— … Еще один счет.
— … Потом… кто там третий?..
— … Неважно. Тоже сожрать.
— … С троих неплохой куш получается.
— … Не на одну жизнь хватит.
— … А дальше — взорвать дом.
— … Уничтожить следы.
— … Обвинить в крушении стройтрест «Галактика»…
— … Получить страховку…
— … И предъявить нам иск.
— … Отличный план, как-тебя-там.
— … Удобно быть оборотнем Алекто.
Все время этого диа-монолога Карен… простите, Марк отрешенно смотрел в окно, лишь изредка морщился. Дослушал. Вяло поинтересовался:
— У вас все? Тогда заткнитесь и внимайте. Первое: не было никаких приглашений. Не далее, как неделю назад я понял, что не способен на убийство.
— Ну да?
— … А как же Карен Арамов?
Марк покачал головой:
— Он был уже мертв.
…Вечные сумерки, бесконечные радуги и очень длинный разговор — то ли о большом, то ли о чистом. Начался в ползучем доме, закончился в комнате на плато. Пусть мужики внизу работают спокойно, не надо им лишних сенсаций, а то ведь и впрямь никогда не закончим этот злополучный объект…
…У скалы — инородное что-то. Злобой не пахнет. Это хорошо. Хоть теперь можно отдышаться.
Пахнет чем-то очень знакомым. Это беспокоит. Принюхиваюсь, начинаю вспоминать…
…вспоминаю. Эта вещь называется «вездеход». Заменитель движения. Им пользуются пришлые… Им когда-то пользовался я.
…вспоминаю. Страх, серость, побег, бесконечные блуждания, умирания, воскрешения, перемены формы. Потом — огонь сверху, новые соплеменники корчатся в агонии. Бегство. И вот я здесь.
Дверца машины нараспашку. В кабине — человек. Рефлекторно зарываюсь в песок. Через некоторое время снова выбираюсь на поверхность. Человек сидит, как сидел. Не движется. Спит? Мертв?..
— …инфаркт, или грудная жаба, не знаю. Лицо у него было синюшное, пульс не прощупывался. Задыхался, наверно, дверцу открыл. Я это уже потом понял, когда вернулся в человеческую форму. А в тот момент я его со страху укусил. До крови. И меня тут же стошнило. Оборотни — они ж вегетарианцы.
Это мы уже в курсе. Флэшку читали. Поразительно, но факт: до прихода человека на планете вообще не было ни одной хищной твари.
— А что они делают с похищенными людьми?
— Топят в зыбучих песках.
— Офигеть.
— … И впрямь вегетарианцы.
— … Возвышенный геноцид.
— … Гуманный и бескровный.
— Я же просил — заткнитесь! — рявкнул Карен-Марк. — Уж тем более насчет геноцида. Помолчали бы лучше, венцы творения! Как называется раса, которая уничтожает стариков и детей? И как следует поступать с оккупантами, по-вашему?..
Вообще-то, да. Это мы тоже знаем. Из флэшки.
— Причем, они ведь не всех уничтожают, — добавил Карен-Марк. — Только тех, от которых пахнет агрессией. Жуткая ирония в том, что оборотни — действительно мирные овечки. Запах злобы для них невыносим.
— Ради интереса, Марк: как ты потом собирался из банкира опять стать Кареном?
«Маэстро» удивился:
— Тупите, ребята. Что ж я, нигде в галактике собственных фотографий не найду? А ДНК Карена Арамова у меня уже есть. Она теперь всегда при мне. Во мне.
…прихожу в себя и осознаю: я снова двуногое без перьев. Само как-то получилось. Мои новые соплеменники нередко превращались в чужаков, так спокойнее находиться в городе наверху. Я, с тех пор как сбежал, ни разу не поднимался на плато. Ни разу не принимал людской облик. Наверно, сейчас это лучший вариант. Рядом с человеческой машиной безопаснее всего быть человеком.
В мозгах творится черт знает что. Новый опыт борется за место под солнцем с былыми понятиями и установками. Чем больше вспоминаю прошлое, тем больше разлад. Голова пухнет, вот-вот лопнет.
Гляжу на себя в зеркало. Форма достойна содержания, тоже черт-те что. Как я выглядел до побега, помню смутно. Но, кажется, не совсем так. Отдаленное сходство. Об этом лице, которое сейчас на меня смотрит, могу сказать: оно аморфно. Формально человеческое, фактически — никакое. Без выражения, без характерных черт. Лицо манекена, только что подвижное.
Вспоминаю, как пользоваться руками и ногами. Получается неплохо, когда-то ведь умел.
Смотрю на мертвеца, невольно сравниваю себя с ним. Чувствую внутреннее сродство с этим человеком. Проглоченная капелька его крови блуждает в моем теле, и будто бы я — уже не совсем я. Хотя наверняка сказать трудно. У меня было время забыть свое прежнее воплощение.
И вдруг приходит потрясающая мысль: никто ведь не знает, что человек из этого вездехода умер. Иначе бы тело не лежало здесь.
…Сегодня ты — червь. Вчера был каракатицей. Завтра станешь тараканом. Если нужно — превратишься в человека. Для того чтобы выжить.
А если для того, чтобы выжить, нужно превратиться в конкретного человека? Точь-в-точь, вплоть до отпечатков пальцев и сетчатки глаза?.. Осознать, что это необходимо. Что сейчас это идеальный вариант…
Час. Второй. Третий. Время утратило форму и содержание. Капелька чужой крови бродит по телу. Завоевывает новый микрокосм. Везде ее встречают на ура, везде ей вручают ключи от города. Так нужно.
Все. Процесс завершен. Абсолютное тождество.
Теперь — наверх. На плато. К людям.
— Слушай, Марк, а с какого бодуна ты решил удариться в бега?
— Чтобы не возвращаться на спутник.
— В долине лучше?..
— …это ж — верная смерть!
— Вы не поймете.
— Чего тут понимать? Жрать дают…
— … фильмы кажут…
— … тепло, светло…
— … А на воле, бывалыча, влипнешь куда-нибудь — без жрачки, без денег…
— … Без медицинской помощи…
…так и подумаешь: а в тюрьме сейчас обед… Тьфу, пропасть! Задолбало извиняться, смотрите эпиграф к этой книге.
— У вас, ребята, богатый опыт. Мне его не переплюнуть. Вот поэтому и не поймете. Я-то обычный банковский служащий, которому… ну, при определенных обстоятельствах не повезло. Оказался там. А там — ничем неприкрытый феодализм. Право сильного… Комендант почти не появляется, его мало кто в лицо видел. Официальных заместителей тоже с фонарем не сыщешь. Колонией заправляют неофициальные, из авторитетов. У них есть все, включая доступ к порталу. Рецидивисты — аристократия. Остальные — крепостное быдло… Я не выдержал. Решил, что лучше сдохнуть.
— Ясно. Сдохнуть не получилось…
— … А жить как-то надо…
…дальше? Тебя будут преследовать заказчики, поклонники, репортеры, любовницы. Ты — не маэстро синтеза, даже не знаток. А жить как-то надо… Либо сидеть здесь до старости, пока окончательно не станешь тараканом…
…дальше? Наверх, к людям? Какое-нибудь ЧП — и я теряю самоконтроль, превращаюсь в чудовище на глазах репортеров. Для маэстро Арамова это была бы неплохая реклама. Для меня — конец спокойной жизни.
…принять обличье какого-нибудь безвестного бродяги и поселиться тихо-мирно в комфортабельном, обжитом мире, где не бывает землетрясений и других провокаций со стороны матери-природы?
Как дальше-то жить?..
— Ага. С этого места — злодейские планы…
— … Холодильники в подсобке…
— … Кстати! Затея с холодильниками неэкономична, Марк.
— … Совершенно неэкономична. Лучше отцедить кровь, а трупы — в зыбучие пески.
— … Хреновый из тебя потрошитель.
— … Ничего! Опыт с практикой приходит.
— Идите к дьяволу. Вам интересно, или можно не продолжать?
— А у тебя еще что-то есть? — удивился Сергей.
Марк ядовито скривился:
— Какое-то время тому назад некий степной тет-а-тет был внезапно прерван нападением группы оборотней. Как по-вашему, чей был сценарий?
— Ты…?!
— Сколько можно исподтишка тормозить стройку, я же не слепой! И не совсем дурак, я ж понимаю, что вы не стали бы затягивать это удовольствие из любви к процессу. Давно догадались?
Покачал головой, обескуражено хмыкнул:
— Я уже ломал голову, как избавляться от второго, а не получилось даже от первого.
Отвисшие челюсти строителей кое-как вернулись на историческое место:
— Ты — предводитель этих тварей?!
— Они не твари! — резко отозвался Карен-Марк. И уже спокойнее добавил:
— А я — не предводитель. Скорее, наводчик.
— И чего, неудачно навел? От нас недостаточно разило агрессией?
— Духами Сэнди от вас разило. Для оборотней в некоторых ипостасях это такое же совершенство, как для наших соплеменников композиции Карена Арамова, — он криво усмехнулся. — Эстеты. В общем, рука не поднялась.
— И у тебя тоже.
— И у меня тоже. Правда, эстетические соображения тут ни при чем. Просто именно тогда понял, что не способен на убийство.
…перестаю понимать самого себя. Не понимаю своих мотивов, совершаю какие-то несвойственные мне действия. Чужая жизнь, оказывается, чего-то стоит. А совсем недавно была практически безразлична даже собственная. Инстинкт гнал — я бежал. И сейчас бегу, только теперь уже окончательно запутался, в какую сторону… Стал замечать красоту окружающего мира — а раньше она определялась уровнем комфорта. Вчера потерял бумажник где-то в степи — и никак не получается расстроиться по этому поводу… Я никакой. Никто. Без личности, без характера. Оборотень. И зачем я так отчаянно цеплялся за свою человеческую сущность? Надо было принять то, что есть. Я больше не человек.
И — не абориген. Тварь без роду-племени, которой суждено убегать всю жизнь…
— Знаете, ребята, я влюбился в этот дом, который вы мне построили. Он похож на меня, такой же вечный беглец неведомо куда. Теперь я уже ни за что не смог бы его взорвать.
— Ну, спасибо!
— …Успокоил.
— Вот так. Что вам еще рассказать? «Южный букет» я не нашел, но оттестировал на оборотнях несколько других цветочных ароматов. Им нравится. Ждут новых шедевров. Жаль, не дождутся. Вы ведь сдадите меня властям?
Ребята озадаченно переглянулись. Карен-Марк бросил короткий оценивающий взгляд на одного, на другого, вяло констатировал:
— Не сдадите. Я еще дом не оплатил.
…Вот и плывешь себе по течению: то яма, то канава, то шило в заднице, то небо в алмазах, то еще какая-нибудь бузина в огороде. А зловещий окружающий мир то захватит тебя в пасть, то выплюнет, то проглотит, то выблюет, а ты чего? Отряхнулся и пошел, какие у тебя варианты? Одно из двух: либо ничто не слишком, либо спасайся, кто может.
Между прочим, пока ребята занимались детективными изысканиями, на Алекто прибыла экспертная группа из академии. Разбираться в ситуации на планете: вдруг тут действительно обитает разумная раса? Ой, что тогда будет…
В лучших академических традициях почетным гостям устроили не так чтобы пышный (поскольку не по средствам), но вполне приличный банкет. Говорят, этот милый обычай способствует нервной разрядке. Эндорфины вырабатываются, и все такое.
Сергей выглянул в окошко:
— К лифту пошел… Не, свернул к гостинице. Или к порталу.
— Или.
— Не сбежит?
— Кто ж его знает.
— Совершенно дезориентирован. Бродит, как баран, туда-сюда. Еще Марк? Или уже Карен?
— Или посерединке. Как буриданов осёл.
(…в любом случае — членистоногое травоядное.)
— Прежняя версия Карена была круче.
— Ага.
— Восстанови ему все-таки этот перекушенный контакт. В блоке управления.
— Ага.
— Опять повернул. Идет обратно. В банк зашел.
— Ага.
— За дом платить? Или снять наличность?
— Или.
— Максимыч меня уволит.
— Ага.
— Лерка, ты давно гриф ДСП не ломал?
— Ага.
— Пробей человечка.
Валера обнял напарника:
— Ага.
Сергей вздохнул. Внимательно уставился в окно, будто там, по меньшей мере, показывали полуфинал кубка мира по футболу. Бесцветным тоном проговорил:
— Ну, да. А завтра опять за что-нибудь в глаз.
— Так… не напрашивайся.
— Ладно, — Сергей потянул библейской давности шнурок, тяжелая портьера мягко скользнула вниз. — Кто сверху?
— Как хочешь.
— Монетку бросим?
— Бросай.
Монетка крутилась в воздухе очень долго.
…Опять что-нибудь не то? Ну, извините. Двадцать-фиг-знает-какой век на дворе, а секса в России как не было, так и нет. Обещали, суки, но не завезли. Да и хрен с ним, с сексом. Тоже мне радость: гуляющая ходуном докембрийская койка и чужая шерсть во рту.
Выдержка из отчета научно-исследовательской группы Алекто
…так, морфологические описания пропускаю, хотите — ищите сами, вся эта хрень в энциклопедии есть…
«…Стабильная тектоническая зона, образовавшаяся на континенте несколько миллионов лет назад, сильно повлияла на эволюцию как растений, так и животных (далее — оборотни). Популяция стремительно разрасталась, т. к. условия существования улучшились.
Оборотни не всю жизнь обладают необходимой пластикой формообразования. К старости в тканях накапливается слишком много вышеупомянутого фермента. Организм «окостеневает» и теряет способность к трансформации. В этом возрасте животные уходят на скалы, окончательно «превращаются» в членистоногих и в таком виде доживают век. Таким образом продолжительность жизни оборотня удлиняется почти на четверть.
Личинки этих замечательных созданий имеют низшую (раннюю с точки зрения филогенеза) форму, червеобразную. До определенного возраста не способны к трансформации и несамостоятельны. В древние времена они, по всей видимости, прикреплялись к материнской особи с помощью присосок (см. на брюшном сегменте личинки). Если условия менялись, мать трансформировалась, в процессе изменения теряя потомство. В настоящее время самки поднимаются на скалы, оставляют там приплод и возвращаются в долину. Заботу о потомстве берут на себя старые особи, постоянно живущие на хребте. В хитиновом панцире членистоногих сформировались специальные ниши, где и размещаются личинки. Таким образом, выживаемость молодняка существенно повысилась.
За прошедшие миллионы лет популяция достигла определенного баланса. К сожалению, этот баланс был резко нарушен при появлении на Центральном плато людей. Истребление в массовом масштабе старых особей практически отшвырнуло вид на целый эволюционный виток в прошлое. Теперь оборотни вынуждены оставлять личинок в долине, т. к. на скалах некому позаботиться о потомстве…»
Вот, где-то так. В переводе на трансгалакт вся эта бредятина уместится в две фразы, первая: Красную книгу на Алекто еще не изобрели; и вторая: в Красную книгу традиционно заносятся только те виды, которые уже поздно спасать.
— Кого тебе пробить надо? — Валера обтер пот наволочкой, предварительно вытряхнув из нее подушку. Кондиционеры в комнате дышали кое-как.
Сергей потянулся за безрукавкой, залез в карман.
— Держи.
Валера взглянул на снимок:
— Где взял?
— Взял.
— Почему ДСП?
— На всякий случай.
— Кто это?
— Понятия не имею.
В общем, пойди туда не знаю куда.
…Между прочим, как раз в этот момент хозяева разводят подгулявшую экспертную комиссию по гостиничным номерам. И разводят, и разводят… Как разводили академию все последние годы. Дело привычное.
А возле портала на Цветущую Флоренцию стоит невысокий человек. Смотрит на тучи, радуги, восходящие луны и затуманенный горизонт. В глазах слезы.
Это — так, для полноты картины.
* * *Трудно искать неизвестно что, даже в закрытой базе. База упорно саботировала процесс, требовала внятных инструкций. Напарники долго и бестолково глазели на экран, по очереди отбирая друг у друга зажженную сигарету. Потом комнату заволокло туманом, и
…Сергей бредет по научному городку Алекто. Темень — как безлунной ночью на Земле. Ни одно окно не светится. Кромешный мрак кишит гигантскими тараканами. У всех у них человеческие физиомордии. Черт бы их побрал совсем, уже как родные стали… Вот один сидит, стучит по клавишам, а толку — ноль.
— Фак, — недобро шипит таракан.
Сергей пожимает плечами, сворачивает за угол. За углом все то же самое, только песок до самого горизонта. Здесь сидит каракатица, тоже сношает клавиатуру. Рожа сосредоточенная, напоминает кого-то близкого.
— Бля, — обескуражено сообщает каракатица.
Очень информативно.
Сергей вышел из городка на крыльцо, притворил за собой дверь. Долго брел по каким-то коридорам, то и дело натыкаясь на бестолковых аборигенов.
За очередным поворотом черноту небесной тверди расколол громоподобный возглас:
— Ё!.. Как интересно.
…вздрогнул, открыл глаза. Уставился на экран. На Валеру. Снова на экран.
А через сорок секунд напарников вынесло из комнаты алектианским ураганом. Обоих. С наглухо застегнутыми ширинками. Это уже наяву.
* * *Тони, как всегда, нашелся в баре гостиницы. Сидел за угловым столиком, возле Смерти, и вульгарно надирался. В одиночку. А также — в жопу и в стельку, все сразу.
Напарники, не спрашивая разрешения, плюхнулись напротив:
— Отстрелялись?
— Отстрелялись, — вяло отозвался Тони.
— Ты мне в прошлый раз не все сказал, — заявил Сергей.
Тони бездумно уставился куда-то в дальний угол бара.
— Не изображай глухого. На которой зоне ту самую побудку играют?
— Тебе-то что?
— Какого … ты напросился на Алекто?
— Ничего я не напрашивался. Отправили — поехал.
— Лерыч! Что ж ты так, волюнтаристским порядком?
— А чего с ним церемониться. В мешок и на погрузку.