. Я один раз вскользь обмолвился о своей детской мечте, а Лора запомнила и встала за мольберт. Таня, она прекрасный, светлый человек, и я правда не понимаю, что должен отдать!
* * *Домой я приехала далеко за полночь и сразу рухнула в постель. Спать мне оставалось всего ничего, будильник был заведен на шесть пятнадцать. Но когда в комнате раздался противный, не очень громкий, но проникающий прямо в мозг звук, я стукнула часы ладонью и подумала: «Сосчитаю до десяти и встану. Раз… два… три… четыре…» И тут заорал мобильный телефон. Меня подбросило на кровати, я автоматически схватила лежащую на тумбочке трубку:
– Сергеева. Слушаю.
– Пора, пора, пора! Подумай о диете, – запело мне в ухо.
Я перевела дух и глянула на часы. Шесть тридцать. Не поняла, чья «напоминалка» сейчас сработала, Гавриловой или Орнели, но спасибо заклятым друзьям-диетологам, я не опоздаю к родственникам Фофана. И ведь знаю, что нельзя лежать после сигнала побудки. Все эти «только пять минут подремлю» и «посчитаю до десяти, а потом точно встану» до добра не доводят, надо сразу вылезать из-под одеяла и маршировать с закрытыми глазами в ванную.
Я поспешила на кухню и открыла коробку с диетическими блюдами. Значит, так, слева еда Гавриловой, справа – Орнели. С чего начать? И вот странность: мне не очень-то хочется есть. Обычно я не страдаю отсутствием аппетита, но сегодня могу спокойно выйти из дома, не позавтракав. Ну ладно, приступаю к трапезе.
Вчера я попробовала Чунь и ягоды Алиха от Эдика, сегодня у меня есть стакан, в котором нужно дробить какие-то продукты от Розы. Что там у нас в инструкции? Я взяла листок и начала читать.
«Завтракать нужно, не вставая с кровати. Возьмите рубильно-взбивально-распылительное устройство, откройте контейнер, достаньте мерной ложкой стручки биофасоли, добавьте к ним особый соус (коричневая банка), тщательно взбейте все, положите в тарелку, сверху плесните немного соуса из плодов Ханяши и ешьте медленно. Если после употребления завтрака все еще будете ощущать голод, ни в коем случае не ешьте вторую порцию. Присядьте сто пятьдесят раз, и желудок перестанет требовать пищи».
Я принялась перебирать коробки. В одной обнаружилось что-то, сильно напоминающее отрубленные мышиные хвосты, это явно была стручковая фасоль. Соус тоже выглядел непривлекательно: серая тягучая масса с какими-то жесткими вкраплениями. Понюхав содержимое контейнера и банки, я ощутила приступ тошноты и решила не прикасаться к набору Розы. Глупо сидеть одновременно на двух диетах. И потом, меня смутило начало: «Завтракать надо, не вставая с кровати. Возьмите устройство…» Находясь под одеялом, трудно перемалывать фасоль, а потом лить в нее соус.
Поэтому я решительно отбросила текст Розы и схватила руководство, лежащее в другой коробке. И что тут предлагается на завтрак?
«Перед первым приемом пищи необходимо сделать очистительную маску для лица».
Ага, у Орнели, как и у Розы, еще косметические процедуры! Ну-ну…
«Возьмите из черной банки горсть лечебной грязи, ровным слоем нанесите ее на лоб, щеки, нос, подбородок и ждите пятнадцать минут. Легкое покалывание кожи не должно вас смущать, это микрочастицы массы борются с токсинами, выгоняют их из вашего организма. Пока кожа впитывает лечебные масла и другие ингредиенты, нужно провести носо-рото-ушную гимнастику. Человеческая голова является воротами инфекции, она всегда торчит снаружи…»
Теперь на меня напал приступ смеха. Очень точное замечание! Мне еще ни разу не повстречался человек, у которого башка помещена внутрь организма. Хотя, если бы природа наградила людей умением втягивать голову в плечи, как делают черепахи, это, наверное, могло бы помочь в разных нестандартных ситуациях. Допустим, в момент аварий на дороге. Мы же не садимся в автомобиль в шлемах!
Бросив взгляд на часы, я осадила свое разыгравшееся воображение: ну и глупость же иногда приходит тебе в голову, Таня, дочитывай руководство быстрее, времени мало, скоро выезжать! Итак, что там дальше? «Голова дышит, разговаривает и получает вирусы, бактерии, микроорганизмы, стрептококки, стафилококки, ленточных паразитов, змеевидных личинок…»
Мне стало нехорошо. Впервые в жизни я подумала о том, что в воздухе на самом деле полно всякой заразы. А ведь мы им дышим! Руки легко помыть, а что делать с кислородом? Его-то в воде не прополощешь. Может, руководство и написано корявым языком, но по сути оно правильное. И что мне предлагает Орнели?
«Настоящим спасением является особая гимнастика, разработанная в десятом веке китайским целителем Ван Хао».
Я взяла темную банку и поспешила в ванную. Сначала намажусь маской, а уж потом буду выполнять упражнения, держа перед глазами инструкцию.
Грязь оказалась темно-коричневого цвета, но пахла не землей, а чем-то приятным, вроде цветка или какого-то фрукта. Я старательно нанесла ее на кожу, оставив свободными лишь глаза и губы, засекла время и вернулась на кухню. Пора ознакомиться с гимнастикой Ван Хао.
«Возьмите две кружки, наполните одну водой и медленно переливайте жидкость из правой емкости в левую, думая о том, как прекрасен и тих окружающий мир, сколько в нем доброты и гармонии, умиротворенности, любви к ближнему. Совершите действие двадцать один раз. Вода готова для гимнастики. Нельзя использовать незаряженную жидкость, вместо пользы от нее будет один вред».
Вынув из сушки две кружечки с изображением собачек, я наполнила одну до краев из фильтра и начала процедуру переливания, старательно бормоча себе под нос:
– Как хорошо и замечательно сейчас дома. Сколько вокруг спокойствия…
– Др-р-р-р! – раздалось слева.
Я вздрогнула и едва не уронила кружки. Семен, мой сосед слева, давно делает ремонт. Каждое утро он включает то дрель, то перфоратор. Обычно мне грохот не мешает, я даже рада, когда он несется из-за стены, потому что спать под такую «музыку» невозможно, значит, я не опоздаю на работу. Но сейчас ведь необходимо думать о блаженной тишине! Слава богу, Семен, будто услышав мои мысли, тут же перестал долбить стену. Я снова попытаюсь сосредоточиться: