— Офигеть. Не, ну точно зоопарк.
— Почему? Импортные фенечки — это же круто.
Мимо пробежала маленькая блестящая фигурка. В буквальном смысле блестящая: дитё было одето в костюм из мелких кристалликов, одна лишь мохнатая мордочка торчала наружу.
— А это кто? Местный инфант?
— Или инфанта.
Печку снова открыли. Мелкие сошки из администрации ринулись за своей долей. На сей раз протокола не наблюдалось. Чиновники спешили урвать свой кусочек пирога, то есть мяса, пока первые лица государства не успели догрызть предыдущую порцию.
Запах из микроволновки, почти не заметный гостям, возбудил народонаселение. Оное забеспокоилось, коллективно потянуло ноздрями… Господин президент жестом фокусника извлек откуда-то из собственной шерсти дистанционный пульт управления. Экран визора засветился.
— Футбол, — торжественно изрек глава государства.
Толпа заинтересованно подалась к визору, мудро установленному весьма далеко от кормушки. Возле экрана случился локальный конфликт: задние попытались отпихнуть передних, чтобы не мешали смотреть. Проблема разрешилась естественным порядком: кто посильнее — заняли лучшие места, кто остался не у дел — отправились в бельэтаж. На ближайшие деревья, то есть.
Сергей прищурился:
— Не вижу отсюда. Кто играет-то? Неужели наши с бобрами?
— Не. Наши с нашими.
— А бобрам нах?
— А им не пох?
— Дурдом, ей-богу.
— Да ладно тебе. Сам-то давно футболом интересоваться начал?
— С детства. Еще до всяких политтехнологий.
— Правда? Так ты, оказывается, до всемирного потопа родился?..
Опять открылась дверца микроволновки. В отсутствие избирателей банкет протекал куда естественнее. Кто-то из приближенных потянул было лапу первым. Рык, прозвучавший из уст президента, лингвоблок оставил без комментариев.
На этот раз гостям ничего не предложили. Хорошенького понемножку. Гости и не настаивали, прямо скажем. Они уже ничего не хотели. Они уже удовлетворили собственное любопытство, замерзли, как бобики, и искали повод откланяться.
Передача закончилась минут через пятнадцать — визор задубел и отказался транслировать продолжение записи. Народ, возбужденный увиденным зрелищем, снова потянулся к столу. Революционные страсти накалялись… Но тут один из министров закашлялся, забился в судорогах.
— Грипп, — сообщил господин президент, швыряя в толпу сверток. Население разодрало сверток и начало цеплять на физиономии марлевые повязки.
Меж тем стало ясно целевое назначение сиротливо стоящего на улице обогревателя: его схватили двое чиновников рангом пониже, подключили к энергоблоку, принялись отогревать визор.
— Педофилия, — объявил вождь, указывая перстом на оживший экран.
Избиратели опять подались занимать места согласно отвоеванным привилегиям…
— С-следующими б-будут нанотехнологии. Лерка, п-пошли домой, — простучал зубами Сергей.
— Ч-что, ностальгия? — отозвался напарник.
— Там х-хотя бы об-богреватели работают п-по назначению.
Смыться по-английски не успели. Господин политический лидер насытился, осоловел и отвалился от трапезы. Ткнул обглоданной костью в сторону пришлых:
— С кем честь?
Сергей кашлянул.
— Тьфу ты… Кем п-представиться-то?
— П-президентом не стоит.
— П-почему?
— Академия н-наваляет з-за такие приколы.
— Ага… т-тогда и министром нельзя.
— У т-тебя в роду к-князей не было?
— Кажется, н-не было.
— Н-ни одного?..
Сергей собрался с духом и громко сказал:
— Мы в-возглавляем гильдию с-строителей.
— А к в-вам — п-по обмену опытом, — так же громко добавил напарник.
После этих слов местный синклит как-то резко пришел в движение, утратил остатки торжественности, и, вроде, забеспокоился. Господин президент обернулся к гостям:
— Удивление. Совещаться.
Совещание было глубоким и вдумчивым. Переводить коллективную тарабарщину лингвоблок, к сожалению, отказался, зашелся помехами, но накал страстей не оставлял сомнений: решается важнейшая государственная задача.
— Ч-чего удивительного в с-строителях? — недоуменно пробормотал Сергей.
— Удивительно, ч-что мы со своим п-плебейским рылом…
— …п-примазались к с-сливкам общества, ага.
— М-может, дернем отсюда, п-пока не поздно?
— Ну…б-бегаем-то мы б-быстрее… — Сергей покосился на гуманоидный череп, — …наверно.
— В-все-таки жалко, ч-что ты не князь…
Пока ребята нервничали из-за своего низкого статуса, совещание закончилось. Аборигены резко замолчали, встали и выстроились в цепочку. Господин президент изрек:
— Политические соображения.
— Ох, м-мать…
— Идти, — вождь указал направление:
— Там.
Высший эшелон окружил гостей. Межрасовый и разностатусный конгломерат прошествовал по центральной улице куда-то на выселки. Ох, не к добру это… Одно хорошо: на ходу теплее.
По пути Сергей оглянулся. Воспользовавшись отлучкой власть предержащих, народонаселение азартно предалось грабежу.
Остановились возле лесной проплешины. Господин президент скомандовал:
— Строить. Здесь.
Ребята переглянулись.
— Назвался груздем…
— Политика, однако.
— А если откажемся?
— Пустят на закусь.
— Дурдом…
Огляделись. Стройматериала вокруг до черта.
— А — чем?
— Доставай игрушку.
— Дрова пилить?!
— Иначе — межрасовый конфликт.
Сергей со вздохом вытащил из кармана резак.
— Ладно… хоть погреться.
Ребята засучили рукава. В образном смысле, разумеется. В буквальном здесь даже перчатки не снимешь.
— Музыкальную визитку будет негде оставить, — пожаловался Сергей. — Системный блок не предусмотрен.
— Кто о чем, — фыркнул напарник. — Призрак оперы, блин.
…Пока эти двое в рамках культурного обмена и политических соображений возводят бобровое жилище, я вам скажу удивительной глубины мысль: кроме языковых барьеров существуют еще и понятийные. Допустим, кто-то не владеет трансгалактом — это полбеды: программы для лингвоблоков существуют практически любые, вплоть до ацтекской и шумерской.
Но если этот кто-то — идиот…
Снаружи свежеиспеченная хижина выглядела очень даже неплохо. Выше и нарядней остальных строений поселка. Внутри, естественно, ничего не делали. Хрен его знает, как здесь должен выглядеть интерьер. Может, нужен евроремонт и переборки из мореного дуба. Знать бы хоть, для кого эти апартаменты… А без нутрянки примут, не?
Приняли. Совсем как у нас в старину в конце квартала (на государственной застройке, разумеется).
Все время работы политическая верхушка внимательно наблюдала за действиями гостей, выстроившись неподалеку и тихонько обмениваясь мнениями за порогом слышимости переводчика. Глава правительства держал в лапах что-то отдаленно напоминающее плетеную корзину. Кивнул:
— Удовлетворительно.
Запустил руку в корзину, вытащил сверкающий кристалл, протянул труженикам:
— Удача.
— Блин, — удивился Сергей. — Я думал — угощение отрабатываем.
— Символический заработок, — хмыкнул Валера. — Всего один камешек и тот мелкий.
— Мы же не знаем здешних расценок. Ну… — Сергей нашел политически грамотную фразу:
— Спасибо за доверие! Нам пора.
— …отсюда, к чертовой матери, — аполитично пробормотал напарник, и «туристы» решительно направились к выходу из поселка.
Сзади почему-то опять началось беспокойство. Наконец, лингвоблок прочихался и рявкнул:
— Стоять. Остаться. Здесь остаться.
— Не понял?
— Понравилось. Хотят, чтобы мы остались у них.
— Негров нашли.
— Нужно идти. До свидания, — громко сообщил Сергей.
— Остаться здесь. Стоять, — повторил вождь.
— Мы быстро. За бригадой слетаем — и назад, — Сергей повысил голос до предела:
— Я говорю: соберем людей и вернемся!
Ребята прибавили шаг. Господин президент и его министры семенили следом. Поспевать за долговязыми гостями у них получалось с трудом. Тем более, приходилось тащить с собой лингвоблок, который регулярно выплевывал:
— Здесь. Остаться. Политика. Стоять.
— Что-то уже задолбала здешняя политика.
— Пробежимся…
Бежать в меховой одежде было тяжеловато. Морозный воздух обжигал легкие. Но все рано или поздно кончается. Когда впереди показались верхушки академических корпусов, Сергей оглянулся:
— Оторвались, что ли?
— Они за нами в город не попрутся?
— Звездец, если так.
— Карен предупреждал.
— Карену — ни слова.
Маэстро нашелся в академическом дворе. То ли стучал зубами, то ли лязгал ими.
— Где… вы были? Мы же… договаривались: встречаемся через… два часа.
— Звездец, если так.
— Карен предупреждал.
— Карену — ни слова.
Маэстро нашелся в академическом дворе. То ли стучал зубами, то ли лязгал ими.
— Где… вы были? Мы же… договаривались: встречаемся через… два часа.
— Пропуска есть?
Карен покачал головой (или она у него просто тряслась?):
— Пропусков нет. Нужный… человек сегодня отсутствует. Пошли… устраиваться на ночлег. Вот… звери. Черт бы вас побрал.
Не то, что в земной Академии. Нужные люди, административная волокита. Все, как положено.
— Редкая слава долетит до Цветущей Флоренции, — заметил Сергей, когда ребята остались в номере одни.
— Зато пуговицы на месте, — пожал плечами напарник.
…И был вечер, и было утро.
* * *Ничего себе так, приличная гостиница, хоть и провинциальная. Академия все-таки, не абы где. Визор, системный блок, обогреватель. Душ — чуть ли не с кипятком, даром что овес (простите, энергия) здесь баснословно дорог. Сквозь зашторенные плотными теплоизоляционными гардинами окна льется солнечный морозный день.
Одна беда: спать без свитера и бодрствовать без куртки ну никак не получается.
— Сегодня-то мы свалим из этого холодильника? — зевнул Сергей, расхаживая из угла в угол.
— Ага, — машинально отозвался Валера, уткнувшись в справочник-проспект для приезжих.
— Задолбало.
— Ага.
— Бобры еще эти.
— Ага.
Сергей вытащил из кармана вчерашний заработок, подбросил на ладони:
— Он, вроде, мельче был.
— Ага.
— Блин! Червоточина внутри.
— Ага.
— Вот гады.
— Ага.
— Слушай, филин! Чего тебя там так заинтересовало?
Валера оторвался от изучения справочника. Вздохнул:
— Сам читай.
«…интереснейший случай симбиоза. Детеныши аборигенов рождаются с мягким скелетом и вплоть до наступления биологической зрелости не способны существовать без жесткой внешней оболочки. Функцию оболочки выполняет симбионт. В раннем детстве это замечательное существо воссоединяется с новорожденным младенцем доминирующей расы, и они вместе растут. Симбионт служит ребенку экзоскелетом и питается солями выделений детского тела.
По достижении биологической зрелости, когда жесткий скелет полностью сформирован, оболочка распадается на отдельные кристаллы. Два-три кристалла (а именно — половые клетки симбионта) старейшины тщательно выбирают из общей груды и бережно хранят в специально отведенном месте. При низких температурах, преобладающих на планете, этот генетический материал может пребывать в латентном состоянии очень долго. Для созревания его необходимо поместить в тепло.
С появлением на планете людей нашлось применение и остальным кристаллам распавшихся симбионтов. Эти камни пользуются большой популярностью у ювелиров (так наз. флорентийский самоцвет).
Брачный обряд хозяев планеты похож на обряд инициации многих первобытных рас. Самец и самка, желающие воссоединиться, сначала должны доказать свою социальную зрелость. От них требуется самим построить себе жилище. Прошедшие испытание получают от старейшины кристалл с половой клеткой («яйцо» симбионта). Молодоженам следует держать его в тепле вплоть до определенного возраста, в котором он будет готов служить экзоскелетом первенцу молодой семьи…»
Пока Сергей занимался самоликбезом, Валера внимательно разглядывал сувенир на просвет. Констатировал:
— Шевелится.
— Охренеть. И чего делать теперь?
— Не знаю. Но ты этого заморыша… зародыша уже почти высидел.
— Это я один виноват?!
— Надо же было сунуть в карман меховой куртки.
— А куда было совать, в задницу? Так там еще теплее.
— Межрасовый конфликт обеспечен.
Сергей сокрушенно покачал головой:
— Надо ж так облажаться.
— Не говори.
— Но у них ведь все было как у нас!..
…Целый день брачующиеся торчали в номере, болезненно реагируя на каждый звонок. Выудили из академической базы хренову тучу данных о цветущих флорентийцах и их симбионтах… Народ говорит: лучше поздно, чем никогда. Не знаю, спорный это вопрос. Имеет ли смысл записываться на курсы вождения флайера посмертно? Может и имеет, для очистки совести.
Да. Дятлы те еще. Уж лучше бы продолжали херачить кабины СИБТ.
* * *Наутро тучи не рассеялись.
С вечера Карен вообще не соизволил навестить попутчиков. Явился спозаранку, хмурый и злой.
— В пролете, — диагностировал Сергей, снова заваливаясь на кровать.
— Командировочные — того, — заметил Валера, усевшись на подоконник и задумчиво глядя в окно.
— Торчим здесь…
— … как два сапога в одной жопе.
— … Заняться нечем.
— … Максимыч там звереет, родимый.
— … Офигеть можно.
— … Зашибись.
— Господа, имейте вежливость, — раздраженно заявил Арамов. — Ваши односложные диалоги начинают утомлять.
— Карен, держите свои нервы при себе. По вашей милости мы торчим здесь третьи сутки. Вы, кажется, говорили, что с пропусками уже все решено?
— Я говорил, что у меня есть разрешение на строительство. Это не одно и то же.
— Здорово. Строить — можно, а попасть на площадку — нельзя.
— … Разве только корабль зафрахтовать?
— Перестаньте ерничать, без вас тошно. Нет сейчас этого человека. Который разрешение выдавал. Никого ни черта нет. На сей раз меня отправили в первый отдел. И причем тут, спрашивается?..
— В первый — так в первый.
— … Вместе пойдем.
— … Для разнообразия.
Ребята вышли из номера, хлопнув дверью. Маэстро замешкался и чуть не получил этой самой дверью по лбу. Ибо не фиг.
Рок был неумолим. Непременно решил встать костью в глотке (в трех глотках одновременно). Сверхзасекреченный первый отдел находился, по словам Арамова, на третьем этаже. Обшарили уже и третий, и второй, и четвертый. Вместе со всеми закоулками и примыканиями.
— Ну вас к черту, Карен. Двое суток здесь болтаетесь и до сих пор не выучили где чего.
— Да видел же я его! На третьем этаже, собственными глазами.
— Там лаборатории одни!
Мало того — лаборатории, еще и на каждой двери красная мигающая надпись: не входить, опасно. К чести нашей сказать, это слово мы все-таки понимаем… В коридорах — ни души, как вымерли все. Работают, что ли? В учреждениях такое иногда случается.
И скучно, и грустно, и не у кого спросить про фантомный первый отдел. Простите, люди добрые, сами мы не местные…
На каком-то по счету этапе поисков Лерыч взмолился:
— Может, ну его на? Сделаем пропуска сами. Карен, дайте ваш.
— Погоди, успеешь. Вон, идет кто-то. Сейчас спросим.
По коридору степенно шел человек. Внушительный. И по габаритам, и по имиджу. Вокруг него — еще десяток людей, помельче. И размерами, и, видимо, рангом. Время от времени глава процессии оборачивался к кому-нибудь из свиты и… говорил что-то? Не, не точное определение. Казалось, губы этого живого монумента опечатаны сургучом. Казалось, он отдает распоряжения, не открывая рта.
— Вадим? — удивленно позвал Сергей.
Взгляд монумента скользнул в сторону пришлых, остановился на разбитой физиономии.
Взгляд стал брезгливым.
Потом — внимательным.
Потом — изумленным.
Потом сургуч треснул, губы расползлись в улыбке:
— Сережа! Тебя и не… богатый будешь.
О как. Гости повезло. Праздник новый год, встреча лета.
— Ты в командировке? — улыбнулся Сергей (улыбка получилась кровожадная, но — как можем).
— Я теперь здесь совсем. Кстати, очень хорошо, что я тебя встретил. Планирую модернизировать это здание. Не сейчас, через пару месяцев. Ты на прежнем месте?
— Может, буду поближе. На Алекто… если нас туда пустят.
— А кто вас не пускает?..
… вперед.
Это сон. Не закрывай глаза, когда откроешь — выяснится: просто кошмар. Их уже много было. Каждую ночь. Откроешь глаза — окажешься снова там. Не закрывай.
Вперед. Обратно незачем. И сюда было незачем. Но ты уже идешь.
… бежишь, ползешь, лежишь, снова ползешь…
Это просто бред. Предсмертный. На самом деле ты давно уже не движешься.
Вперед. Терять в любом случае нечего. И там, и здесь — только серость и страх.
Это чистилище. Ты давно уже мертв. Посмотри на небо: разве в мире подлунном может быть такое небо? Посмотри на землю. Она выжжена и разворочена. Преддверие геенны огненной. Монстры, которые тебе мерещатся — тени чудовищ, вышедшие из пекла.
Поздно бояться, все уже случилось.
Вперед.
* * *«Алекто — планета в системе Веги. Возраст около 1,5 млрд. лет. Алекто существенно моложе остальных спутников звезды.
Имеет один материк, в центре которого находится горный массив — единственное тектонически и сейсмически стабильное место на планете.