— Если хотите, первую ночь я буду патрулировать вокруг лагеря. На машине. Пусть рабочие отдохнут.
— С чего бы? — удивился Сергей.
— В конце концов, это ведь мой дом.
— Говорите, тварей здесь нет?
— Тварей нет. Зато люди есть.
Люди, ага. Может, Коля и не бредил, Мишеля утащила каракатица. Но какая, е-мое, каракатица свинтила покрышки с составных блоков? Она, блин, разводягу с собой принесла?..
Сергей не стал назначать дозорных: незачем демонстрировать клиенту, что нет к нему доверия. Но сам решил проследить за Арамовым. Все равно заснуть не получится.
Ночь светлая, все луны взошли. Ползают, правда, за облаками, но зато целых четыре штуки. Волки не спят. Василий крутится с боку на бок, что твой флюгер. Макс поднялся, пошел отлить. Шевельнулся Нилыч. Закашлялся Никита.
Только Тимка дрыхнет без единой порочной мысли. Вот уж кому действительно ураганы нипочем. Сюда бы еще виртуалку, какое-нибудь мочилово нового поколения — и все, можно оставаться тут жить. До следующих вступительных экзаменов.
Пододвинулся Тони, прошептал:
— Макарыч! Извини, что я давеча шум поднял. Слишком уж конкретный аврал получается.
— И похуже бывает. Спи уже. Как завтра работать-то будем?..
…«Заснуть не получится» — это, пожалуй, опрометчивое заявление. Рокот вездехода, вместо того, чтобы будить, успокаивает, убаюкивает…
…смешались в кучу кони, люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки… Тьфу, опять автора не в ту прерию понесло.
Пришел ураган, сожрал всех четверых лун. Сухощавый мужик в безрукавке дал по небесам очередь. Небеса осыпались снежными хлопьями. На фоне хлопьев — вполне себе новогодняя картинка: елки, иллюминация. Милости просим на встречу лета… Лица, лица: Мишель, начстанции, Карен Арамов, Тони, гигантская каракатица, не менее гигантский таракан и почему-то Сэнди.
Далее все это хозяйство переехал вездеход. Дверца открылась, выскочил шериф Алекто. Взглянул в упор, покачал головой: «За вдохновением приперлись…» И замахнулся полицейской дубинкой. Из машины, как горох, посыпались аборигены Цветущей Флоренции. «Стоять! Остаться! Здесь! Политика! Стоять!» Окружали, подбирались все ближе и ближе, вот уже совсем тесно, и… не мохнатые рожи вокруг, а фасетчатые глаза и жвала…
Громовой голос директора стройтреста: «Говорил тебе, сукин сын, сдавай печать, пока жопа цела!» Вездеход разинул кошмарную пасть, из пасти нацелился излучатель…
…Сергей подскочил на лежанке, волосы дыбом. На площадке тихо, никого и ничего лишнего. Время к рассвету. Волки спят. Вездеход нарезает круги вокруг лагеря.
Идиллия, блин.
4. Поэзия и проза бытия
Столовая на станции более чем стандартная: читаете меню, набираете на панели соответствующий код и получаете контейнер со своим комплексным обедом.
А вот кухня… она в полном смысле слова кухня. Та еще. Здесь все в куче: сменные блоки к автоматам, пищевые концентраты, свежие и несвежие продукты в рабочих и сломанных холодильниках, микроволновки, печи… Посередине — специально принесенный для Сэнди большой чисто вылизанный стол, уставленный продуктовыми пакетами и приборами полевой кухни.
— Сэнди, вы все еще злитесь на меня?
— Кто я такая, чтобы наводить здесь свои порядки?
— Злитесь. А зря. Поскольку объем работы у вас удвоился, зарплата тоже удваивается.
— Проще было бы меня рассчитать и брать стандартные комплексы в автоматах.
— Какого черта вы рветесь в лагерь? Будто там медом намазано, ей-богу.
— Вам показалось.
— На кой хрен вы устроились к нам работать?
Девушка пожала плечами:
— Мир посмотреть. Считайте, что ради экзотической планеты.
— Или ради нашего экзотического заказчика.
Сэнди метнула не то испуганный, не то раздраженный взгляд. Рассмеялась. Смех получился напряженный и совершенно недобрый:
— Не говорите глупостей. Подумайте сами: кто я и кто он.
— Он — существо из мяса и костей. А вы — букет предрассудков.
— Сами вы предрассудок, — разозлилась Сэнди. — Хотите — обижайтесь, но не с вашими утилитарно ориентированными мозгами рассуждать о серьезном искусстве.
— Это правда. Ладно, черт с вами, перебирайтесь работать вниз. Днем там, вроде бы, тихо. Но ночевать все-таки наверх. Чтобы не пришлось ставить периметр вокруг вас персонально, против дюжины беспокойных мужиков.
— Спасибо за проявленное великодушие, — Сэнди чуть заметно улыбнулась.
— Ну — мир?
Улыбнулась уже по-настоящему:
— Мир. Сергей, извините за грубость, это я сгоряча. Вы — хороший человек. Интеллигентный.
— Да? Я подозревал что-то такое.
— Это — бравада, или для вас Карен Арамов действительно пустое место?
— Кажется, я это имя где-то слышал.
— Вы — неандерталец.
(Сказано почти ласково, с улыбкой. Как мало некоторым нужно для счастья).
— Неандерталец, точно.
Пока эти двое сочетают производственную драму с романтической комедией — краткий экскурс в область прекрасного. Вы же не знаете, что такое «образный синтез»? Откуда вам знать, это очень древнее искусство. Где-то в начале третьего тысячелетия возникло и существовало несколько веков. Потом исчезло. Ничего не поделаешь, культура неуклонно вырождается.
Короче, вы не в курсе. Я расскажу.
Некий маэстро (а хоть бы и наш Арамов) собирает воедино музыку, арт, смэл-арт, тактильный и вкусовой комплекс. Добавляет к этому делу сюжет (не очень сложный, дабы не отвлекать зрителя от наслаждения) и создает композицию. Грубо говоря, виртуалка. Но — не примитивная виртуалка, где от вас требуется зачморить команду неумолимых бесчеловечных хомячков или трахнуть сексапильного резинового червя с планеты Гейша. Нет. Синтез ориентирован на высокое искусство. Здесь вам не просто рисованные персонажи плюс сценарий плюс ваш собственный адреналин с гормонами. Здесь массированная атака на все органы чувств сразу. Присутствовать, участвовать — и при этом слышать, видеть, обонять, ощущать. Не то, что вздумается, а тщательно подобранные и подогнанные друг к другу компоненты. Это вам не какая-нибудь грубая комбинация сущностей, вроде трейлера на гусеницах или бифштекса в компоте.
Появилась свободная минутка — присядьте, наденьте на голову обруч, выберите из коллекции нужный ролик — и наслаждайтесь играми очаровательных саблезубых кошек меж инкрустированных черным жемчугом руин Пентагона… простите, Стоунхенджа, в то же время ощущая кожей ласковый средиземноморский бриз, обонянием — исходящий от кошек аромат фиалок, а на языке — вкус изысканного томатного пива с планеты Гурман. Под утонченную музыку древнего жанра, известного историкам искусства под изящным названием Pop.Sn’a.
И совершенно неважно, что на самом деле вы находитесь на эклектичной кухне (тоже, конечно, руины, но далекие от романтики). Не в приятном обществе гламурных кошек, а в нудной компании драного мартовского кота из стройтреста. Что вместо божественной Pop.Sni здесь слышно дребезжание неотлаженного пищевого автомата, и воняет отнюдь не фиалками, а тухлятиной, поскольку бак утилизации уже несколько дней как засорился…
— …Ну вас, Сергей! — Сэнди опомнилась, метнулась к микроволновке. — Вы со своими кошками мне все бифштексы в компоте распугали.
— Отпустите их на волю, все равно жрать невозможно, в автомате возьмем.
— Ошибаетесь, сегодня возможно. Мне здешние наладчики рецепт подсказали.
— Нашли у кого учиться.
…Да, я в курсе, что средиземноморский бриз дует совсем в другом месте нашей древней планеты (кстати, никогда не производившей приличного томатного пива). Я газеты читаю. Какая разница, где он там дует на самом деле? У саблезубых кошек не может быть фиалковый запах? Откуда вы знаете, вы их нюхали? Прямо таки на руинах этого… как его? Слушайте, перестаньте ломать кайф. Так можно договориться до того, что легендарные герои прошлого посещали уборную, как самые обычные люди. Где, на хрен, романтика, с таким отношением к прекрасному? Вы нам, блин, весь гламур к справочникам сведете. Кому она нужна, ваша достоверность? Всякий культурный человек положит на нее болт, а вы не хочете — не ложьте, что ж я тут могу поделать.
— …Все, довольно. Шеф! Уберите ваши руки и уберитесь вон. Иначе саблезубую кошку я вам гарантирую. Без фиалок, как просили.
— Понял. Ну что, группу сопровождения прислать?
Вопреки ожиданиям, Сэнди отнюдь не прыгала от счастья, вернувшись на стройку. Напротив, весь вечер сидела в сторонке, грустная и задумчивая. Несмотря на то, что драгоценное маэстро со своим любимым вездеходом непрерывно крутилось вокруг лагеря. Прямо скажем: любовь — штука недобрая и неразборчивая. Возможен и такой козел… простите, объект, как в нашем клиническом случае.
А наутро разверзлись хляби. Дождь лил семь дней и ночей, ковчег достраивался в процессе заплыва, и не было голубя для поисков земли обетованной… но это я вперед забегаю.
Степь. Возле хребта внутренним чутьем угадывается наполовину собранная платформа, а здесь, в чистом поле — одинокая фигурка, закутанная в плащ.
— Сэнди! И нужен вам был этот дантов ад?
(О как. Мы еще и не такие слова знаем. Куда, блин, денешься, если ты — интеллигентный неандерталец.)
— Другие-то терпят.
— Другие по необходимости терпят, а вы?
— Из солидарности.
— Ваша солидарность с утра пораньше умотала в прерии, а вы тут, как Сольвейг, все глаза на дорогу проглядели. Под дождем и гра… под тропическим ливнем.
— Сергей, прекратите эти поддевки, сколько можно. Просто ушла гулять, чтобы под ногами не мешаться. Там и сварка, и остальное.
— Идемте посмотрим на сварку и остальное. Идем, идем. Там хоть тент есть, — игнорируя возражения, Сергей развернул фигурку лицом к платформе. Хотя где у этой фигурки лицо можно было догадаться лишь интуитивно, а где платформа — исключительно благодаря опыту. Или — наоборот, неважно. По щиколотку в воде, увязая в мокром песке, доползли. Теперь уже можно утверждать наверняка, что доползли, потому как почти уткнулись носом в заляпанные все тем же мокрым песком гусеницы ползучего удолбища.
— …Призрак оперы явился.
— Оч хорошо. Макарыч! Мы так не договаривались. Хрен ли ты еще и воду включил на целый день?
Сергей залез на платформу:
— Кто-то жаловался, что без душа тяжко. Вон тебе, бери мыло и ныряй.
— Так и делали. Дама ушла, мы и нырнули. А вещи как сушить? Все же насквозь.
— Сэнди! Тут массовый мужской стриптиз совершенно забесплатно, а вы там шляетесь по колено в болоте… Платформа, ребята, — напомнил Сергей. — Будет платформа — закончится аврал. Выходные, скользящий график, все, что угодно.
— Да мы сгнием за эти дни. В штанах уже караси плавают. Может, даму наверх отправим, шмотки сушить?
— Ага… Сэнди, вы готовы проявить солидарность?
— Без проблем. Можно даже в стирку что-нибудь отнести, если надо.
— Ура. Будете нашим бессменным интендантом. Насчет зарплаты…
— Перестаньте, Сергей. И так неловко, я здесь одна бездельничаю.
— …договоримся.
…появились из-за скал, выпучили фасетчатые глазищи, медленно пошевеливая усами. Мразь. Издержки эволюции. Твари.
Запахи шелестели со всех сторон сразу.
«…чужой…»
«…незнакомый…»
«…пахнет злобой…»
«…безумен…»
Время потеряло форму и содержание.
Кольцо сужалось. Не дожидаясь, пока оно сомкнется окончательно, чужак рванул навстречу ближайшему противнику, опрокинул, сомкнул челюсти на незащищенном панцирем брюхе. Тварь судорожно задергалась. Чужой соскочил с умирающего, понесся наверх, на плато.
Между прочим, три дня уже прошло, а Валерки нет. Чего там стряслось? Делов-то — придти, отстегнуть и взять со склада.
Нынче Сергей опять наведался к спасам насчет Мишеля. Опять услышал «ничего нового». Ни хрена они не ищут, суки. Один отмазочный круг над долиной сделали — и все, хватит. Врут, что ищут. Делаю вид, что верю. Иначе сорвусь на мордобой. Нельзя: они в ответ наваляют всей дежурной сменой. А ходить с разбитой мордой, мягко скажем, давно уже надоело, нет в этом ощущения новизны. Задолбали, …, мать ваша самка безответственная.
…Чего-чего? Не понял прикола?..
— Тони! Ты какого здесь делаешь?
Будто и не слышит, и не видит.
— Оглох?
Сергей быстрым шагом пересек улицу, схватил Тони за плечо. Тот обернулся, резко вырвался и, чуть ли не бегом — прочь.
— Куда? Стой, я сказал! — Сергей рванул было следом, но тут — оклик сзади:
— Эй! Как вас… Сергей?
Тьфу, …!
— Привет, шериф.
— Вы систематически оставляете вездеход в тоннеле около лифта. Я вас очень прошу: больше так не делайте. Тоннель узкий, двум машинам там не разъехаться…
Сергей мысленно выругался: чтоб ты сдох со своими жутко своевременными придирками!
Оглянулся. Тони успел скрыться между домами.
— …оставляйте где-нибудь снаружи, под скалой. Как ваш заказчик делает.
Раз-два-три-четыре-пять…
— Чьим двум машинам?! Мы уж как-нибудь разъедемся. Кто еще, кроме нас, ездит этим лифтом? Он с нашего энергоблока работает, между прочим! А отладили его по заказу Арамова, до этого никому на фиг не нужен был.
— Это не основание пользоваться общественным тоннелем как личным гаражом.
— Хорошо, я понял. Больше не повторится, — ответил Сергей, хотя на языке вертелись совсем другие слова. …! Люди пропадают — никто ничего не видит и не слышит. Зато если неровен час не там припарковался… Козлы.
За время разговора Тони успел исчезнуть. Сергей прошел поселок насквозь — нигде нет. Не иначе в трещину просочился, как тот таракан в тоннеле. Какого … он делал на плато во время аврала? Правдоискатель, блин, идеолог недобитый. Хрен знает, откуда взялся, хрен знает, чего хочет. Лерыч вернется — надо будет по базе пробить, что такое этот Тони. Задолбали тайны мадридского двора. Набираем туманных личностей, а потом — диверсии, аварии, человекоисчезновения…
Лифт. Долина. Объект. Ползучее уе…ще, мать его.
— Тони! Какого ты делал на плато?
— На каком плато, ты че?
— Дурака-то не изображай. Наверху чего делал? Не говори, что не был там. Ты на меня в упор посмотрел. И смотался.
— Ох…л?..
Дурдом. Нос к носу ведь столкнулись! Врешь — так хоть ври убедительно: плохо стало, к врачу приходил… Я ж не совсем дупло. Может, даже сделал бы вид, что верю.
— Ты чего, Макарыч? Весь день он был тут. Никто отсюда не уходил. Аврал же, сам говоришь — того и гляди под землю провалимся.
— Вот именно. Поэтому меня интересует: какого … Тони делал на плато?
— Да говорят тебе: никуда он не уходил.
— Хватит выгораживать, я его видел, как тебя сейчас!
— Белочка началась, что ли? Ты же не пьешь.
Вмешался Нилыч:
— Тони был здесь все время, обшивку варил. Серега, ты мне-то веришь?
— Я глазам своим верю. А ты и раньше, случалось, рас…ев покрывал. Тони! Здесь и без тебя загадок хватает. Еще раз спрашиваю: какого ты делал на плато?
— Еще раз отвечаю: не делал я там ни …
Где брать моральные силы?..
— Не зли меня. Когда злюсь, я неадекватен.[5]
— Да пошел ты.
Долготерпение с треском лопнуло. Задолбали, козлы. С утра пораньше и все кому не влом. Я вам тут что, пиломатериал — сверлить меня во все дыры?!
Долготерпение лопнуло, осколок отлетел Тони в челюсть.
Тони пошатнулся. Отскочил назад. Выхватил старую добрую финку.
— Сука!..
Ага. Понятно, откуда взялась экзотическая болезнь и болотный цвет физиомордии. Орел, говоришь? Народный герой, ёпт, борец за права человека, …?
…но это — периферийные мысли. Осознанно Сергей изо всех сил пытался вспомнить полтора приема самообороны, которые вымучил… выучил когда-то давно, в юности. Ни хрена не вспоминалось.
Обошлось без поножовщины. Двое мужиков повисли у Тони на плечах:
— Охолонись. Призраку ничего не будет, а вот тебе…
Тимка, самый молодой и горячий, подошел к начальнику и демонстративно сплюнул под ноги:
— Мне тоже в морду дашь? Давай. Переживу.
…Сергей обнаружил себя уходящим от лагеря в степь. Куда-то вдаль, ко всяким каракатицам и прочим достопримечательностям. Какого …? Охренели мужики. Откуда вдруг такая ничему неадекватная круговая порука? За водкой они его, что ли, отправляли?..
* * *Время шло.
Платформу собрать успели. В авральном режиме. Под конец монтажа работали две ночи подряд. В последний день перед землетрясением, сверившись с прогнозом, включили автоматический выбор курса и, как перезрелые сливы, попадали, где стояли. В небе заходили и уходили массивные тучи, исполинские капли то и дело грохотали по тенту, на горизонте переливались несметные радуги, а фундамент ползучего недоразумения уносил измочаленных людей далеко в степь. Платформа махала крыльями как рыба скат, изгибалась, преодолевая бугры и впадины, но это не мешало спать. По морям — по волнам…
На следующие сутки тоже отсыпались, периодически меняя дежурных.
Валерка не появлялся. Блин. За это время половину военного склада успеешь и вывезти, и заприходовать…
… а время таки да, пролетало. И дело двигалось.
Перешли на скользящий график: день рабочий, день выходной. Ночевать, естественно, внизу. Приступили к установке жилой коробки. Если можно назвать коробкой овальное, как огурец, сооружение. То есть, как половинка огурца.
Все вроде бы неплохо, все вроде бы в штатном режиме. Вот только мужики после скандала с Тони дистанцировались от начальства. Даже Нилыч, с которым, уж казалось бы, не одну собаку вместе съели… Привет — привет. Ну, и если что по работе. Вот и все разговоры.