Прочитав подпись под ней, дядя Вася воровато оглянулся на Валентину Игоревну. Хранительница архива не смотрела на него – она уже повернулась и собиралась идти к телефону.
Старый мент сложил вырезку вдвое и торопливо засунул ее в задний карман брюк.
– Ну, ты скоро, Вася? – Валентина оглянулась на него через плечо. – Пойдем, один ты отсюда не выберешься!
– Да уж знаю… – буркнул Василий Макарович, поставил папку на место и зашагал за Валентиной.
– И не обижайся на меня, – сказала та, когда старый сослуживец поравнялся с нею. – Сам понимаешь, мне ведь тоже до пенсии всего ничего осталось, и неприятности под занавес ни к чему…
– Да я и не обижаюсь, – кротко ответил дядя Вася. – Я все понимаю – служба есть служба…
Валентина взглянула на него подозрительно, но Василий Макарович послал ей встречный взгляд прямо-таки голубиной кротости, она фыркнула и отвернулась.
Бонни встретил Василия Макаровича на пороге, радостно кинулся ему навстречу и чуть не свалил с ног.
– Ну все, дядя Вася, он вас уже за родного считает! – ревниво проговорила я. – Раньше он только меня так встречал… есть будете? Я котлет нажарила…
– Котлет? – Василий Макарович облизнулся. – То-то я чувствую, такой дух стоит аппетитный!
– Тогда мойте руки и садитесь, пока еще что-то осталось. А то Бонни у меня уже половину котлет выклянчил и не собирается останавливаться на достигнутом…
Бонни утробно заворчал, подтверждая мои слова.
Василий Макарович уселся за стол, придвинул к себе тарелку и зажмурился от удовольствия:
– С чесночком! Как я люблю! Слушай, тезка, я вот думаю – может, черт с ним, с этим расследованием? Оставим все как есть, ты перейдешь на нелегальное положение и останешься у меня… будешь мне котлеты жарить, борщ варить научишься… Бонни, ты как – не возражаешь? – И он подмигнул догу.
Тот склонил голову набок, обдумывая предложение.
– Молчание – знак согласия! – прошамкал дядя Вася с полным ртом.
– Кстати, о расследовании, – напомнила я, – что вам удалось выяснить в архиве? Или вас туда не пустили?
– Как это не пустили? Обижаешь! Чтобы меня, да не пустили в родное, можно сказать, управление? А добавки можно?
– Расскажете, что нашли, – будет вам добавка!
– Ну, и ты туда же! – обиделся дядя Вася. – Материально стимулируешь? Я что тебе – собака Павлова?
– Дядя Вася, не тяните! Что вы узнали?
– Ну, что узнал. Во-первых, Ольга твоя действительно была на теплоходе «Жуковский» в его последнем рейсе, она есть и в списке пассажиров, прибывших на корабль перед отплытием, и в списке спасенных после аварии…
– Ну, это неудивительно. Если бы ее не было среди спасенных – я бы с ней не встретилась, и вся моя жизнь сложилась бы иначе. Не знаю, лучше или хуже…
– Во-вторых, – продолжил Василий Макарович, не дав мне развить мысль. – Ее соседку по каюте звали Ниной, так что тот человек на выставке вполне мог обознаться. Может быть, он видел их вместе и перепутал имена… но та соседка, судя по всему, погибла во время аварии. Я на всякий случай и фамилию ее записал…
Он полез в карман брюк, вытащил оттуда помятый блокнотный листок. Вместе с листком из кармана выпала сложенная вдвое газетная вырезка. Она, плавно покачиваясь, пролетела самолетиком и приземлилась прямо перед мордой Бонни. Пес клацнул зубами и подхватил бумажку.
– Что это он схватил? – спросила я. – Что-нибудь нужное?
– Ага, я и забыл! – оживился Василий Макарович. – Я там газетную вырезку нашел… Бонни, отдай!
Он встал из-за стола, шагнул к псу. Тот отскочил в сторону, как разыгравшийся щенок, не выпуская вырезку из пасти.
– Бонни, отдай сейчас же! – строго велела я. – Дядя Вася с тобой вовсе не играет!
Но Бонни со мной не был согласен: он считал, что дядя Вася с ним именно играет, и эта игра ему очень нравилась. Он скакал вокруг Василия Макаровича с грацией молодого бегемота, угрожая переломать всю наличную мебель и перебить всю посуду. Злополучная вырезка торчала у него из пасти, и я не сомневалась, что еще пара минут – и он изжует ее до неузнаваемости.
– Бонни, отдай сейчас же! – сердито рявкнул дядя Вася. – Это же вещдок!
Таких слов Бонни просто не знал, поэтому не собирался отдавать бумажку. Он только вошел во вкус и надеялся поиграть еще как минимум полчаса. Как раз до вечерней прогулки.
– Бонни, я тебя не понимаю! – попробовала я усыпить его бдительность и подобраться поближе, отвлекая пса разговорами. – Я тебя совершенно не понимаю: если бы это была говяжья вырезка – тогда понятно, баранья – тоже, но газетная! Разве уважающий себя бордоский дог опустится до такого? Неужто ты настолько оголодал?
Я попыталась отнять у него бумажку, но он снова отскочил в сторону и смотрел на меня, как щенок на фантике конфет «Ну-ка, отними!»
Тогда я решила применить более надежный метод воздействия, известный в народе как «баш на баш».
– Хочешь еще одну котлету? – произнесла я тоном коварной соблазнительницы.
Глаза у Бонни загорелись. Он дал понять, что хочет, даже очень.
– Тогда меняемся: ты мне газетку, я тебе котлетку! – И я помахала перед ним самой аппетитной и поджаристой из оставшихся котлет.
Поскольку он раздумывал, я усилила аргументацию:
– Не хочешь? Тогда я отдам ее дяде Васе…
Этот ход подействовал безошибочно: Бонни выплюнул изжеванную вырезку и потянулся за котлетой.
Я отдала ему «приз» (кстати, он исчез так молниеносно, что я даже усомнилась – а была ли котлета в самом деле).
Дядя Вася поспешно поднял с пола вырезку, разложил ее на столе и принялся разглаживать.
– Ну, изжевал! – ворчал он, косясь на Бонни. – Ну, что за непослушная собака! Вот, вроде кое-как разгладил… хорошо еще, что он ничего не отъел!
– И что же это за вырезка? – наклонилась я над столом. – Почему вы из-за нее так нервничали?
– Ну, может, и не стоило, – смутился Василий Макарович. – Здесь Ольга твоя с подругами, перед тем как в круиз отправиться. Она, оказывается, певица!
– Певица? – переспросила я недоуменно. – С чего вы взяли? Голос у нее был, как у двери несмазанной…
– Ну, не знаю! – Василий Макарович ткнул пальцем в подпись под фотографией. – Вот же написано – победители конкурса вокальных коллективов «Смоленский соловей», девушки из небольшого поселка Смоленской области, участницы трио «Смолянки»… за победу в конкурсе награждены путевками на теплоход «Жуковский»…
– Это все очень мило, – пробормотала я. – Только где вы здесь видите Ольгу?
– Ну как же… – дядя Вася перегнулся через мое плечо. – Вон, написано – «Слева направо – Аня Веселова, Вика Совушкина и…»
– Дальше оторвано, – закончила я.
– Отъедено, – уточнил дядя Вася, – ох, Бонни, паршивец… но я тебе точно говорю – дальше было написано «… и Ольга Кочетова». Я только из-за фамилии и взял вырезку. Между прочим, рискуя своей незапятнанной репутацией…
– Не может быть, – проговорила я, – на фотографии Ольги нет…
– Да вот же этот клочок! – дядя Вася нагнулся и поднял с пола крошечный кусочек газеты. Он приложил его к нижнему краю вырезки, и бумажка пришлась впору.
– Ну вот, видишь – написано: и Ольга Кочетова! А ты говоришь – не она!
– Да говорю же вам – на фотографии ее нет! – настаивала я. – Наверное, это однофамилица…
– Ага, на том же корабле ехала еще одна девушка с тем же именем и той же фамилией? – ехидно спросил Василий Макарович. – Брось, тезка! Такого не бывает! Да, кроме того, я читал список пассажиров – там была только одна Ольга Кочетова…
– Значит… – проговорила я севшим от волнения голосом.
– Значит… – таким же голосом отозвался дядя Вася.
Мы смотрели друг на друга, потрясенные одной и той же мыслью.
– Значит, Ольга – вовсе не Ольга! – Я первой решилась произнести эту мысль вслух. – Но кто же она такая?
– Выходит, настоящая Ольга Кочетова погибла во время столкновения кораблей, – подхватил Василий Макарович, – а некая особа выдала себя за нее. Наверное, она взяла ее документы… скорее всего, она была соседкой настоящей Ольги Кочетовой по каюте, в таком случае ей было проще всего осуществить подмену…
– Вы говорили, что узнали, кто была соседка Ольги?
– Ну да… где тут этот листок… – Василий Макарович пошарил на столе и нашел смятую страничку из блокнота, на которую сам же поставил грязную тарелку, – ну вот, ее соседку звали Нина Чеславовна Барсова.
– Тогда понятно, почему человек с выставки назвал ее Ниной! И понятно, почему она занервничала и поспешила скорее уйти! И на следующий день добилась увольнения Левочкиной – чтобы та никому не рассказала о встрече на выставке. Непонятно только, для чего она поменяла имя. Свое имя ей, что ли, не нравилось? Захотелось начать новую жизнь под новым?
– Бывает, что люди тратят массу усилий, чтобы изменить имя, покупают новые документы, выходят замуж или женятся, чтобы сменить фамилию, – сказал дядя Вася, пристально разглядывая блокнотный лист. – Обычно так поступают преступники, чтобы ускользнуть от следствия. Или от своих коллег по криминальному бизнесу, с которыми что-то не поделили. Один известный криминальный авторитет, чтобы ускользнуть от Интерпола, семь раз менял имя и фамилию – дважды женился и брал фамилию жены, несколько раз терял и восстанавливал документы… Но эта особа слишком молода, чтобы иметь столь серьезное криминальное прошлое. И ее фамилия мне вроде бы не встречалась среди объявленных в розыск…
– Ну, вы, наверное, не всех помните! – осадила я дядю Васю.
– Не всех, – он неожиданно легко согласился, – надо будет проверить по компьютерной базе. Хотя в архив меня больше не пустят…
– Но каков мой бывший муженек! – воскликнула я с чувством. – Нашел женщину своей мечты – беглую уголовницу! Хотя меня, конечно, больше интересует не ее славное боевое прошлое, а кто и почему убил Ольгу. Ведь мне нужно снять с себя обвинение…
– Это все связано, – проговорил Василий Макарович. – Я больше чем уверен, что причины убийства уходят корнями в ее прошлое. В то время, когда она была еще не Ольгой Кочетовой, а Ниной Барсовой. И еще… я подозреваю, что убийство связано с той встречей на выставке.
– Вы думаете, что мужчина, который Нину узнал, связан с ее криминальным прошлым?
– Нет, – дядя Вася нахмурился, раздумывая, – если бы он был связан с криминалом, он не стал бы ее громко окликать. Подошел бы тихонько, поговорил один на один. А скорее – вообще не стал бы к ней подходить, а незаметно проследил бы за Ольгой, выяснил, где она живет, где работает… нет, тут другое! Думаю, тот мужчина познакомился с Ниной на «Жуковском»…
– Ну вот, вас не поймешь. Только что сказали, что убийство связано со встречей на выставке, и тут же берете свои слова назад…
– Ничего я не беру! – возразил он. – Я думаю, вот как было дело. Тот мужчина узнал ее и окликнул. Нина – или Ольга, если тебе привычнее так ее называть, открестилась, сказала, что он обознался. Но кто-то еще присутствовал при встече, кто-то услышал, как ее назвали Ниной, – и насторожился. Может быть, этот кто-то сначала ее не узнал – все же она наверняка изменила не только имя, но и внешность. Но когда тот человек услышал, что ее назвали Ниной, он понял, что это именно она, узнал ее… и именно он и есть основной подозреваемый в ее убийстве!
– Но кто же этот таинственный незнакомец? – спросила я безнадежно. – Про того мужчину, который окликнул Нину, мы знаем хоть что-то со слов Лены Левочкиной. Хотя бы приблизительное внешнее описание. Негусто, но все же. А про вашего незнакомца мы не знаем вообще ничего! Не знаем даже, мужчина он или женщина! Так что нечего и пытаться найти его среди многочисленных посетителей выставки!
– Нет, тезка, ты не права! – оборвал меня Василий Макарович. – Вспомни, что говорила тебе Левочкина. После встречи с тем человеком Ольга занервничала, но не ушла. А вот после того, как она увидела своего незадачливого знакомого возле… как там его звали?
– Старостина… – машинально подсказала я. – Старостин из фирмы «Эльстрой»…
– Так вот, после того как Ольга увидела человека с «Жуковского» рядом с этим самым Старостиным, она, по словам Левочкиной, переменилась в лице и поспешно покинула выставку. Я подозреваю, что Старостин – это и есть тот самый таинственный незнакомец, каким-то образом связанный с ее прошлым…
– Да что вы! Левочкина сказала, что он – крупный влиятельный бизнесмен…
– Тем более! – Дядя Вася поднял палец, подчеркивая свои слова. – У многих крупных бизнесменов имеется криминальное прошлое! Ну, или какой-то другой скелет в шкафу…
– Так вы что – предлагаете мне последить за Старостиным?
– Ну а почему бы и нет? Ты же вроде когда-то работала бухгалтером?
– Ну, бухгалтером – это громко сказано! – засмущалась я. – Я была на подхвате, так, третьим помощником младшего бухгалтера! Да и я давно уже все забыла, дебет от кредита не отличу!..
– Неважно, все равно – какие-то слова ты знаешь и можешь пойти в фирму «Эльстрой» и попытаться устроиться туда на работу…
– Вряд ли меня возьмут! – усомнилась я. – Без рекомендаций, без послужного списка…
– А тебе и не надо, чтобы взяли. Ты же не собираешься работать у них бухгалтером. Тебе нужен только повод покрутиться в их офисе и приглядеться к Старостину…
– А вы чем будете заниматься? – проворчала я недовольно. – Модельки свои клеить?
– Зачем модельки? Я попытаюсь воспользоваться старыми связями и узнать что-нибудь о прошлом Нины Барсовой. Вот завтра с утра и начнем…
Лариса Сергеевна спала очень плохо: ей снились пауки, змеи и лягушки, а это, как известно, к неприятностям. Поэтому от наступившего дня она ждала любых сюрпризов. Однако к полудню она немного успокоилась и уже собиралась отправиться на обед в соседнее кафе, когда удалится шеф, но тут у нее на столе зазвонил телефон.
Лариса Сергеевна сняла трубку и узнала голос Риммы Аркадьевны – секретаря, а точнее – помощника Дария Кировича Косарева, крупного чиновника из Смольного и непосредственного начальника Верзеева.
– Здравствуйте, Римма Аркадьевна! – залебезила Лариса. – Как ваша Настенька?
Все знали, что Римма недавно стала бабушкой и души не чает в своей внучке, рассказывает всем об ее удивительных успехах в развитии…
– Хорошо, – довольно холодно ответила Римма, – Дарий Кирович твоего срочно вызывает…
– После обеда? – уточнила на всякий случай Лариса Сергеевна.
Холодная интонация Риммы была очень плохим признаком. А также то, что Косарев не позвонил Верзееву по личному телефону, передал вызов через секретаря.
Ох, недаром ей снились сегодня змеи и лягушки!
– Какой обед?! – Римма Аркадьевна повысила голос, что она позволяла себе крайне редко. – Вы что, Лариса, плохо слышите? Я сказала – срочно, значит – срочно! То есть немедленно!
Совсем скверно… пожалуй, надо подыскивать себе новую работу… поговорить кое с кем… ведь если Верзеева снимут – новый начальник придет со своим собственным аппаратом, и в первую очередь – с собственным секретарем… хотя, даже если Верзеева снимут с этой должности – его переведут на другую. Пусть немного пониже, но все-таки руководящую. Ведь Верзеев умеет только руководить, ничего другого он в своей жизни не делал…
– Я поняла, Римма Аркадьевна!.. – проговорила Лариса, но из трубки уже неслись короткие гудки.
Тогда Лариса Сергеевна перевела дыхание, встала и подошла к двери шефа. Конечно, она могла сообщить ему о вызове по переговорному устройству, но существовали особые, неписаные правила, по которым такие важные сообщения следовало передавать лично.
Она постучала в дверь кабинета, дождалась ответа шефа и приоткрыла дверь. Не входя в кабинет, выпалила:
– Андрей Александрович, вас вызывает Дарий Кирович!
– Что? – переспросил Верзеев, подняв на нее глаза и барабаня пальцами по столу. – К какому часу?
– Срочно, – негромко ответила Лариса Сергеевна, – то есть немедленно.
– Вот как… – Верзеев часто заморгал. – Немедленно? Хорошо, распорядитесь насчет машины…
Лариса Сергеевна выскользнула из кабинета, а Верзеев на мгновение задумался.
Что мог значить такой внезапный вызов?
Только неприятности, причем неприятности очень большие.
Никаких плановых встреч с начальством у него на сегодня назначено не было, никаких гостей из Москвы не ожидалось. Конечно, мог неожиданно нагрянуть какой-нибудь проверяющий из самых высоких московских сфер, но в таком случае Косарев сам бы ему позвонил, обрисовал ситуацию, попросил взять с собой какие-то материалы.
Ничего этого не было.
Скверно.
Верзеев взял свой неизменный портфель, потер переносицу, перебрал возможные причины вызова и ни к чему определенному не пришел. Причин было много, и все они были скверные.
Он покинул кабинет, кивнул Ларисе, подумал, что она наверняка что-то знает, но ни за что не скажет.
Спустился по лестнице, прошел мимо вахтера, вытянувшегося по стойке смирно, и вышел на крыльцо.
«Мерседес» уже ждал его. Водитель выскочил, распахнул перед Верзеевым дверцу. Показалось ему или в глазах шофера мелькнула мимолетная насмешка?
Неужели даже он знает что-то, неизвестное Верзееву?
А что? Очень даже возможно… водители, охранники, секретари, все эти мелкие винтики государственной машины всегда очень осведомлены, они шепчутся, обмениваются друг с другом информацией и поэтому знают, у кого из начальников большие карьерные перспективы, а кто впал в немилость.
Верзеев подумал даже, не спросить ли у водителя, зачем его вызывают в Смольный… но нет, невозможно, это было бы нарушением неписаных законов! Да водитель ни за что и не ответит, скорчит тупую бессмысленную физиономию и станет еще больше презирать Верзеева!
Они уже подъехали к Смольному, миновали охрану.
«Мерседес» остановился у третьего подъезда, водитель выскочил, открыл дверь.
Верзеев поднялся по крыльцу, махнул перед охранником своим документом. Тот распахнул дверь.
Впереди расстилалась бесконечная гладь красного ковра, и Верзеев пошел по нему, торопливо перебирая короткими ножками.
Остановился перед кабинетом Косарева, зажал портфель под мышкой, тайком перекрестился и толкнул дверь.
– Вызывали? – робко спросил Римму Аркадьевну.
Та ничего не ответила, сделала непроницаемое лицо и показала на дубовую дверь начальника.