Герман спросил:
– Вы оба хотели работать в АИК?
– Да.
– И что случилось? Почему две такие перспективные карьеры не задались?
Ева ответила не сразу:
– У меня это как-то произошло постепенно… Во-первых, юношеский максимализм потихоньку остыл. А потом… Потом тяжело заболела моя бабушка, и практически все свое свободное время я проводила рядом с ней. У меня была замечательная бабушка. Она рассказывала про жизнь без Контракта, и это примирило меня с нежеланием родителей отдать свою дочь Агентству. Я уже не хотела иметь значок «Юный друг АИК», такой, как у Эраста. И еще… Ухаживая за бабушкой, желая облегчить ее страдания, я постепенно увлеклась медициной, стала заниматься в медицинском кружке, готовиться к медицинскому институту. Поступила в него легко, училась очень хорошо. Мне было интересно, так что закончила институт с отличием и на работу потом меня взяли в один из лучших медицинских центров.
– Ты, правда, хороший врач, – Герман почесал спину, – совсем не болит.
Она усмехнулась:
– Ну, это у тебя бы и без квалифицированного медицинского вмешательства прошло бы за месяц-полтора. Молодой здоровый организм… Мы в санчасти лишь ускорили процесс восстановления…
У Германа был еще вопрос:
– И как тебя с такой хорошей работы сюда занесло?
Ева вспоминала:
– У нас были замечательные профессора в институте, которые, как и бабушка, помнили доконтрактные времена и которые говорили на любые темы с некоторыми студентами.
Герман понял:
– Ты попала в число некоторых?
– Да, – подтвердила Ева. – Мы встречались с профессорами у них дома, на дачах… Это были очень интересные беседы об обществе, о системах управления, об ответственности власти… И после окончания института я поддерживала связи со своими преподавателями. Через них, собственно, на меня и вышло подполье Движение. Без особых раздумий я стала работать на него. А потом был неожиданный провал. Кто-то предал, и АИК переместило на Территорию ВЮГО нескольких профессоров и членов моей пятерки. Тогда только нам с Владом, твоим бывшим коллегой, и удалось выбраться из города. Но мы бежали не как ты, куда глаза глядят, я ведь уже знала о существования лагеря. Тогда он был еще маленьким, не оборудованным. Потом уже в него Эраст собрал всех беженцев по соседним лесам, а через подполье мы стали получать медикаменты, продукты, оружие… Вот так я и оказалась здесь. Мои медицинские знания и умения пригодились – я главврач лагеря. Ну и по совместительству, как сам знаешь, еще и завхоз…
Герман не удержался от комплимента:
– Это уже благодаря твоим организационным умениям.
Она улыбнулась:
– Есть немного…
Герман кивнул:
– А Эраст. Как он попал сюда?
Ева немного задумалась:
– Ну, у Эраста все было по-другому. У него жизнь складывалась, в общем-то, как он и хотел с детства. После школы поступил в институт управления и там тоже возглавил дружину АИК. А после окончания учебы начал служить уже собственно в Агентстве Исполнения Контракта инструктором по работе с молодежью. У него-то все шло правильно и логично. Мог бы стать очень крупным начальником в АИК.
– И что случилось, что помешало?
– Он рассказывает неохотно. – Ева покачала головой. – И вообще ты никому не говори, что он работал на АИК – это не всем здесь может понравиться. Об этом ведь знают только Анджей, я, ну и теперь ты…
– Хорошо, я никому не скажу. – обязался Герман и снова спросил. – Так что же случилось?
– Он все рассказал мне, – Ева вздохнула. – Эраст был верным, перспективным человеком Агентства, но в их рядах разоблачили члена подполья, который передавал Движению важные сведения об агентуре АИК. И этот человек указал на Эраста как на своего сообщника. Мол, работали вместе. При проверке кабинета Эраста в столе нашли документы, уличавшие его.
Герман удивился:
– Так, может, ему их подбросили?
Ева кивнула:
– Он так и думает, но убедить ему в АИК никого не удалось. Эрасту сходу дали категорию «А» и отправили в тюрьму для допросов и дальнейшего перемещения. Но…
Герман продолжил:
– Но он бежал.
– Да, – сказала Ева, – но до того, Эраст рассказывал, в АИК с ним делали что-то ужасное. Его били, пытали. Хотели через него выйти на Подполье и мучили больше двух суток. Он терял сознание. Чуть не умер…
Тут Герман спросил о том, что его так интересовало:
– И как же ему далось сбежать?
Ева ответила:
– В тот день отключили свет во всем квартале. Двери помещений АИК автоматически открылись в аварийном режиме. Во всем здании возникло что-то вроде паники. Он выбрался в коридор, переоделся в чью-то спецодежду, оставленную на вешалке, и просто вышел на улицу вместе с другими сотрудниками агентства, покидающими оказавшееся в темноте здание.
Герман удивился:
– У меня в камере был обычный неавтоматический засов.
Девушка пожала плечами:
– Видимо, в комнате пыток все по-другому…
– А автономное резервное питание разве не сработало?
Ева кивнула:
– Эраст заметил, что накануне в здании как раз велись работы по замене старой проводки. Так что некоторое время она, видимо, просто не работала.
– Замечательное совпадение, – не мог не отметить он.
– Замечательное или нет, но оно спасло Эрасту жизнь.
– Да, – согласился Герман, – бежать из АИК можно только с помощью случайности. И мне тоже помогла случайность, – он нащупал в кармане по-прежнему находящийся при нем брелок-«отмычку», и, подумав, задал еще вопрос. – А как Эраст сюда в лагерь попал?
Ева объяснила:
– Через меня. После побега он искал, где спрятаться, и естественно пришел ко мне домой. Я же всегда в школе резерва АИК помогала ему. Меня дома не оказалась, я уже была здесь в лесу. Он оставил соседке записку, которую мне передали через нескольких человек подполья. Я рассказала все Анджею и подумала, что человек, имеющий организационный опыт, знающий АИК изнутри и ненавидящий его всей душой, может нам пригодиться.
– И еще ты, наверное, по-прежнему хотела, чтобы он был рядом? – не удержался от этого вопроса Германа.
Ева не смутилась:
– Наверное… Я ведь о нем никогда не забывала. Эраст нуждался во мне. А у меня не было никого, кто бы и производил на меня впечатление, и одновременно нуждался в моей помощи.
Герман спросил прямо:
– А я произвел впечатление?
В ответ Ева очень по-доброму улыбнулась:
– И нуждаешься в моей помощи.
Они поцеловались, и девушка продолжила:
– Анджей зашивался в организационных проблемах, так что очень обрадовался появлению Эраста. Тем более что он не просто хороший, но и инициативный управленец. Эраст взял на себя операцию по объединению разрозненных групп беженцев в один лагерь и, как видишь, полностью справился с ней. Теперь он должен сформировать отряды по штурму самых важных объектов города и создать тем самым условия для выхода Движения из подполья.
Герман почему-то поинтересовался:
– Он знает что-то о подполье?
– А что?
– Да так…
Ева ответила:
– Анджей запретил мне давать информацию о связях, структуре подполья кому-либо. Поэтому я на эту тему не разговариваю ни с Эрастом, ни с тобой.
– Да, – согласился Герман, – конспирация есть конспирация. – И еще попросил. – А скажи мне что-нибудь и об Анджее.
– Об Анджее, – Ева задумалась ненадолго. – Ты не поверишь, но он ведь по образованию обыкновенный школьный преподаватель истории. Нет, не обыкновенный. Анджей отказался учить детей по книгам, разработанным под контролем Агентства Исполнения Контракта. Он не хотел скрывать правду ни от школьников, ни от их родителей. И не мог просто бросить работу, уйти в сторону. Анджей – один из организаторов Движения. Он долго работал в подполье, а теперь координирует подготовку совместных действий лагеря и Движения во время штурма города.
– Интересно… – сказал вслух Герман.
– Что интересно? – не поняла Ева.
Он пояснил:
– Думаю о вас с Эрастом. Бывшие резервисты АИК стали его противниками. Так вот, интересно, многие ли дети из той школы Агентства, повзрослев, стали работать в АИК.
Девушка пожала плечами:
– Подавляющее большинство к АИК никакого отношения не имеет. Но кое-кто работает на младших должностях. А кого-то из того летнего лагеря резерва АИК уже просто нет. Я тебе рассказывала про Ярика и Славу. Они не стали работать на Агентство Исполнения Контракта. Не были и участниками Движения. Просто учились в институте. Поступили туда же, куда и я. Один собирался стать хирургом. Другой – анестезиологом. Но в один из дней их увезли в АИК и, как я узнала позже через подполье, они оба были перемещены на Территорию ВЮГО. Так и не успев по-настоящему повзрослеть. За что – совершенно непонятно. Два хороших парня…
– Сочувствую, – погладил Герман Еву по голове. Хотел сказать ей, что, возможно, никакой Территорию ВЮГО уже давно не существует. Но это бы означало сообщить ей, что этих двух ребят давно нет в живых. И он промолчал.
Ева протерла повлажневшие глаза:
– Еще несколько человек, знакомых мне по школе резерва АИК, ходят сегодня под разными категориями. У кого «D», у кого «C»… Нет, в целом жизнь не всех сделала сторонниками или противниками АИК. Дети выросли, и идеологические вещи быстро выветрились из их головок, заменились рациональными или прагматическими соображениями о семейной жизни, работе, пенсии… Кто-то по глупости стал работать в АИК, кто-то из-за карьеры, как Эраст. Ну, а кто-то разочаровался в Контракте… Взрослая жизнь, она же другая. Совсем другая…
– Другая, – согласился Герман и обнял Еву.
Они целовались, но недолго. Желание стало затягивать их глубже и глубже, прижимая друг к другу все теснее и все сильнее. Еще немного и чувство победило бы разум, но Ева оттолкнула Германа:
– Пойдем в лагерь, не будем больше его мучить.
Они вернулись, ощущая, что Эраст по-прежнему рядом, следует за ними по пятам…
А следующим вечером Ева вдруг потащила Германа вглубь леса, в самые заросли. Он жадно обнимал, целовал ее, не понимая. Она прошептала, сдирая с себя камуфляжную куртку, помогая раздеться раздевающему ее Герману:
– У Эраста и Анджея на это время назначена встреча с несколькими командирами отрядов. Его не будет с нами сегодня…
Это был сладкий, сладкий вечер. Накопившаяся страсть двух молодых любящих тел и душ выплескивалась снова и снова. Какое божественное, гибкое, сильное, страстное тело имела Ева. Это была настоящая женщина, не чета скучно-ленивой Ольге из сети кафе «Элефант». А про обкуренных Линду с Тильдой он даже и не вспомнил….
Когда они отдыхали, Герман рассказывал о себе. О погибших в автокатастрофе родителях – о переводчике-маме и бывшем летчике-отце, ставшим работником Комитета гражданских прав и свобод, а еще об Элике, вышедшей замуж за его друга Гиви, о Сэме, о начальнике Ароне, об острове и о бывшем штурмане Родионе. Рассказывал то, о чем не рассказал бы ни Анджею, ни Эрасту, ни даже под пытками в АИК. Но в объятиях Евы все говорил и говорил. И признался:
– Ты так похожа на маму. Не внешне. У нее тоже был очень сильный характер. Это невозможно представить, но она до конца оставалась с отцом. Только, когда умер он, отпустив ее руку, не приходя в сознание умерла и она…
Герман так давно не выговаривался. Даже ведь и Родиону мог сказать не все. Герман был мужчиной и не мог выглядеть в глазах другого мужчины немощным, говорить с ним о собственных слабостях. Ева была права – Герман и хотел быть сильным в ее глазах и нуждался в ее помощи. И она помогала, внимательно слушала, гладила его, целовала, иногда роняя капли слез на плечо…
Герману стало как-то легче, свободнее дышать, думать, и, наверное, действовать. И он вспомнил про Мирагоу. Хотел поделиться с Евой этой историей про дружный экипаж отца, но не успел. Они услышали невдалеке хруст ветки. Ева тут же взглянула на часы:
– Это он… Ищет нас… …
Они осторожно встали и оделись. Пошли к лагерю, обходя блуждающего между сосен Эраста. Неожиданно ветка хрустнула совершенно с другой стороны.
Герман и Ева переглянулись. Кроме Эраста здесь был кто-то еще?..
12. Горькая ночь
До выступления оставалось несколько дней. На предпоследний Герман запланировал тренировку без физической нагрузки, чтобы отряд немного отдохнул перед штурмом:
– Будут только тактические занятия по схеме АИК.
Отряд облегченно вздохнул. Все уже изрядно притомились от тренировок, и даже кто-нибудь нет-нет, да и бурчал, что уж слишком большие нагрузки им перепадают. Подобные разговоры Герман легко пресекал, безмилостливно заставляя недовольных отжаться пару лишних десятков раз или присесть столько же. К тому же «Сильная рука», все-таки переживавший, видимо, что чуть не расстрелял такого человека, запросто мог отвесить подзатыльник любому недовольному распоряжениями Германа. А рука у него была действительно сильная. Самая сильная не только в отряде, но и во всем лагере.
Новость о «легком» дне всех обрадовала, но Герман сказал:
– Зато сегодня будет очень тяжело.
Они провели в этот день совершенно обычные тренировки. Отряд все ждал каких-то особых нагрузок, но к вечеру, так и не дождавшись их, расслабился:
– Обошлось.
Не обошлось. На этот день у Германа были особые планы. Он не знал, сколько времени уйдет на штурм Агентства Исполнения Контракта, возможно тот и затянется. Поэтому хотел провести напоследок и ночную тренировку. Никого об этом не предупреждал. Не сказал даже и Еве, пожалев ее, решив дать ей спокойно поспать.
Ночью Герман тихо, чтобы не будить весь лагерь, поднял отряд. Выбежал вместе со всеми на поляну на краю территории, объявил:
– Ночная тренировка.
Раздался чей-то вздох разочарования и следом же – звук подзатыльника. И еще голос:
– Какая задача, командир?
Это был голос Евы. Кто-то все-таки поднял девушку, считая ее, видимо, из-за совместных дневных тренировок человеком их отряда. Ну, не возвращать же ее обратно в лагерь. Раз поднялась, прибежала, значит, сама хотела.
Герман объявил:
– Сейчас у нас ночной кросс по незнакомой местности: берегите ноги и глаза, тренируйте слух и зрение, ориентируйтесь по звездам, как учились. А потом будет обычная отработка входа в здание АИК и действий на этажах, но, как уже, наверное, поняли, в условиях ночи. Вопросы есть?.. За мной бегом марш!
И они побежали. По зарослям, по полянкам, по овражкам и болотцам… На этой ночной тренировке Герман хотел проверить и выносливость отряда, и то, как бойцы усвоили ориентирование без компаса и карты – по памяти, так, как их учил он, так, как его учил Родион. Зачем именно отряду нужно было умение ориентироваться по небесным светилам, он не мог точно сформулировать. На всякий случай, наверное. Или потому что он просто поделился с бойцами теми, в общем-то, немногими своими околовоенными знаниями, которые смог усвоить с помощью Родиона.
«Повезло нам», – думал он, глядя на яркие луну и звезды. Герман еще не знал, насколько им повезло…
Они выбежали на пост охраны лагеря, которая остановила отряд. Старший караульный сурово заметил:
– Никому нельзя выходить за территорию лагеря.
– Мы не выходим, а выбегаем, – пошутил Герман, но дальше заговорил серьезно. – Мы отрабатываем важное задание штаба. Анджей нам разрешил…
Старший караульный нахмурился в ярком свете луны:
– Что-то мы об этом ничего не знаем. Нас никто не предупреждал.
Герман сказал:
– Это срочная вводная, о которой не предупреждают заранее. Я – командир отряда и беру всю ответственность на себя. Можешь переписать всех выбегающих вместе со мной. Обратно мы будем через час-полтора и таким образом не нарушим особого распоряжения о выходе из лагеря не более, чем на два часа. А на входе в лагерь снова проверишь всех по списку.
Старший караульный махнул рукой:
– Ну, если вернетесь через час-полтора и если под твою ответственность…
– Под мою ответственность…
– Тогда бегите. А переписывать поименно я не буду, пересчитаю только…
Он потыкал пальцем в фигуры и сказал Герману:
– Вместе с тобой тридцать один.
Он кивнул:
– Так и есть – полный состав отряда.
Они выбежали за пост. Герман уверенно вел отряд по небесным светилам. Им нужно было сделать восьмерку и вернуться к посту другим путем.
Немного все-таки поплутали и к посту вернулись почти через три часа. «Придется объясняться», – думал Герман, командуя:
– Перейти на шаг.
Они подошли к посту, но на положенном расстоянии до него их никто не окликнул. Герман насторожился, остановил отряд и послал двух разведчиков вперед:
– Осмотритесь. Спят, что ли, черти?
Разведчики вернулись бледными даже в свете луны. Один из них – слесарь Карен сказал:
– Они не спят. Они…
– Ну.
Карен опустил голову:
– Они – мертвые.
– Что с ними?
Разведчики переглянулись:
– Никаких ран… Просто лежат, и никого вокруг…
Вместе с теми же разведчиками и Евой к посту подошел сам Герман. Действительно, все три постовых, с которыми они совсем недавно разговаривали, лежали на земле. Но лежали так, как будто их кто-то мучил перед смертью. Герман взял у одного из мертвых постовых фонарик, посветил, пытаясь обнаружить на телах какие-либо раны. Их не было.
Первый разведчик предположил:
– Может, отравились чем? Грибов не тех сварили?
Второй принюхался и заметил:
– А ведь пахнет здесь чем-то.
– Верно, – согласился Герман.
Он тоже почувствовал, что пахнет чем-то необычным, горьковатым.
– Это запан, – сказала Ева, также осмотрев тела, – распыляемый яд с горьковатым запахом, вызывающий удушье и оставляющий характерные пятна на теле. Глянь. И лучше бы нам уйти отсюда.
Герман осмотрел пятна, на которые фонариком указала Ева, и скомандовал:
– Всем назад в лес.
Они отбежали назад, пока не перестали чувствовать запах газа. Герман выстроил отряд: